Шаги по стеклу

Закрыв за чистильщиком дверь, Дин уселся на пол прямо под ней и прислонился спиной к прохладному дереву. Идти никуда не хотелось. Хотелось лечь там, где сидел, и уснуть. Спасительные алкогольные пары рассеялись частично после сна, частично — после шокирующего пробуждения. Да уж, Винчестер, замечательно ты провел вечер с другом! После такого вечера и друга-то уже, поди, нет. Дин вспомнил холодный, отчужденный тон Ангела, который услышал сразу после пробуждения. Таким приказы отдают, а не с друзьями разговаривают. Впрочем, все закономерно и понятно. Просто кое-кому следовало бы держать в узде свои противоестественные желания. Он и держал. Всю жизнь держал. Пока не встретил Кастиэля, не подверженного никаким эмоциям и желаниям, кажется, даже презирающего их и людей, не способных с ними совладать. И вот на этого человека он реагирует теперь как течная сука! Винчестер откинул голову назад, стукнувшись ею о дверь, потом еще раз и еще. Голова заболела. Больше ничего не поменялось: мысли продолжали, как привязанные, крутиться вокруг «прекрасного» окончания сегодняшнего «прекрасного» вечера. Поднявшись, Дин побрел в спальню. Следующие несколько дней прошли однообразно и скучно. Позвонив Кроули, Винчестер порадовал того известием о готовности снова выполнять заказы. Пока работы для него не было, но несколько возможных дел уже маячили на горизонте. Кроули посетовал, что Охотник не объявился день назад: не пришлось бы посылать на выездное задание Аластара, молясь, чтобы тот не соскочил с катушек окончательно и не оставил совсем уж явных следов, поскольку Ангел с ним ехать наотрез отказался, мотивируя это делами Семьи. Азазель вообще куда-то пропал, не выходя на связь уже достаточно долго. Словом, вернувшемуся в строй Охотнику босс обрадовался, как родному. Почти так же, если не больше, был рад возвращению Винчестера второй его начальник — Бобби Сингер. Но если Кроули грела возможность лучше блюсти свои шкурные интересы, то Бобби от души порадовался присутствию Дина как таковому: и поговорить можно (хотя их разговоры непосвященные иногда могли бы принять за ссоры на грани мордобоя), и в картишки перекинуться за стаканчиком виски после окончания рабочего дня. Ввиду отсутствия собственных детей и периодического присмотра за братьями-Винчестерами во время командировок их отца, Бобби воспринимал Дина и Сэма скорее как приемных сыновей, которые вроде и балбесы балбесами, но все же свои. А значит, и покричать на них можно, если заслуживают, но и помочь обязательно нужно, если что. Вернувшись к работе в автомастерской, Винчестер получил также возможность восстанавливать нервы, занимаясь старым и по-прежнему бесхозным Мустангом. — Никому мы с тобой не нужны, старина, — сказал он, обращаясь к почти восстановленному автомобилю. Смена в мастерской была давно закончена, соответственно, можно было не опасаться, что чьи-то любопытные уши подслушают его задушевные разговоры с молчаливым металлическим собеседником. А что еще оставалось, если от реального «друга» уже неделю не было ни слуху ни духу? — Мы на свалке жизни. Вот так вот. Не-фор-мат-ные. О, какое сложное слово я выучил, чтобы знать, почему так часто чувствую себя полным дерьмом! Но тебя-то я восстановлю, и через недельки две-три ты станешь ценным раритетом, а вот кто бы отремонтировал меня? С людьми это не так просто. Так что быть мне и дальше неформатным уродом, — Дин зло рассмеялся, но быстро замолчал и сделал пару глотков из открытой еще перед началом сегодняшней работы с Мустангом бутылки, тут же скривившись от мерзкого вкуса теплого, почти выдохшегося пива. Посмотрев на часы, Винчестер понял, что действительно потерял счет времени, чему способствовало отсутствие окон в боксе, и провел за своим занятием значительно больше часов, чем планировал. Мелькнула