Шаги по стеклу

Сообщение неприятно напоминало те, которые сам Винчестер получал иногда от Кроули с данными клиентов. Только имени не было. Что за черт?! Что могло понадобиться Касу от Сэма. Точнее, что понадобилось от него Рафаэлю? Внутри заскреблось подозрение, что он знает, прекрасно знает, что значит эта смс-ка и что могло быть нужно человеку, занимающемуся внутренней безопасностью синдиката. Старательно отмахиваясь от этого грызущего ощущения, Дин набрал номер брата. Телефон Сэма был выключен. Чувствуя, как подозрение превращается в поток стремительно захлестывающей паники, он пробовал дозвониться еще дважды. Усилием воли удержав себя от четвертого вызова, вместо этого он набрал домашний номер брата. С тем же успехом. Следующим был номер ненавистной Руби. Пусть сама она и была в Лос-Анджелесе, но ведь не могла не знать, куда подевался ее будущий муж. Однако ее телефон также оказался недоступен. Оставался еще один номер. Конечно, крайне маловероятно, что Сэм поставил в известность о своих планах Бобби, если не посчитал нужным ничего сообщить ему самому, но все же. Сингер хотя бы ответил на звонок, однако ничего не смог сказать о возможном местонахождении младшего Винчестера. Схватив ключи, Дин выбежал из квартиры, собираясь найти мелкого и с помощью крепких подзатыльников внушить ему мысль больше никогда не отключать мобильник. Только бы найти! Доехав до дома брата за рекордные полчаса, Винчестер потратил еще несколько минут на бесполезные звонки и стук в дверь, слыша в ответ только пугающую тишину. Плюнув на вежливость, он открыл дверь своим, запасным ключом. Быстрый осмотр показал, что дом пуст. Причем создавалось впечатление, что Сэм уехал. Вот только так мог бы подумать тот, кто не знал его так же хорошо, как старший брат. По мере уже более внимательного осмотра комнат, Дин все больше убеждался, что кто бы ни собирал вещи Сэма, это точно был не он сам. К примеру, мелкий бы ни за что не оставил свой «костюм на удачу», куда и на сколько бы ни уезжал. Просто потому, что ему бы не позволила природная склонность следовать привычному образу действий и готовиться ко всем возможным и невозможным ситуациям. А если даже допустить на минуту, что он вдруг решил сорваться на какую-нибудь рыбалку, которой отродясь не увлекался, то и тогда бы он взял совершенно другой набор вещей. Стоило признать, что либо Сэм внезапно поменял свои привычки, либо… Думать об этом втором «либо» было страшно, потому что логично возникала мысль, что кому-то понадобилось, чтобы все выглядело так, будто младший Винчестер внезапно уехал в неизвестном направлении. А Дин знал, в каких случаях это делается. Более того, он даже знал, кто именно занимается созданием такой видимости. Мысли снова вернулись к злосчастному сообщению. Отсутствие каких-либо подозрительных следов в доме не опровергало, а только подтверждало ужасное подозрение, что здесь поработал чистильщик. Охотник вспомнил, как расхваливал Кроули способность Ангела проводить идеальную зачистку, не оставляя ни единого шанса копам найти какие-то улики. Сердце болезненно сжалось при мысли, что Сэма… Дин сдавил пальцами виски, словно пытаясь таким образом вытеснить из головы страшное понимание. Нет, с Сэмом ничего не случилось! Не могло случиться! Надо просто лучше подумать, где и как еще его можно искать. Охотник решительно направился к кабинету брата, в который до этого только мельком заглянул, чтобы удостовериться, что младшего там нет. Но если там нет самого Сэма — это еще не значит, что не найдется никакой информации о том, где он может быть. Или хотя бы подсказок. Подсказка там и вправду нашлась, причем весьма однозначная и такая, которую Дин предпочел бы не видеть: ноутбук Сэма стоял на его рабочем столе. А свой ноутбук тот ни при каких обстоятельствах дома бы не оставил. И забыть его он тем более не мог. Это было все равно что предположить, будто он мог забыть дома собственную голову. Охотник горько скривился, глядя на сволочную железку, которая только что невольно отняла у него последнюю надежду увидеть брата живым. Одновременно с горечью отчаяния внутри росла безудержная ярость. Убийцу