Шаги по стеклу

Дин раздраженно хлопнул дверью своей квартиры. Вечер прошел примерно так, как и ожидалось, то есть прекрасно в те редкие, увы, моменты, когда он мог пообщаться с братом наедине, и отвратительно — все остальное время, которое ушло на выслушивание бесполезной словесной шелухи, что в огромных количествах продуцировала его девушка. И ладно бы она просто болтала о каких-то пустяках, так нет же — эта дрянь умудрялась чуть ли не в каждую реплику вкладывать намек, скрытый или не очень, на то, что Дин — абсолютный неудачник по сравнению с Сэмом. Конечно, Дин не собирался оспаривать тот факт, что брат образованнее, начитаннее, умнее его, в конце концов, но слышать это от девки, не имеющей, по его мнению, других достоинств, кроме красивой мордашки и богатого папаши… это уже слишком. Да и при всех его достоинствах один недостаток у Сэма однозначно был — он совершенно не умел выбирать женщин. Дин длинно витиевато выругался в голос и представил, с каким наслаждением он своими руками сжал бы шею этой мерзкой твари и держал, наблюдая, как стекленеют ее глаза, как по капле утекает из них жизнь… Как обычно, это помогло. Так что трель телефонного звонка застала его в уже относительно спокойном состоянии. — Будь готов завтра утром к поездке. Перед этим заедешь ко мне, в восемь, — коротко велела трубка голосом босса. — Хэй, а что насчет Ангела? — торопливо спросил Винчестер, догадываясь, что Кроули намеревается на этом и закончить разговор. — Беспокоишься? Так загорелся идеей совместного путешествия? Многие мили вдвоем в машине, остановка в мотеле, обеды в кафе, романтика… смотри, не увлекись, — ехидство в голосе Кроули зашкаливало, давая повод усомниться в его неосведомленности насчет некоторых интересов подчиненного. — Не переживай, Ангел будет ждать тебя здесь. — Ты на что намекаешь?! — взвился Охотник. Но в трубке уже раздавались короткие гудки, сообщая, что пытаться что-то опровергать или доказывать поздно. Дин длинно выдохнул сквозь сцепленные зубы, пытаясь погасить вновь вспыхнувшее раздражение, и едва удержался от того, чтобы не швырнуть телефон в стену, вымещая на нем злость. Умел Кроули говорить намеками, задевающими самое потаенное, о чем, казалось бы, никому не могло быть известно. И вот догадывайся потом, действительно ли он имел в виду что-то определенное или же ты это услышал, потому что ожидал — и боялся — когда-нибудь услышать? Только успокоившись, Винчестер сообразил, что боссу просто неоткуда было знать о его маленьком грязном секрете. О его постыдном интересе к мужчинам не знал даже брат. Да и вообще никто не знал. Дин запрещал себе даже думать о том, чтобы как-то реализовать свои, к счастью, достаточно редкие желания, искренне считая, что такое извращение ниже его достоинства. Дин Винчестер, знаменитый в узких кругах Охотник, просто не может быть гомиком. И точка. А значит, больше женщин — и все пройдет. И никаких, даже случайных, даже мимолетных, даже в самых отдаленных городках, связей с мужчинами. Этому правилу он следовал неукоснительно с тех самых пор, как еще в старшей школе понял, что способен испытывать влечение не только к девушкам. Соответственно, Кроули, при всех своих талантах все же не умеющий читать мысли, просто издевался в своей обычной манере. А Дин едва не выдал сам себя. Хотя в данном случае его возмущение было вполне искренним: к Кастиэлю он точно ничего такого не испытывал. Да и как может вызывать сексуальный интерес человек, больше напоминающий робота со своими пустыми, как у мертвеца, глазами? Дин, может, и извращенец, раз уж иногда ему нравятся мужчины, но не настолько же. Винчестер решительно выкинул из головы все дурацкие размышления и отправился спать. Завтра ему предстояло провести за рулем весь день, и лучше при этом не засыпать. Утром, ровно в восемь, Дин подъехал к дому Кроули. Дворецкий проводил его в кабинет, где обнаружился собственно Кроули, пьющий кофе в компании Кастиэля. Чистильщик, небрежно развалившийся в единственном кресле, выглядел так же, как и вчера, и позавчера. Любопытно, у него вообще есть другая одежда, кроме строгого