Всегда

— Нет, я не болею за Гриффиндор! — Маргарет, смеясь, натянула Тиберию шапку на нос. В ответ Тиберий стремительно выбросил руку вперёд и щёлкнул её по кончику носа. — Заметь, — он наставительно поднял палец, — я смог это сделать, хотя ничего не видел. Маргарет наклонилась к самому его уху и выдохнула: — Лови, мастер! Она сорвалась с места, и Тиберий, спотыкаясь и на ходу поправляя шапку, кинулся за ней. Профессор Бабблинг, которую они обогнули с двух сторон, поздоровавшись на бегу, только погрозила им вслед. Они неслись, петляя по мокрой траве, оскальзываясь, задыхаясь и не переставая смеяться. Тиберий всё-таки оказался проворней, а, может быть, подруга нарочно поддалась, только он схватил её за капюшон, притянул к себе и закружил, победно глядя сверху вниз. Но её смех отчего-то вдруг оборвался. — Что? — спросил Тиберий. Маргарет высвободилась из его рук. Поворотом головы она указала куда-то вправо. Тиберий взглянул и сжал кулаки: они стояли возле могилы Дамблдора. Белую гробницу снесли первым делом после захвата Хогвартса. На её месте был теперь простой серый камень, укрытый багряными листьями во множестве растущих здесь клёнов. Маргарет присела на корточки и, отодвинув ладонью листья, прочитала надпись: "Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор, 1881-1997". Кратко и просто, без титулов, без изречений на латыни... От этого места веяло вечностью. Не той, которую выставляют напоказ, воздвигая великолепные монументы, а настоящей, той вечностью, которую знают камни, порастающие мхом в лесу. — И мы подчиняемся убийце... — пробормотал Тиберий сквозь зубы. — Какой позор! Маргарет покачала головой. — Всё не так просто, Тиберий. — Проще, чем ты думаешь, — с ненавистью бросил он. — Хоть после смерти, но унизить великого человека. Гнусность. — Я считаю, он всё нормально сделал, — ответила Маргарет, вставая. — Что? — Тиберий сжал её плечи и развернул к себе лицом. — Ты что сейчас сказала? — А ты оглох? — поинтересовалась Маргарет, вызывающе заглядывая ему в глаза. — Я надеялся, что да, — Тиберий разжал руки и отступил на пару шагов. — Тело русского царя облили серной кислотой и сбросили в шахту, — жёстко проговорила Маргарет, не отпуская его взгляд. — Тело принцессы Ламбаль вспороли саблей, разорвали на куски и несколько дней таскали их по Парижу, глумясь. — Я не знаю, о чём ты говоришь, — Тиберий поёжился. — А надо знать, — Маргарет наклонилась и подняла с могилы один листок, яркий, почти светящийся. — Тёмный Лорд, вероятно, хотел показать, какой он милостивый правитель. Ну так это действительно милость. Я считаю, он всё нормально сделал. — Ну, если так ставить вопрос... Маргарет, я не знаю, как у тебя хватает цинизма... — Просто пытаюсь быть объективной. — Знаешь, я никогда не спрашивал, что там было, когда ты сбежала из школы, — сказал вдруг Тиберий. — Всё надеялся, что ты сама захочешь рассказать. — Тиб, пойми, — она поднесла листок к глазам и сквозь дырочку смотрела на клонящееся к закату солнце, — если я начну рассказывать, это будет выглядеть, как отличное приключение. Я не знаю, как рассказать, чтобы вышло правдиво. Спрашивай. — Ты… Тиберий запнулся. Он хотел знать всё в деталях. Быть там с ней, пройти этот путь вместе — они могли бы! А Маргарет сбежала с каким-то другим парнем… И было ещё кое-что. То, что не давало покоя, иногда даже ночью, и тогда он переворачивался на правый бок, чтобы сердце не било так гулко в пружины матраца. То, что отступало, когда Маргарет махала ему рукой и улыбалась, открывая свои смешные неровные зубы, а потом вновь подкрадывалось и стискивало желудок, перекрывало течение артерий, скребло в горле. — Ты видела его? — спросил Тиберий, зажмурившись, как перед прыжком в холодную воду. — Да. — Говорила с ним? — Нет. Ну вот и всё. Ответ ничем не помог ему, а продолжение разговора будет выглядеть как дознание. — Ты можешь мне доверять, — сказал Тиберий робко. Она ответила не сразу. Порыв ветра взъерошил клёны. Маргарет протянула руку и отпустила листок по ветру. — А ты — мне, — сказала она. И добавила вдруг: — Нравится красное на сером? — Это кровь, — отозвался Тиберий. — Да, почему бы и нет, — согласилась Маргарет. - - - — Северус, вы меня удивили. Дамблдор добродушно посмеивался с портрета, в очках-полулуниях прыгали блики. Старый директор редко заговаривал с новым директором, и вообще предпочитал не проводить время в этой раме. — Польщён, — Снейп слегка склонил голову. — Что на этот раз? Его тон был прохладен, а лицо выражало отчуждённую вежливость. Когда указом Тёмного Лорда он занял этот кабинет, портрет Альбуса Дамблдора встретил его неласково. — Альбус, я... — Снейп сделал попытку объясниться. — Не стоит, Северус. Вы нарушили план в двух шагах от победы. Столько жертв оказались напрасными. Теперь вы станете оправдываться любовью к мальчику? Доказывать, что ваша любовь к нему самая-самая, какого-то особого сорта? Не нужно. Снейп мотнул головой. — Я надеялся, вы поможете отыскать