Mes douze mois

      Я всегда считал Париж городом-мечтой. Во многом благодаря книгам Энн Райс. О да, в мыслях сразу всплывает прекрасный белокурый Лестат, и я машинально скалю короткие человеческие клыки, от чего идущая навстречу девочка пугается и крепче сжимает руку отца. Упс. Тихонько смеюсь, зарыв нос в теплый шарф. Холодно.       Парижские улицы украшены к приближающемуся Рождеству: то тут, то там видны нарядные елки — живые и искусственные, электрические гирлянды мигают всеми цветами радуги, а в морозном воздухе танцуют снежинки… Вдруг в нос бьет сильный аромат кофе, заставляя буквально замереть на месте. Я обожаю кофе, мог бы литрами пить. Как оказалось, волшебством веяло из маленькой скромной кофейни, притаившейся на углу улочки. Деревянная дверь украшена рождественским венком, окошки разрисованы искусственным инеем, и даже на улице слышны веселые голоса заглянувших на чашку горячего напитка людей. Губы сами в улыбке растягиваются. Толкаю дверь и ступаю в обволакивающее тепло помещения.       А-ах… Жизнь прекрасна, думаю я, делая очередной глоток и заедая горечь кофе куском шоколадного торта. Но какой бы прекрасной жизнь не была, мне все время немножечко тоскливо. Днем это ощущается не так сильно, ведь мы репетируем предстоящее выступление — все же приехать за неделю до концерта было хорошей идеей, — но вот по вечерам, когда все разбредаются то спать, то исследовать город, становится ощутимо грустно и голова наполняется странными мыслями. Понравился бы Мане этот торт? Я до сих пор не знаю, что он любит есть. Или пить. Мана… Всегда такой сдержанный и невозмутимый на публике. И со мной. Но совсем другой с друзьями — я видел однажды, как он весело что-то рассказывал участникам группы, смеясь и оживленно жестикулируя. Это было так забавно. Интересно, сколько должно пройти времени, чтобы и меня он стал считать другом?.. Я имею в виду, другом, ведь заниматься любовью можно и не испытывая теплых чувств.       Не к месту я вспомнил об этом занятии… Щеки сразу заалели, я уверен. Всегда краснею, когда вспоминаю нашу ночь.       Этот единственный раз произошел в начале ноября, когда мы оба оказались в Лондоне — Мана со своей группой давали концерт, а я брал дополнительные уроки вокала у одного небезызвестного англичанина. К слову, встретились мы в кафе, удивительно похожем на это. В окна хлестал ледяной дождь, а в помещении было так тепло и сухо, мягкий свет лился из-под абажуров… Когда я увидел его у барной стойки, хотелось громко выкрикнуть приветствие, подбежать и, поклонившись, начать что-то быстро говорить!.. Я так им восхищался! Но стоило мне сделать шаг навстречу, как Мана, будто почувствовав мое намерение, повернулся. И я сразу как-то растерял весь пыл — при всей напускной мрачности я никогда не видел на его лице такого печального выражения. Все, что смог выдавить из себя, медленно подходя ближе, было: «Мана-сама, что произошло?» Ничего умнее не придумал, и уже успел десять раз обозвать себя дураком, когда он слегка улыбнулся, отвечая: «Страшный сон приснился.»       «Как твои дела, Юджи?» «Каким ветром в Лондоне?» «О, уроки вокала? Похвально. Даже имея талант, нельзя забывать о саморазвитии.» С каждым новым вопросом я все больше уверялся в мысли, что у Маны что-то произошло — он словно хотел ими вымести из головы накопившиеся проблемы. Так что после вопроса о моей симпатии к погоде за окнами, я прервал его, накрыв лежащую на столешнице руку своей, и сжав пальцы. Мне показалось, в глазах Маны мелькнул испуг и он словно хотел выдернуть руку — напрягшиеся пальцы нервно застыли.       — Что с тобой? Я могу помочь? Только скажи, — зачем-то добавил я, глядя в омуты глаз напротив.       — Ерунда, — он все-таки вырвал руку.       — Тогда почему ты пил в одиночестве? Почему выглядишь столь печальным?..       — Ерунда, — повторил он. — Мне просто нужно немного развеяться.       Пальцы на его запястье остановили Ману от побега. До сих пор удивляюсь, откуда во мне взялось столько смелости.       — Я могу помочь. Развеять твои переживания.       Что я несу?.. Господи, щеки просто пылали. Но я все равно говорил, не отводя взгляда от его прищуренных глаз.       — Мы ведь не чужие…       Осознаю я, что происходит, уже в номере отеля. Следы горячих губ на шее, нетерпеливые руки на талии… Чего я желаю в этот момент больше: наконец, сделать это, или вырваться и бежать как можно дальше? И сейчас не отвечу. Словно вампир, Мана, казалось, жаждет выпить всего меня, всю энергию и силу. Горячий мокрый язык выводит узоры по следам болезненных поцелуев, пальцы сжимают плечи…       Чувствуя, как нарастающее возбуждение пересиливает страх, я решаюсь на еще один смелый для меня поступок: проведя рукой по скрытому джемпером животу Маны, спускаюсь ниже и осторожно накрываю ладонью его пах. В ответ получаю легкий укус за ухо, который тут же зализывают. Смелея, начинаю водить рукой, сначала легонько, потом сильнее сжимать пальцами встающий член. После того, как на очередное мое движение Мана резко выдыхает практически в самое ухо и крепче прижимает к себе, я думаю, что пора. Пальцы ползут вверх, к ремню брюк. Щелк. Ухватываюсь за язычок молнии и… оказываюсь резко оттолкнутым прочь. Непонимающе моргаю на него — Мана, кажется, сам не ожидал от себя такого. Встряхивает головой, будто отгоняя какие-то тревожащие мысли, и, сделав шаг навстречу, снова сжимает меня в объятиях. Мелькает отчетливая мысль, что что-то не так, но нет времени думать над этим — проворные пальцы уже расстегивают мой ремень…       Кровать в его номере просто огромная. И мягкая. И… его. Не знаю, с какого момента я начал фантазировать о нас. С момента встречи? С первого разговора и дружеского касания рук? Да я словно влюбленная девчонка! Дурацкая мысль красит щеки красным. Хотя, куда еще краснее?       — Перевернись.       Мягкий приказ у уха. Такой бархатный голос… Разомлевший под его ласками, повинуюсь, уже мало что соображая. Мне все равно, что сейчас будет, только бы продолжать чувствовать его руки.       — Ты что… первый раз?       Думал, краснее уже некуда. Всегда может быть хуже. Как же стыдно…       — Почему не сказал?       Опять этот бархат легким дыханием по волосам. Какой же соблазнительный голос!.. Но от этого становится еще более стыдно.       — Юджи…       Мне слышатся смешинки?..       — В тебя даже мизинец не войдет.       Господи. Может ли поместиться в щеках вся кровь организма?       — Ну же, не прячь от меня лицо.       Голос становится намного мягче, но смешинки никуда не деваются. Мана опускает руки на мои пылающие щеки, поглаживает большими пальцами, и неотрывно смотрит в глаза. Вампир? Это я-то вампиром себя считаю? Да я просто кролик! Настоящий вампир сейчас передо мной.       — Раз ты еще такой невинный мальчик, поступим немного по-другому, — мурлычет он, отводя руки от моего лица и перемещая их ниже. Намного ниже.       Это тоже было мне в новинку и, хоть я изо всех сил старался выглядеть опытным хоть в чем-то, Мана наверняка все понял. Но когда наши члены соприкоснулись, мне уже откровенно стало наплевать, насколько «невинно» и нелепо я могу выглядеть.       