темного костюма и бежевого плаща? Или его так выпустили с конвейера по производству человекоподобных роботов, просто не предусмотрев опцию смены облика? Дин едва удержался, чтобы не спросить об этом. Кастиэль окинул его безразличным взглядом, поприветствовав легким кивком. Кроули тоже не стал долго расшаркиваться, сразу приступив к изложению сути задания. Ехать им предстояло в Лексингтон, небольшой, ничем не примечательный город в соседней Небраске. Именно там, проявив собственную непроходимую глупость, засветился один из бывших подручных Кроули, сейчас находящийся в программе защиты свидетелей и готовящийся дать показания против прежнего босса и не только. Еще одна крыса. Да еще и вконец обнаглевшая, раз решила прятаться совсем рядом. Хотя определенная логика в этом просматривалась: мало кому бы пришло в голову искать так близко. Удивительно, что такие появлялись снова и снова, несмотря на то, что ни одному из их предшественников так и не удалось успешно и безнаказанно осуществить свое предательство. Все они исчезали, не успев выступить в суде. Как бы хорошо их ни прятали, рано или поздно их местонахождение становилось известно Кроули. Как догадывался Дин, не без помощи кого-то прикормленного (либо иным способом склоненного к сотрудничеству) из соответствующих ведомств. Что не мешало через какое-то время появиться новому перебежчику. Винчестер ненавидел таких: вместе с боссом они ставили под удар и его самого, и Сэма. Да и предательство остается предательством, без разницы, кого именно ты предаешь и насколько он, по-твоему, этого заслуживает. Дин внимательно изучил материалы, предоставленные Кроули, запоминая существенные детали. Объекта было два: сам стукач, стройный симпатичный мужчина-латинос лет сорока, и его жена, кудрявая блондинка, почти вдвое моложе своего мужа. — Ваша задача: убрать их без шума и последствий. Никакие сведения мне от них не нужны, так что развлечься не получится, — сообщил Кроули, глядя на одного Дина, что возмущало. Можно подумать, он жить не может без пыток. Вот Аластар, тот и вправду не мог, и теперь стало понятно, что имел в виду босс, говоря, что это дело тому не подойдет. — Я понял, — коротко ответил Охотник, передавая папку с материалами чистильщику. Тот, впрочем, бросил ее на стол, едва пробежав глазами по содержимому, сообщая на удивленный взгляд Винчестера: — Мне безразлично, кого ты там убьешь. Моя задача — сделать так, чтобы следов этого не осталось. — Окей, тогда пойдем, Ангел. Пока, босс, — небрежно кивнул Дин, первым выходя из кабинета. — Получается, на эту поездку ты — мой личный ангел-хранитель, — добавил он, пакостливо улыбаясь, когда Кроули остался вне пределов слышимости. Вопреки ожиданию, никакого возмущения со стороны чистильщика не последовало. Он искоса глянул на шагавшего рядом Охотника и спокойно произнес: — Если тебе так хочется считать — считай. Да, похоже, веселой их поездка не будет. В машине Дин первым делом включил музыку. Вероятно, AC/DC не были в числе музыкальных фаворитов Кастиэля, потому что уже при первых звуках он скривился, как от зубной боли, а потом и вовсе потянулся к проигрывателю, убавляя звук до нуля. — Так, Кас, объясняю правила езды в моей машине, — Дин решительно вернул регулятор громкости почти в прежнее положение, оставив все-таки возможность разговаривать, не срываясь на ор. — Водитель — то есть я — ставит музыку, а пассажир — то есть ты — сидит, не дергаясь, и молчит в тряпочку. Все ясно? Кастиэль с минуту смотрел на него, не произнося ни слова, и Винчестер видел в его синих глазах такое искреннее удивление, что с трудом подавил желание посмотреть в зеркало, дабы убедиться в отсутствии у себя внезапно выросшей второй головы. — Мне не ясно, почему ты этот вой называешь музыкой, — наконец недовольно произнес чистильщик, отводя взгляд. — Лучше бы включил что-нибудь классическое. — Это и есть классика! — взвился Охотник. — Классика рока! — Это?! — Да, это! То, что тебе эта музыка не нравится, не говорит о том, что она плоха. Это говорит о том, что у тебя нет вкуса, — отрезал Винчестер. — Ну или тебе