Сын Безумия.

      Воды озера Румар отражали от себя красивые вычурные блики. По Нибену плыли очаровательные ладьи из самого Саммерсета, а на пристани их встречал народ, чтобы выменять у иностранных торговцев невиданную вещицу. Тихонько крякали чайки и утки, подхватывая из воды лосося или мелкого червяка. Поблескивала роса на побережье и капала с листьев деревьев на траву, словно жемчужины детских слез.       Заброшенный остров посреди русла Нибенской бухты тихонько шелестел ветками выросших здесь за годы ив. Он ничем не отличался от остальных, таких же заросших камышом клочков земли, торчащих из воды. Болотистая почва вокруг него отражала от поверхности причудливые лучики света и затягивала в себя каждый листик, что попадал в топь.       За кустами можно было разглядеть еле заметное свечение. От островка разнеслась ударная волна, по воде пошли круги и раздался ошеломляющий хлопок, что слышен был даже в Бравиле. Птицы, сидящие на ветках и гнездах по берегам реки, мгновенно разлетелись, противно каркая и недовольно чирикая, а рыба, напуганная столь громким звуком, уплыла куда подальше.       Из-за ивовых зарослей вышел укутанный в плащ человек. Отплевываясь и выливая из высоких сапог болотную жижу, путник огляделся и еле слышно присвистнул. Его неприятно удивило состояние островка, кой некогда был величественным порталом на Дрожащие Острова. - Вот же скамп! – воскликнул он, разглядывая груду камней, оставшуюся от двери в Безумный план.       На осколках булыжника виднелись грубые очертания человеческой физиономии. Хотя какой человеческой?.. Незнающий мог даже не узнать в этих скалах ничего схожего с человеческим или хотя бы существующим в помине. Но наш герой очень хорошо помнил, как выглядела Дверь до того, как обрушилась на бренную топь островка.       Он фыркнул и, сплюнув в траву, отогнал от себя пух, витающий стайками от прибрежных растений. Эта картина была ему до невозможности противна. - Надо будет сказать Хаскиллу, чтобы прибрал здесь, - Чемпион расстегнул воротник душного плаща и, собрав волю в кулак, перевернул камень, который некогда был носом одного из изваяний, и уселся сверху. Наконец его постигла занимательная мысль. – А как же я дотащусь до места? Я хоть и даэдра, а лодку или что-то вроде не наколдовать, да и плавать – не царское дело.       Он стянул капюшон, подставляя темные волосы осеннему солнцу, и задумчиво загладил их назад. Спустя несколько минут сидения в позе мыслителя его осенила прекрасная и «царская» идея. Совершив обыкновенную для каждого фермера махинацию пальцами, он вобрал в себя воздух и пронзительно свистнул.       Куча сваленных друг на друга ивовых стволиков и веток вперемешку с перегнившими листиками зашевелилась и вздохнула. Весь мусор в мгновение разлетелся в стороны, и из болотистой ямки поднялась черная, как сажа, громадина, оказавшаяся огромным и мускулистым конем. Блестя кроваво-красными глазами, лошадь встала на дыбы и заржала, увидев старого хозяина. Тенегривый конь тряхнул головой и, игриво фыркнув, ткнулся носом в живот своего законного владельца, как бы говоря: «Как хорошо, что ты вернулся». - Ну что, дружище, давно не виделись. И долго же ты здесь лежал? – он осторожно провел кончиками пальцев по волнистой конской гриве, в которой углядел запутавшийся сор. Где-то в береговой осоке валялись два скелета, раздробленных чем-то тяжелым в куски. – Всё, вижу. Хорошо поработал ты тут с искателями приключений, - заключил он, похлопав коня по мощной шее. Немедля имперец запрыгнул на спину лошади. Конь, радостно заржав, протанцевал под всадником замысловатый вальс, больше смахивающий на редгардское танго, и, поиграв на воздухе нестриженной гривой, вошел в темную воду Нибенской бухты. ***       И всё же…. Путник на черной, как смоль, лошади неторопливо скакал по дороге к Портовому городу, Лейавину, и всё больше поражался тем изменениям, что произошли в его отсутствие.       Вдоль дороги, на обочине, а то и прямо в прибрежной осоке валялись крестьянские телеги, покрытые слоем опавших осенних листьев. Растерянные продукты гнили около покинутых торговых караванов. Околевшая скотина тоже при деле, это еще что! Прямо на тропе лежали трупы самих караванщиков и их сопровождения. У кого в груди торчала стальная стрела или обломок копья, а кто был заживо нанизан на ветку дерева. Что здесь творится?       Чемпион с ужасом смотрел на заброшенные сады и дома. Ему стало не по себе. Можно было с уверенностью сказать: при нем эдакого дерьма не было, даже при нем...       