Наступившее утро было предсказуемо серым, мокрым и холодным. Маны рядом я не увидел. Черт… Такая мягкая вчера, сейчас эта кровать казалась жесткой и неприветливой. Неприветливая кровать? Пф-ф… Взъерошив волосы, я вскочил и стал быстро одеваться: хотелось поскорее скрыть наготу, укутавшись в родную одежду. Почему-то было немного противно. Просовывая голову в свитер, я чуть было не застрял, услышав недовольное: «Хоть бы душ принял.»       Мана стоял в дверях ванной одетый, расчесанный и с телефоном в руке.       — Мне нужно идти, выступление уже сегодня, много дел впереди.       Подходит ближе. Я краснею.       — Прими душ. На первом этаже есть неплохой ресторан, поешь.       Касается моей щеки. Я сглатываю.       — И прекращай краснеть. Это очень мило, но тебе ведь явно неловко.       Улыбается. Я готов провалиться под землю.       — Мана…       — Да?       — Мы…       — «Мы»? Юджи, тебе не пора на урок?       Вот так мы и расстались в тот день. Неловко, непонятно, и, кажется, навсегда. Я все-таки принял душ. И даже позавтракал в том ресторане. Переборол желание прийти сюда вновь после концерта: чертов стыд оказался сильнее. Но призрак той ночи преследовал меня ежедневно. Вот и сейчас за воспоминаниями не заметил, как опустела тарелка с десертом. Еще один глоток кофе. Нет, думаю, кофе Мана все же должен любить, ведь…       — Камиджо?       Этот голос, что прервал мои мысли…       — Ты ведь помнишь меня?       — А… Конечно. Гакт, верно? — шутливо отвечаю я, улыбаясь. Мы виделись несколько раз в Японии, даже немного говорили. Гакт Камуи всегда мне нравился своим упорством и неимоверным талантом ко многим вещам.       — Не возражаешь?.. — Он смотрит на пустой стул напротив меня.       — Прошу, присаживайся. Какими судьбами ты здесь? По делам?       — Да нет, просто решил немного развеяться, — вздыхает он. — А у тебя концерт, я слышал?       — Наша группа выступает через два дня, я буду очень рад видеть тебя, — говорю я в то время, как официантка подбегает к нашему столику принять новый заказ.       Постепенно ко второй порции кофе примешивается, бокал за бокалом, вино. Интересная смесь… Красное и тягуче-приторное. Словно кровь. Гакт угадывает с заказом. За бутылкой следует вторая. И третья. Торта уже не хочется.       — Кажется, мне уже хватит.       Язык слушается плохо, и я со смехом пополам икаю в конце фразы.       — В каком отеле ты остановился?       — Тут недалеко.       Снова икаю, хихикнув.       — Тогда я провожу тебя.       Гакт кажется совсем не пьяным, в отличие от меня. Ноги слегка подкашиваются, когда мы, почти в обнимку, выходим на морозный воздух. День был довольно утомительным, плюс плохо влияющий на меня алкоголь. Этим я и пытаюсь оправдаться перед Гактом, которому приходится чуть ли не тащить меня квартал до отеля. В ответ на мои несвязные извинения музыкант смеется и крепче обнимает за талию, за что я благодарен, ибо слабость, кажется, с каждым шагом наваливается все пуще.       — Провожу тебя до номера, — говорит Гакт и, не давая возразить, тащит к лифту.       — С-седьмой, — с икотой и смешком. Почему-то мне весело. Алкоголь — довольно странная штука.       — Какая дверь?       — Да я дальше сам. Ты… ты и так помог добраться в целости и сохранности. Спасибо. Правда, ты же меня и напоил, — смеюсь я, шутливо грозя ему пальцем.       — Предпочитаю доводить дела до конца, — улыбается в ответ, беря меня под руку. Ну ладно. Возможно, так и правда будет надежнее.       