просто никогда не доводилось такое слушать, — исправился он под недобрым взглядом прищуренных синих глаз. В самом деле, чего это он? Решил в самом начале поездки поэкспериментировать с терпением Кастиэля? Конечно, интересно было бы увидеть, способен ли тот на какие-то сильные эмоции. Вот только смогут ли они потом вместе работать, если окажется, что таки способен? И будет ли еще кому работать? — Ехать нам долго, а ничего, кроме рока, у меня в машине отродясь не было. Так что волей-неволей придется тебе приобщаться к новому. Удобный случай расширить свой кругозор, так сказать. Может, что-то тебе и понравится. Кастиэль недоверчиво хмыкнул, но ничего не сказал, отвернувшись к окну. Винчестер только усмехнулся, глядя на предельно сосредоточенное лицо спутника, созерцавшего проносящийся мимо пейзаж с таким видом, будто там крылась тайна мироздания, которую ему предстояло разгадать. Поскольку ничего подобного там не было и быть не могло, он понадеялся, что такая сосредоточенность вызвана попыткой вникнуть в непривычные мелодии, а не составлением списка способов его убить. К моменту остановки для перекуса в придорожном кафе на окраине Линкольна, примерно на полпути к Лексингтону, Дин был вполне доволен результатами образовательного эксперимента: пусть лицо его попутчика и не выражало великой радости, но и откровенного недовольства там уже не было тоже. Заказав себе побольше жирного и вредного, но вкусного, и пирог в придачу, Дин удобно развалился на диванчике, беззастенчиво изучая сидящего напротив Кастиэля. — Я думал, ты закажешь что-то вроде кроличьей еды, которую любит мой брат, — прокомментировал он его заказ, состоящий из бифштекса средней прожарки без гарнира и кофе. — Что заставило тебя так думать? — Ну, не знаю даже… может, то, что с виду ты похож на добропорядочного бухгалтера? Ну, знаешь, из тех, кто верит во всякую хрень вроде здорового образа жизни, занимается йогой и регулярно ходит в церковь. — Ничего из вышеперечисленного. А твой брат — такой? — А то ты не знаешь? Или на него досье неполное попалось? — съязвил Винчестер. — Зачем мне интересоваться твоим братом? С ним я не работаю. Люди вообще мне мало интересны. Сведения о тебе я собрал только потому, что это нужно было для работы. — Скажу тебе, что если ты не знаешь о моем брате, значит и обо мне ты мало что знаешь, — самодовольно усмехнулся Дин. — Я знаю, что у тебя есть брат, Сэм Винчестер, младше тебя на четыре года. Когда он был еще младенцем, ваша мать погибла, сгорела при пожаре. Полиция так и не смогла отыскать виновного. Ваш отец, полицейский на тот момент, увлекся поисками поджигателя настолько, что совсем забросил домашние дела, включая и воспитание сыновей. Найти виновного так и не смогли, точнее, не смогли доказать вину главного подозреваемого так, чтобы этого хватило для суда, так что Джон Винчестер бросил службу и отправился колесить по городам и весям, выслеживая того, кого считал виновным в смерти жены, таская за собой детей по дешевым мотелям и постепенно спиваясь. Воспитанием Сэма занимался в основном ты, что и стало причиной того, что вы с братом очень близки. Настолько, что некоторые источники даже предполагали существование между вами сексуальной связи. Особенно напирая при этом на тот факт, что ты выдернул брата из колледжа, куда тот попытался сбежать. Особо рьяные защитники этой версии даже убийство его девушки приписывают тебе. Впрочем, никем из хорошо знающих вас обоих это всерьез не воспринимается. Ну как, достаточно ли я о тебе знаю, Дин? — вкрадчиво закончил Кастиэль свою бесстрастную, словно чтение протокола, речь. — Достаточно для того, чтобы получить по морде, так что можешь радоваться, что мы в кафе, — мрачно буркнул Дин, сосредотачиваясь на подавлении в себе зашкаливающего желания снести черноволосую башку одним точным выстрелом. Обед прошел в молчании, напряженном достаточно для того, чтобы даже Кастиэль это заметил. Пригубив свой отвратительный, без единого грамма сахара, кофе, он осторожно поинтересовался: — Что в моем рассказе тебя так… огорчило? — А то ты сам не понимаешь, — сердито