Шаги по стеклу

Утром невыспавшийся и злой на весь мир Винчестер разрывался между необходимостью разбудить чистильщика, чтобы выехать пораньше, и откровенным нежеланием видеть когда-либо вообще его отвратную физиономию, провоцирующим уехать, «забыв» спутника в Лексингтоне. Дин злорадно ухмыльнулся, позволив себе минуту помечтать о том, как тот будет пытаться выяснить, куда же подевался Охотник, и добираться домой на автобусе. Однако Кастиэль удивил его, появившись на пороге своего номера бодрым и уже собранным, стоило только Винчестеру загрузить свои немногочисленные вещи в багажник Импалы. Вероятно, мысль об одиночном обратном путешествии пришла в голову не одному только Охотнику. Вся поездка прошла в неприятном напряжении, наполнившем Импалу, как клубы дыма. Мысли Дина крутились вокруг тех же вопросов, которые он задавал себе ночью. И с тем же успехом: однозначных ответов он найти не мог. Разговаривать с чистильщиком не тянуло. Вроде бы он понимал его правоту, но… одно дело понимать что-то, а другое — с этим соглашаться. Согласившись, он бы признал, что все, на чем он строил свою жизнь — ошибочно. Все убеждения, все принципы, которые вроде бы не полагалось иметь человеку его профессии. Вот только Винчестеру было откровенно наплевать, что там кому полагается, а что – нет. Чтобы втиснуться в жесткие рамки, диктуемые нормами обитания в преступном мире, ему потребовалось бы перестать быть самим собой. Кастиэль не видел особого смысла в разговорах вообще. Тем более не понимал он, о чем говорить с тем, кто сам совершил глупость, определив свою дальнейшую судьбу. Насчет реакции Кроули Ангел ни на минуту не обольщался, достаточно хорошо зная жесткого, прагматичного до мозга костей британца: после такого вопиющего нарушения всех мыслимых правил жить Дину предстояло недолго. Наверное, где-то в глубине души Кастиэлю было даже жаль этого еще такого молодого, такого порывистого и такого наивного, как выяснилось, человека. Однако тот сам сделал свой выбор, а Кастиэль никогда не мешал людям следовать выбранным путем, даже если ясно видел, что тот ведет к пропасти. Дин выжимал из своей Детки скорость на грани дозволенного, желая побыстрее избавиться от неприятного соседства. По обоюдному молчаливому согласию на обед они не останавливались, так что вместо семичасового пути в Лексингтон обратная дорога заняла всего пять часов. Уже на подъезде к Канзас-Сити ожил мобильный Дина. Ему даже не нужно было смотреть на экран, чтобы знать, кто звонит. Кроули и так проявил чудеса терпения, видимо, собирая дополнительную информацию от осведомителей. — Где вы? — В пяти милях от города, — коротко ответил Дин, так же как и босс, пропустив приветствие. — Жду у себя. Немедленно. Винчестер еще с полминуты послушал короткие гудки, словно отсчитывающие оставшееся время его жизни, и аккуратно засунул телефон в карман рубашки. Почему-то по мере приближения разговора с боссом, вера в его снисходительность все больше сходила на нет. — Кроули требует к себе. Сейчас же, — сообщил он спутнику, не глядя на него. — Я понял, — так же отстраненно обронил Кастиэль. — Похоже, твое желание послушать, как он ржет над моими объяснениями, сбудется прямо сейчас. — Не скажу, что я этому рад, — на удивление серьезно ответил чистильщик. — Ты ведь понимаешь?.. Вопрос повис в воздухе, делая его еще более вязким. — Да, Кас, я все прекрасно понимаю, не первый год в этом варюсь, — Дин резко вздохнул и расправил плечи, пытаясь хотя бы показать уверенность. — В конце концов, все мы не бессмертны, так что… — Но зачем ты едешь к Кроули? Почему не высадишь меня где-нибудь и не отправишься подальше, пока за твою голову еще не выставили цену? — Здесь мой брат. Как думаешь, далеко ли я убегу? Он сбавил скорость, въезжая в пригородную зону. И помолчав, добавил, неожиданно даже для самого себя: — Ты говорил, что не убиваешь за редкими исключениями. Можешь ли ты… то есть мог ли бы ты… сделать исключение для меня? — Что? — Кастиэлю показалось, что он неправильно расслышал или не так понял. — Понимаешь, я не хочу, чтобы это был Аластар. Ты ведь видел его клиентов и наверняка в курсе, что он психопат-садист. И Азазеля видеть в последний миг жизни меня тоже как-то не тянет. Что-то мне