мысль позвонить брату и напроситься на семейный вечер. Причем вечер мог получиться действительно семейным, поскольку — благословение всем богам, в которых Дин никогда не верил! — Руби свалила в Лос-Анджелес повидать мать. Опережая его решение, телефон оповестил о входящем вызове. На экране красовалось имя босса. — Что нужно? — коротко спросил Винчестер. — Срочная работа! — сразу перешел к делу Кроули, опустив приветствие. Это можно было смело интерпретировать как: работа действительно срочная и крайне важная, раз выбила из колеи даже всегда кичившегося своей британской рафинированной вежливостью босса. — Только что поступила случайная наводка на одного совершенно неуловимого типа. Имя и адрес скину в сообщении. Нужна информация обо всех его связях и задачах. И прояви максимум фантазии — если это тот, кто нам нужен, он может оказаться крепким орешком. Можешь не стесняться в средствах — Ангел все уберет, — выпалив все это, британец отключился, даже не выслушав, может ли Охотник сейчас заняться этим делом. Впрочем, все логично: есть работа и есть тот, кто должен ее выполнять. И в последнюю очередь босса будет интересовать, не занят ли его работник чем-нибудь личным. Пока Дин шел к своей Детке, пришло обещанное сообщение. Он хмыкнул: снова окраина, почти пригород. Это могло быть хорошо — меньше ушей и глаз. Но могло получиться и наоборот, если бы это оказался приличный район для семейных пар среднего возраста, где все друг друга знают и всем происходящим у соседей интересуются даже больше, чем собственными делами. Хотя и возникали сомнения по поводу того, что может делать в подобном районе человек, попадающий в сферу интересов Семьи, но всякое бывало, особенно когда дело касалось отличной маскировки. Ладно, придется на месте разбираться, что там и как. Вариант оказался как раз вторым: небольшие, аккуратные, однотипные домики с ухоженными газонами перед ними так и кричали о типичных американских семьях, обязанных в них обитать. Благо хоть уже сгустившаяся темнота могла немного ограничить возможности соседей в удовлетворении любопытства. Проехав мимо нужного дома, Дин не увидел ни одного светящегося окна, только какой-то неясный отсвет, словно от включенной где-то в дальнем помещении лампочки. Ну что ж, клиент может находиться в комнате, окна которой выходят на задний двор. Идеальный вариант был бы, если бы он спал, но рассчитывать на такое в десять вечера как минимум глупо. А дальше тянуть было бессмысленно — кто знает, сколько времени уйдет на его обработку? Оставив машину в паре кварталов, Охотник пешком вернулся к дому своей будущей жертвы. Настроившись на рабочий лад (затолкав подальше мысли о том, что сегодня он точно встретится с чистильщиком и сможет понять, насколько тот на него зол), Винчестер вскрыл замок задней двери и вошел в дом. Вопреки прогнозам Кроули, клиент сломался очень быстро, даже никаких особых приемов не понадобилось. Можно было бы, конечно, усомниться в правдивости его слов, но когда человек, рыдая и захлебываясь соплями, повторяет одно и то же, не путаясь в деталях даже при изменении вопросов и постановки их в разных вариациях, стоит все же предположить, что он говорит правду. Тем более, когда личное, годами выработанное чутье твердит о том же. Это ставило под сомнение, а точнее полностью опровергало, теорию о том, что этот несчастный мелкий дилер — тот, кто был нужен Кроули. Скорее всего, боссу просто слили насолившего кому-то торговца. И сделали это грамотно, можно даже сказать, мастерски, настолько, что даже у собаку съевшего на подобных вещах британца не возникло сомнений. А может, и возникли. Откуда Винчестеру знать ход мыслей босса? Вполне возможно, предполагаемый результат оправдывал риск ошибки. Дину даже жалко стало своего сегодняшнего клиента. По всем статьям бедняга был чист, как