фыркнул Дин. — Если бы понимал — не спрашивал. Ваши человеческие реакции часто ставят меня в тупик. — Ты говоришь так, будто сам — не человек, а инопланетянин какой-то, — недоверчиво скривился Винчестер. — Веришь ли, часто я себя так и чувствую. Вряд ли ты поймешь… да это и не нужно. Просто мне не так уж часто приходится общаться с людьми. Точнее, не так часто… а по правде говоря, крайне редко мне бывает не все равно, кто и как реагирует на мои слова. Но тебя я действительно не хотел чем-то задеть. Так что, может, объяснишь, что тебя разозлило? Дин тяжело вздохнул, с трудом представляя, как можно объяснить взрослому человеку то, что обычно начинают интуитивно понимать еще в детском возрасте. Ну или не понимают никогда, и это является признаком неизлечимой болезни — бестактности. В наличии которой порой обвиняли и его самого. А чистильщик выглядел искренне непонимающим и так же искренне заинтересованным в том, чтобы понять. — Знаешь, как-то не очень приятно слышать от чужого человека сухой отчет о том, что случилось с тобой и дорогими тебе людьми, — наконец решил он попробовать объяснить «почему черное — это черное». — Когда вот так, спокойно, свысока перечисляют все то, что ты пережил… все, в чем приходилось вариться год за годом… и что для других — просто перечень фактов… Да еще и приплетая сюда измышления всяких больных извращенцев! — Дин замолчал, внезапно потеряв и так небольшое желание говорить. — Я понял, — серьезно кивнул Кастиэль. — То есть я думаю, что понял, — тут же поправился он, и добавил что-то совсем уж неожиданное: — Мне жаль. — Ладно, проехали. Но если ты и вправду не хочешь вести себя как наглая задница, тебе следует больше тренироваться в понимании реакций людей. И предлагаю выдвигаться, если только мы не собираемся тут корни пустить. Чистильщик непонимающе нахмурился, однако переспрашивать ничего не стал. Дин страдальчески закатил глаза, сделав себе пометку потренировать еще и чувство юмора своего временного напарника, если только такое вообще возможно. Остаток пути прошел во вполне уютном молчании под классические роковые композиции. В Лексингтон они въехали довольно рано, так что, как бы ни хотелось Дину после почти семичасовой дороги обосноваться в номере с бутылочкой пива, времени на то, чтобы заняться подготовкой к выполнению задания, было достаточно. Самая большая несправедливость, по мнению Охотника, состояла в том, что Кастиэлю, который проехал всю дорогу балластом на пассажирском сидении, как раз не нужно было никуда идти. Правда, он сам вызвался сходить на «прогулку» по району, в котором находился дом объекта, немало удивив этим Винчестера. Самому же Дину предстояло отправиться в бар, облюбованный незадачливым стукачом. Только мысль о том, что в таком-то месте он точно сумеет совместить полезное с приятным, примиряла его с необходимостью вообще куда-то тащиться. Ожидания его вполне оправдались, так что вернулся он в мотель уже в четвертом часу, уставший, но вполне довольный жизнью и собой. Бар оказался дыра-дырой, но искомая крыса в нем прописалась достаточно прочно, чтобы дать возможность, не привлекая лишнего внимания, собрать кое-какую информацию просто из разговоров окружающих. Да и официантка там была вполне себе симпатичная: стройная, длинноволосая брюнетка как раз в его вкусе. Короче говоря, вечер и часть ночи прошли точно не зря. Постучавшись поздним утром в номер чистильщика и захватив с собой кофе просто в качестве символического примирительного знака, Дин был уверен, что тот встретит его бодрым и готовым читать нотацию на тему: «Сколько можно спать, когда давно пора работать». Когда на его стук никто не открыл, Винчестер было решил, что Кастиэль, не дождавшись такого соню, как он, куда-то ушел, но вдруг услышал какие-то шорохи и скрипы внутри. Постучав еще раз и услышав те же неопределенные звуки, он уж было совсем решился взломать дверь, когда она, наконец, открылась, являя миру в лице Охотника заспанную физиономию Кастиэля. Хлопающий сонными глазами, взъерошенный еще больше обычного, в криво накинутом синем махровом халате чистильщик