брата он будет убивать не один и не два дня, а столько, сколько позволят все полученные у Аластара знания. А при правильном подходе это очень и очень долго. Осталось только выяснить, кто это был: Аластар или Азазель. Или… О третьем «или» он думать не хотел. Пока. А начать следовало в любом случае с Кроули, поскольку без ведома дражайшего босса подобное произойти не могло. Зеркало в машине отразило взгляд Охотника: мрачный, сосредоточенный, с затаившимся пока на самом дне безумием. Такое же он обычно видел в глазах своего учителя. Ну что ж, все правильно: чтобы выследить жертву, нужно думать и чувствовать, как она. Почему-то казалось, что именно Аластара ему придется в итоге искать. И он заранее предвкушал, как позволит всему, что сейчас бурлило внутри, вырваться на волю, давая возможность Палачу в полной мере оценить на собственной шкуре свое же мастерство. Ну а пока все это предстояло оценить Кроули. Удачным можно было считать тот факт, что время отчета после вчерашнего задания не было назначено точно. Дин, конечно, отправил сразу по окончании дела короткое сообщение о том, что не узнал ничего стоящего, но от необходимости предоставить более подробную информацию это не освобождало. И сейчас он собирался этим воспользоваться. В поместье его пропустили без проблем: охраннику только пришлось лично позвонить боссу ввиду отсутствия Винчестера в списке запланированных визитеров. Если Кроули и был удивлен внезапным желанием Охотника пораньше отчитаться о деле, которое тот сам же накануне назвал пустой тратой времени, то внешне никак этого не показал, совершая свой обычный ритуал приветствия гостей. Дин бы даже, возможно, обманулся спокойным видом британца, если бы так хорошо его не знал. Отказавшись от напитков и едва дождавшись, пока закроется дверь за прислугой, он выхватил Беретту и взял босса на прицел, любуясь выражением искреннего удивления на его лице и криво ухмыляясь. Нет, ну насколько же хорошо притворяется, зараза! Охотник, не спуская с британца глаз и дула, сделал несколько осторожных шагов назад и закрыл дверь на замок. — Это твой новый способ здороваться, Винчестер? — холодно спросил Кроули, не выказывая никакого страха. Впрочем, кто бы сомневался! Тип, обделывающийся от ужаса под дулом пистолета, никогда бы не добился такого положения в синдикате. — Это мой способ сказать, что у тебя есть только одна возможность заработать себе легкую смерть — говорить правду! — отрезал Дин, огибая стол и становясь сбоку, так, чтобы видеть все тело босса: кто знает, что есть в его столе и где именно. — Не дергайся! — Ты идиот? Ты вообще в курсе, где находишься и сколько здесь моих людей? Ты не выйдешь… — Да, да, знаю, я не выйду отсюда живым и прочее бла-бла-бла, — бесцеремонно перебил Винчестер. — Поверь, босс, выйду. Не зря ведь ты сам считал меня одним из лучших. А теперь перейдем к делу! Кого ты посылал к Сэму? При упоминании имени брата лицо Охотника мучительно скривилось, рука дрогнула, и в глубине темных глаз Кроули мелькнул первый проблеск страха. Судя по реакции старшего Винчестера, с младшим не случилось ничего хорошего. А зная привязанность Дина к брату… Думать и делать выводы британец умел быстро. — Я никого к нему не посылал. Я и сам бы хотел знать, где он. Сегодня планировал у тебя… — Подумай еще раз, — Винчестер перебил его обманчиво спокойным тоном, переводя дуло пистолета ниже и целясь в колено. — Давай, Кроули, вопрос ведь несложный: просто скажи мне, какая мразь убила моего брата? — Да кого я, по-твоему, мог к нему отправить?! Это если не задаваться вопросом, на кой хрен мне это вообще могло понадобиться! Аластар все еще в Канаде, а Азазель вообще неизвестно где! Он уже недели три ни по одному телефону не отвечает! И с чего ты вообще взял, что твоего брата убили?! Говорил Кроули достаточно убедительно и эмоции на его лице вполне смахивали на настоящие, а не наигранные. Беспокойство за свою жизнь, недоумение, злость, но не страх, не вина, не злорадство и самодовольство от удачной игры. Да и стал ли бы он так просто впускать его, Дина, в свой кабинет без охраны, если бы был виновен в смерти его брата? С другой