младенец. Ну, насколько может быть чист младенец, занимающийся сбытом наркоты. Но ни в каких предательских по отношению к синдикату связях или намерениях таковые заиметь мужика нельзя было обвинить. На минуту появилась мысль позвонить Кроули и поинтересоваться, не посчитает ли тот нужным отменить обязательную в случае проведения дознания (независимо от результатов, которые, впрочем, в девяносто девяти процентах из ста были подтверждающими подозрения) ликвидацию. Потом он представил себе реакцию босса и его насмешки по поводу невесть откуда взявшегося у Охотника сочувствия — и выкинул дурную мыслишку их головы. Чуваку не повезло. При этом он ведь должен был знать, на что шел, когда начинал заниматься распространением. — Такова жизнь, — сообщил Винчестер банальную истину, буквально вбив ее в голову клиента с помощью пули. Поднявшись из подвала, густо пропитанного запахами крови, пота и страха, он прошел на кухню и нагло позаимствовал из холодильника бутылку пива — жертве-то она уже точно не понадобится. А вот Дину предстояло скоротать неизвестное количество времени до прихода Кастиэля. Появиться чистильщик мог еще очень нескоро, учитывая уверенность Кроули, что работа Охотника должна была затянуться. Но уходить, не увидевшись с ним, Винчестер не собирался. Он издевательски поднял только что открытую бутылку в сторону входа в подвал, произнося тост: — Спасибо, чувак! Ты мертв, но пиво из твоего холодильника пережило тебя. Так что я пью за пиво — оно бывает долговечнее людей! Дин прервал свой монолог и, подпрыгнув, сел на кухонный стол. Жалюзи на окне были подняты и снаружи в помещение пробивался свет уличных фонарей, позволяя различать предметы вокруг. Через полчаса Винчестеру уже до чертиков надоело на них пялиться, но идти на экскурсию по дому не тянуло. Во-первых, что он там не видел? А во-вторых, именно через заднюю дверь, к которой вел мимо кухни короткий коридор, должен был зайти Ангел. Прошел еще час, прежде чем чистильщик соизволил явиться. Дин успел допить пиво и открыть новую бутылку. И даже разозлиться, подумав, что, возможно, Кастиэль посредством такой задержки просто пытается избежать встречи с ним. Но вот задняя дверь едва слышно скрипнула, прозвучали тихие шаги — и злость смыло волнением, а вспотевшие ладони пришлось быстро вытереть о джинсы и порадоваться, что Кас не признает приветствия рукопожатием. — Привет, Кас! — сказал он вошедшему, едва только тот появился в проеме кухонной двери. Привыкшие к полумраку глаза легко опознали подтянутую фигуру с двумя чемоданами, а вот чистильщику должно было быть плохо видно после более яркого уличного освещения. Это был еще один повод для радости: Дин не был уверен в своей способности скроить достаточно хладнокровную мину на лице. — Здравствуй, Дин, — отозвался Ангел, без проблем узнав по голосу все так же сидевшего на столе мужчину. — Что ты здесь делаешь? То есть я знаю, что ты должен был работать здесь, но почему ты все еще тут? — Да вот, недавно закончил и решил пивка бесплатного попить. Так сказать, вознаградить себя за старания, — легко соврал Винчестер. — А ты что так долго? Даже в таком слабом освещении было видно, как недовольно скривился чистильщик, отвечая: — Машина сломалась. А Дафна на своей еще вчера уехала на конференцию. — Эм… С каких это пор такси в нашем городе ездят так медленно? — удивился Дин. — Ни с каких, — недовольно пробурчал Кастиэль. — Просто я потратил немало времени, пытаясь завести свой автомобиль. — Дай угадаю! В автомобилях и их починке ты не разбираешься? — посмеиваясь, спросил Винчестер. — Не вижу в этом ничего смешного, — холодом в голосе чистильщика вполне можно было бы произвести мгновенную заморозку трупа, ждущего своего часа в подвале. Однако на развеселившегося Дина это не произвело ровным счетом никакого впечатления. Причем