Будь его воля, он бы такого безобразия не допустил. От такого тлена, в который превратилась его родная земля, ему внезапно захотелось блевануть в ближайшие кусты, и чтобы посмачнее. Для компенсации он просто сплюнул все свои чувства под копыта коню. Как бы он ни старался избавиться от наводящих грусть и тоску эмоций, на лице всё равно осталась отрешённая мина, которую нельзя было скрыть даже тенью капюшона. Стараясь не смотреть на чудовищные разрушения, он прибавил скорости и поскакал галопом сквозь Чёрный лес.       Вот уже в дали, за золотистыми коронами редких кленов, не достигших даже собственного совершеннолетия, виднелись крыши города-крепости. Даже с такого расстояния можно было рассмотреть пробоины, отметившие стены города и крыши башен. Прямо на главной дороге стояли остовы прежде осадных орудий. Прямо у ворот лежал разломанный в щепки таран с бараньей головой.       По спине Спасителя Брумы пробежал противный холодок, заставив крепче сжать поводья. Хотя… больше, чем вопрос «что происходит?», его интересовала судьба его спутницы жизни. Может, когда он вернется, появится на пороге, она отпустит ему грубую пощёчину и вышвырнет за дверь как неверного, а возможно примет с распростёртыми объятиями. Ему было плевать! Он хотел увидеть её, посмотреть в зелёные глаза и расцеловать. Просто узнать её, воспроизвести в памяти красивое личико.       Как странно… У ворот не стояло ни одного обыденно приветливого стражника, что часто приветствовали его при входе и указывали на ближайшую таверну. Конюшни скверно пустовали и глядели на возвращающегося домой странника безднами разбитых окон. Пригородные фермы пустовали и тлели останками некогда огромных урожаев. Но к этому времени Чемпион уже привык ничему не удивляться и теперь бодрым шагом шагал к ближайшему и, по-видимому, единственному обитаемому домишке. - Извините! – он приветливо помахал рукой обозревающему весь этот хаос одинокому «аборигену», ободранному каджиту в широкополой шляпе. - Каджита не надо извинять. Чем каджит может помочь? – как всегда общительный житель города с улыбкой меж длинных усов поглядел на приезжего. - Что здесь произошло? Я просто уезжал и только сегодня вернулся… а тут! – развел руки имперец, оглядывая разбомбленную улочку. - Как так? – каджит сощурил и до того узкие глаза и скептически осмотрел собеседника. – Разве что скайримский грязекраб не знает, что здесь творится! Лейавин разбомбили. Неделю назад пришли бравильцы с выговором. Сказали: «Вы будете с нами? Нет?». Тогда они разрушили и сожгли город. А стража не смогла отразить удар. Даже графа нашего… того, - кот провел когтем по своему горлу в многозначном жесте. Чемпион повел бровью. В его голове творился полный балаган и не только потому, что у его мозга была частично безумная природа. - По… То есть понятно, - он даже не собирался расспрашивать дальше и всё больше убеждать себя в печальных мыслях. Вжавшись в глубь капюшона, он поежился и, поправив гарду меча, осторожно направился дальше по улице.       Если честно… Он даже забыл, где стоял его дом, просто помнил, как он выглядит. Помнится, он продал старый и купил побольше. «Небольшой замок», как сказал управитель в замке. Начисто выскобленные стены, украшенные красивой лепниной. Конец крыши украшал сложивший крылья дракон. Небольшая башенка с винтовой лестницей внутри вела в просторную спальню. Украшенная иностранными коврами и гобеленами гостиная. Богатый камин, обогревающий весь дом через проведенные по комнатам печные трубы и решетки, тщательно спрятанные за предметы мебели. Там даже был потайной ход для прислуги, через который он часто сбегал от жены на поиски приключений. Много чего там было, чего уже не описать словами.       А вот и «замок»! Стоит одинёшенек посреди покосившихся домишек. Хорошо всё же, что каменный, а не деревянный. Пара окон всё же выбита, но что поделаешь? Три ступеньки к крыльцу разбита катапультным ядром и то - неплохо. Колонна крыльца пошла широкой трещинной, но всё же уверенно держалась.       Привязав чёрного коня к калитке, мужчина сделал неловкий шаг к дому. Что-то жесткое попалось под ногу. Подняв ступню, он отшатнулся. Прямо на этом месте валялось испачканное панно. Некогда оно украшало стену над камином. Теперь же позолоченная рамка исчезла, и на земле лежал промокший насквозь свадебный портрет… Теперь на нём была лишь невеста и часть ее суженного, в коем можно было узнать самого Чемпиона. Его часть была полностью изрезана и превращена в труху. А на месте лица красовалось грязевое пятно, размывшее все краски. Не задумываясь, он аккуратно сложил размокший холст в сумку на конском седле и направился к лестнице на крыльцо.       Дверь сама непроизвольно распахнулась от легкого прикосновения пальцев и пропустила имперца внутрь. Его приветствовала пустующая прихожая. Когда он был тут в последний раз, здесь стояло множество благоухающих цветов, а теперь все вазы лежали на полу частично разбитые, частично потрескавшиеся. Почерневшая от пыли арка оставляла желать лучшего.       