Кольцо Саламандры

Дин приоткрыл глаза. В ушах все еще звенело, по щеке текло что-то липкое. Он провел рукой рядом с виском и с удивлением уставился на свои покрасневшие пальцы. Рядом Томас де Драко спорил с Морганом де Вер, Дин не мог разобрать их слов, но постепенно шум в ушах утих, и слова стали собираться в недовольные фразы. От обоих альф пахло яростью. Впрочем, от Тома всегда пахло агрессией и злобой, отчего Дину хотелось либо сбежать от него, либо обнять покрепче, чтобы альфа успокоился. — Ты должен быть мне благодарен, что я пощадил твою жизнь, — дракон повернулся к Дину, в его голосе было слишком много презрения, чтобы верить в его искренность. — Отправляйся к Геннегау и продолжай играть свою роль. Дин не был благодарен. И не собирался идти к бывшему господину. Смерть могла бы стать легким способом закончить мытарства, но судьба, как всегда, посмеялась над ним, добавив новый шрам в районе уха. Томас резким движением поднял омегу на ноги и вытолкнул из Аркадии. Дин зябко поежился – ночной Лондон снова затянуло туманом, и в реальном мире было слишком ветрено и промозгло. Нужно было укрыться, найти место для ночлега и отлежаться хоть пару дней, отходя от пережитого. Или наглотаться снотворного и уже больше никогда не проснуться. Дин со вздохом направился к станции метро. Оставалось надеяться, что ему хватит сил создать иллюзию и вселиться в какой-нибудь мотель, чтобы добраться до кровати и провалиться в спасительный сон... Томас проводил взглядом удаляющуюся фигуру омеги и снова повернулся к оборотню. — Это было верным решением, Том, поверь, — зачем-то повторил Морган. — Мне надо разобраться с отцом, чтобы он отменил заказ, или Дина пришьет кто-нибудь другой. Он не знал, что заставило его в последнюю секунду чуть сдвинуть дуло и не убить никчемного четвертака. Томас не чувствовал к нему ни жалости, ни привязанности, но мысль о том, что они смогут встретиться снова, приятно разжигала пламя в груди. Дин больше нравился ему живым. И подсознательно Томас понимал, что именно связь истинных помешала ему выполнить приказ Дома. Замок Драконов светился в ночи тусклым светом, помогая определить его местоположение. Так же подсвечивался и замок Саламандр, и сейчас эти два огонька были идеальной мишенью для Сандра. Томас не знал, что осталось сделать вампиру для завершения ритуала. Но ему было необходимо находиться рядом, когда кольцо будет создано. Потому что, раз уж Дин остался жив, изменить его стало первой необходимостью. А потом, когда простой четвертак превратится в сильного дракона, Томас позволит себе проникнуться к нему настоящей страстью... и отыметь парня так, как ему действительно этого хотелось. — Ты выполнил заказ? — отец собирался ко сну, сменил тяжелый костюм на простую хлопковую рубашку, но все еще сидел в кабинете, отказываясь принимать сына в неформальной обстановке. — Нет. Дин будет жить, и ты должен сменить цель. — С каких это пор ты вздумал командовать? Пока ты не занял мое место, ты всего лишь наемник дома Гвидон, и, судя по твоему поведению, вряд ли что-то в ближайшее время изменится! — Тебе скоро пятьсот. И по закону ты должен будешь передать свой трон мне, — усмехнулся Томас. — Этого тебе ждать еще два года! И ты должен избавиться от телепата. Он знает слишком много. Замену ему я найду тебе за считанные часы. Твой истинный переродится драконом. Я в этом уверен. — А если нет?! — Томас гневно вскинул взгляд. — Если на свет вновь родится четвертак? Ты сможешь проверить их всех? Сможешь вычислить мою половину? Знаешь, что случится, если ты ошибешься? Ты лишишься своего последнего сына и наследника! Георг Фридрих вздрогнул, принимая его правду. Когда-то у него были и другие дети, но из-за своей гордыни и упрямства Георг потерял их всех. Так же, как и прошлое воплощение своего истинного. — Кроме того, я не хочу восемнадцать лет дрочить под дверью у несозревшего омеги, как это делаешь ты, — добавил Томас, и Георг в одно мгновение оказался рядом с его креслом. Схватив сына за грудки, он с силой встряхнул его, выдыхая в лицо: — Не смей ничего говорить о Карле! — Я говорю не о нем, а о тебе. Дин сказал мне, о чем ты думал, трахая его... — Твой истинный – дешевая шлюха. И ты ему подстать! Когда вернутся твои эмоции, ты пожалеешь о каждом брошенном слове и действии. Бессердечный дракон хуже клейменного четвертака! — Не пожалею. Отмени цель, Георг, — холодно повторил Томас. — Я оставлю Дина при себе. И сделаю его драконом. — Смеешься? — Георг брезгливо поморщился. — Собираешься провести его через Круг Посвящения? Пусть даже его уровень позволяет это сделать, но я не дам тебе дозволения ввести телепата в нашу обитель. Чтение мыслей – меньшая из проблем Дина, Батлер способен менять восприятие и сознание, он слишком силен... — И будет очень полезным драконом, — нагло улыбнулся Том, — мне не нужно твое дозволение на Посвящение. Я знаю иной путь. — Какой? — изумился Георг. Но Томас не собирался ему ничего объяснять. — В любом случае сначала тебе надо выкупить Дина, а Геннегау так легко не откажется от прибыльного четвертака. Кроме того, сейчас у меня с Гильомой де Монфор возникли сложности в финансовых отношениях, и тебе придется подождать, пока страсти улягутся, прежде чем идти к нему с таким предложением. — Сколько? — Дай мне год. — Неделю! — раздраженно поправил его Том. — Хорошо, неделю, — Георг вернулся за стол. — И я сниму заказ с Дина Батлера. И дам тебе две другие цели. Убей рабов дома Трайда и доставь головы Гильоме де Монфор в качестве послания. Пусть умерит свои