смеялся-то он не над Кастиэлем. Ну ладно, над ним, конечно, но совсем не по поводу отсутствия знаний в области ремонта автомобилей. А вот очевидная неспособность Ангела поверить в то, что он не может справиться с каким-то куском металла, выглядела и вправду забавно. А еще, судя по началу разговора, тот вроде бы не злился на его дурацкую пьяную выходку в их последнюю встречу, что значительно улучшило настроение Охотника. С трудом подавив так и лезущую на лицо улыбку, он вернулся к сути проблемы: — Значит, сегодня я подвезу тебя домой, а завтра посмотрю твою машину, окей? — Это было бы хорошо, — согласился Кастиэль, слегка оттаивая. — Чудненько! Тогда разбирайся побыстрее с нашим клиентом и поедем, пока я тут себе мозоль на заднице не насидел. Кастиэль уже спустился в подвал, когда до Винчестера дошло, что опытному чистильщику не составит труда определить, что труп стал таковым явно не только что, а значит, и примерно представить, как долго его ждал один вконец отчаявшийся лгун. «Ну что ж, чему быть, того не миновать», — подумал с какой-то отчаянной веселостью Дин, доставая из холодильника третью бутылку пива. Вопреки опасениям Винчестера, свою работу Кастиэль закончил довольно быстро. А если бы Дин знал, сколько времени обычно уходит на чистку, то понял бы, что это было не просто быстро, а практически молниеносно. Нет, на качестве работы спешка не сказалась — Ангел проделал все необходимые процедуры. Но сделал все намного быстрее, подгоняемый желанием вернуться наверх, к Дину и… Что «и» он понять так и не смог. Поговорить? Узнать, чем был занят Охотник всю предыдущую неделю? Просто… что? До машины они дошли, перебрасываясь несущественными замечаниями о только что законченном деле и успехах, а точнее их отсутствии, в поисках психа, с завидной настойчивостью продолжающего прореживать их ряды. Во время поездки в Импале вообще установилось молчание, не разбавляемое даже музыкой — ушедший в свои мысли Винчестер просто забыл ее включить. Каждый думал о неведомом убийце. И даже почти в одном и том же ключе: Дин беспокоился о брате, а Кастиэль — о Дине. И оба прекрасно понимали, что, по сути, бессильны что-либо сделать для безопасности тех, чья судьба их волнует. Подъехав к дому Ангела, Дин подогнал Детку почти вплотную к воротам гаража и выгрузил чемоданы из багажника. Уже собравшись уезжать, он вдруг вспомнил, что, занятый мыслями о гребаном киллере, совсем упустил из виду то, о чем хотел поговорить с Касом. То есть, может, не так уж и хотел, но считал нужным. — Хэй, Кас, — позвал он чистильщика, который уже занес внутрь свои неподъемные баулы и собирался опускать ворота. — Я кое-что хотел тебе сказать. — Говори, — Кастиэль послушно вынырнул из темноты, царящей в неосвещенном гараже, и подошел почти вплотную к Винчестеру. «Кажется, это уже стало его привычкой», — подумал Дин, ловя нужные мысли, мгновенно отреагировавшие на приближение Ангела паническим бегством. — Я о том, что было… ну, в последнюю нашу встречу, — приходилось прилагать титанические усилия, чтобы не запинаться на каждом слове, и внимательный, немигающий взгляд Кастиэля никак эту задачу не облегчал. Дин постарался взять себя в руки и хотя бы перестать походить на школьника, мямлящего, опустив глаза, свои никому не интересные оправдания. — Я спал еще в тот момент. То есть я хочу сказать, что не планировал ничего такого делать. То есть… Извини, получилось как-то… — Тебе не стоит извиняться, Дин, — перебил его чистильщик. — Возможно, это стоит сделать мне. Я говорил с тобой грубо. Мне жаль, что я себе это позволил. Я ведь сразу понял, что ты еще не проснулся и просто видишь кого-то другого. Наверное, Винчестеру следовало порадоваться, что Кас придумал себе такое простое и удобное объяснение. Наверное, ему следовало просто сказать: «Окей» — и забыть