смотрелся умилительно… и дико. Дико умилительно, как определил наконец это зрелище Дин. — С добрым утром, Кас! Вижу, у кого-то ночка удалась еще лучше, чем у меня, — с ехидной улыбочкой пропел Винчестер, протягивая хмурому брюнету удачно прихваченный с собой кофе. — Ты меня так не пугай. А то я стучу-стучу, а ответа нет, только какая-то мышиная возня слышна. Я уж думал, тебя тут кто-то пришиб втихую. — С утром, — буркнул тот в ответ, принимая стаканчик и проходя обратно в номер, чтобы тут же рухнуть в кресло, едва дойдя до него. Так, сидя с закрытыми глазами и неторопливо поглощая кофе, он и слушал рассказ Дина о результатах вчерашней вылазки. Естественно, только о тех, которые имели отношение к делу. — Хорошо. Я расскажу о том, что узнал, за завтраком, — его голос после сна был еще более хриплым и низким, чем обычно, но глаза уже прояснились до обычного вида холодных горных озер. — Окей, жду в кафе напротив. Тебе что-то заказать? — Еще кофе. Выполнить работу было решено этой же ночью. По-хорошему, следовало бы, конечно, присмотреться еще день-два, но и по имеющимся от информаторов Кроули сведениям, и по их собственным наблюдениям объект не пасли, во всяком случае постоянно. Днем Дин с увязавшимся зачем-то за ним Кастиэлем посетил владельца местной автосвалки под предлогом поиска частей к очередному раритету в коллекции босса, что и было официальной целью поездки. Неизвестно, чем должен был прикрывать свое пребывание в Лексингтоне чистильщик, но он заявил, что тоже уже завершил все свои дела. А задерживаться дольше на одном месте — давать лишний повод себя запомнить. В дом зашли без особых проблем. Дин пошутил, что такой замок, как на этой задней двери, можно вскрыть ногтем, но увидев в тусклом свете уличных фонарей, как недоверчиво нахмурился его спутник, явно собирая в голове целую доказательную базу невозможности такого, только досадливо скривился. Однако скоро стало не до шуток и самому Винчестеру. Вот кто бы мог предположить, что именно в это время их жертве приспичит пойти на кухню водички попить? Да еще и сделать это в полной темноте. Дин едва успел увернуться от здоровенного разделочного ножа, приложившись спиной к какому-то комоду, с которого тут же посыпалась разная мелочевка, типа статуэток и прочей ерунды, а хозяин дома, не пытаясь больше никого пырнуть, так резво побежал куда-то вглубь дома, что сразу стало ясно: если добежит — ничего хорошего для них точно не будет. Винчестер не стал дожидаться результатов этого забега и, нагнав бегущего в просторной комнате с большими окнами, выстрелил, почти не целясь, едва сумев выхватить смутную мишень в темноте, слегка разбавленной светом с улицы. Мужчина рухнул на пол, снеся по пути что-то громоздкое и стеклянное, судя по звукам, подобно взрыву, расколовшим ночную тишину. Дин подобрал маленький ручной фонарик, который умудрился выронить во время погони и, включив его, подошел к упавшему. Узкий луч осветил мужчину, который корчился на полу среди осколков стекла, из последних сил пытаясь куда-то уползти. Винчестер прервал его бесполезные попытки, выстрелив теперь уже наверняка — в голову. — Дин, девушка, — напомнил чистильщик, бросая озабоченный взгляд в сторону лестницы. — Спасибо, капитан Очевидность, — недовольно буркнул Винчестер, тем не менее быстро направившись за второй жертвой, громко хрустя осколками под ногами. Сохранять тишину смысла все равно больше не было: хоть стрелял он и с глушителем, но не услышать сотворенного ими грохота женщина могла бы, только будучи глухой. Услышав шорох на лестнице, Дин рванул туда, успев увидеть убегающий силуэт. Стрелять снова пришлось почти наугад. Вот какая нормальная женщина, услышав грохот посреди ночи в собственном доме, станет подкрадываться к его источнику, вместо того чтобы звать мужа? Видимо, эта нормальной не была, что ее и спасло. Почти. Винчестер все же попал в нее, что подтвердилось через мгновение рухнувшим ему под ноги телом. Получив пулю в плечо и преодолев в падении половину лестничного пролета, женщина была без сознания, но жива. А еще глубоко беременна. Дин застыл на