стороны, это же босс! Он вполне способен сыграть многоходовую игру, просчитав и предсказав все шаги противника. — С того, что его телефон отключен, дома его нет, вещи собраны, но не те, которые бы он сам собрал, если бы действительно уехал! Не говоря уже о том, что он бы никуда не уехал, не предупредив меня! В остальном все чисто! А теперь скажи мне, чья это визитная карточка?! — Винчестер рычал, стремительно наклоняясь, левой рукой хватая британца за лацкан пиджака и утыкая дуло пистолета ему в лоб. — А в телефоне твоего гениального чистильщика смс-ка с его адресом, присланная Рафаэлем! Думаю, ты прекрасно знаешь, кто это! Впервые Дин видел, как бледнеет невозмутимый британец. Впрочем, тем, что заставило все краски мгновенно схлынуть с холеного лица, была явно не Беретта, приставленная к его лбу, так как Кроули полез во внутренний карман пиджака, совершенно игнорируя ее. И Винчестер мог поклясться, что рука босса едва заметно дрожала. Сбитый с толку увиденным, он даже не сразу отреагировал на такое самоуправство. — А ну-ка, медленно вытаскивай руку из кармана! — запоздало скомандовал он. — А то сейчас попробуешь пулю на вкус! — Клал я на тебя и твою пулю! — отозвался Кроули. — Мне нужно позвонить дочери! Достав из кармана мобильник, британец выбрал что-то, видимо, из быстрого набора. — Так, прекращай свою комедию, Кроули! Откуда я знаю, кому ты там звонишь?! — Винчестер попытался отобрать телефон, в ответ на что ему его сунули чуть ли не в самый нос: на дисплее и вправду был виден вызов, адресованный Руби. — А сейчас сядь и заткнись, пока я не наплевал на твою пукалку и не придушил тебя голыми руками! — скомандовал босс, вновь поднося телефон к уху. Прослушав информацию один раз, он повторил вызов. Винчестеру это напомнило его самого, когда он пытался дозвониться Сэму, отказываясь верить, что связь не появится, стоит только набрать номер достаточно большое количество раз. — Я ей сегодня уже звонил, — нехотя пробурчал Дин, чтобы прекратить бесконечные бессмысленные наборы. Кроули мгновенно вскинул глаза. Нет, Винчестер не был в восторге от своего босса и не относил его ни к хорошим людям, ни к людям, заслуживающим чего-либо хорошего, но сейчас, глядя в полные надежды темные глаза, на мгновение замялся с ответом: — Телефон был отключен. Но я не понимаю, почему ты-то нервничаешь? Руби ведь сейчас у матери в Лос-Анджелесе, мне Сэм говорил. Британец медленно закрыл глаза и так же медленно откинулся на спинку кресла. — Она рассорилась с матерью и вернулась три дня назад. Она должна была быть дома, — произнес он отстраненно. — Ее там не было, — только сказав, Дин понял, как тупо это прозвучало. — Она там была! — неожиданно заорал Кроули, вскакивая. Переход от полного внешнего спокойствия был таким резким, что Винчестер вздрогнул и попятился. — Моя единственная дочь там была! И мой внук там был! А вот сейчас их нет. Нигде, — закончил он почти шепотом. Спокойствие было таким же внезапным и пугающим, как и взрыв; он просто устало опустился в кресло и закрыл глаза, игнорируя весь окружающий мир и Охотника в том числе. Винчестер постоял еще с минуту, неизвестно чего ожидая от словно уснувшего босса, потом открыл дверь и молча, не прощаясь, ушел. Британцу было явно не до него. К тому же, судя по всему, он и сам ничего не знал. Дин, конечно, мог во многом заподозрить хитрожопого коротышку, но только не в способности отдать приказ на убийство собственной беременной дочери. А в свете того, что Руби вернулась в Канзас-Сити еще три дня назад, но в доме ее не было, как и Сэма, стоило признать вероятность ее смерти равной почти ста процентам. И если саму женщину Винчестеру было ни капли не жаль, то о будущем племяннике никак нельзя было сказать того же. Выехав за пределы поместья, Дин притормозил на обочине, чтобы продумать план дальнейших действий. Куда ехать, он уже знал. Собственно, он знал это еще с того момента, когда Кроули сообщил, что, даже имей он такое желание, не мог бы дать заказ на младшего Винчестера, поскольку некому было бы его выполнять. Еще тогда Дин понял, что остается только один человек, который мог это сделать. Он