желания. — Четвертаки умрут. И пока ты будешь возиться со своими капиталами, я займусь Коргом. — Оставь вампира, пусть закончит свои дела и уберется из города, — Георг попытался сказать это пренебрежительно, но Томас почувствовал в его голосе нотку напряжения и вопросительно посмотрел на отца. — Просто беспокоюсь о тебе. Ответ он подкрепил улыбкой. Но Том видел, что Георг врет. *** Дин с трудом поднялся с постели. Еще пару дней назад ему казалось, все налаживается – раны заживали, силы восстановились, теперь же боль в каждой клеточке тела просто разрывала. Перед глазами мелькали красные точки, и хотелось просто лечь и не двигаться. Но такое состояние вызывало у него лишь легкую ухмылку, потому что Дин знал, что безумный, бессердечный альфа, который по непредвиденному стечению обстоятельств оказался его парой, сейчас чувствует себя не лучше. Откуда в нём было столько злорадства, Дин и сам не знал. До встречи с Томасом де Драко жизнь казалась примитивной и простой: все, что от него требовалось - это прогибаться под Унзели и радоваться редким подачкам Гильомы. Дин не задумывался о будущем: у него его просто не существовало. Каждый день - как подарок, и можно было радоваться простым вещам – дорогим роскошным завтракам за счет господина, вниманию альф в университете, вежливым клиентам, которые не пытались снять с него шкуру и доставляли удовольствие. Как всего за сутки жизнь смогла так кардинально измениться? Перевернулись с ног на голову и приоритеты, и желания. Появилась глупая надежда выбраться из борделя и стать кем-то значимым… только для кого? И где? В обществе, где на Дина всегда будут смотреть как на бывшего раба? С драконом, который его даже за человека не считает. Дин тяжело вздохнул. — Лучше бы ты прикончил меня, Томас де Драко. Прошло две недели с их последней встречи. Если бы Дин умер, и Томас не нашел бы ему замены, в течение следующей недели дракон тоже бы погиб, разрушаемый изнутри порванной связью. Но Дин пока был жив, и значит, они оба медленно слабели от тоски, приближаясь к неминуемой смерти. Или только Дин слабел, ведь Томас не имел способности сожалеть и тосковать о своей паре. Конечно, Дин преувеличивал, Томас никуда не мог деться от связи и физиологических потребностей. Томас с каждым днем терял все больше, пусть и не переживал об их разлуке так, как Дин. Возможно, только смерть истинного могла задеть дракона, и то – лишь неизбежными последствиями. Дин не появлялся в университете, почти не выходил на улицу и не пытался связаться с бывшим господином. Он знал, что Гильома не позволит ему уйти к истинному и заставит подчиняться себе силой. И знал, что не сможет больше так же бездумно подчиняться. Все те безликие клиенты в одночасье превратились в отвратительных чудовищ. Простые юношеские мечты обернулись против него, и та наивная романтическая любовь, о которой мечтал каждый семнадцатилетний омега, превратилась в жуткий кошмар. — Сдохну тут, но не пойду к тебе… — Дин уже давно разговаривал с иллюзорным Томасом, клял его, обзывал и мысленно занимался с ним любовью. Тяжело вздохнув, Дин попытался подняться, нужно было выбраться из дешевого мотеля, перейти через дорогу и купить немного еды. Вчера с трудом удалось обмануть продавца иллюзией и вручить ему ненастоящие деньги. Сегодня на это сил не было. Значит, надо придумать что-то другое. Добравшись до уборной, Дин посмотрел в зеркало: на него смотрел посеревший измученный парень с выцветшими радужками и огромными синяками под глазами. С таким лицом можно было идти сниматься в ужастике без грима. Или попробовать попрошайничать на улице. Но для этого следовало добраться в более людное место. — Хотя к чему эта гонка? Через пару дней я все равно умру. Дин снова вздохнул и, опершись на стену, заскулил. Так сильно хотелось плюнуть на свою мелочную гордыню, забить на все обиды и боль и позвонить Томасу. Дракон непременно примчится, явится через пару минут и избавит от жутких страданий. А потом подарит новые. Дин покрутил головой – не поддаваться своей слабости было так сложно и совсем бесполезно. Он прекрасно понимал, что умрет, а Томас найдет себе новую жертву для своих издевательств, и на этот раз это будет новорожденный ни в чем неповинный мальчик, которого драконы превратят в такое же чудовище, как и они сами. До метро Дин добрался к полудню. Осеннее солнышко изредка проглядывало сквозь облачное небо, было зябко, слабость мешала выпрямиться и смотреть перед собой, потому Дин несколько раз наткнулся на прохожих и заплетающимся языком попытался извиниться. Уже спустившись к подземке, Дин снова наткнулся на спешащего по своим делам альфу. От столкновения Дин оступился и чуть не свалился на пол. Альфа успел подхватить его, притянул к себе, и Дин поднял взгляд на мутный, чуть красноватый оттенок глаз. Вздрогнув, Дин попытался вырваться из рук Гидры, но тот лишь сильнее сжал хватку. — Дин Батлер, — прошипел он в испуганное лицо. — За тебя назначена хорошая награда. Омега дернулся, загнанно озираясь в надежде найти способ выбраться, попытался закричать, прося о помощи простых прохожих, но Гидра зажал ему ладонью рот и притянул к своему боку как загулявшего подростка, потащил к подходящему поезду. В другой ситуации Дин непременно бы вырвался – смутил бы нападающего иллюзией, забрался бы в его разум и подчинил. Но сейчас не было сил даже ногами перебирать. Альфа больно передавил ему запястья, стараясь скрыть их положение от наблюдательных прохожих, но Дин даже боли почти не чувствовал. — Свезло мне, красавчик, — альфа