Шаги по стеклу

Следующего вечера Дин ждал и с нетерпением, и с опаской. Днем позвонил Бенни и, узнав, что Винчестер оказался на своеобразном больничном, заехал его проведать. Ни к чему не обязывающая болтовня с ним позволила скоротать довольно большой кусок времени. Хотя Дин и удивлял приятеля, несколько раз просто выпадая из беседы, а ближе к вечеру еще и становясь нервозным, то и дело поглядывая на часы. — Что с тобой не так, Винчестер? — не вытерпел в конце концов Бенни. — Куда ты все время улетаешь? — Да все со мной в порядке. — Ну да, ну да. Я вижу, — добродушно ухмыляясь, протянул Лафит. — Мало того, что ты слушаешь меня через раз, так еще и дырку в часах скоро протрешь своим взглядом. Скажи уже прямо, что к тебе должна прийти офигенно горячая красотка, и я перестану тебе мешать, убравшись восвояси! Хотя я бы не отказался задержаться и посмотреть, что же за красавица довела тебя до такого состояния. Дин похолодел, мгновенно представив себе, как задержавшийся Бенни отреагирует на «красавицу», которую он ждет. — Не выдумывай, — вымученно улыбнулся он приятелю. — У меня и вправду назначена встреча сегодня вечером, но она скорее деловая. Да и какие развлечения могут быть в моем состоянии? Ни мне женщину нормально не обнять, ни ей — меня. Тут разве что на виртуальный секс можно рассчитывать. А я, знаешь, как-то больше по старинке привык. К слову, Дин и сам думал сегодня о встрече с кем-нибудь из старых подруг. Из тех, которые не послали бы по известному маршруту, только услышав его голос, что значительно сужало круг возможных кандидаток. Но все-таки не до нуля. Вот только, уже выбрав из списка парочку вполне приятных барышень, он представил себе их горизонтальный танец и ужаснулся. Нет, конечно, можно и с одной действующей рукой хорошо покувыркаться. Но только с постоянной подругой, которая может проявить снисхождение к временной ограниченности подвижности своего партнера. Ожидать такого от подружки на одну ночь, пусть и из бывших — тем более из бывших! — было глупо. Так что затея подлечить свою пошатнувшуюся натуральность проверенным методом провалилась еще на этапе планирования. Все, что оставалось — это мысленно читать себе самому нотации о недопустимости подобного и давать периодически пинки (опять-таки только мысленные, увы), когда нотации не срабатывали. А еще надеяться на лучшее. Например, что это легкое помешательство быстро пройдет. Может, уже сегодня вечером все встанет на свои места? Может, это и правда было какое-то временное затмение в мозгах? — Темнишь ты что-то, Винчестер! — еще шире ухмыльнулся Бенни, прервав мечты Дина о несбыточном. — Кто же так нервничает перед деловой встречей? И так ее при этом ждет? — он поднялся на ноги, не дожидаясь новых заверений в ложности выводов. — Ладно, не хочешь говорить — не говори. Не буду тебе мешать. Руку даю на отсечение, ты же помчишься наводить лоск, как только я выйду за дверь. Не переусердствуй, дамы любят небритых брутальных мужиков, пропахших потом и виски. — Да, еще скажи, неделями не моющихся, — Дин огрызнулся, отчаянно надеясь, что не покраснел. Потому что Бенни на самом деле попал в точку: именно приведением себя в порядок он и собирался заняться. И ни разу это не из-за беспокойства о том, что Кастиэлю может быть неприятно делать перевязку, вдыхая запах пота, пусть и слабый. Черт, как это до смешного нелепо! И ужасно. — Эк тебя приложило, — уже удивленно присвистнул Лафит, заметив сконфуженный вид приятеля. — Да тут что-то посерьезнее обычного перепиха на ночь, так? — Слушай, Бенни, а не пойти ли бы тебе… домой! — взорвался Винчестер, только в последний момент удержавшись, чтобы не послать Лафита значительно дальше. И грубее. — Понял. Все, улетучиваюсь, — совершенно не обиделся тот. — Желаю приятно провести время. — Как скажешь, — устало согласился Дин, понимая, что чем больше будет отнекиваться, тем сильнее укрепит уверенность Бенни в правильности догадок касательно своей предполагаемой гостьи. Закрыв за приятелем дверь, Дин на мгновение прислонился к ней лбом. Да, в одном Бенни был однозначно прав: