Жизнь на бегу

- Ну как там, на проигравшей стороне? - Очень смешно, Грач. Грач и Сумеречница возвращались с вечерней охоты, неся в зубах по мышке. Кролики, к сожалению, предпочли отсиживаться в своих норах, зато с мышью в пасти было легче разговаривать. Вообще-то воители охотились по одиночке, но, возвращаясь в лагерь, столкнулись друг с другом и теперь шли вместе. - Не принимай это всё близко к сердцу. Ну подумаешь, твоего "предводителя", – Грач с особым ехидством произнёс это слово, - убило деревом за предательство. Я уверен, Одноу… Однозвёзд будет милостив к бывшим сторонникам Чернохвата. Если, конечно, вы будете вести себя тише воды ниже травы. - Я всегда поражалась, откуда в тебе столько злобы и ненависти? - процедила Сумеречница. – Ты и в ученичестве был заразой, но после возвращения из своего похода лаешься со всеми не хуже собаки. Что там такого случилось? - Я просто давно уже решил говорить и делать то, что хочу, а не то, чего ждут от меня другие, - ответил Грач, ловко игнорируя второй вопрос. – Если это кому-то не нравится – пусть держится от меня подальше. - Да это всем не нравится. - Ты преувеличиваешь. Я проблема только для тебя, для покойного Чернохвата и, пожалуй, для моей матери. Все остальные как-то терпят меня. - Просто ты больше ни с кем не общаешься, кроме нас троих. Всегда один. Тебе это не надоедает? - Нет. Я люблю быть один. - Ах да, вспомнила, - ехидно фыркнула Сумеречница, проигнорировав признание Грача. – Есть же ещё кое-кто, от кого ты не отходишь. Вы так часто видитесь, что не заметить просто невозможно. - Кто же это? – сухо, но в тоже время внутренне холодея, спросил Грач, лихорадочно соображая, что делать дальше. - Неужели не очевидно? – продолжала дразнить его кошка. Собрав всю силу духа, Грач как можно твёрже ответил ей: - Нет. Я не знаю, о ком ты, - и приготовился всё отрицать. - Об Однозвёзде конечно. Если Хмуролика его правая передняя лапа, то ты, несомненно, правая задняя. - А, ты об этом? – с громадным облегчением выдохнул Грач. Он-то уже начал бояться худшего… - Да. Не отрицай, что вы довольно часто видитесь. - Просто у меня есть небольшой авторитет после Похода Шестерых, вот он и пользовался им, не имея своего. Теперь он признанный предводитель, и я ему больше не нужен. - По крайней мере, твой авторитет с тобой, - буркнула Сумеречница, - и тебя не ставят в ничто, только потому что ты поступил так, как считал правильным. - Уважение – ненадёжная штука. Если однажды я приму неправильное решение, мне этого никогда не забудут, неважно сколько хороших поступков я совершил до этого и сколько совершу после. - Ты зачем это мне говоришь? - Так просто, делюсь мыслями. - Лучше поделись мыслью о том, как заставить всех перестать смотреть на меня как на предательницу. - Не быть предательницей, - резковато ответил Грач. Вот пристала же! Ему скоро к Листвичке бежать, а она тут начала философствовать о своих проблемах. Он до сих пор не знает, как ему поступить со своими вопросами, а тут ещё на чужие отвечай. - Спасибо, - ядовито, почти по слогам произнесла Сумеречница. - Всегда пожалуйста, - уже не смотря на неё, Грач устремился вперёд, в лагерь. "Да чтоб ты лапу подвернул" – разозлилась кошка. Всегда так – начинаешь ему рассказывать что-то, он выдаст пару фраз, а потом либо рассердится, либо убежит в закат. Всегда так было – и в ученичестве, и перед его исчезновением с пятью котами других племён, и после возвращения, когда из их общения исчезло всё тепло, оставив только горько-жгучее послевкусие сарказма и раздражения, и в путешествии, где он, словно окончательно отделившись от племени, как от пустой скорлупы, жил сам по себе. К делам племени он вернулся с бунтом Чернохвата (или с ложью Одноуса – зависит от того, как посмотреть), но там они были по разные стороны конфликта, что окончательно разобщило их. И всё же было что-то, что связывало их, и Сумеречница не знала, что, хотя и понимала, что это не общее прошлое, сгинувшее для Грача вместе со старой территорией. Казалось, он дал себе слово не возвращаться ни мыслями ни сердцем во вчерашний день, жить здесь и сейчас, порвав старые связи и прощая прошлые ошибки. Жаль, что у остальных котов племени слишком хорошая память. Есть у неё, конечно, одна идея, как заставить соплеменников быть к ней мягче… но это идея на крайний случай.