Гарри, — голос прозвучал сдавленно. Было видно, что Снейпу стоит усилий подавить восстающую гордость, чтобы сказать это. — Нет, Северус, — Дамблдор сердито свёл брови. Такое же лицо у него было после ухода из школы профессора Люпина. — Я ведь умер. Вершить историю — прерогатива тех, кто остался жить. И он удалился. Сонм прежних директоров взирал на живого коллегу с укоризной, негодованием, жалостливым сомнением. В тот же день Северус Снейп приказал выделить для них отдельную галерею в восточном крыле. Портрет Дамблдора был единственным, избежавшим участи быть выдворенным из кабинета. Злые языки утверждали, что Северус Снейп поступил так из опасения, как бы кто-нибудь не выведал у бывшего начальника неприятную правду о нём. В чём заключалась неприятная правда, на этот счёт сколько-нибудь осмысленных предположений не было выдвинуто. В одном мнения сходились: в роли директора Снейп был беспомощной пародией на своего достославного предшественника. Он мог только паразитировать на том, что уже было создано, но не создавать сам, этим и объяснялось его навязчивое стремление сохранить старый штат. Минерва МакГонагалл придерживалась, впрочем, оригинального суждения, что у Северуса есть совесть, и она его гложет. "Милостыню творит", — с едва заметным оттенком горечи говорила она. Новое назначение на должность преподавателя Зельеварения всколыхнуло волну смущения. Что за человек этот Моран? Как он себя проявит? "Вынюхивать начнёт, — резко заявила профессор Нумерологии Септима Вектор. — Совершенно очевидно, что при Кэрроу никто лишний раз не откроет рта. Ставка идёт на то, что новому человеку легче войти в доверие". "О нём хорошо отзываются в профессиональной среде, — заметила профессор Рунологии Батшеда Бабблинг. — Но он так молод. Ради карьеры, пожалуй, и не побрезгует". Уважаемые леди ошибались: на роль доносчика фантазёр и романтик Эдельберт Моран не годился, да и не нужны были Снейпу его доносы. Спустя год службы директор уже не был в изоляции. Чувствуя хозяйскую руку, ему начали отчитываться статуи, некоторые привидения и почти все персонажи картин. И вот до разговора снизошёл сам Альбус Дамблдор. Снейп не ожидал от себя такой остроты эмоций: обида, боль разлуки, щенячья жажда похвалы... и всё-таки обида. Держать непроницаемую маску он умел, но бьющуюся жилку в виске было не унять. — Этот фокус с гриффиндорцами, — продолжал Дамблдор, очевидно, потешаясь над муками своего бывшего воспитанника. — Я имею в виду, что почти все студенты набора Кэрроу поступили на Гриффиндор. Как вы этого добились? Сестрица рвёт и мечет. — Я изучил предложенные анкеты, — объяснил Снейп. — Больше полусотни анкет, было, из чего выбирать. Я выбирал по психотипу, а уже потом по одарённости. Нам ни к чему засилье чужаков со слайзеринским типом личности. — Ваш патриотизм — это что-то новое? — Дамблдор поправил очки. — Или что-то, чего я раньше не замечал? — Влияние Люциуса Малфоя, я полагаю, — ответил Снейп сухо. — Я вполне удовлетворил ваше любопытство? Тогда, с вашего разрешения, я хотел бы заняться делами. — Северус, а сам ты ни о чём не хочешь спросить? — Дамблдор тронул левой рукой правую, закрытую перчаткой. — На единственный интересующий меня вопрос вы, помнится, отказались ответить, — Снейп сделал вид, что не заметил этот жест, говорящий так много. — Можно подумать, я не знаю, что у тебя на уме, — Дамблдор укоризненно взглянул поверх очков. — Уж не вспомню, когда ты в последний раз был занят чем-то, связанным с поисками Гарри. — На что вы намекаете? — Снейп заставил себя, наконец, посмотреть в глаза бывшему наставнику. — Андромеда Тонкс сохранила мой портрет. В медальоне, — заговорщически улыбнулся Дамблдор, и Снейп почувствовал себя школьником, попавшимся в коридоре после обхода. Секунда — и лицо бывшего директора посуровело. — Ключ существует. В Норвегии, в Институте Артефакторики, есть человек, который глубоко проник в эту тему. Прежде, чем Снейп успел ответить, рама опустела. - - - Патрисии никогда не приходилось хранить секреты, и теперь по всему выходило, что это очень утомительное дело. Долго она не продержалась. Тина Долиш сперва решила, что это розыгрыш. Но, подумав, рассказала Корнелии Молкс, которая пришла в ужас. "Это неприлично", — она поджала губы. "Это ужасно!" — покачала головой Фиона Марчбэнкс. "Вот уж небывальщина! — закатил глаза её брат Ллойд. — Вы, девочки, вечно сочиняете". "А вот и не сочиняю!" — обиделась Фиона. Слух полз, принимая самые причудливые обличья. Ближе к Хэллоуину Патрисия услышала одну из версий от Пандоры Руквуд, слайзеринки с третьего курса — и не сразу узнала в злоречивой сплетне секрет, когда-то доверенный подруге. Она не знала, плакать или смеяться. Во всяком случае она чувствовала свою вину. — Послушай, Пандора, — с раздражением сказала она, — а ты сможешь пересказать вот это же в кругу барышень на приёме в Министерстве? Или ты там не бываешь? Пандора вспыхнула. — Иди вымой рот с мылом, — добавила Патрисия.