Осторожно прощупывая каждый косяк, Защитник Сиродила пробирался вглубь поместья. Гостиная, украшенная слоями паутины, отдавала атмосферой тоскливости. Медленно облетала с потолка редкая пыль и труха, а эльсвейрские ковры бесследно исчезли со стен и изысканного паркета. Камин зажигали в последний раз, наверное, месяц назад, а про картины и говорить стыдно, во что они превратились. В общем, дом изменился в худшую сторону, будто здесь никто не жил уже несколько месяцев.       Имперец подошел к письменному столу, на котором лежали разорванные в клочья и смятые листочки, свитки. Несколько засохших баночек с чернилами забыто лежали на полу. Он развернул один клочок бумаги и попытался прочитать что-то, написанное размазанным почерком. Записка была адресована некой леди Оребелле, его супруге. Некто в письме, чье имя было смазано, вымогал деньги. Весь текст был перечеркнут несколько раз и разорван в трех местах. Внизу огромными и кривыми буквами было выведено: «ДЕНЬГИ! ДЕНЬГИ? ГДЕ ОНИ, СВОЛОЧЬ?». Надпись потекла, поэтому узнать, кого, собственно, женщина назвала сволочью, сказать было сложно.       Чуткий слух мужчины уловил тихий шорох с лестницы. Он резко схватился за эфес клинка и, обнажив лезвие, обернулся. Из лестничного прохода на него уставился бедно одетый мальчишка. Растрёпанные, нестриженные волосы русой конской гривой, неопрятно собранной в хвостик, закрывали половину лица легкой тенью. Немного порванная по низу рубашка, подпоясанная тонким ремешком, спускалась до колена. Короткие льняные штаны, опущенные чуть ниже рубахи, были испачканы в пыли и грязи. А босые ноги были испещрены ранками и ссадинами. Увидев, как сверкает в темноте меч, мальчишка сделал шаг назад и, споткнувшись о ступеньки лестницы, грохнулся на пол, опрокинув на себя заросшую пылью метлу.       Вернув клинок в ножны, имперец надвинул капюшон на лоб и подошёл к вжавшемуся в стену ребенку. Он остервенело смотрел на пришельца исподлобья, больше боялся, но в этом взгляде чувствовалась готовность к самообороне. Что-то заставило Чемпиона ухмыльнуться и случайно напугать парнишку блеском золотистых глаз. - Дяденька, не убивайте! – взмолился малец. Его голос дрожал так же, как и он сам, как осиновый лист на ветру. Чемпион сжал губы в ниточку и промолчал, общаться с детьми – не его профессия. Единственный житель особняка прикусил губу, на уголках глаз появились капельки соленых слез. - Мне нужно лишь узнать, где та женщина, которой принадлежит этот дом, и тогда гуляй, - фраза вышла какой-то слишком грубой и порывистой еще больше припугнув без того ошарашенного юношу. - Умерла… Мама умерла… Умерла она! СЛЫШИТЕ! УМЕРЛА! – последние слова были выкрикнуты совсем не детским голосом, пьяным от слез. Ребёнок закрыл лицо руками и заплакал, горько и тоскливо, постоянно всхлипывая. - Мама?.. - вертикальные зрачки Князя Безумия по-кошачьи расширились. В голове пролетела навязчивая мысль, скорее, факт или предположение. Ему не хотелось об этом думать, поэтому он решил убедиться в своей неправоте. Он аккуратно присел на одно колено рядом с плачущим ребенком. - Всё… Не надо больше плакать. Слезами горю не поможешь, знаешь такую поговорку? – он попытался сделать как можно мягче тон. В один момент мальчик перестал плакать и опустил одну руку, чтобы посмотреть на незнакомца. - Д-д-да… мама всегда… так говорила, к-когда я п-плакал, - всё ещё всхлипывая, ответил он. - Вот и хорошо. Скажи, пацан, где твой отец? – вопрос был слишком наводящим, но он был обязан знать наверняка. - Он умер…. К-к-как мама. Она сказала… что он умер, когда я родился… Я сирота. - Чемпион облегченно вздохнул и, достав из кармана заботливо положенный камердинером носовой платок, отдал его мальчишке. Он высморкался и уже более уверенно договорил. - Но она ещё сказала, что он был героем… и спас Бруму, - эта фраза повергла имперца в замешательство, хотя это была больше страшная неожиданность. Во внезапной прострации он посмотрел на мальчика, потом на стену и, положив одну руку на лоб, пошатнулся и шмякнулся на пол.       Наверное, несколько секунд он лежал вот так на полу и осточертело смотрел пред собой под взглядом собственного сына. - Дерьмо Боэты, какой же я идиот, - всё в той же прострации сказал он себе. - Дяденька, что с вами? – ребёнок смотрел на Чемпиона, как на умалишенного. - Ничего. Просто мне кажется, что я нашел твоего отца, - удивление паренька было таким же, как и имперца. - Где? – даэдрический князь поднялся с пола и положил одну руку на плечо сына. - Он перед тобой…