месте, с ужасом глядя на огромный живот, выпирающий, как гора, над безвольно распластавшимся по полу телом, освещенным ощутимо дрожавшим в его руке фонариком. — Черт! — емко высказался подошедший сзади Кастиэль, включив ближайшую настольную лампу. Дин попятился и остановился, только натолкнувшись на столик возле стены. Машинально окинул его взглядом, только чтобы не смотреть на проблему, которую требовалось решить и которую решить он был однозначно не способен. Да что ж ему так везет-то в последнее время?! Сколько лет без единой осечки — и вот на тебе: два случая за какую-то неделю! Взгляд зацепился за радиотелефон. Он словно со стороны видел, как его собственная рука берет трубку и уверенно набирает 911. Кастиэль обернулся, только услышав его голос, и в глазах его было не просто удивление — там был чистый шок. Секунду спустя шок сменился яростью, и Ангел выхватил пистолет, все равно не успевая. Дин безумно улыбнулся ему, называя в трубку адрес. В следующий момент телефон вырвали из его руки и швырнули куда-то в сторону, а самого Винчестера сгребли за воротник куртки и припечатали спиной к стене, прижимая к подбородку холодное дуло. Упавший на стол фонарик очень удачно высвечивал лицо Кастиэля, позволяя хорошо рассмотреть его пылающие бешенством глаза, широко раздувающиеся ноздри и судорожно сжатые губы и в полной мере оценить его самоконтроль, благодаря которому он все еще не пристрелил Охотника. По правде говоря, Дин бы и сам себя сейчас с удовольствием пристрелил. Потому что прекрасно понимал, какую подставу им обоим он только что организовал. Но и поступить по-другому не мог. — Идиот, — выдохнул наконец Кастиэль, отступая и дергая его за воротник, как собаку за ошейник. — Уходим. До машины, оставленной за пару кварталов, они дошли в молчании. Дин ожидал, что возле Импалы ему, как минимум, попытаются набить морду, однако Кастиэль все так же молча сел в машину, отворачиваясь к окну. Лицо его снова ничего не выражало. Так что Винчестеру оставалось только догадываться, что тот собирается предпринять по поводу его сегодняшнего демарша. — Кроули — сука! — заявил Дин, заводя машину. — В информации его осведомителей ни слова об этом не было! Он же отлично знает, что я не берусь за такие дела! — Может, он и сам не знал? — высказался чистильщик без особого энтузиазма, так что и ежу было понятно, что ни разу он в это не верит. — Ну да, ну да, а я — прима-балерина! В жизни не поверю, что босс, который постоянно хвастается тем, что узнает все и обо всех раньше даже, чем они сами, — и вдруг не в курсе! Чушь! Да и как его соглядатаи могли не заметить огромный живот у бабы? — Ну и что, ты ему собираешься предъявить свои смехотворные претензии в качестве оправдания проваленному заданию? — скептически поднял левую бровь Кастиэль. Винчестер заткнулся. Крыть было нечем. Потому что, как бы он ни возмущался сейчас, это не мешало ему понимать, что Кроули будет плевать на все эти возмущения. Все, что его будет интересовать, — это какого хрена один из его лучших исполнителей облажался, как сопливый малолетка. — Я все равно не мог поступить по-другому, — тихо, но упрямо подытожил Дин. — Я же не чудовище какое-то. — О да, ты не чудовище, ты — идиот! — грубо припечатал чистильщик. — Который, по всей видимости, считал до этого, что разносит людям печеньки, а не пытает и убивает по приказу. — Я никогда не убивал невиновных! Все, кого заказывал Кроули, были по уши в том дерьме, в котором все мы — и ты в том числе! — варимся. Работорговля, убийства, кражи, наркота, сутенерство. Все они были виновны, в том или другом. — Что-то я не припомню, чтобы ты был против убийства этой женщины до того, как обнаружил, что она беременна. В чем же она была виновна? Ну, кроме дурного вкуса, вследствие которого вышла замуж за козла? — Она была его женой. Она была с ним в программе защиты, а значит, знала о его делах. А значит, молча попустительствовала, то есть соучаствовала. И если бы ты прочитал внимательнее информацию о нем, то знал бы, чем этот гаденыш занимался до того, как попытался обеспечить себе пропуск в рай