усадил парня на кресло в полупустом вагоне и положил тяжелую руку на плечо. — Гильома де Монфор за тебя хорошо заплатит и, может, даст поиграться напоследок. Дин судорожно сглотнул. То, что Гильома побеги не прощает, Дин знал не понаслышке. Пару месяцев назад граф Геннегау устроил публичную казнь сбежавшему рабу. Парнишку избили, изнасиловали, а потом изменившиеся гидры разорвали его на части. Возвращаться к Гильоме было равносильно смерти. И даже если Дин давно планировал отправиться на тот свет, совершенно не хотелось делать это в руках Геннегау. Было бы глупо надеяться, что Гильома, всегда благосклонно относившийся к Батлеру, пощадит омегу. Он назначит ему суровое наказание, а потом простит и позволит работать в своем борделе, как и прежде, но уже без тех привилегий, какие имел Дин. Только вот возвращаться в бордель Дин тоже не хотел. От отчаяния и безвыходности своего положения Дин стал всхлипывать, роняя огромные слезы на потертый пиджак гидры. Все его попытки сражаться с самим собой и против угрюмого Истинного казались сейчас глупой детской блажью – бесполезно растраченное время и силы привели к тому, что Дин все равно возвращается к своему хозяину. И теперь вместо привычного поощрения Дина будет ждать наказание. И от Гильомы, и от Томаса. Сосредоточившись, Дин потянулся разумом к своей половинке. Обычно отыскать среди миллионов жителей кого-то определенного было сложно, но Геннегау часто прибегал к способностям своего раба, заставляя его посылать ментальные послания. Проще было бы воспользоваться благами цивилизации и послать письмо электронной почтой, но многие Унзели так отстали от жизни, что не умели пользоваться современной техникой. И Дин становился идеальным средством связи. Отыскать дракона не составило труда – он словно сам тянулся к нему, и если все прежние попытки пробраться в сознание Томаса де Драко заканчивались оглушительным провалом, то теперь Дин легко смог связаться с ним, судорожно передавая информацию о своем местоположении. Драко не ответил, возможно, решил проучить сбежавшего раба и оставил его Геннегеу. А вскоре связь и вовсе оборвалась, и Дин тяжело вздохнул. Несмотря на внутреннее отвращение к Томасу, Дин понимал, что не сможет без него, без его близости и поддержки. И, как бы ни относился к нему истинный, Дин понимал, что будет терпеть, как и много лет в рабстве у гидры. Если хорошо подумать, то его положение не изменилось – он все также зависим от одного из Высших. Его жизнь полностью в руках Унзели, и за свое недолгое существование Дин даже не предполагал, что может быть иначе. Он был рожден четвертаком – рабом для сильных мира сего. И четвертаком умрет. Томас де Драко появился через две с половиной минуты. Дин считал секунды, ожидая, и в первое мгновение чуть не закричал от радости, внутри разлилось облегчение от понимания, что спасение пришло – и для его тела, и для души. Но это спокойствие длилось лишь мгновение – сквозь бледную, посиневшую кожу дракона проступали жесткие звериные черты. Томас почти себя не контролировал, и его гнев был виден даже простым смертным. Гидра съежился, отпустил Дина и поднял руки в примирительном жесте, но это не спасло его от безумного гнева дракона. Томас одним резким движением отсек ему голову и, подхватив Дина, перенес их в Аркадию. В ином мире подземелье метро казалось чудовищным чревом огромного живого организма. Стенки дышали, повторяя в такт сопящим звукам неспешные движения. По ним, шурша и потрескивая, ползали какие-то гигантские насекомые, которые на появление посторонних среагировали активным попискиванием. Дин испуганно прижался к Дракону, радуясь теплу и приятному покалыванию во всем теле от каждого прикосновения. Рядом с Томасом сразу становилось спокойно и легко, хотя Том сейчас и не казался защитой. Напротив, от Томаса исходили такие сильные волны опасности, что любой здравомыслящий человек бросился бы бежать прочь. Оторвав парня от себя, Дракон встряхнул его за плечи и заставил смотреть себе в глаза. Образы и мысли Томаса яркими вспышками проникали Дину в разум, и омега не мог от них закрыться. — Что это за выходки? — грозно прорычал Драко Батлеру в лицо. — Что ты себе позволяешь, раб? — Я не хотел... — Дин, подрагивая, пытался отвлечься от чудовищных желаний Томаса, больше напоминающих жестокие картины средневековых пыток. Омега отвел взгляд и стал смотреть, как нечто, напоминающее помесь крысы и таракана, подбирается к их ногам. — Спрятался от всех! Геннегау из-за тебя весь город на ноги поднял. Теперь выкупить тебя будет проблематично. — А ты собирался меня выкупить? — с искренним недоумением спросил омега, и дракон гневно сдавил пальцы на его шее. — А как, по-твоему, передаются рабы? Либо за звонкую монету, либо по наследству. Толкнув Батлера на землю, дракон огромными шагами направился вверх на поверхность. Дин почти сразу подскочил на ноги, но какая-то тварь успела подобраться ближе и острыми жвалами схватила его за бедро. Омега вскрикнул и, отбиваясь от подползающих насекомых, поспешил за драконом. — Где ты жил? — спросил Томас, когда Дин выбрался на мрачную улицу Аркадии. Вход в метро напоминал осыпающийся желоб, зато тараканы не посмели высунуться наружу, словно боясь солнечного света. — В паре миль к северу отсюда, — переводя дыхание, ответил Дин, с ужасом оборачиваясь на скрывающихся под землей тварей. — Небольшой мотель под название «РейБин». Томас расправил крылья, и Дин зажмурился, когда они вместе взмыли в воздух. К счастью, дракон не стал принимать свою боевую форму, и обычные