приложило его действительно серьезно. А главное, совершенно неожиданно. Вот что ему стоило и дальше не понимать сути своего интереса? Или, если уж на то пошло, что ему стоило тогда, два месяца назад, просто уйти вовремя? Возможно, и совместного дела в Лексингтоне тогда бы не было. Ага, и некому было бы позавчера выдернуть его из-под пули. А значит, сегодня его самого уже бы не было. Так что, как ни крути, получалось, что встретиться с Кастиэлем было все же лучше, чем не встречаться никогда. Винчестер решительно встряхнулся и, бросив очередной — наверняка уже сто какой-то там за сегодня — взгляд на часы, пошел-таки в ванную. Может, дамы и любят потных мужиков (что весьма сомнительно), но он почти со стопроцентной уверенностью мог поручиться, что щепетильные чистильщики их точно терпеть не могут. И уж совершенно точно он не планировал ничего такого. Просто горячие упругие струи воды так расслабляли и нежили, что в мыслях, свернувших на привычный уже объект, начали рисоваться образы такого Кастиэля, какого он еще не видел, но даже по одной вчерашней его улыбке мог уже примерно представить. Представить, как разбивается его привычная невозмутимость, как уходит из глаз холод, сменяясь желанием. Представить, как он облизывает свои припухшие после поцелуев губы перед тем, как… Дин обреченно вздохнул и обхватил ладонью свой уже вставший член, изо всех сил пытаясь не представлять, что это губы Ангела проходят по всей его длине, обхватывая плотно, влажно и горячо. Пытаясь не видеть под своими закрытыми веками, как воображаемый Кастиэль выпускает его член изо рта, чтобы, придерживая рукой, поиграть с головкой, легко обхватить губами, дразня языком уздечку и дырочку, истекающую смазкой. Возбуждение захлестнуло душным приливом, кажется, расплавляя все кости, так что Дин бы удивился, что сумел сохранить равновесие, если бы мог думать о чем-нибудь, кроме этих губ и языка, и рук на своем теле, которые ощущались невероятно реалистично. Он готов был поклясться, что даже чувствовал аромат свежести с каплями горечи, и этот чертов запах сводил с ума еще больше. Кастиэль одним движением насаживается ртом на его член так глубоко, что Дин чувствует головкой его горло. — Кас… — выдохнул вместе со стоном Дин, увеличивая скорость движения собственной руки на члене, но видя и чувствуя вместо нее только губы одного неприступного синеглазого брюнета. Он чувствовал, словно наяву, руки Кастиэля на своих бедрах, не сдерживающие, а наоборот, притягивающие ближе, регулирующие исключительно амплитуду толчков, с которой он позволял Винчестеру трахать свой рот. Представив, как Кас, стоящий на коленях с его членом во рту, поднимает на него взгляд почти черных от расширившихся зрачков глаз, горящих откровенным, бесстыдным желанием, Дин кончил с ощущением взорвавшейся внутри сверхновой. Обессилено прислонившись к стене, он еще некоторое время плыл по волнам послеоргазменной нирваны, в которой не было мыслей и слов, правильного и неправильного. Плыл, чтобы потом рывком вынырнуть в удручающую действительность. В которой он только что кончил, представляя себе мужчину. И все бы ничего — пусть и крайне редко, но он и прежде позволял себе такие маленькие мысленные эксперименты, — если бы не понимание, насколько ярко и крышесносно это было. И что, если бы здесь сейчас оказался реальный Кастиэль… реальный Кастиэль, желающий того же самого, что и его нафантазированный двойник… Дин бы не поручился за свою способность удержаться и не повторить все наяву. Наплевав на все свои столько лет успешно соблюдаемые правила. За время его отсутствия в реальности ванную заволокло паром. Протерев перед выходом зеркало, он внимательно изучил собственное отражение. Зеркало не показало появления на лице каких-либо признаков, способных подсказать чистильщику, кого и как именно Дин представлял, отдрачивая себе сегодня. Однако, несмотря на видимое — и ожидаемое, по здравому размышлению, — отсутствие улик, ему почему-то казалось, что они обязательно появятся, стоит только взглянуть Кастиэлю в глаза. В спокойные, отрешенные глаза