об этом. Наверное… Вот только от слов Ангела внутри поднималась абсолютно иррациональная злость, замешанная на мелькающей где-то на задворках сознания мысли, что он-то считал, что Кас все понял, но все равно не отказался от него. Возможно, где-то совсем глубоко в душе даже таилась постыдная мыслишка, что таким принятием тот дает ему некий шанс. А оказывается, никакого понимания, принятия и тем более никаких шансов и близко не было — Кастиэль просто нарисовал себе подходящую правду и удовольствовался ею. — Ты понял неправильно, Кас, — заявил Дин, вновь чувствуя внутри волну бесшабашной смелости, захлестывающую рассудок и напрочь смывающую здравый смысл. — Я видел тебя. Именно тебя. Кастиэль словно в соляной столб превратился, пытаясь осмыслить услышанное. Чтобы не оставлять совсем уж никаких возможностей для недопонимания, Винчестер, воспользовавшись полной неподвижностью Ангела, склонился к тем самым губам, которые мечтал попробовать на вкус, и поцеловал. Вначале просто прижался своими, не пытаясь проникнуть глубже и подспудно ожидая хорошего хука в челюсть. Но Кас только судорожно втянул в себя воздух, отстранившись на миллиметр. При этом он разомкнул крепко сжатые до того губы, чем дал Охотнику зеленый свет, даже не собираясь этого делать. Дин и не подумал упускать такую возможность, тут же обнимая, придвигаясь ближе и углубляя поцелуй. Вообще-то, думать он был уже в принципе не способен: остатков сознания, плавающего в мареве захлестывающего возбуждения хватало только на то, чтобы не наброситься, как голодный зверь, на тело человека в своих объятиях. Нет, нельзя! Важно не испугать, важно показать… Что он там хотел бы показать, Дин не знал. Он просто целовал со всей нежностью, на которую только был способен, мягко раздвигая неожиданно податливые губы, легко, дразняще прикасаясь к языку и получая слабый, несмелый отклик, пьянея от этого едва ощутимого ответа и уже смелее атакуя такой желанный рот. Когда огромным усилием воли Винчестеру удалось оторваться от чужих губ, его сердце пыталось вылететь из груди, кровь шумела в ушах, а член словно вознамерился прорвать плотные джинсы. Кастиэль застыл. Только тяжело вздымающаяся грудная клетка говорила о том, что это все-таки живой человек, а не кусок мрамора. В неверном уличном освещении нельзя было разобрать выражение лица или глаз. Внезапно, отмерев, он легко сбросил руки Охотника, все еще придерживающие его за плечи, не поворачиваясь, сделал три шага назад и скрылся в темном нутре гаража. Ворота поползли вниз. Дин задавил на корню первый порыв: догнать, позвать, спросить… А что, собственно, он мог бы у него спрашивать? Понравилось? Понравилось ли, блять, абсолютно гетеросексуальному мужику, имеющему невесту, целоваться с другим мужиком?! Радуйся, Винчестер, что хоть жив остался, а то с такого странного типа сталось бы выхватить пушку и доходчиво объяснить одному зарвавшемуся дураку, почему целовать других мужчин настоятельно не рекомендуется. Особенно если у них есть оружие и умение им пользоваться. Дин сел в машину и устало уронил голову на скрещенные на руле руки. Стоило подождать, прежде чем пытаться куда-то ехать, если только не подразумевать под «куда-то» ближайший столб. В теле еще бродили отголоски сумасшедшего желания, медленно трансформирующиеся в отвращение к самому себе, к своей идиотской склонности. Ко всей своей нелепой жизни, в конце концов. Просидев так с четверть часа и немного успокоившись, он наконец завел машину. Импала отозвалась ровным, успокаивающим урчанием. Верная Детка — единственное в его гребаном существовании, на что он мог рассчитывать всегда. Уже подъезжая к дому, Дин услышал трель мобильника откуда-то со стороны пассажирского сидения. Мельком брошенный взгляд нашел только пустое кресло. Но телефон продолжал разрываться