знал, кто убил Сэма, Руби и их нерожденного ребенка. И от этого знания хотелось что-то разломать, раскрошить на мелкие части так же, как раскрошилось его глупое доверие. Этот ублюдок говорил, что убивает редко и в порядке исключения? Что ж, Дин обеспечит ему очень много времени и стимулов для того, чтобы рассказать, по каким таким критериям он сделал исключение для Сэма! Ненависть к убийце брата смешивалась со злостью и болью от предательства и потери, подпитываясь отвращением к самому себе за то, что доверял, за то, что хотел, за то, что влюбился, как сопливая девчонка! Все вместе это превращалось в безумный коктейль, зажигающий каждый нерв и каждую клеточку тела одним единственным желанием: резать, рвать, кромсать, наслаждаясь каждым криком, как музыкой, пока кричать станет нечем и некому. Позвонив Дафне, Винчестер узнал, что Кастиэль, несмотря на довольно раннее время (каких-то два часа пополудни), должен быть уже дома ввиду всего трех утренних лекций в университете. Дафна сокрушалась, что сама будет поздно и, уверяя, что телефон ее жениху бывает нужен не так уж часто, чтобы нестись сломя голову его возвращать, приглашала зайти завтра. Дин с радостью согласился, между делом посетовав на собственную огромную загруженность, в силу которой сегодня пришлось бы с боем вырывать время, необходимое на возврат чужой собственности. Закончив разговор, он хищно ухмыльнулся: присутствие чистильщика дома, отсутствие там Дафны и мнимая договоренность с ней о завтрашней встрече, да даже то, что со вчерашнего вечера он еще не выложил из багажника Импалы свои инструменты — все складывалось как нельзя лучше! Завтра, пожалуй, и вправду придется зайти к зеленоглазке, занести мобильник того, кому уже не будет нужно ничего, кроме разве что пули в висок. А сегодня Охотник собирался хорошо поохотиться. Припарковав Импалу возле дома чистильщика, Винчестер позвонил в дверь, стараясь придать собственному лицу хотя бы относительно дружелюбное выражение. Что было не так-то просто. Сразу всплыли воспоминания о вчерашнем вечере. Даже Детка стояла на том же месте: возле самого гаража, откуда будет удобнее быстро загнать ее внутрь. Вот только вчера возле этого дома он надеялся, чувствовал… и целовал мерзкого ублюдка, которому доверял. Еще не зная, что этот самый ублюдок уже лишил его брата и племянника. Сегодня он тоже многое чувствовал, и основным чувством была ненависть, всепоглощающая, лишающая разума и настойчиво требующая выхода. Кастиэль открыл дверь, непонимающе хмурясь. Вероятно, он не так давно приехал домой и еще не успел переодеться: строгий костюм, белоснежная рубашка и неизменный синий галстук придавали ему не деловой, а немыслимо сексуальный, на взгляд Дина, вид. И если бы это было вчера и Дин не знал всего, что знал сейчас… При мысли об этом к горлу подкатила желчь. Блять! Если бы не случай, потерянный телефон и собственное любопытство, он бы сейчас безумно хотел убийцу брата. Увидев на пороге Охотника, Кастиэль слегка улыбнулся одними уголками губ. Винчестера захлестнула ярость: он едва удержался от того, чтобы сразу не врезать по этому холеному лицу, смеющему ему улыбаться. — Здравствуй, Дин. Проходи, — пригласил чистильщик, отступая вглубь прихожей. Самообладания Дину хватило только на то, чтобы молча кивнуть и войти следом. Пропустив Винчестера, Кастиэль закрыл дверь и повернулся как раз навстречу летящему ему в лицо кулаку. Устоял на ногах он только потому, что впечатался спиной в дверь. — Дин! Что… Второй удар пришелся сбоку в челюсть, не дав закончить фразу и свалив с ног. Третий, уже ногой под дых, выбил весь воздух из легких, заставляя беспомощно открывать рот в попытке вдохнуть. — Ты еще смеешь спрашивать что?! — прорычал Дин. — После того, как убил моего брата и его беременную невесту?! Мразь! — Я не… Тяжелый ботинок, врезавшийся куда-то в живот, прервал и эту фразу. — Ты — да! Ты — мерзкая, склизкая гадина, вползшая в мою жизнь, чтобы лишить меня единственного, что придавало ей смысл! Так что не беспокойся, у тебя будет очень много времени, чтобы сказать все, что бы ты там ни хотел сказать! Правда, не обещаю, что буду