Дверь открывается, и мой провожатый заталкивает меня внутрь. Не удержав равновесия, падаю, больно ударяясь локтем о паркет пола.       — Эй, это было б-больно, — обижено бурчу. — Зачем ты закрываешь дверь?..       Звук щелкнувшего замка будто бы выбивает из головы туман. Почему-то накатывает страх.       — Гакт?..       Улыбка выходит неуверенной и жалкой. Что это? Что это со мной? И почему он стоит там, глядя на меня, даже не думая помочь подняться?       В номере темно. На часах уже, должно быть, далеко за полночь. Согруппники наверняка давно спят по своим номерам. Странные мысли кружатся в голове.       Гакт криво улыбается, делая, наконец, шаг навстречу. Цепляюсь за его протянутую руку, вскакивая на ноги.       — Камиджо…       — Д-да?..       — Давно ты спишь с ним?       Сплю? С кем? Что он?..       — Гакт… Ты… Что ты делаешь?       Его руки на моих плечах – тяжелые и ощутимо сильнее моих. Под давлением делаю шаг назад.       — Как давно, я спрашиваю?       Шаг. Еще шаг назад. Чуть не падаю, наткнувшись на кровать. Да что он от меня хочет?!       — Как. Давно. Ты. Трахаешься. С Маной.       Сердце словно наполняется холодом. Страшное предчувствие закрадывается в душу.       — Как ты… То есть, что ты говоришь?       — Как я и думал. Он не мог уйти просто так. Я догадывался, но надеялся, что замена мне окажется получше мелкого недовампира. Чем ты привлек его?! Что предложил такого, чего не мог дать я?! — На последних словах он хватает меня за волосы, быстро накручивая их на руку и больно оттягивая голову вбок. Молчу, кривя лицо.       — Ну так как? Что ты предложил ему? Чем подкупил, а? — Отпустив волосы, он швыряет меня на кровать. Инстинктивно отползая назад, с вызовом смотрю ему в глаза.       — Думаешь, если раздвинешь перед ним ноги, это поможет тебе пробиться в карьере?! Шлюхи ведь так и поступают, да?! Ты давно на него смотришь… — шипит Гакт, подходя ближе. — Думаешь, сможешь его заполучить? Поиграет и выбросит, мальчик. Ты не сможешь быть с ним вечно. Ты, мелкая, бездарная…       — Я люблю его!       На мгновение повисает тишина. Слова сами слетели. Моргая, ощущаю сорвавшуюся слезинку. В груди уже горит, и я продолжаю.       — Кто ты такой, чтобы так говорить?! Кто такой, чтобы лезть в наши дела?!.       — Ваши дела?! — перебивает Гакт. — Ваши дела?! Мана принадлежит мне! А ты… — он внезапно замолкает. — Ты трахался с ним?.. — Глаза в прищуре. Человек, которым я восхищался, превратился в страшного монстра, смотрящего на меня с нескрываемой ненавистью и презрением. — Нет ведь… АХА-ХА-ХА-ХА!.. — Его смех звучит ужасающе в ставшей душной темноте номера. Словно сумасшедший, Гакт медленно приближается ко мне, взбираясь на кровать. — Мана пресытился мной? Захотелось чего-нибудь молодого и нежного… Но вы не трахались, нет… Я по глазам вижу.       Он снова смеется и вдруг резко хватает меня за обе руки. Слабость в теле чувствуется, но в голове более-менее прояснилось, поэтому лихорадочно стараюсь придумать способ выбраться отсюда. Тем временем этот псих продолжает:       — Ты еще ни с кем, да?       Приблизившись ко мне вплотную и схватив одной рукой за ворот рубашки, второй он накрывает мой пах, сжимая так, что почти больно. Открываю рот, в котором моментально оказываются его пальцы, бросив прочь смятую ткань. Сильно ухватив за челюсть, тянет на себя, заглядывая в глаза. Пальцы другой руки, сжимающие пах, приходят в движение.       — Что же случится, если тебя кто-нибудь испортит?..       Застежка брюк.       — Будет ли Мане интересна кукла, которую уже поимели?       