подсказывает, что он может быть даже хуже Палача. А ты мне кажешься человеком, который хотя бы сделает это быстро. Конечно, оставалась надежда, что ему удастся вовремя сбежать, прихватив с собой и брата, но не учитывать вероятность неудачи Дин не мог. А в таком случае однозначно стоило попробовать выторговать себе хотя бы относительно легкую смерть. Доводы Винчестера звучали разумно. Кастиэль на мгновение задумался: а с чьим лицом он хотел бы увидеть собственную смерть, если бы ему дали возможность выбирать? Точно он бы не выбрал тех двоих, о ком говорил Дин. Тем более что об Азазеле он явно знал больше, чем сам Винчестер. Ну что ж… — Так что? — поторопил его Дин, тормозя возле дома Кроули. — Хорошо. Если таким будет решение Кроули, я попрошу заказ на тебя. — Спасибо, — серьезно поблагодарил Охотник. Кроули ждал, по своему обыкновению, в кабинете. Расслабленно сидя за столом, с неизменным виски, никоим образом он не создавал впечатления пребывающего в ярости или хотя бы рассерженного. Однако эту благостную картинку основательно портили желваки на скулах, буквально источающий гнев взгляд и несколько сломанных пополам карандашей на столе. Ни присесть, ни выпить им не предложили, и они так и стояли напротив письменного стола, словно провинившиеся школьники перед директором. Дин, едва переступив порог кабинета и увидев Кроули, почувствовал, как хиленькая надежда на благополучное окончание сегодняшнего дня сдохла окончательно. — Ну, и что это было? — подчеркнуто спокойно начал босс. — Внезапное нашествие инопланетян? Эпидемия идиотизма? Происки злых сил?! Что, мать вашу, помешало двоим — не одному, а сразу двоим! — профессионалам выполнить элементарное задание?! Место не убрано, женщина вообще выжила! Как?! Каким образом можно было так налажать?! — Босс, я… — попытался было что-то сказать Винчестер, однако Кроули, вскочивший со своего места и наматывающий теперь круги по кабинету, явно вошел в раж и слушать был настроен меньше всего. — Что ты, Винчестер?! Что ты можешь мне сказать, долбаный Охотник?! Вы облажались! И как ты думаешь, что мне теперь с тобой делать?! Или, может, считаешь, что у меня тут приют для сирых и убогих, которые даже самую простую работу выполняют через раз?! По настроению! Пришло вдохновение — сделал, что следует, не пришло — извините, дорогие заказчики, нужно подождать правильного положения звезд на небе, так, что ли?! Кроули глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться. Или набрать побольше воздуха для новой тирады. Дин молчал, поняв, что высказаться сможет не раньше, чем босс выплеснет все раздражение, накопившееся за прошедшие с момента получения первых новостей по делу часы. Кастиэль, как заметил Дин, бросив короткий взгляд на спутника, вообще меланхолично изучал пейзаж за окном, словно происходящее не имело к нему никакого отношения. В какой-то мере так оно и было: виновен во всем был только Дин, а если бы это было и не так, вряд ли Семья отдала бы одного из своих на расправу какому-то провинциальному дельцу. Так что чистильщик имел все основания сохранять спокойствие. Во всяком случае, так считал Винчестер. На самом деле Ангел был совсем не так безмятежен, как можно было подумать, глядя на его отрешенное лицо. Мысли его крутились вокруг разговора в машине и собственных предположений касательно дальнейшей судьбы Винчестера. Почему-то представить, как он приходит в квартиру Охотника и стреляет в него, оказалось еще возможным, но вот мысленно увидеть, как из ясных зеленых глаз уходит жизнь, оставляя только холодную стеклянную дымку, не получалось никак. Эта картина выглядела нереальной, как дурно сыгранная сцена в кино. А еще вызывала внутренний протест как нечто отвратительное и не имеющее права на существование. Кастиэль с удивлением обнаружил, что ему совершенно не нравится перспектива смерти человека, которого он до недавнего времени и не встречал-то никогда. С чего бы? Однако время, чтобы докапываться до причин собственной реакции, было явно неподходящим, если он хотел успеть что-то сделать до того, как Дин озвучит правдивую версию событий, вколотив тем самым здоровенный гвоздь в крышку своего гроба. Воспользовавшись тем, что Кроули как раз пробегал мимо, собираясь с мыслями