того, кого он мысленно… блять! Вот что такого в этом человеке? Которого он при первом знакомстве не то что в постели представить не мог, но и в его принадлежности к роду человеческому сомневался. А через два месяца… Всего лишь через два гребаных месяца! «А ты все-таки оказался полным извращенцем, чувак. Как бы ни пытался доказать обратное», — с невеселым смешком сообщил самому себе Винчестер. Кастиэль зашел уже ближе к восьми, заставив Дина два часа убивать взглядами телефон и часы поочередно. Отказавшись от кофе, чистильщик сразу же подверг его еще одной пытке — занялся перевязкой раны. К сожалению Дина, рана заживала хорошо, а Кас умел быть очень аккуратным, и отвлечься на боль не получилось. Так что все время перевязки — недолгое, к счастью! — ему пришлось сосредоточенно вспоминать самые изощренные виды пыток, чтобы только не думать о руках, с невероятной осторожностью прикасающихся к его коже. О тех самых руках, которые в своем воображении он недавно видел на совсем других участках тела. О невообразимо нежных руках… Блять! Не думать! Как только перевязка была закончена, Дин поспешно вскочил со стула и отошел к окну, делая вид, что просто-таки мечтал вдохнуть загазованного городского воздуха. Он был готов сбежать куда угодно, только бы подальше от Ангела. Тот остался возле стола с разложенными на нем медицинскими принадлежностями, методично собирая их в пакет. Закончив, он повернулся к Дину. Внимательно изучив лицо Охотника, изо всех сил пытающегося не отворачиваться и не теряться под этим пытливым взглядом, Кастиэль обеспокоенно нахмурился. — Дин, ты нормально себя чувствуешь? — спросил он, подходя к Винчестеру, сразу почувствовавшему себя в дальнем от входа углу кухни, как в западне. — У тебя глаза как-то странно блестят. Может, температура повысилась? Приблизившись почти вплотную, Кас тыльной стороной кисти прикоснулся к его лбу, проверяя свое предположение. — Нет, вроде бы нормальная, — растерянно протянул он, опуская руку, но и не думая отходить, и, кажется, вообще забыв, зачем подошел. Он стоял так близко, что Дин мог видеть мелкие морщинки в уголках его глаз, мог чувствовать его запах, мог сосчитать все трещинки на обветренных, как всегда, губах. Мог, наконец, ощутить в полной мере притяжение синей бездны глаз. Холод ведь должен отрезвлять и пугать? Почему же так невыносимо сильно тянет забыть обо всем — и нырнуть в эту пропасть с головой? Впрочем, сейчас глубокая синева напротив уже не производила впечатления вечной мерзлоты. Тревога, беспокойство, непонимание – вот что было в равнодушных прежде глазах. Молчание затягивалось. Дин мог поручиться, что Кас бы обжегся, если бы пощупал его лоб сейчас, потому что воздух казался раскаленным до предела. Вдыхать его получалось только мелкими, короткими глотками. Охотник облизал пересохшие губы, чувствуя, как заходится в бешеном стуке сердце. Странно, что Ангел не слышит этого оглушающего грохота. Словно очнувшись от ступора, Кастиэль внезапно сделал шаг назад. — С тобой точно все в порядке? — спросил он как ни в чем не бывало. — Рана не воспалена, но мало ли что. Может, тебе лучше съездить к доктору Барнс? — Все окей, Кас, — едва смог выдавить из себя Дин, словно со стороны слыша свой голос — хриплый, как у курильщика со стажем. Откашлявшись, он смог продолжить уже нормально: — Мой приятель, Бенни, сегодня заходил, и мы с ним немного выпили. Вот тебе и показалось что-то не то. Не нужно мне к Памеле. Она, конечно, штучка горячая, но не в моем вкусе, — он сально ухмыльнулся. И порадовался, что Кас не умеет читать мысли, а то его бы, чего доброго, удар хватил от понимания, кто в его, Дина, вкусе, как выяснилось. — Ладно, хватит о моем состоянии, а то я и так себя инвалидом чувствую: ни поработать, ни развлечься. Может, все-таки кофе? — спросил он, видя, что чистильщик, казалось, не собирался пока уходить, хоть и явно не знал, что делать или о чем говорить дальше. — Можно. Одна чашка кофе для Кастиэля как-то незаметно превратилась в две. Дин успел выпить бутылку пива и открыл уже вторую. А темы для разговоров нашлись сами