слушать! — с этими словами Винчестер ударил его ногой в висок, отправляя в темноту беспамятства. Потыкав ногой бессознательное тело и убедившись в отсутствии притворства, Дин направился на поиски внутренней двери в гараж. Обнаружив искомое, он открыл гаражные ворота и загнал Детку внутрь. Через двадцать минут он уже не слишком аккуратно грузил связанного чистильщика во вместительный багажник Импалы. Руки так и чесались добавить красоты его лицу, радующему сейчас разбитым носом, окровавленными губами и уже наливающимся синяком на челюсти, но Охотник сдержался, понимая, что вряд ли сможет остановиться. А программу для Кастиэля он придумал слишком долгую и красочную, чтобы вот так бездарно ее запороть, даже не начав. Отъехав от дома, он повернул к выезду из города. Раз уж Аластар застрял в Канаде, стоило воспользоваться его любимым укрытием милях в двадцати от Канзас-Сити. Небольшой домик в укромном месте вполне мог обеспечить всем необходимым для длительного развлечения, запланированного Винчестером. Извлекая из багажника Ангела, только начавшего приходить в себя, Дин чувствовал разгорающееся внутри радостное предвкушение. Возможность отомстить за смерть брата и выплеснуть скопившуюся смесь ненависти, ярости и боли согревала и пьянила, как хороший виски. Затащив чистильщика в дом, Винчестер как раз собирался отправить его полежать на полу, пока не будет готово рабочее место, когда получил сильный удар в солнечное сплетение. А ведь только что казалось, что Кастиэль совершенно беспомощен. По инерции Дин сделал несколько шагов назад, согнувшись и хватая ртом воздух, совсем как его жертва недавно. Упершись спиной в стену, он попытался выпрямиться, попутно нащупывая сзади за поясом пистолет. Беретту он нашел и даже успел вытащить. А вот нацелить ее на чистильщика уже не успел, чувствуя, как внезапно взрывается резкой болью правая ладонь, в мгновение ока оказавшаяся пришпиленной к стене тонким стилетом. Выбитый пистолет отлетел в угол. Винчестер потянулся к рукоятке кинжала второй рукой, но Кастиэль тут же оказался рядом и без особых изысков снова врезал ему под дых. Пока Дин вспоминал, как дышать, его левая рука оказалась приколота к стене вторым стилетом. Чистильщик отступил назад, любуясь получившейся звездой с кривыми вследствие приколотых на разном уровне рук лучами. Впрочем, вызывало ли это эстетическое недовольство, понять было невозможно — его лицу сейчас мог позавидовать камень. Позавидовать и устыдиться собственной эмоциональной выразительности. Кривясь от боли, Винчестер упрямо вздернул подбородок и взглянул в ледяные синие глаза своего убийцы. — Чего пялишься? Давай, заканчивай! Или ты хочешь мне сначала рассказать сказочку о том, что ни в чем не виноват и знать не знаешь, что случилось с моим братом? — Я не оправдываюсь перед трупами, — спокойно, словно обсуждая погоду на северном полюсе, ответил Кастиэль, наклоняясь, чтобы, поддернув брючину, извлечь из ножен на ноге еще один стилет. Им он принялся разрезать остатки веревок на руках, подобно экзотическим браслетам все еще украшающие его запястья, полностью игнорируя при этом распятого на манер бабочки Винчестера. — Ты собирался на выставку старинного оружия в качестве экспоната? — издевательски поинтересовался Охотник. — Или это связано с комплексами? Ну там, длина ствола оружия обратно пропорциональна… — он скабрезно захихикал. — Так Магнум помог бы тебе преодолеть комплексы. Кастиэль довольно быстро избавился от своеобразных украшений, стер кровь с лица белоснежным платком, вытащенным из кармана пиджака, и теперь внимательно слушал Винчестера, склонив голову набок, словно решая, каким же способом это лучше заткнуть. Понимая, что здесь и закончится его бездарная жизнь, в которой он оказался неспособен даже отомстить за брата, Дин готов был нести любую чушь, лишь бы только ускорить неизбежный финал. Все ж лучше, чем висеть, как бабочка-переросток, под этим равнодушным взглядом профессионального энтомолога. Вот только сомнительно, чтобы его жалкие провокации хоть как-то могли повлиять на ледяную статую. Во всяком случае, пока на похожем на маску лице не дрогнул ни