для нового витка своей уничижительной речи, Кастиэль просто схватил его за плечо, тормозя и разворачивая к себе лицом. Британец поперхнулся уже заготовленными словами, обалдев от такой наглости. — Ты что себе позволяешь? — скорее с удивлением, чем злостью спросил он так бесцеремонно остановившего его чистильщика. — Мне кажется, это ты позволяешь себе лишнее, — ровно ответил Кастиэль, притягивая его ближе и подавляя своим тяжелым, как ледяная глыба, взглядом. — Разыгрывая тут пьесу одного актера вместо того, чтобы поинтересоваться, что же произошло, и выслушать ответ. Мужчина оказался ночью при выключенном свете на кухне, а не в спальне, где он должен был быть. Винчестер его подстрелил, не дав сбежать, но при этом тот наделал шума. Женщина услышала и вызвала копов. Уходить пришлось очень быстро, уже под завывание полицейских сирен. Все, что Охотник успел сделать — это подстрелить сучку напоследок. Жаль, что не насмерть, но было слишком темно, чтобы нормально прицелиться, и проверять уже некогда. Но и она в темноте не могла нас рассмотреть. — Ты сейчас так говоришь, будто все прошло без сучка без задоринки, — скривился Кроули. — А то, что вы, по сути, не сделали того, зачем вас посылали, как-то упускаешь. Да я с тем же успехом мог дать задание каким-нибудь местным неумехам — даже они бы так не налажали! То, что было задумано как показательная казнь, вы превратили в позор! — Прекращай свою демонстративную истерику, Кроули. Ничего непоправимого не произошло: эта женщина выступить свидетельницей против тебя не сможет и даже нас не опишет. Более того, все знают, что мы трупов не оставляем, так что ни о каком позоре речи быть не может — никто и не подумает, что это была наша работа. А если ты скажешь, что сам смог бы предвидеть такую ситуацию и справиться с ней лучше… тогда я скажу, что ты – Бог, — чистильщик наконец-то отпустил плечо босса, позволив тому отойти за массивную громаду стола; выглядело это поспешное отступление как бегство, хотя Кроули и пытался держать марку, сохраняя уверенное выражение на лице. — Так что, Кроули, ты Бог? — Хватит играть со мной в игры. Я, конечно, понимаю, что ты мнишь себя неприкосновенным, надеясь на помощь Семьи, но это не значит, что тебе позволено все. — Не значит. Но и для тебя вседозволенности нет, не забывай об этом, — спокойно парировал Кастиэль. Дин только молча переводил взгляд с одного участника спора на другого, пытаясь прийти в себя и понять, что здесь только что произошло. Сказать, что он удивился, услышав версию произошедшего в Лексингтоне, изложенную чистильщиком, значило ничего не сказать. О нет, он не был удивлен — он был ошарашен и выбит из колеи абсолютным непониманием мотивов такого поступка своего временного напарника. Благо хоть удержать относительно спокойное выражение лица получилось, хотя глаза так и лезли из орбит и язык чесался спросить, какого черта несет этот полоумный Ангел. Зачем ему понадобилось врать, выгораживая совершенно чужого человека? Просто так подобное не делают, значит, ему что-то нужно от Винчестера, и осталось только узнать, что именно, и понять, сможет ли Дин заплатить по этому счету. — Ладно, сойдемся на том, что неудачи в связи с непреодолимыми обстоятельствами у всех возможны, — кисло улыбаясь, все же пошел на попятную Кроули. — Только платить я тебе не собираюсь: работу ты свою не выполнил, как ни крути, так что обойдешься без денег. — Переживу, — равнодушно согласился Кастиэль, судя по еще больше скисшей физиономии босса, изрядно подпортив тому ожидаемое удовольствие от оглашения этого решения своей реакцией, а точнее, ее отсутствием. — Ты, Винчестер, тоже ничего не получишь. Стукач, конечно, мертв, но это… эта… этот фарс — совсем не то, что я заказывал. Так что перетопчешься. Может, в следующий раз лучше все спланируешь. Глядишь, еще и вспомнишь, как дела делаются. Все, выметайтесь, р-работнички, пока я добрый. Дин попытался придать своему лицу подобающее огорченно-злое выражение, но вряд ли в этом преуспел: губы так и норовили растянуться в улыбке, соответствующей тому чувству невероятной легкости, которое он испытывал. Не каждый ведь день, уже настроившись бросить пусть не самую лучшую, но привычную жизнь и провести в бегах все