человеческие руки не могли навредить омеге. Через пару минут они уже были рядом с гостиницей, и Дин проводил Томаса в свой номер. Без разговоров альфа стал раздеваться, и Дин тоже, с тоской и облегчением. Сейчас попытки бороться с Томом и с самим собой казались ему глупыми. Дин никогда не был сильным и способным на решительные поступки. Он привык плыть по течению и подчиняться. И сейчас он снова возвращался к тому, с чего они начинали – Том отправит Дина к Гильоме, выкупит для своего пользования, и Дин навсегда останется игрушкой в доме Дракона и Саламандры, но сейчас мысль об этом грела. Уложив Дина на постель, Том лег сверху. По коже прошло приятное тепло, и болезненная слабость стала отступать. Очень скоро тело стало казаться легким, голова пустой, и только чужие мысли бродили рядом, мешая расслабиться. Томас тоже просто лежал, хотя Дин ожидал, что дракон возьмет его без ласк и предупреждений. Дин стал елозить, возбуждаясь от близости своего альфы. Несмотря на всю прежнюю жестокость, Дину хотелось, чтобы Том поскорее его повязал. — Можешь войти в меня без подготовки, я привык, — шепотом попросил он, но Том зажал ему рот рукой, грубо затыкая и не позволяя говорить. — Любая попытка заняться сейчас сексом приведет к тому, что я потеряю контроль и, скорее всего, убью тебя, — мрачно пояснил он. Дин не стал настаивать, прекрасно понимая, о чем говорит Том. Ему не хотелось раздражать альфу еще сильнее, только никуда не мог деться от его мыслей. С того момента, как ему удалось связаться с ним, Томас больше не закрывался, и Дин мог насладиться всей палитрой извращенного желания дракона. И порадоваться, что тот пока не воплотил их в жизнь. Почему дракон решил проявить милосердие, Дин понять не мог, но ему хотелось надеяться, что даже в холодном сердце сохранилось хоть немного тепла. Через полчаса силы полностью восстановились. Дин задремал, расслабившись под теплым телом дракона, а проснулся оттого, что Томас, раздвинув ему ноги, резко вошел. Вывернув руки, Том не позволил Дину шевельнуться, и, хотя омеге было неудобно и больно, он покорно терпел, позволяя дракону получить удовольствие. Достаточно быстро закончив, Томас поднялся и оделся. — Не покидай гостиницу, — велел он. — Я пришлю за тобой гидр. — Не надо, пожалуйста! Гильома убьет меня, — Дин с мольбой посмотрел на Тома, но тут же отвернулся. У дракона не было к нему ни капли жалости или сострадания, а в мыслях он получал удовольствие от возможности причинить Дину боль. — Я извещу Геннегау о своем намерении тебя купить. Он не рискнёт испортить товар. Быть товаром, вещью, казалось таким привычным, нормальным, но в устах Томаса это звучало слишком жестоко. Сев на кровать, Дин закутался в одеяло и расплакался, жалея себя и сетуя на несправедливую судьбу, что послала ему бессердечного дракона. *** Томас выбрался из грязной гостиницы и набрал номер графа Геннегау. Секретарь принял послание и обещал направить по указанному адресу людей Гильомы. Появилась мысль остаться и проследить, чтобы безумные шавки гидр не убили Дина на месте, но Томас быстро заставил взять себя в руки – проявлять свою заинтересованность раньше времени не стоило. Геннегау наверняка знал, как и многие другие, что Томас де Драко и Дин Батлер истинная пара, и Том рано или поздно постарается выкупить Батлера. Гидры не позволят себе упустить возможность содрать с Аберкорнов втридорога, а значит, убивать Дина пока не будут. За мертвый товар никто много не даст. Но Гильома непременно поиздевается над беглым рабом, и Томас не отказался бы полюбоваться на очередную забаву гидр. Дин своим отсутствием довел дракона до белого каления. Если бы не последствия, Томас с удовольствием прикончил бы омегу. Но, тщательно все взвесив, Томас пришел к выводу, что две недели назад он принял правильное решение сохранить Дину жизнь – тратить годы, ожидая, когда перерожденный истинный повзрослеет, он не хотел. Кроме того, у него появилась твердая уверенность, что Дин снова переродится четвертаком, и Георг не сможет его найти. А Томас пока не планировал умирать. Желание сохранить Дину жизнь и присвоить его себе имело неприятные последствия – омегу нужно было охранять и беречь. Но Томас не хотел тратить на это время, и никто из Унзели, кроме, возможно, Моргана де Вера, не смог бы помочь ему в этом деле. Большинство Высших Лондона только и ждали, когда наследный сын графа Аберкорн отправится к праотцам. Дину будут желать смерти многие. И, в особенности, драконы. Ведь после смерти Томаса де Драко трон Георга Фридриха перейдет к Джеймсу Гамильтону – двоюродному брату Томаса. Но этого не желал сам Георг. Джеймс уже давно мечтал о троне. Когда Томас де Драко вернулся контуженным после войны, двор поднял вопрос о праве наследия, и Джеймс был одним из первых, кто желал лишить Томаса статуса. Джеймс также желал стать мужем Саламандры, несмотря на то, что уже состоял в браке с благородным драконом. Так что Томас ожидал подвоха первым делом от него. Джеймса следовало держать подальше от Дина Батлера. Как и от дома Лиза. Перейдя в Аркадию, Томас де Драко направился к родовому замку. Нужно было напомнить отцу об обещании помочь выкупить Дина и попытаться выторговать у него право расстаться с Керрианом. Родной дом встретил его неприветливо. Словно запах мертвечины застоялся в старинных залах, расползаясь по серому каменному полу и впитываясь отравой в кожу. Запах вечности и слишком долгой жизни. Очень скоро этот замок станет его домом. Томаса никто не вышел встречать, отец даже не удосужился направить