настырной, ввинчивающейся прямо в мозг мелодией. Винчестер притормозил на обочине и полез под сидение, после некоторых поисков на ощупь выудив наконец оттуда надоедливую трубку. На внешнем дисплее «раскладушки» высвечивалось смутно знакомое имя — Рафаэль. Пока Дин пытался вспомнить, кто такой этот Рафаэль и откуда он может быть ему знаком, мобильник заткнулся. Сообразив, что так зовут одного из братьев Каса, о которых тот ему рассказывал всего неделю назад, Винчестер почувствовал себя амнезийным идиотом. Логично, что на мобильный чистильщика звонит его брат. Нелогично, что этот самый мобильный валяется на полу у него в машине. Видимо, вывалился из кармана, а Кас и не заметил вовремя. И как теперь его возвращать? После сегодняшнего? Дин окинул враждебным взглядом предательский аппарат в своей руке. Хотя, может, не такой он и предательский, раз предоставляет прекрасный предлог встретиться с Кастиэлем не на очередном задании. Главное, смелости набраться для этой встречи. И для всего, что он может увидеть в синих глазах, начиная от презрения и заканчивая крайним отвращением. Или что там позволит себе испытывать к педику образец хладнокровия? Любой, кто увидел бы Ангела этим вечером, а точнее уже ночью, явно не назвал бы его образцом хладнокровия. Чистильщик не знал точно, сколько простоял в гараже, не двигаясь, в полной темноте, пытаясь взять под контроль собственное тело, отреагировавшее на поцелуй слишком уж бурно и совершенно не принимающее во внимание тот факт, что целовал его мужчина. И реакция была вполне однозначной: возбуждение. Нормальное сексуальное возбуждение. То есть оно было бы нормальным, если бы не его объект. «Вот к чему приводит длительное воздержание», — подумал Кастиэль, более-менее приходя в себя и включая свет в гараже. Он никогда не был зависим от секса, даже в юности, когда сверстники, кажется, ни о чем другом и думать не могли. С некоторой периодичностью он удовлетворял сексуальные потребности, руководствуясь, скорее, заботами о собственном здоровье, чем невозможностью обойтись без этого. Однако, как показал сегодняшний случай, данному вопросу следовало уделять все же больше внимания. Машина Дафны уже стояла на месте, свидетельствуя о том, что его невеста вернулась. Отлично. Это было как раз то, что нужно для избавления от все еще бродившего где-то внутри напряжения. Раздеваться он начал, едва только войдя в спальню, бросая одежду прямо на пол. Видимо, Дафна заснула, пытаясь его дождаться: настольная лампа на ее тумбочке была включена и в круге света лежала раскрытая книга. Женщина спала, лежа на спине, прикрыв одеялом только лодыжки и ступни. Подойдя, Кастиэль отбросил одеяло и прилег рядом на кровать, покрывая легкими поцелуями лицо и губы и поглаживая рукой бедро, прикрытое тонкой ночной рубашкой. Дафна начала отвечать на поцелуи, еще даже не проснувшись. Потом распахнула свои сонные кошачьи глаза и довольно выгнулась под ласкающей ее рукой. Зеленые глаза, затуманенные после сна, но сияющие откровенным желанием, произвели эффект факела, поднесенного к сухому пороху. Кастиэль нетерпеливо рванул вверх мешающую рубашку и, избавившись от раздражающей ткани, навалился сверху всем телом, коленом раздвигая ноги и притираясь уже стоящим членом как можно ближе. Поцелуй превратился в грубый, подавляющий. Оторвавшись от губ, он оставлял жесткие отметины на ее шее и груди. Дафна застонала громче, разводя бедра еще шире и жадно подаваясь навстречу. Он вошел в нее резко, сразу на всю длину, чувствуя, как расходится, покорно пропуская его, горячая, обильно увлажненная возбуждением плоть. Грубо вбиваясь в покорное тело, он чувствовал, что все встало на свои места: так правильно, так привычно, так нормально. Уже приближаясь к разрядке, когда не осталось в сознании ничего, кроме инстинктов и примитивного