посредством предательства. Поверь мне, я бы с удовольствием убил его еще раз, только медленнее. А потом еще раз, и еще. И его шлюху тоже. — О, так у тебя целая система разработана для определения степени вины! — с сарказмом заметил Кастиэль. — Решил побыть Богом? — Ничего я не решил, — устало ответил Винчестер, внезапно теряя весь запал для спора. — Просто нужно проводить какие-то границы. Чтобы совсем не слететь с катушек, — закончил он едва слышно, как-то безразлично, походя, выдавая сейчас чужому, в общем-то, человеку один из самых глубинных своих страхов. Чуть помолчав, он продолжил: — А вот ее ребенок еще ни в чем не виноват, в отличие от нее самой. И я действительно не Бог, чтобы решать: жить ему или нет. Ты бы сам-то смог ее добить? — Я? Смог бы, — спокойно и без колебаний заявил чистильщик, поворачиваясь на миг и прожигая Дина взглядом своих ледяных глаз, словно позволяя удостовериться: да, человек с такими глазами точно бы смог. — Потому что, в отличие от тебя, не вижу разницы между взрослыми и детьми, и дело тут не в их виновности в чем-либо. — Это как? И почему тогда не добил? — Не добил потому, что это, вообще-то, твоя работа, и ты ее к тому моменту уже запорол. Из-за чего я не смог даже приступить к своей. Вот ты и будешь объяснять Кроули, как твои моральные принципы помешали тебе выполнить простейшее задание. Не забудь только меня позвать — хочу послушать, как он будет смеяться при этом. А что касается твоего первого вопроса, то… для тебя смерть — это наказание. А в моем понимании это, скорее, освобождение. Большинство людей рождаются, чтобы бесцельно перетаскивать себя изо дня в день, вываливаясь во всевозможной грязи все больше и больше, и так — до самого конца. Часто — довольно неприглядного. Как по мне, для многих было бы благом вовсе не рождаться. Очень мало людей проживают жизнь, которую стоило бы прожить. Лично я не знаком ни с одним таким человеком. — А ты решил побыть оценщиком смысла человеческой жизни, Кас? Пользуясь при этом собственными куцыми мерками, да? Дин припарковал Импалу на мотельной стоянке и заглушил мотор, не торопясь, однако, выходить, рассматривая своего спутника с брезгливым удивлением начинающего энтомолога, обнаружившего новый вид насекомого в стадии личинки — интересно, но и противно. — Уж какие нашлись. Да и почему я должен использовать чужие мерила? Где доказательства, что они лучше и точнее? — Может, их и нет. Но нет и тех, которые доказывали бы твою правоту, мистер Всезнайка, способный предвидеть будущее и судьбу каждого человека в нем! Возможно, жизнь большинства людей и лишена смысла в каком-то там гребаном общемировом масштабе, но она имеет значение для самого человека и для его близких. — И много ты думал о близких тех, кого убивал, Дин? Или о них самих? Ведь для них их поступки всегда оправданны. Что же тебе позволяет решать, что ставить им в вину, а что – нет? А если уж ты решаешь, не значит ли это, что ты и сам пользуешься собственными мерками для других. — Я пользуюсь меркой блага большинства! — О, благо большинства — какое растяжимое понятие, — насмешливо хмыкнул Кастиэль. — А главное — как много можно им оправдать. Наверняка инквизиторы тоже этим оправдывались. Впрочем, мне без разницы, чем ты там лечишь свою воспаленную совесть, которая вообще непонятно зачем тебе сдалась при твоей работе. — Я вот чего не понимаю: зачем Кроули отправил сюда нас обоих? Тут вполне хватило бы такого психа, как ты. — Потому что это было бы все равно что забивать гвозди микроскопом — можно, но лучше для этого подходит простой молоток, — с непередаваемым апломбом сообщил чистильщик, выходя из машины. Уже закрыв дверь, он наклонился к окну с наполовину опущенным стеклом и добавил: ‒ Я, может, и псих, но я — псих, предпочитающий не вмешиваться, и, в отличие от тебя, не убийца. За редкими исключениями. Постарайся не стать одним из таких исключений. Дин выскочил из машины, как ошпаренный. Да что этот тип о себе возомнил?! Увы, Кастиэль уже успел достичь своего номера и скрыться за дверью, оставив Охотника одного на стоянке, кипеть от бессильной ярости.