к нему дворецкого, но Томас был уверен, что Георг уже в курсе его появления. А также знает, о чем он будет просить. Поморщившись и сбросив пальто на ближайшее кресло, Томас твердым шагом направился в кабинет отца. — Передай Дина Гидрам, — строго сказал Георг, не поднимая головы от бумаг. — Я знаю, что ты его нашел. Томас повел плечами, спорить ему в данный момент не хотелось, но внутри все забурлило от отвращения к собственному отцу и его принципиальности. — Я известил Гильому ещё пару часов назад, — стараясь сохранить спокойствие, сообщил Том. — И я... — Значит, ты получишь награду за поимку беглеца, — перебил его отец, — так что, если тебе нужны деньги, проси их у Гильомы. — Я тут не из-за денег! — потерял терпение Томас, и острый кончик его хвоста рассек паркет на полу. — И ты прекрасно это знаешь. Мне нужна твоя помощь с Геннегау. Гильома убьет Дина. Или замучает до полусмерти. А я собираюсь его выкупить. Забрать четвертака себе и развестись с Кэррианом Лизардом... — Развода не будет! — Георг наконец поднял голову на сына. — Этот четвертак совершенно лишил тебя контроля. Посмотри на себя, Томас де Драко, наследный граф Аберкорн, ты не контролируешь свою полуформу, твои эмоции выплескиваются через край, и даже заклятье Сатира не способно их сдержать. А я-то надеялся, что после войны мне больше не придется быть свидетелем твоих скандалов и... Томас рванул вперед, обвил острым хвостом тонкую белую шею и сдавил ее, стараясь сломать позвонки и оторвать дракону голову. Георг медленно поднялся, вцепился руками в блестящий от крови чешуйчатый хвост, на руках его вздулись мышцы и проступили шипы. Разорвав кольцо на шее, Георг встряхнул Томаса за хвост, отшвыривая от себя, и прежде чем Том успел подняться, пол расступился, и древние камни обвили его руки, не позволяя шевельнуться. Медленно подойдя к сыну, Георг присел рядом с его перекошенным от гнева лицом. Раны на шее уже затянулись, но светло-жемчужная рубашка была покрыта ярко-красными разводами крови. — Истинный лишил тебя не только терпения, но и мозгов. Не желаю помогать тебе в твоем безрассудстве. Гильома не продаст тебе раба, этого Дина нужно уничтожить. Ты не готов для серьезных отношений. После его смерти я найду тебе нового, и ты сам вырастишь его. Наблюдая за истинным с младенчества, ты научишься контролю и поймешь суть вашей связи. — Ублюдок! Неужели ты не понимаешь, что Дин переродится в четвертака, и ты лишишься последнего наследника?! — Хватит уже запугивать меня этим, — отмахнулся Георг и все так же медленно вернулся к своему столу. Каменные стражи отпустили Томаса, и тот смог подняться на ноги. Говорить с Георгом больше было не о чем, и убивать его не имело смысла – Томас все равно очень скоро займет его место. Поправив измятую стражами одежду, Томас, не попрощавшись, направился к выходу, но оклик отца остановил его. — Подожди. Я могу предложить тебе сделку. Гильома сохранит Дину жизнь, и я дам дозволение ввести его в твою семью. На правах любовника! — добавил он, и Томас фыркнул: Бартоломью получил это право без дозволения главы Саламандр. — И каковы же твои условия? — Кэрриан должен родить тебе наследника-дракона, и отношения с вашими истинными будут узаконены. Томас хотел отмахнуться, но последние слова заставили его задуматься. Узаконенные, официальные любовники принимались в обществе почти как супруги. Томас не стремился сделать четвертака своим младшим мужем, его привлекал статус Дина в качестве раба. Но, сделав Дина Батлера членом семьи Аберкорн, можно было избавиться от слухов и недовольства высшего общества. — Кэрриан понесет в ближайшую течку, и ты свяжешься с Геннегау и не позволишь ему убить Дина Батлера. Георг не ответил, молча сел за рабочий стол и погрузился в бумаги. Но Томас знал, что это молчание – знак согласия, и ему оставалось лишь добраться до гидр и договориться о цене. О цене за телепата, наказание которому Гильома отменять не будет. Почему разрыв с Дином вызывал столько неприятных эмоций? Почему безумствующий вихрь мыслей преследовал его с того самого момента, как он отвел ствол и выпустил пулю в миллиметре от головы Дина Батлера? Возможно, Морган де Вер прав, и от проклятья можно избавиться, поборов его своими эмоциями. Но Томас ненавидел эмоции, они делали его слабым, неуравновешенным и мешали принимать твердые решения. Проклятье, наложенное Сатиром, только для окружающих было проклятьем, Томас считал его благословением, избавившим его от глупости и ошибок. С тех пор как его тело было опутано тисками заклинания, мысли стали упорядоченными, желания просчитанными, и любая работа в доме Гвидона выполнялась с скрупулезной тщательностью. Теперь проще было уволиться, чем бороться с самим собой. Томас замер на краю летающего острова и посмотрел вниз. Сквозь густую дымку тумана и облаков с трудом можно было рассмотреть шпили Тауэра и Биг-Бена. Где-то над горизонтом темной стаей поднимались падальщики, их преследовали изголодавшиеся проклятые души. Жестокий мир борьбы за свое существование. И побеждал в этой гонке сильнейший. Небесная пелена казалась плотной и тяжелой. Сделав шаг вперед, Томас попытался наступить на край неба, но тот разошелся под его ногами, и, завалившись, Томас полетел вниз. Крылья за спиной чуть приостановили падение, но Томас сложил их, пикируя к Темзе. В детстве он обожал так играть, чувствовать, как воздух свистит в ушах, как разрываются облака под тяжестью его тела и быстро приближается широкая полоса реки. За несколько секунд до удара Томас расправил крылья, выравниваясь, и