***

Снова здесь. Снова на этой пустоши. Когда Грач сбежал со своей целительницей, Сумеречница была уверена, что больше не увидит его. Это поле казалось таким пустым без него, и только примятая трава напоминала о тех временах. И вот, прошло несколько дней, и всё стало по-прежнему. Так казалось с высоты холмика, с которого Сумеречница обозревала окрестности. Но, спустившись с него и подбежав поближе к тёмному коту, она почувствовала разницу. Раньше Грач с неудовольствием, может, даже огрызнувшись, но обратился к ней, да и к любому, чтобы узнать, зачем тот решил догнать его. Сейчас же, услышав приближение соплеменницы, кот только ускорился, не желая даже смотреть на неё. Сумеречнице пришлось поднажать. Она еле-еле догнала Грача, и то только потому, что он уже успел устать за всё время своей сегодняшней пробежки, но ни слова не могла сказать на такой скорости. Так они и бегали, пока Грач вдруг резко не остановился. - Ну? Чего надо? - Ты не особо дружелюбен, - не смогла не съехидничать кошка. Грач развернулся и, не говоря ни слова, побежал дальше. - Эй, погоди! Надо поговорить! – крикнула Сумеречница, но воин не пожелал к ней прислушиваться. Всё это сильно разозлило воительницу – она терпеть не могла, когда её игнорировали. Она припустила вперёд и, поскольку Грач бегал не по прямой, а кругами, вскоре нагнала его. - Что ты тут бегаешь? - Отстань. - Думаешь, племя быстрее простит тебя, если ты будешь бесцельно носиться тут, как кролик? Сходи в патруль, на охоту, сделай хоть что-то, если хочешь, чтобы тебе опять начали доверять. Грач остановился так резко, что Сумеречница чуть не врезалась в него. - Не хотят верить мне – не надо, - прошипел он прямо в глаза кошке и побежал дальше. - Неправильная позиция, - крикнула вслед Сумеречница, но ответа не получила. Подождав, пока грубиян окажется ближе всего к ней, она продолжила эту гонку. - Вспомни время после смерти Чернохвата. Тогда племя мне тоже не доверяло, однако я не бегала тут по полю, повернувшись к нему хвостом. - Можно подумать, тебе теперь доверяют, - едко прокомментировал Грач. – Однозвёзд нескоро простит всех котов, хотевших свергнуть его. - В том-то и дело. Поэтому мне и нужна твоя помощь. Грач встал на месте как вкопанный. - Прости… моя что? - Ох, ты всё-таки знаешь слова извинения, - ехидно воскликнула Сумеречница, торжествуя от того, что наконец смогла заинтересовать воителя. Грач смерил её мрачно-удивлённым взглядом. - Как я могу тебе помочь завоевать доверие племени, если меня самого считают предателем? - Ты помнишь, о чём мы говорили сразу после того, как Одноус стал Однозвёздом? - Да о всякой чепухе, - отмахнулся Грач. - Нет, не о чепухе, - рыкнула кошка. - Ты что-то говорила о том, что я злюка, - с трудом припомнил воин, - а я сказал, что просто живу, как хочу. - А дальше? - Что-то про уважение, авторитеты... К чему это?- Грач вопросительно посмотрел на кошку. Сумеречница, по примеру предводителей в Ночь Совета, села, выпрямила спину и начала речь. - Ты ничуть не волнуешься о том, как вернуть доверие племени, но это ненадолго. Каждый день видеть, как все косо посматривают на тебя, шепчутся за твоей спиной, отказываются считать тебя за полноценного воителя – долго ты не выдержишь. - Можно подумать, у меня есть выход. Сумеречница наклонилась к Грачу и прошептала ему в ухо своё тайное знание: - Есть. После она отстранилась и начала ходить туда-сюда, не глядя на Грача, но зная, что тот внимательно слушает: - Кто я сейчас для племени? Предательница, посмевшая пойти против предводителя. Конечно, прошло некоторое время, да и ничего непоправимого я не сделала, но всё-таки это первое, что вспоминают обо мне, когда в воздухе звучит моё имя. Я не могу исправить это воспоминание, но могу заслонить его другим. Когда я стану королевой, все забудут о моём предательстве. Кошка посмотрела на соплеменника, пытаясь понять, дошёл ли до него смысл или надо пояснить. – Очень… - медленно начал Грач, -…изобретательно, - он произнёс это слово с насмешкой и презрением. – Не думал, что ты так далеко пойдёшь. - Завидно, да? – сухо спросила Сумеречница. - Чему завидовать? - Тому, что я додумалась до этого плана, а ты – нет. - Я не завидую, - усмехнулся кот. - Я всегда знал, что если кто и может додуматься до чего-то подобного, то только ты. - В этом плане есть место и для тебя, - напомнила Сумеречница. - У котят всегда есть не только мать, но и отец. Грач издал какой-то странный звук. - Почему я? В племени достаточно котов. Кошка закатила глаза: - Ну, конечно, это могли бы быть котята от Паутинника, но какой тогда смысл? Все начали бы шептаться: "Посмотрите, у этих двух предателей родились котята, наверняка они такие же предатели". Глупая логика, но что ещё взять с толпы сплетников? - То есть я уже не предатель? – сбежавший и вернувшийся воин изогнул хвост. - Ты предал племя ради любви, я - ради честолюбия… - Серьёзно? Всего лишь ради честолюбия? Я-то был уверен, что ради своих идеалов и блага племени. Ты разочаровываешь меня, - с сарказмом хмыкнул Грач. - Конечно, я сделала так ради благих целей, - раздражённо дёрнувшееся ухо давало понять, что эта тема уже порядком надоела истинно верной кошке, - но племени выгоднее считать, что ради честолюбия. Я, став королевой, докажу всем, что захват власти меня уже не интересует, а ты, заведя новую семью, убедишь всех, что окончательно порвал старые связи. - Я и так их порвал. - Но не в глазах племени. - Да плевать на племя! – рявкнул Грач. – Твой план циничен и противен. Предложи его кому хочешь, хоть Однозвёзду. После этого никто уже не сможет считать тебя предательницей, – развернувшись, Грач просто-напросто сбежал с пустоши. "Да, это было бы идеально" – мысленно хмыкнула Сумеречница. "Но я не могу пойти против своего сердца. Однозвёзда я презираю, а тебя… Нет, в этом я не признаюсь даже себе" Сумеречница знала, что он вернётся. Сколько он выдержит всеобщее презрение – день, неделю? Её несправедливые упрёки заставили взвыть уже через пять ударов сердца. Оставалось только немного подождать.