желания, Кастиэль вдруг увидел ее глаза, подернутые дымкой наслаждения. Дьявольские зеленые глаза, кажущиеся в неверном свете ночника совсем неотличимыми от других, таких похожих. И если позволить своему воображению пойти по этому пути, то легко можно поверить, что они чуть светлее. И почувствовать жесткие мышцы под своими ладонями вместо мягких грудей. И сильные руки на своих плечах, сжимающие до синяков. На какое-то мгновение иллюзия обрела пугающую реалистичность. Глядя, как зеленые глаза еще больше наливаются темнотой расширенных зрачков, выдавая полную потерю контроля и приближающийся оргазм, ощущая судорогу наслаждения, выгибающую тело под ним в стремлении прижаться еще ближе, он кончил сам с вырвавшимся стоном: «Дин…», в последний момент утопленным в подушке и волосах женщины. Чуть отдышавшись, он откатился в сторону и лег на спину, бездумно уставившись в потолок. Дафна, вопреки обыкновению, не завела свой бесконечный монолог, а лишь мурлыкнула что-то неразборчивое и почти сразу же уснула, закутавшись в одеяло, как в кокон. А вот Кастиэлю было не до сна. Потому что спокойно уснуть, внезапно обнаружив на тридцать шестом году жизни, что представляешь во время секса с невестой на ее месте мужчину, было не так-то просто даже для такого, не склонного к истерикам и эмоциональным кризисам человека, как он. Раньше Кастиэль о подобных вещах просто не задумывался. Нет, он, конечно, знал, что есть люди, предпочитающие в сексе лиц своего пола, но относился к этому совершенно безразлично, как и ко всему, что не имело лично к нему прямого отношения и не мешало. Но вот попытаться представить себя одним из таких людей ему никогда даже в голову не приходило. Да и сейчас получалось не очень. К примеру, представив на месте целующего его сегодня Дина кого-то другого, того же Аластара, он понял, что просто прострелил бы Палачу башку, ни на минуту не задумываясь об интересах Семьи. А вот воспоминание о Винчестере вызывало только волну приятных мурашек по позвоночнику и легкое напряжение где-то внутри, как в ожидании чего-то неизвестного, но обязательно хорошего. Так вот как, оказывается, люди узнают о своей нетрадиционной ориентации. Просто оказавшись однажды лицом к лицу с фактом собственной способности хотеть секса с человеком того же пола. Ну что ж, что-что, а факты Кастиэль был способен принимать такими, как они есть, не пряча голову в песок. И делать проблему из того, что неожиданно в себе обнаружил, не собирался. Если уж желание есть — нужно его удовлетворить. В конце концов, кто знает, вдруг это всего лишь запоздавшая лет эдак на двадцать склонность к экспериментам, которая бывает свойственна некоторым в подростковом и юношеском возрасте? Ведь и от обычного сексуального интереса это отличалось, да еще как! Он никогда раньше не чувствовал такого возбуждения от одного только поцелуя. Кастиэль хмыкнул, представив, как в своем возрасте вдруг превращается в несдержанного юнца, готового валить и трахать все, что шевелится. Впрочем, нет, ничего подобного ему не хотелось. Даже спящая рядом Дафна в данный момент не вызывала никакого желания. Зато при мысли об одном наглом зеленоглазом Охотнике организм начинал намекать, что уже достаточно отдохнул за размышлениями и вполне мог бы заняться кое-чем поинтереснее. На мгновение мелькнуло сожаление, что не догадался раньше, ведь в предпоследнюю встречу Дин явно хотел его поцеловать. А там… диван, квартира, никого лишнего рядом. Но тут же практичный мозг выдал соображение, что прежде надо бы найти хоть какую-то информацию, чтобы не иметь только весьма приблизительные представления о том, как оно все происходит у однополых пар. Впрочем, судя по довольно активным действиям, Дин точно должен все знать. Наверняка, у него были партнеры-мужчины и до этого. Внезапная оглушающая злость, накрывшая