снова чуть не упал. Боль в сломанном крыле отдалась во всем теле. Чуть припадая на одну сторону, Томас добрался до берега и вышел из Аркадии. Его тут же оглушил гул спешащих машин и суетящихся людей. Мимо него промчался крупный альфа, говорящий по телефону. Чуть задев дракона, он снова слился с толпой, и Томас только поморщился. Мелкие людишки – алчные в своем желании наживы, жажде обогащения, в стремлении забраться повыше. Примитивные. Такие же, как и Унзели. Все как всегда. Столетия сменяют друг друга, а человечество рядом с Аркадией все так же неизменно живет своими низменными желаниями и умирает в грязи своих похотливых тел... Вывеска Паддингтон Гранд отеля горела над остальными домами. Томас направился в сторону жилища Гидр. Возможно, он успеет остановить Гильому, не позволит тому искалечить Дина Батлера. А возможно, получит право осуществить наказание самому. Мысль об этом взбодрила, и он прибавил шаг. Дином не хотелось ни с кем делиться. Томас знал, что после того как выкупит раба, боль ему будет причинять лишь он один, и это вызывало тянущее чувство наслаждения. Дин не будет его любовником. Он станет его рабом, и Томас будет делать с ним все, что пожелает. — Ты испортил моего раба, — Гильома де Монфор граф Геннегау лично встречал Томаса в холе огромной гостиницы. Видимо, Георг Фридрих предупредил Гидру о появлении своего сына. И, очевидно, Гильома был недоволен предупреждением. — Он признал вашу связь и отказывается обслуживать клиентов! Мало того что у Дина две недели простоя, по возвращению я хотел дать ему возможность искупить свои ошибки, но он не пожелал лечь с достопочтенным клиентом... — Я вернул его домой. За это мне причитается награда, — спокойно ответил Томас, не отрывая взгляда от двух телохранителей Геннегау. Отношения с гидрами у драконов всегда были напряженными, и Гильома не посчитается с мнением Георга и легко прикончит его сына, если только не заинтересуется ценой, предлагаемой за беглого раба. — И собираюсь выкупить его. На войне я побывал во многих богатых домах Сатиров, и, думаю, вам известно, что драконы увезли из их страны немало сокровищ. — Наслышан, — у Гильомы де Монфор мгновенно изменилось настроение, он теперь смотрел на Драко вполне благодушно, — также знаю, что ты не можешь продать похищенные артефакты, так как многие из них защищены. Но я, пожалуй, подумаю, если можно снять эту защиту. — Поверьте, когда вы узнаете о том, чем я владею, то будете заинтересованы в нашем сотрудничестве. — Не сомневаюсь, — усмехнулся Гильома. — Что ж, пройдем в мой кабинет, обсудим нашу сделку. — А где Дин? — Он должен понести наказание за побег, — снова улыбнулся Гильома. — Желаете ли посмотреть? Томас напрягся. Гидры любили извращенные пытки, в их Доме служили и Тени – мастера своего дела. Предстоящая продажа подразумевала, что Гильома не допустит смерти продаваемого раба. А значит, ничего необратимого с Дином не сделают. — Желаю. Гидра кивнул и махнул рукой, приглашая дракона пройти за собой. Гостиницей пользовались и простые смертные, потому она была разделена на комнаты для людей и для Унзели. Та половина, что была обильно окутана магией, закрывалась тайной дверью, что была видна лишь в Аркадии, за ней начинались старинные коридоры, украшенные в стиле королевы Виктории, шикарные комнаты с мебелью времен Тюдоров и залы в красных тонах, где Унзели могли выбрать себе проститута на час или пару дней. Гильома провел Томаса в общий холл, оттуда в обширную залу, где на полу, скрючившись, сидел Дин Батлер. За наказанием следили два десятка зрителей. Спина и ягодицы провинившегося раба были изрезаны тонким хлыстом до крови, одежда лохмотьями свисала на руках и ногах; вместе со сдавленными хрипами изо рта Дина вытекали кровяные сгустки. Омегу избили и, похоже, напоили отваром из черношника, от которого любое прикосновение и боль чувствовались в сотни раз острее. Том сделал для себя пометку, что надо прикупить этого отвара и для домашнего использования. — Хозяин? — поклонился один из палачей. — Нам продолжать? — Да. — Позвольте надеть ему более сильный ограничитель. Мы боимся, Батлер сможет использовать телепатию... Геннегау недовольно поморщился и кивнул. Воздух в огромном помещении казался накаленным, чары удерживали способности Дина, без них его боль выливалась бы вместе с его мыслями, и силы телепата заставляли бы окружающих испытывать те же ощущения, что и он сам. Тонкий обруч на голове омеги, вкрученный в виски болтами, потускнел, теряя свойства. Было видно, что очень скоро Дин вырвется из-под его оков, и тогда пытка потеряет свой смысл. У Дома Трейда было множество приспособлений для подавления способностей четвертаков. Работая с ними и продавая их возможности, гидры сталкивались с множеством проблем и уже давно научились с ними справляться. В зал внесли новый ограничитель: более тяжелый обруч с широкими ремешками, которыми тот крепился за подбородок. Один из помощников поднял Дина за плечи, тот дернулся то ли от боли, то ли пытаясь сопротивляться, и Томас почувствовал неприятную волну древнего страха: его подсознание боялось потерять свою пару, но он не собирался поддаваться инстинктам. Дин Батлер выглядел маленькой букашкой в руках крупных альф. Омега все же проявил глупость, пытаясь сопротивляться, и когда на него надевали новое устройство, вопил и крутил головой. Но это было совершенно бесполезно. Только держать его стали крепче, грубо сдавливая растерзанное в кровь тело. Ремешок под подбородком затянули так сильно, что омега и рта раскрыть не