один мускул. — Если бы ты слушал меня внимательно… — вдруг произнес Ангел размеренным, учительским тоном. — Если бы ты вообще умел слушать кого-нибудь, кроме самого себя, то помнил бы, что огнестрельное оружие — это не мое. Я вообще отвратительно стреляю, — он пожал плечами, как бы говоря: что поделать, и на солнце бывают пятна. — А вот кинжалы метаю, как видишь, очень даже неплохо. Так вот, если бы ты об этом знал, то понял бы и то, что холодное оружие у меня всегда с собой. И сегодняшний день закончился бы так, как планировал ты. Чистильщик подошел вплотную и приставил стилет к ямке под нижней челюстью Охотника, самым кончиком острия прокалывая кожу и вынуждая задрать подбородок еще выше. Несмотря на готовность умереть, знание, как именно это произойдет, не добавило Винчестеру приятных эмоций. Он представил, как снизу в его голову начнет вгрызаться холодная сталь, позволяя чувствовать все до того момента, пока клинок не достигнет наконец мозга… Мерзкая смерть. Пуля была бы лучше. Только кто ж позволит выбирать? — Хватит трепаться, — прохрипел он, почти не открывая рта. — Мне плевать… Кастиэль надавил сильнее, лишая возможности хоть как-то шевелить челюстью без риска самому насадиться на стилет, и неторопливо продолжил свою лекцию: — Так вот, мне стоит поблагодарить бога, в которого я не верю, за то, что ты такой самовлюбленный идиот, не способный услышать и запомнить хоть что-то, не касающееся напрямую тебя, твоего брата или твоего задания. И даже за то, что я не успел снять пиджак. И особенно за то, что я теперь знаю, что ты собой представляешь, Охотник, — он замолчал, отстраненно глядя куда-то в сторону. Примерно через полминуты Дин, не выдержав, максимально скосил глаза, чтобы увидеть, чем же так занят чистильщик, но так ничего и не понял: тот просто стоял, застыв и вперившись немигающим взглядом куда-то в пространство. Не то чтобы Винчестер торопился на тот свет, но такое затишье ему не понравилось. Хотя бы потому, что затишье обычно бывает перед бурей. И кто знает, что там надумает этот псих? Может, что-нибудь вроде того, что планировал Охотник для него самого? Но как-то повлиять на события Дин не мог — холодная сталь по-прежнему упиралась в подбородок, ощутимо покалывая кожу и лишая возможности хоть что-то сказать. Вопреки опасениям Винчестера, Кастиэль не измышлял каких-то особенных способов его убить. Он просто пытался понять, что же ему делать. Да, он теперь имел полное представление о Дине, увидев сегодня его настоящее лицо: жесткость и бескомпромиссность, неумение и нежелание слышать кого-либо, кроме самого себя, неспособность доверять и жестокость, переходящая в тщательно запрятанное и пока еще контролируемое безумие. Так неужели он не догадывался раньше, что этот человек именно таков? Неужели даже не предполагал? Задавая себе эти вопросы, Ангел отвечал на них абсолютно честно: догадывался и предполагал. Более того, знал. Просто, видимо, впав в гордыню, считал, что все это никогда не будет обращено против него самого. И разочарование, которое он сейчас чувствовал, явственно отдавало душком уязвленного самолюбия. А значит, убьет он Винчестера не за то, кем тот является на самом деле, а всего лишь за то, что тот оказался не способен на отношение, которое он, Кастиэль, сам же ему и приписал, то есть за свои собственные нелепые иллюзии. Да, Дин получил его доверие и воспользовался этим. Но виноват ли Охотник, что использовал в своих интересах то, что ему так щедро предоставили, подпустив, а скорее, даже притянув непозволительно близко? Или виноват все же он сам? В том, что заинтересовался и, пойдя на поводу у своего интереса, подошел слишком близко, дав возможность нанести удар? Ведь предательство — это следствие не столько дурной человеческой природы, сколько доверия. Впрочем… Кастиэль перевел взгляд на Винчестера, все так же пришпиленного к стене перед ним. Так ли уж важно, кто и насколько виноват? Если вернуть этого человека на полагающееся ему место, в круг посторонних и безразличных, откуда он сам его и выдернул, то перед ним окажется всего лишь обычный враг, пытавшийся его убить. Плевать, по каким таким