до темноты перед глазами, стала для Кастиэля полной неожиданностью. Еще большей неожиданностью оказалось понимание, что злость эта вызвана банальной ревностью, простым неприятием того факта, что кто-нибудь до него мог прикасаться к этому телу, обладать им… Найти и убить каждого! Стоп, кого и как найти-то? Чистильщик медленно выдохнул через судорожно сжатые зубы, успокаиваясь. Кого он собрался искать, если в информации об Охотнике ни словом не упоминалось о его нестандартной ориентации? Даже намека никогда не было. А это — слабость. Соответственно, такая полезная деталь уж точно бы не ускользнула от внимания всезнающих ищеек Кроули. А значит, или Дин скрывался совсем уж гениально, или… осознал все тоже не так давно. Последняя вероятность ощутимо согрела душу. Женщины, коих у Охотника по всем сведениям было больше, чем просто много, почему-то никакой ревности не вызывали. А вот мужчины… Он хотел быть первым — и единственным! — мужчиной, которому будет принадлежать Винчестер. Дин гипнотизировал взглядом телефон. Не свой — Кастиэля. Надеясь, что мобильник исчезнет и проблемы, с ним связанные, тоже. Как, например, необходимость вернуть аппарат владельцу. Утром вчерашняя смелость уже куда-то испарилась, оставив только мучительный стыд и сожаление. И готовность сделать что угодно, только бы не пришлось смотреть Ангелу в глаза ближайшие лет сто. Но как можно вернуть ему что-то, не встречаясь лично? Дафна! Винчестер довольно щелкнул пальцами. Конечно, можно найти номер Дафны, позвонить ей и договориться о встрече так, чтобы Кастиэля с ней не оказалось. Сложно, но возможно. Здесь вставала вторая проблема: Дин отнюдь не был уверен в своей способности, открыв телефон Каса, ограничиться только поиском номера его невесты, а не пройтись любопытным взглядом по всем контактам и смс-кам. А это уже некрасиво, невежливо, да и просто низко. Телефону, смирно лежавшему на журнальном столике, достался еще один убийственный взгляд. Дин встал и прошелся туда-сюда по гостиной, пытаясь собраться с мыслями и решиться уже хоть что-то сделать. Как вариант: выкинуть злосчастный мобильник в окно! Ладно, номер Дафны все равно нужно найти. Винчестер открыл телефон и, быстро пролистав контакты, нашел нужное имя. Записав его, он с полминуты колебался, разрываясь между интересом и воспитанием. Потом, плюнув, сдался на милость собственного любопытства и полез изучать содержимое уже тщательнее, успокаивая себя мыслями, что он ведь не со злыми намерениями, просто хочется узнать о Кастиэле хотя бы чуточку больше. Ни в списке контактов, ни в вызовах ничего интересного и неожиданного не обнаружилось. Номера братьев, Кроули, Дафны, самого Винчестера и еще нескольких незнакомых людей в телефонной книге. Вызовы в основном от Кроули и Дафны. Еще на прошлой неделе Касу несколько раз звонил один из его братьев — Рафаэль. Тот самый, что пытался дозвониться и вчера. Возможно, по срочному вопросу. А Дин тут сидит, собирается с мужеством, чтобы вернуть Ангелу возможность связи с семьей. Внезапный приступ угрызений совести едва не заставил бросить глупое занятие, достойное разве что ревнивой подружки, и заняться собственно возвратом имущества владельцу. Однако Винчестер решил, что раз уж его хватило на такую гнусность, как порыться в чужом телефоне, то нужно, по крайней мере, довести ее до конца. Он решительно перешел на список сообщений, оказавшийся еще более бедным, чем телефонная книга. Всего пять сообщений, причем три из них датированы еще позапрошлым месяцем. Еще одно от Дафны о времени ее приезда откуда-то месяц назад. И последнее, три дня назад, все от того же Рафаэля. Почти бездумно Дин нажал на просмотр. Ему понадобилась минута, чтобы осознать, что именно он читает. И еще пять, чтобы поверить в то, что там написан адрес Сэма. Адрес и время. Больше ничего.