Бойцы нужны разные

После таких слов оставалось только молчать да в самом деле спать. Тем более что в самом деле пора было спать. Но, заключив этими словами договор о молчании, ребята тут же почувствовали, что уже снова скучают по друг другу. Но можно же пообщаться и утром, когда выспятся? Некоторое время оба старательно молчали, думая о своём. Уговаривая себя, что всё, что им сейчас хочется сказать, можно сказать и завтра, оставить на утро. Что другой наверняка устал и ему нужен отдых, а не разговоры. Оба поймали себя на ощущении, что засыпать рядом – теперь не так, как раньше. Раньше это было так естественно и просто. А сейчас … неужели появилась … неловкость? Между ними? Между ними – и вдруг неловкость? После того, что они пережили? После того, как в обнимку проспали столько недель? А сейчас ни один не решается первым обнять. Сделать то, что раньше делали, не задумываясь. И не сомневаясь в том, что будет принят другим с самыми распростёртыми объятиями. Что же с ними случилось? Вот что значит не спать рядом полтора года. Стоило сделать перерыв – и вот они уже не могут решиться придвинуться друг к другу поближе и обнять, как раньше. Или дело не в перерыве? Может, дело в том, что они стали немного старше, и теперь им дозволено не так много, как детям? Или дело в том, что та степень близости, которая была между ними раньше, была вполне естественна и более чем дозволена для голодных и замерзающих ослабленных детей, только что чуть не умерших от голода и пытающихся объятиями поддержать силы друг друга, но не так уж разрешена, если эти дети сыты и в тепле? Тогда их близость была одним из средств поддержания их жизни и следствием переносимых ими тягот. А теперь… а теперь те же самые жесты были бы вольностями с оттенком… чувственности? А раньше ничего чувственного в их объятиях и их открытости не было? Или всё же было? … Саша ведь всю ночь проворочался, когда они в первый раз спали рядом. Даром что был слаб и изнурён голодом… Не от волнения ли проворочался? Судя по тому, что он сегодня рассказал… не исключено… Лена сначала была почти уверена в том, что, засыпая, Саша обнимет её так же, как обнимал раньше, когда они засыпали. Немного волновалась при мысли об этом – всё-таки давно подобного не было. Но была рада такой перспективе, и с готовностью ждала объятий. Но Саша не спешил обнять. И с каждой последующей минутой становилось всё яснее, что вряд ли теперь обнимет, раз не обнял сразу. А раньше Саша запросто прижимал её к себе в любой момент, когда хотел. А она могла запросто поцеловать его, когда хотела. Почему же сейчас он этого не делает? Может быть, считает, что теперь нельзя? Не знает, разрешит ли она обнять себя? А спросить не решается из боязни, что ей неловко будет ему отказывать? Жаль… … Ну не самой же ей обнимать его первой? Хотя почему бы и нет? … А вдруг он не хочет этого? Маловероятно, конечно, учитывая всё, что он сегодня наговорил. Скорее наоборот счастлив будет. Но кто его знает. Они не спали рядом с тех пор, как не стало их дома, где они могли себе позволить спать рядом. В детском доме они спали, конечно, врозь. В остальное время постоянно были в толпе, на виду у людей, а не в уединении. Возможно, что именно поэтому со временем как-то само собой получилось так, что они всё реже и реже позволяли себе обнять друг друга. Ведь обниматься на людях даже по-дружески как-то не принято. А специально искать моменты уединения для того, чтобы всего лишь по-дружески обняться – это уже точно получается совсем не по-дружески, раз это делается тайком. Хотя Саша какое-то время именно что тайком находил момент, чтобы обнять Лену, урывками. Но потом стал делать это всё реже. Словно тоже чувствуя, что тайком - это уже не просто по-дружески. А обниматься больше, чем по-дружески, они ещё как-то не были готовы. А чем реже они позволяли себе обняться – тем труднее было позволить себе это в следующий раз. Так что одно из таких объятий само собой оказалось последним – так и наступил тот момент, когда они совсем перестали обниматься. И вот они снова спят рядом. А после этого наверняка опять долгое время не доведётся спать рядом. Кто же им позволит спать в одной кровати в детском доме. Только когда вырастут и станут самостоятельными… Стоп, но тогда точно спать в одной кровати они не смогут, если только не поженятся. Как-то не принято у взрослых людей спать вместе, если они не муж и жена. Значит, надо будет пожениться. Если другой согласится. Но это - когда ещё будет. Если вообще будет. В смысле - если они захотят потом пожениться. А сегодня они упускают, получается, такой прекрасный шанс поспать в обнимку, как раньше. Эх... Лена с сожалением вздохнула. Была и ещё одна причина сожалеть о несостоявшихся объятиях - они были особенно желанными именно сегодня, именно сейчас. И потому что они долго не виделись и соскучились. Но главное - потому что именно сегодня Саша наговорил таких слов, после которых его прикосновения, его объятия были бы особенно … приятными. И родными. Как было бы хорошо, если бы он прижал её к себе, как раньше. Это же так приятно – когда обнимает человек, который так сильно тебя любит. И которого так любишь ты. И самому Саше тоже наверняка очень приятно было бы, что его обнимает та, которую он так любит. Правда, Саша не говорил слова «люблю». Но зато он сказал много намного более красноречивые слова. И при этом – совершенно честно и искренне. Лена с наслаждением перебирала в памяти Сашины слова.. Слово «люблю» может сказать любой. А вот сказать то, что сказал Саша – может только тот, кто на самом деле любит. Лена с трудом сдерживалась от того, чтобы самой не обнять Сашу или не попросить его обнять её. Но нельзя было просить о том, чего он, возможно, не хочет. Даже если только из-за усталости. Кроме того, она же огорчила его своим упрямым желанием расстаться на время. Она так и не смогла объяснить ему, почему ей нужно уехать. И при этом она поняла как никогда ранее, что действительно сильно нужна ему. И что ему на самом деле будет плохо, если она уедет. Он ведь на самом деле может всё тогда бросить, все свои планы. И тоже уехать на фронт. А этого нельзя было допускать. И потому что там Саша может… он может не вернуться оттуда. И потому что Сашин талант к математике – шанс народа на то, что больше не будет этих ужасных войн. Как же так получилось, что от её решения стал зависеть такой важный вопрос? Она ничего такого не хотела. То есть ей конечно хотелось, чтобы Саша хорошо к ней относился. Хотя бы как к сестре, как к другу. Но чтобы он любил её так, как любит? … Это, конечно, очень приятно… с одной стороны. Но с другой – это такая ответственность. Это значит, что и риск огорчить Сашу намного выше. А это уже плохо. Так не хотелось бы расстраивать его.