Мои руки дрожат. С уголка рта свисает ниточка слюны, пока пальцы Гакта исследуют его.       — Он рассердится, если узнает, что куколке понравилось?       Пальцы пробираются под белье, с силой сжимая член. Я вздрагиваю всем телом. От страха, нет сомнений. Но и еще от странного чувства предвкушения. Хотя сердце бьется загнанным зверьком, а пальцы трясутся, я чувствую, как кровь, отливая от щек, устремляется к области паха. Почему?! Сейчас я ненавижу сжимающего меня урода! Так почему же бедра против воли подаются навстречу его руке, а рот сам открывается шире? Похабно улыбающееся существо напротив мне омерзительно!       — Ах ты дрянь!       Гакт вырывает пальцы из моего рта. Успеваю заметить каплю крови, блеснувшую в свете огней ночного города. Пока, ошеломленный, этот урод трясет прокушенными пальцами, вскакиваю, чуть не падая, с кровати, и, как мне кажется, стремглав мчусь к спасительной двери. Но вино выветривается не так быстро и я, споткнувшись обо что-то, лечу лицом в пол. Черт!.. Едва успев подняться на ноги, оказываюсь прижатым к стене буквально в метре от той самой двери.       — Мы еще не закончили, — выдыхает Гакт мне в лицо. Нервно сглатываю, судорожно обдумывая возможные пути к спасению. Он сильнее. Он выше. Он крепко сжимает оба моих запястья одной рукой, и вдавливает бедрами в стену. Вторая рука стягивает вниз уже полу снятые брюки. Пальцы вновь на члене. Язык обжигает горло, вылизывая кожу. Член снова предательски наполняется кровью. Блять!..       — Не сопротивляйся, и мы оба получим удовольствие, — шелестящий шепот. Мелькает шальная мысль сдаться. Расслабиться. Я так хочу, чтобы…       Его рука, обхватившая мой член, движется быстрее, большой палец периодически поглаживает головку. Чужой язык вторгается мне в рот, завладевая, подавляя волю, подчиняя меня этому человеку. Этому… монстру.       — Х-х-х…       — Нравится, мальчик?       Он смеется. Заставив переступить через сползшие на пол брюки, прижимает меня к себе. Чувствую что-то горячее и скользкое на коже живота. Это… Когда он успел расстегнуть свои брюки?       — Вот так…       Рука движется все быстрее, зубы прикусывают мочку уха, я чувствую, как капля смазки слетает на мой живот. Вторая рука обвивает талию, дергая на себя, еще теснее, еще более влажно и горячо. В висках пульсирует. То ли желание, то ли винный дух. Стоп. Вторая рука?.. Не успеваю додумать мысль, как монстр тянет меня вниз, на пол и сброшенную одежду. Чувствую, как подрагивает член. Тело совсем разомлело.       — Шлюха… — протяжно шепчет чудовище, внезапно став ласковым, нежно опуская меня на паркет, и наваливаясь сверху, мокро кусая за шею. Ткань брюк оказывается как раз под ягодицами и я… Телефон! Отвечая на поцелуй и ловя удивленно-довольный взгляд психа, зарываюсь правой рукой в его волосы. На секунду отрывается и, растянув губы в улыбке, вновь приникает к моим. Выгибаюсь навстречу, стараясь нашарить левой рукой мобильный в заднем кармане брюк.       Прокушенная губа с каплей моей крови.       Будущие синяки на бедрах.       Горящий огнем чужой член, ткнувшийся мне в…       И, наконец, набранный наощупь последний номер в телефонной книге. В наполненном постыдным желанием, злостью и страхом, мозгу хватает места для мысли о том, что, возможно, я сейчас пробую заказать пиццу.       — Что это за?..       Вырывает из руки.       Лицо, искаженное злобой.       Далекий голос из трубки: «Юджи? Алло? Юджи!»       Такой знакомый… Такой…       — Сука!..       Выключенный мобильник летит в стену.       Псих, усмехаясь, заносит кулак над моим лицом.