мог, и теперь беспомощно скулил и выл. Удерживая его за волосы, один из охранников вкрутил ему винты рядом с кромкой волос, делая новые раны поверх старых следов, оставленных первым обручем, и отпустил. Дин дрожащими рукам потянулся к порванной коже, попытался поправить ремень на шее, но палач сделал несколько пассов рукой, призывая колдовство, тело раба дернулось, магические цепи вздернули его, поднимая над землей, и Дин снова в голос заскулил, дергаясь в скрепляющих его оковах. — Прошу, — Гильома жестом указал Томасу на места в первом ряду, и дракон, стараясь не вслушиваться в несвязный скулеж Дина, занял свободное кресло. — Я велел быть к нему снисходительным, чтобы вам не пришлось тратить время на лечение. — Как щедро с вашей стороны! — Но помимо Дина я потерял нескольких клиентов и лишился ценного экземпляра, — Гильома говорил тихо, но его зычный голос перекрывал гул толпы и стоны Дина Батлера. — А ведь я предупреждал вас, рекомендуя оставить моего раба в покое, — добавил он свистящим шепотом и недовольно посмотрел на Драко. Том смотрел в центр залы, не поворачивая головы к собеседнику. Дин с истерзанной бордовой спиной и полопавшейся от ударов тонким прутом кожей выглядел просто потрясающе. Если бы не идиотский фарс с продажей и наказанием, Томас вышел бы к нему, вытащил из оков и грубо трахнул, наслаждаясь его криками и болью. Но он терпеливо дожидался окончания представления. По углам зала жались запуганные четвертаки – все это шоу было только для них. Если бы Дина хотели наказать по-настоящему, палач не был бы так расслаблен и неаккуратен. И Том был уверен, что он сам сделал бы все лучше и красивее. А главное – эффективнее. — Поговорим наедине, здесь слишком много ушей, — наконец, посмотрел он на Гильому. Тот недовольно скривился, очевидно, ожидая, что публичная порка истинного заденет дракона. Потом поднялся, сделал знак палачу, и тот опустил Батлера на пол. — Есть ли желающие приобрести право прощальной любви? — громко объявил Гильома и бросил взгляд на дракона. Но тот не отреагировал, он смотрел на Дина и мысленно перебирал инструменты, которые ему следует приобрести, чтобы приятно проводить с рабом время. Раньше с Морганом они часто развлекались подобным образом, оборотень подбирал для них безотказную шлюху, чаще всего из людей, и альфы изводили жертву до смерти. Воспоминания приятно согрели, и он улыбнулся, чем привёл Гильому в бешенство. — Дин Батлер со скидкой, я позволю для прощального ритуала взять его четверым! — Троим, — поправил его Томас. — Покидающую ваш дом шлюху отдают трем изголодавшимся альфам. — Дин всегда был моим любимчиком. Особенному рабу особенные правила! — граф Геннегау кивнул своему помощнику, который уже принял деньги у желающих, и указал им, куда перенести обессиленного Дина. — Если он столь вами любим, почему вы сами не проводите его в мой дом? — с усмешкой спросил дракон, и Гильома, не сдерживая эмоций, сплюнул на заляпанный кровью пол. — Сначала мы определимся с ценой, — прошипел он сквозь зубы и махнул Томасу рукой, указывая дорогу. Гильома проводил гостя в небольшую темную комнату, одна из стен которой была из плотного стекла, по другую сторону располагалось просторное полупустое помещение с креслами и матрацами, куда оттащили несопротивляющегося Дина. Вошедшие следом альфы остались недовольны состоянием шлюхи, и один из слуг Дома сделал рабу укол, приводя его в чувства. Граф Геннегау предложил сесть Томасу напротив обзорного окошка и достал сигары, слуги подали им виски, и Гильома закурил, откинувшись на спинку. Он собирался насладиться представлением. Дин снова пытался сопротивляться, кричал, но звукоизоляция не могла помешать вести переговоры. Альфы с жадностью накинулись на тщедушное тельце, разорвали на нем остатки одежды и теперь пытались впихнуть в него члены. Томас смотрел на всё это без эмоций. Его не трогала боль Дина, не заботило его нежелание. Как раз напротив, то, что омега сопротивлялся насильникам, вызвало волну возбуждения: Томасу нравилось, что Дин больше не прогибается под гидр, что он больше не их шлюха. Теперь Дин будет только его. И Томас сможет пытать его, причинять боль и отдавать развлекаться другим альфам, смотря, как они рвут его от вожделения и похоти. — А когда-то он был таким наивным и невинным, — Гильома выдохнул большой клуб дыма и постучал сигарой по пепельнице. — Жаль, что четвертаки так быстро теряют свою привлекательность. Еще лет десять, и Дин станет старым и обрюзгшим, таким же, как и его ближайшие родственники – люди. — Надеюсь, он не доживет до этого возраста, — не отрываясь от развернувшегося зрелища, ответил Томас. Гидра хохотнул, плеснул себе в рот из стакана и недовольно вытер губы. Если бы Томас не знал его, то мог предположить, что Гильома сожалеет о потере. Дин был его любимой игрушкой, расставаться с ним гидра не желал. — Что вы можете мне предложить? — спросил он, смотря как один из альф, держа Дина за волосы, впихнул тому в рот член по яйца, два других, удерживая его на весу, пытались трахать в два члена, но поза была неудобная... — Фамильные ценности Регинаридов, наследие князей Монбельяра... — Том отвлекся, смотря, как альфы вывернули Дину ноги под неестественным углом и умудрились взять его втроем. — Я привез несколько сундуков с украшениями, — продолжил он, кашлянув. — Меня больше интересуют магические артефакты. Особенно, защитные. — Есть парочка, — Томас не собирался раздавать все свои сокровища, но и не мог сам воспользоваться ими – у него не было ни знаний, ни силы, чтобы снять