причинам! Врага нужно уничтожить, пока он не уничтожил тебя. Это аксиома. Чистильщик схватил Охотника за короткие волосы, фиксируя его голову, и опустил стилет вниз для замаха. Дин внимательно наблюдал за ним, не выявляя ни страха, ни надежды на внезапное избавление. В зеленых глазах не осталось даже ярости и злобы — только усталость и боль от потери, за которую он так и не смог отомстить. Кастиэль знал, что еще минута — и эта боль сменится физической, чтобы потом исчезнуть насовсем. Охотника больше не будет — некому будет испытывать боль. Некому будет привлекать его, Кастиэля, внимание, вызывать интерес, казаться каким-то необычным, особенным человеком, чтобы потом разбить его доверие вдребезги. Некому будет нести забавную пьяную чепуху и смеяться над своими же глупыми шутками. Некому будет смотреть солнечными зелеными глазами и улыбаться открытой, непосредственной, чувственной улыбкой. И понимание этого пробуждало внутри… боль? Да, именно боль. Которую хотелось выцарапать из себя как не опасное, но раздражающее инородное тело. И это еще одна причина не оставлять Винчестера в живых. Потому что только если он сейчас нанесет удар, некому уже будет вызывать в нем такое отчаянно нелогичное желание обнять со словами: «Зачем? Зачем ты так, Дин? Почему ты не мог просто спросить или хотя бы дать мне возможность сказать?» Винчестер заметил, как потемнели синие глаза, наливаясь мрачной решимостью, и закрыл свои, понимая, что сейчас, наконец, последует удар. Ангел еще ниже опустил клинок, замахиваясь — и, холодея от внезапного страха, едва успел остановить острие в нескольких миллиметрах от подбородка Охотника. Замершее было сердце пустилось неровной, задыхающейся рысью. Дин, почувствовав движение, но не дождавшись удара, открыл глаза, удивленно глядя на чистильщика, во взгляде которого бушевало столько эмоций, что впору было поинтересоваться, кто это и куда он дел невозмутимого Ангела. Однако уже через минуту Кастиэль пришел в себя и, развернувшись, просто ушел, оставив Винчестера задаваться вопросом, что это сейчас было и, главное, что будет дальше. Раздавшийся снаружи шум мотора Импалы дал ответ по крайней мере на второй вопрос: дальше Дин будет стоять в распятом виде, пока не сподобится освободить хотя бы одну руку, поскольку случайных гостей здесь точно не предвидится, а чистильщик явно решил укатить восвояси на его машине. Еще бы знать, с чего вдруг он это решил? Кастиэль и сам бы не отказался получить ответ на последний вопрос. С чего вдруг он не смог убить того, кого уже считал своим врагом и кто пытался убить его самого? И не просто убить — Дин явно планировал его долго и изобретательно пытать. Да, Винчестер был ему интересен, и как выяснилось буквально вчера, не только как друг. Но ведь сегодня все встало на свои места! Сегодня, совершая не самое приятное путешествие в багажнике, он уже точно знал, что не оставит в живых этого обнаглевшего человека. Сегодня, размышляя перед ударом, он нашел более чем достаточно причин, чтобы убить, хотя обычно ему хватало и одной. Видимо, ему удалось все прояснить и разложить по полочкам только затем, чтобы снова остаться один на один с ворохом вопросов, на которые так непривычно сложно находить ответы. Мелькнула мысль, что нужно вернуться. Плевать, как это будет выглядеть! Какая разница, что подумает о нем будущий труп? Но почти сразу же чистильщик выбросил эту идею из головы: зачем, если убить Дина он все равно не сможет? Одна мысль о том, что мог довести дело до конца, что мог не успеть остановиться, сжимала сердце мучительным ужасом. Он вдавил в пол педаль газа — бурлящая внутри злость на самого себя за то, что настолько поддался обаянию какого-то неблагодарного придурка, и на Винчестера за то, что вообще попался ему на пути, требовала хоть какого-то выхода. Скорость он, впрочем, сбросил уже через несколько миль: что бы и как бы там ни было, это не повод попадать в поле зрения полиции на краденой машине, да еще и неизвестно с чем в багажнике. Скорее, это повод тщательно обдумать произошедшее и сделать все возможное и даже невозможное, чтобы не допустить подобного больше никогда.