собой, и довольно неожиданные. Так, через какое-то время Винчестер с удивлением поймал себя на пространном рассказе о вечных переездах, в которых прошли его детство и юность. О том, как ненавидел вроде бы разные, но словно под копирку созданные мотели и школы, сменявшиеся с завидным постоянством, и о том, что долгое время это было единственное постоянство в его жизни. О том, что во всей этой суете ему нравились только дорога и Импала — своеобразный дом. Единственный дом, который тогда у него был. Он умудрился растрепать внимательно слушающему его Ангелу о том, чего не знал даже Сэм: что всегда хотел себе настоящий дом. Не здание как таковое, а место, куда всегда можно было бы вернуться, куда всегда хотелось бы возвращаться. — Так! Это я — временно бездельник, а тебе ведь завтра наверняка на работу, — Дин решительно прервал свои излияния, искренне удивляясь собственной словоохотливости. Психоаналитика себе, блин, нашел! — А я тут треплюсь о всякой ерунде, сокращая тебе время для сна. — То, о чем ты говорил, не ерунда. Это важно для тебя, — серьезно возразил Кастиэль, тем не менее послушно вставая и направляясь к выходу. — Мне было интересно это услышать. — Ну да, эти бредни замечательно дополнят мое досье, — раздраженно фыркнул Винчестер, пытаясь скрыть за грубостью смущение от непривычной откровенности. — Тебе бы шпионом быть, Кас! Сам сказал, в лучшем случае, десять слов, зато из меня вытянул чуть ли не историю всей моей жизни. — Я всегда отвечаю на твои вопросы, — заметил чистильщик. — Когда, а точнее, если ты их задаешь. — Ловлю на слове, — хитро прищурился Дин, мысленно уже составляя список вопросов. — Готовься к допросу с пристрастием! — Знаменитый Охотник угрожает мне дознанием по всем правилам? Мне срочно нужно сделать вид, что я боюсь? — Кастиэль усмехнулся и слегка прищурился. — О да, стоило бы, так как я собираюсь применить особо жестокую пытку — словесную. А в ней у меня опыта — ноль. Ты знаешь, на что способен новичок-неумеха? — посмеиваясь, Винчестер сделал многозначительную паузу, продолжая в том же шутливом тоне. Вспоминая прошедший вечер, спокойный и уютный, заполненный в основном его монологом, он не мог понять, что его так пугало еще днем? — Вот если словесные методы не подействуют, тогда вернемся к старой доброй классике с веревками и прочим. Кастиэль, уже открыв дверь и даже ступив за порог, на лестничную площадку, вдруг развернулся на сто восемьдесят градусов. Дин стоял в прихожей, расслабленно прислонившись к стене. Одно мгновение, один шаг — и все его спокойствие и расслабленность сдуло теплым дыханием с запахом кофе. Ангел неожиданно снова оказался так близко, что невозможно было поверить, что это тот же самый человек, который еще каких-то пару месяцев назад отказался подавать ему руку. — Осторожнее с классикой. Я злопамятен. И сделаю потом с тобой все то же самое, что ты сделаешь со мной, — с легкой улыбкой сообщил чистильщик обалдевшему Охотнику и, развернувшись, ушел. Оставив Дина тихо охреневать по поводу того, что это вообще такое было и не случились ли у него галлюцинации: слуховые и зрительные, судя по всему, в комплекте! Ведь не мог же холодный, как ледник, Кастиэль сказать нечто подобное даже в шутку. Или мог? Двусмысленная, вообще-то, вышла угроза! Дина словно током прошибло от сочетания низкого голоса, тела так близко, дыхания на своей коже — и понимания, что бы он хотел сейчас сделать, и что в таком случае Кас обещает сделать с ним самим, даже не понимая, о чем говорит. Черт! Пошутили, называется! Впрочем, Кас-то как раз просто шутил. Ну, в меру своего умения. Он же не виноват, что кое у кого очень живое и крайне извращенное воображение. Дин выругался еще раз, уже более изобретательно, обнаружив, что до сих пор стоит перед открытой дверью, глядя отсутствующим взглядом куда-то в неровный полумрак лестничной клетки. Раздраженно хлопнув дверью, он захватил на кухне стакан и побрел в гостиную: ему срочно требовалось выпить чего-то покрепче пива. И плевать, что там говорила Памела о необходимости ограничить алкоголь в ближайшие дни!