защитные чары Сатиров. — От огня, от низших чар, от колющих ударов. — Ценнейшие артефакты, уже который год пылившиеся в закромах замка графа Кемпбелл. Если бы Лиз узнал, что хранит в деревянных коробках его муж, пришел бы в ярость и забрал все себе. Артефакты от огня могли защитить даже от пламени саламандр, а защита от колющих ударов могла бы выдержать удар духовного меча дракона. — Я возьму все. — Дин не полукровка, откуда такие запросы? — Но он лучший в моем борделе. Лучший и ценнейший. Кроме того, его способности будут теперь действовать против меня. Не забывай, Томас, если мы не сойдемся в цене, Дина просто убьют. Томас поднялся. Кровь на членах альф, перекошенное лицо Дина, сперма на его коже - все это возбуждало, и дракон невольно облизал губы, вставая ближе к стеклу. — Я согласен, — наконец, ответил он, не отрывая взгляда от безумного совокупления. — Вот и отлично, — Гильома достал вторую сигару. — Прошу угощайся, быстро они не закончат... Гидра не договорил. Возможно, случайное движение или ослабленный ремешок на обруче, чтобы открыть рабу рот и затолкнуть в него член, лопнул, но, так или иначе, вдавленные в кожу болты буквально соскочили, разрывая Дину кожу еще сильнее, но и освобождая его от сдерживающих чар. Дин вскинул голову, и Томас вздрогнул, поймав взгляд его почерневших глаз. Один из державших Дина альф схватился за голову, затрясся и свалился на пол. Остальные запаниковали, бросились к дверям, но ни один не дошел до нее живым. У последнего, посмевшего взглянуть Дину в глаза, голова взорвалась, как раздавленная тыква, а брызги крови и его вскипевшие мозги залили обзорное стекло и упавшего на пол омегу. — Неприятно, — усмехнулся де Монфор. — Лучше уйти отсюда, пока он не почувствовал нас и не прикончил. Гидра очень быстро ретировался, а Том некоторое время любовался окровавленным, истерзанным омегой, а потом быстрым шагом направился в смежную комнату. Таким Дин ему более чем нравился – он был восхитителен в своей слабости и силе. Восхитительный, убийственный, полный гнева и с пылающим ненавистью взглядом, неспособный даже шевельнуться. — Ублюдок! — выплюнул Батлер. — Больной ублюдок! Ты просто стоял и смотрел! Томас почувствовал, как губы расплываются в довольной улыбке. Желание, словно разрывающая изнутри плотина, затопила все тело жаром. Он подошел к лежащему на полу окровавленному обнаженному омеге и, подхватив за руку, толкнул на низкую лежанку. Дин вскрикнул, попытался отползти, но Томас надавил ему ладонью на израненную спину и, спустив штаны, резким движением вошел. Омега заверещал, замахал руками, но дракон только усмехнулся и стал с силой вбиваться в мягкое и податливое нутро. В голове шумело, стучало болью в виски от бесполезной попытки Дина навредить ему – или истинность, или драконья сущность не позволяла четвертаку убить Томаса. Переполняющее возбуждение лишало рассудка, столь сильного желания Томас не испытывал даже подростком с течным омегой. Жажда своего омеги, обжигающая тяга к нему заставляла его двигаться все быстрее, проникать глубже, смывала человеческий облик и превращала в животное. Пальцы с наслаждением ощупывали кровоточащие раны на спине, раздвигая их, проникая отросшими драконьими когтями под кожу, снимая ее кусками, острые зубы впивались в посиневшие от ударов плечи, покрывшие тело драконьи чешуйки вспарывали Дина изнутри. И Томас рычал от удовольствия, восторгался срывающимся криком своего раба, слизывал брызжущую на поверхность кровь. Дин умолк, потеряв сознание, и Томас заставил себя остановиться. Сколь бы сильно не было его безумие, он не собирался терять ценного раба. Повернув ему голову, он влил припасенный восстанавливающий эликсир. Нужно было успокоиться, принять человеческий облик и дождаться, пока раны Дина заживут. Томас отошел и, смотря на лежащее окровавленное тело, мастурбировал, пока Дин не пришел в себя. Стоило омеге очнуться, Томас затолкнул ему в рот требующий разрядки пенис и кончил после нескольких глубоких фрикций. Омега задергался, он почти ничего не соображал, но член заткнул ему глотку, и выплеснувшая сперма потекла носом. Дин отчаянно застучал Томаса по ногам, задыхаясь, и дракон, удовлетворенно улыбнувшись, отпустил омегу. — Ублюдок, — снова повторил Дин, стоя перед ним на четвереньках и пытаясь отдышаться. — Ненавижу… тварь… — Придержи свои громкие слова, четвертак. Я купил тебя, и тебе стоит быть уважительным к своему новому хозяину. — Ни за что! Дин вскочил на ноги, сжимая в руках маленький нож, что выхватил у Томаса из сапога, и, бросившись на дракона, вонзил лезвие ему в грудь, туда, где у людей располагалось сердце. Но нож не вошел в тело, не смог пробить инстинктивно проявившиеся чешуйки. Томас не шевельнулся, но глаза его стали совершенно дикими, и Дин снова замахнулся. Перехватив омеге руку, он с силой сжал ему кисть. Дин заорал, роняя нож, вцепился пальцами в руку Томаса, но тот продолжал сжимать его, пока кости не хрустнули. — Сегодня ты удивил меня, — сказал он спокойно, смотря, как корчится у ног его пара. — Впечатлил своей смертоносной способностью, — он указал взглядом на безголового альфу. — Я доволен своей покупкой, но не забывай, что ты всего лишь раб. Дин, тихо постанывая, рассмеялся сквозь слезы. Это звучало как издевательство. — Теперь ты, дракон, как в сказке, отвезешь меня в свой черный замок и будешь измываться, не позволяя умереть? — со смехом произнес омега. — А как же наша истинность? Великая связь и нерушимая любовь? — А разве драконы в ваших человеческих сказках умели любить?