оставшееся время (и это если еще будет что проводить), внезапно обнаруживаешь, что делать этого не придется. Так что, по большому счету, ему было все равно, какие там еще поводы позлорадствовать найдет себе Кроули. — И что это было, Кас? — спросил Винчестер, выйдя из дома. — О чем ты? — Не притворяйся, что не понимаешь! Ты соврал Кроули, чтобы отмазать меня! — Ты против? — Черт! Я повторю за боссом: хватит играть со мной в игры! — Дин резко остановился и, развернувшись, преградил дорогу чистильщику. Решительность слегка подтаяла под прицелом ледяных синих глаз, однако он продолжил: — Зачем ты это сделал и чего мне это будет стоить? Долгую минуту Кастиэль молча сверлил его взглядом, словно пытаясь проникнуть внутрь и выяснить нечто для себя непонятное. — Ничего это тебе стоить не будет, — бросил он наконец, обходя застывшего Охотника. — Что значит «ничего»? — Подвезешь? — спросил чистильщик вместо ответа, остановившись возле Импалы. — Не проблема. Только не думай, что это избавит тебя от вопросов. — Такое впечатление, что ты недоволен моей помощью, — недоуменно нахмурился Кастиэль, сев в машину. — Ты бы хотел, чтобы Кроули узнал правду и все пошло по известному тебе сценарию? — Нет! Конечно, нет! — поспешно открестился Дин, заводя Импалу и плавно выруливая к воротам. — Пойми меня правильно: я, безусловно, рад, что все так обернулось, и благодарен тебе! Но! Сам знаешь, ничто не делается просто так, особенно, в наших кругах. Поэтому я и спрашиваю сразу, что я тебе должен за помощь, чтобы не офигеть как-нибудь в самый неподходящий момент, когда ты решишь предъявить счет к оплате. — Я уже сказал: ты мне ничего не должен. Можешь сказать «спасибо». — Спасибо, — послушно повторил Винчестер. — Но почему ты?.. — А еще прекратить расспросы, — поспешно перебил чистильщик. — А то я не удержусь и вернусь рассказать Кроули правду. — Эээ… оу, это ты попытался пошутить, — облегченно выдохнул Дин, заметив слабое подобие улыбки на губах Кастиэля. — Без обид, чувак, но с твоим лицом только некрологи зачитывать. — Видимо, вежливость — твоя отличительная черта, Дин, — заметил чистильщик. — Кстати, сарказм тебе хорошо удается. Рекомендую сосредоточиться пока на этом, а шутки тренировать исключительно дома перед зеркалом. — Как скажешь, Дин, — язвительности в голосе Кастиэля прибавилось, что, однако, никак не повлияло на довольную усмешку Винчестера, которого буквально распирало от положительных эмоций. — А я, получается, не зря говорил, что на эту поездку ты будешь моим личным ангелом-хранителем! Ты, прям, вошел в роль и повел себя, как и полагается порядочному хранителю — спас задницу подопечного. Несмотря на то, что вчера был настоящим засранцем. — Дин, ты вообще имеешь понятие о границах дозволенного? Или о вежливости? — О чем? — нарочито непонимающе переспросил Винчестер, бросая хитрые взгляды на своего попутчика. — Кас, ты используешь какие-то непонятные слова. Ты вообще сейчас на каком языке говорил? — Видимо, на незнакомом тебе, — тяжко вздохнул Кастиэль. — И что за собачью кличку ты мне придумал? Сложно выговорить такое длинное слово, как мое имя? Или сложно запомнить? — Ха! Я же говорил, что сарказм — это твое! И никакая это не собачья кличка. Просто уменьшительно… эээ… сокращенное имя, — вовремя исправился Дин, быстро проглотив продолжение своего «уменьшительно-ласкательное». Черт, это ж надо было такое чуть не ляпнуть! Брр… — Какое счастье, что раньше я не встречал таких бесстрашных людей. Для них — счастье. Останови здесь, я выйду. — Хочешь сказать, что тебе сюда? Здесь же домов никаких нет. Или ты и вправду считаешь себя ангелом и направишься вон в ту церковь? Где ты живешь? — В трех кварталах отсюда. — Я довезу тебя до дома. — Боюсь, если ты продолжишь в том же духе, то везти меня тебе придется сразу в психушку, — пробурчал Кастиэль, не испытывая на самом деле никакого недовольства. Напротив, на душе было спокойно и непривычно тепло. И веселящийся за его счет Винчестер не вызывал и толики того раздражения, что должен был вызывать. Хотелось просто находиться рядом и дальше, словно змея, выползшая погреться на солнце, впитывая брызжущую от Охотника энергию и позволяя себе качаться на волнах его искренней, почти детской радости.