Всегда

Коул пребывал в прострации. Он не мог спать и почти ничего не ел. Он послушно делал что-то, если Уолтер его просил — простую работу, подай-принеси. Когда его не трогали, он тупо сидел и смотрел в одну точку. На четвёртые сутки он немного пришёл в себя. — Наверное, я должен рассказать тебе, что случилось, — обратился он к Уолтеру, когда тот ставил перед ним миску мясного бульона. — Уж наверное! Что такое случилось, что ты стал похож на зомби? — Эмили с Тёмным Лордом, это окончательно. А Маргарет, она... — Эй, ну вот. Сейчас опять будешь реветь и ничего не объяснишь! — Я всё объясню. Давай я лучше просто перескажу, как было дело. Он рассказал по порядку, очень скрупулёзно, как врачу или адвокату, — всё с того момента, как их схватили. — По-моему это... чудовищно, — выдавил он в конце. Уолтер пристально смотрел в стену с таким выражением, как будто производил в уме сложные вычисления. — По-моему, — сказал он в конце концов, — она выкупила две жизни. Твою и свою. Ты злишься за то, что вы не умерли? — Нет, но... такая жизнь... — Какая? Коул не ответил. Уолтер прекрасно понимает, в чём дело, и если ему это кажется нормальным... спорить бессмысленно. — Что-то здесь не вяжется, Коул, — сказал Уолтер, отрезая толстый ломоть овечьего сыра. — Окно. Что это оно вдруг открылось? — Порыв ветра? — предположил Коул. — Откуда такая удача? На твоём месте я бы, не теряя времени, строил планы, как выручить твою подругу, — заключил Уолтер. Коул как-то сразу встрепенулся и потянулся за ложкой. — Надо выяснить, где... — начал он. — Не подавись, братишка, — Уолтер легонько похлопал его по спине. — Мир не рухнет, пока ты будешь уплетать суп. И даже пока помоешься и выспишься. Потом придумаем что-нибудь гениальное. - - - Первые трое суток Маргарет, в основном, спала. Время от времени, как будто вынырнув из глубокого омута, она приоткрывала глаза и смотрела на затканный паутиной угол незнакомой комнаты. И тотчас же, не успев задать себе ни одного вопроса, не успев даже вспомнить, кто она, Маргарет ныряла обратно в сон. Но пришёл неотвратимый час, когда она проснулась окончательно, и была вынуждена вспомнить всё: смерть родителей, бегство Коула, своё собственное чудесное избавление... и человека, который привёл её в этот дом. Одеваться не пришлось — она спала одетой, только обувь кто-то заботливо снял и поставил рядом с кроватью. Может, она сама это успела сделать, прежде чем упасть и заснуть. На столике рядом лежала её волшебная палочка. Маргарет взяла её в руку и ощутила знакомое тепло. Осторожно ступая, она покинула комнату и спустилась по шаткой лестнице вниз. В доме было пусто и тихо. Он оказался не очень большим — пара дверей на втором этаже и пара внизу. Маргарет открыла одну наугад. Она вела в запущенный сад, который при свете дня оказался гораздо меньше, чем представлялся ночью. Судя по всему, он служил ещё и огородом — следы грядок были видны там и тут, один угол занимали развалины теплицы. Колючки, о которые она зацепилась ночью, оказались кустами дикой розы, обильно разросшимися повсюду. Они выглядели совершенно иссушенными, только несколько жухлых цветков болтались на мёртвых ветвях. Ближе к ограде торчали три дерева, некоторые ветки были обломаны — наверное, местные подростки развлекались. Да, плачевное зрелище представлял собой этот сад, давно не знавший хозяйской руки. Маргарет невольно вспомнила заботливые руки Помоны Стебль и её теплицы, изобильные в любое время года. Резкая боль в горле и слабость в ногах — и вот она сидит на голой земле посреди грядки и ревёт, как белуга. "Мэри, злая недотрога, как растёт твой сад?"* Как и та девочка, она одинока, вырвана с корнем, её существование кажется бессмысленным. Только там земля пробуждалась и давала надежду. А здесь всё умирает, и птичка с красной грудкой не прилетит строить гнездо. Но, пожалуй, если она собирается и дальше жалеть себя, не стоило ли дать Пожирателям смерти себя прикончить? Маргарет встала, с досадой отметив, что джинсы сзади вымокли, и, окинув сад напоследок оценивающим взглядом, поспешила в дом. Возможно, отдохнувшая земля не так плоха и способна произрастить что-то стоящее. И ни в коем случае нельзя думать о прошлом. В доме по-прежнему была гнетущая тишина. Комната, совмещавшая функции гостиной и прихожей, представляла собой, в сущности, свалку — газеты, книги, неопределённого цвета тряпки, какие-то склянки, кусок засохшего пирога на полу, камин заткан паутиной... "Но здесь есть камин," — подумала Маргарет, бодрясь. Она поправила еле державшуюся на ржавом гвозде фотографию и решила немного прибраться. От пыли Маргарет расчихалась и поминутно тёрла глаза. Она в жизни не видела столько пыли! Теперь ясно, для чего изобрели бытовую магию. Она сердито направила палочку на шкаф и применила к нему подряд очищающее заклятие и заклятие починки. Потом несколькими движениями она переместила книги на нижнюю полку, а всё, похожее на посуду, собрала на верхней. Две стопки газет полетели в камин, но потом Маргарет передумала и, стряхнув пыль, отправила их на полку вместе с книгами: позже можно будет разобраться, а пока — вдруг они неспроста хранились тут? Маргарет оглянулась в поисках ведра или ящика, куда можно свалить старые тряпки, и тут заметила ещё одну дверь. Толкнув её, она увидела комнату, более жилую, чем остальные помещения в доме. В камине горел огонь. В кресле, поставленном так, что лицо сидевшего скрывалось в тени, расположился профессор Снейп. Рядом на полу стоял наполовину пустой бокал вина. На звук открывшейся двери профессор повернул голову. — Я рад, что вы проснулись, Ли. Только ради всего святого, прекратите суетиться по дому. Маргарет поздоровалась. — Вы неправильно поняли, профессор, — попыталась объясниться она. — Я очень благодарна, что вы меня приютили. Я могла бы немного посуетиться, совсем чуть-чуть... И станет намного лучше. — Нет, это вы неправильно поняли, — возразил Снейп. — Я не могу выносить чужую магию. Прекратите своевольничать в моём доме. Маргарет промолчала. — Вы, конечно, голодны, — продолжил Снейп, — и мне нечего вам предложить. В Хогвартсе я, видите ли, привык, что меня обслуживают. Здесь некому, но один я ещё как-то обхожусь. Можете попытать счастья в магазине на углу. Он обычный, не волшебный. Деньги на каминной полке.