Немного другой

Над нами было чистое иссиня-черное небо. Маленькие звездочки здесь светили намного ярче и ближе. Пред нашим взором открылась во всей своей красе бледноликая, величественная королева ночи — луна. Облака под нами заливались топазовым светом. Астрид протянула руку и дотронулась до облаков. На её лице впервые для меня появилась легкая улыбка. Волнение её вмиг прошло, я понял это, ведь она перестала сжимать мне ребра. Она расправила свои крылья и предалась ветру, но я её не отпускал, потому что летать она не умела. Потом я резко спикировал и полетел к поверхности океана, по которому свой хрупкий след проложила лунная дорожка. Перед самой гладью я остановился, крепко взял Астрид за подмышки и вытянул вперед. Кончиком обуви она дотрагивалась до воды, разрушая зеркальную поверхность. Она вытянула руки вперед и закрыла глаза. Я круто развернулся. Она снова прижалась ко мне. В моей груди бешено колотилось сердце, дыхание прерывалось, я чувствовал себя необыкновенно, ничего подобного раньше не испытывал. Я взял её на руки. Как хорошо, что мы над океаном и протестовать ей будет нелегко. Мне показалась, что она уснула. Какая она милая, когда спит, и вообще, красивее её я и представить не могу. Ко мне неслышно подлетел Беззубик. — А все-таки зря ты меня тогда остановил, — он хихикнул. — Тише, она, кажется, уснула. Кстати, как протез? — Просто замечательно, спасибо. — Только он ещё не полностью доработан, долго летать ты не сможешь, поэтому, пожалуйста, оставайся в овраге. — Хорошо, — он не расстроился, он прекрасно меня понимал. Он также сильно привязался ко мне, как я к нему. Я его приручил! А, как говорят, мы в ответе за тех, кого приручили. Беззубик полетел в наш овраг, а я аккуратно отнес Астрид к ней в дом. Родители её тоже уплыли, поэтому, это было просто сделать. Я уложил её на кровать, накрыл одеялом и напоследок шепнул: — Пусть это окажется чудесным сном… и для меня тоже… — я полетел домой. Дома было холодно, как в самом глубоком и сыром подвале. Я вспомнил, что забыл разжечь огонь в камине. Залпов у меня ещё не было, да и не могло быть: среди моего народа это большая редкость и удача. Мне пришлось добывать огонь вручную. Огонек скоро заплясал на поленцах и угольках, красно-желтые искорки завораживали, и меня клонило в сон. Я доплелся до своей кровати, лег, укутался крыльями, поджал хвост. Мне стало немного жарковато внутри, может, это все ещё тот эффект, который был, когда я держал Астрид. Но нет, это было нечто другое. Тогда я ещё не знал, что это был ещё один этап моего превращения — огненное дыхание. На следующий день к берегам причалил всего лишь один наш корабль. Дно его было пробито, удивительно, как он все ещё держался на воде. На этом кораблике ютилась кучка викингов. Они бурчали что-то себе под нос и выбирались из покореженного корабля. Мой отец был не в самом добром расположении духа, но настроение ему подняли слухи о том, что у меня отличные успехи на арене. Ни свет, ни заря меня разбудил громкий хлопок двери. Я вскочил с кровати, укрыл крылья и хвост под жилеткой, уши надежно были скрыты моими рыжими волосами. Я, зевая и подтягиваясь, спустился вниз, где и встретил отца. — Привет, пап, как атака? — Да какая там атака. — Понятно, что, опять не доплыли? — Да, но это сейчас неважно. Люди говорят, что у тебя успехи. — Да, это… — Я хочу сказать, что я очень горжусь тобой, — интересно, он сам-то себе верит? — О, спасибо, пап, — я, воспользовавшись случаем, взял топор и открыл дверь, — я на тренировку. — Да, конечно, — он был явно в радости, что даже не заметил, что для тренировок ещё слишком рано. Как только я вышел на улицу, меня пронзил страшный холод. Зима вновь и вновь напоминает о себе. Я спрятал топор под порогом и пообжал к лесному ручью, ведь я даже не умылся. Вода была ещё холоднее, чем воздух, и сильно жгла, но разогнала остатки сна. Я вспомнил вчерашнюю ночь, вспомнил Астрид, её милые глаза, искреннюю улыбку. Я уселся на большой камень у ручья и положил голову на колени. Студеная вода стекала с холма меж острых, заточенных камней, падала с камешка на камешек, обходила неровную почву, словно корабли, погоняла опавшую листву. Как жаль, что совсем скоро, этот ручеек замерзнет и перестанет радовать своими песнями. Я совсем погрузился в раздумья и не обращал внимания ни на что.