Шаги по стеклу

— Тебе пора. Это прозвучало несколько неожиданно для только что вышедшего из ванной Дина. Ладно, это было совершенно неожиданно. — Быстро же ты избавляешься от любовников, — протянул Винчестер в ответ, старательно подавляя в себе разочарование. В конце концов, на что он рассчитывал? На вечную любовь после случайного перепиха? — Ну правильно, поимел — можно и выставлять, — добавил он, не глядя на Кастиэля и начиная поспешно одеваться. — Дин! — позвал тот, подходя и останавливаясь рядом. — Пару минут, Кас, и я уберусь из твоего дома. — Дин! — Ангел схватил Охотника за плечи и раздраженно встряхнул. — Остановись и послушай! Винчестер поднял взгляд. Кастиэль в черном халате, с невообразимо растрепанными — его, Дина, руками — волосами и припухшими, зацелованными губами выглядел до невозможности сексуальным и каким-то… родным. Тем неприятнее была мысль, что это только иллюзия. — Не беспокойся, я взрослый мальчик. Я все понимаю. — Да почему ты постоянно ждешь от меня чего-то плохого? Неужели я дал тебе хоть какой-то повод? — Нет. Никакого повода. — Тогда может просто выслушаешь меня для начала? — чистильщик вопросительно поднял бровь и дождавшись неуверенного кивка, продолжил: — На днях мне звонил Люций, один из моих старших братьев, если ты помнишь. — Тот, который вроде как не при делах сейчас? — Именно. Но он, судя по всему, жаждет это исправить. Он, конечно, нес какой-то бред по поводу воссоединения семьи, но ради этого он бы не стал напрягаться. И уж точно это бы не стало причиной его попытки шантажировать меня благополучием Дафны с целью получить мою помощь в своих планах, какими бы они ни были. Он знает, что Дафна — моя невеста, знает, как она выглядит, а значит, имеет в городе соглядатаев, которые собирают обо мне информацию. И которые ни в коем случае не должны связать со мной тебя. А чтобы у них и мысли об этом не возникло, нужно сократить до минимума наше общение. Я и так сегодня повел себя не очень разумно, позволив тебе засветиться в моем доме. — Хэй, Кас, притормози! Я могу за себя постоять! — возмутился Винчестер. — Ты серьезно думаешь, что меня пугает возможность попасть в поле зрения твоего братца? — Это пугает меня. Потому что я совсем не уверен, что смогу так же спокойно игнорировать его шантаж, если речь будет идти о тебе. Пока тебе ничего не угрожает — я смогу отказать Люцию. Дин не нашелся, что на это сказать. Кастиэль смотрел все так же спокойно, будто и не он только что походя признался в том, что ставит жизнь Дина выше интересов своей семьи. Для Охотника, не представляющего чего-либо важнее, это было непостижимо. И как-то невероятно, что ли. Это было как-то… слишком. Дин привычно решил пропустить нечто, не подлежащее осмыслению (по крайней мере в данный момент), мимо сознания. — То есть при встрече мне теперь делать вид, что мы незнакомы, так, что ли? — недовольно буркнул он, смущенно отводя взгляд. — Нет, конечно, — в голосе чистильщика явственно проскользнула усмешка. — Просто нужно быть осторожнее. И не проводить вместе больше времени, чем положено простым знакомым и коллегам. — Окей, Кас, я понял. Обещаю, что буду паинькой и не стану набрасываться на тебя при случайной встрече на улице, — Винчестер хитро улыбнулся и добавил: — Но сейчас-то можно? Ответа он и не подумал дожидаться. Да никто и не был против. Где-то в глубине души Дин подозревал, что по дороге домой его накроет нехилая такая истерика по поводу своей окончательно утраченной, да еще столь убедительным способом, гетеросексуальности. Да, общение с Кастиэлем показало ему глубину собственной глупости, позволявшей раньше считать, что он сможет подавлять свои неправильные желания всю жизнь. Но даже поняв, что вечно сопротивляться тому, чего — а главное, кого — хочешь, не получится, Винчестер как-то не задумывался о возможности для себя нижней позиции. Так что садясь в машину и чувствуя, как непривычно ноет задница, подспудно он ожидал, что вот-вот появится оно — осознание. Того, что все годы упорной борьбы с самим собой пошли прахом. Того, что его теперь официально можно считать геем. Того, что его банально отымели, в конце концов. А он не только не сопротивлялся, но еще и весьма активно всему способствовал. Однако, вопреки ожиданиям, истерика не спешила появляться. И мысли о первом опыте не пробуждали ни ужаса, ни сожаления. Вместо этого вспоминался Кастиэль, такой, каким Дин и не думал его когда-нибудь увидеть. Ведь кто бы догадался, что под ледяным панцирем может таиться такая буря чувств и огромные запасы нежности? И что высокомерный Ангел окажется способным в постели не только брать, но и отдавать ничуть не меньше, не позволяя закрасться и мысли о том, что кто-то кого-то использует. Нет, вспоминая, как все было, Дин точно не чувствовал себя использованным. И стыда не чувствовал тоже. Зато ощущал, что совершенно не против бы повторить. Понимание, что следующая встреча может случиться еще неизвестно когда, злило. Чертов Люций! Угораздило же его так не вовремя появиться на горизонте, пробуждая в Кастиэле лишнюю, по мнению Дина, осторожность. Хотя то, что Ангел так обеспокоен его судьбой, отдавалось где-то в груди непривычным приятным теплом. Но думать о значении всего этого прямо сейчас Винчестер был не готов. В отличие от Люция, Дафна вроде бы никак не мешала, но тоже вызывала глухую, тщетно подавляемую злость. Просто потому, что имела возможность быть с Кастиэлем сколько душе угодно. Проводить с ним вечера, ложиться спать в одну постель и заниматься сексом, когда захочется, а не когда появится возможность. Поняв, что банально ревнует, Дин чертыхнулся. Приплыли. При отсутствии сколько-нибудь серьезных или хотя бы длительных отношений, ревностью Охотник никогда особо не страдал. Да, было неприятно увидеть бывшую подружку с новым бойфрендом всего через пару дней после того, как она была с ним, — но и только. Никаких мыслей о том, что ее новому хахалю повезло или что он, Дин, ему в чем-то завидует, раньше и в помине не было. А вот сейчас были. Об этом он тоже решил пока не думать. *** Когда Дафна задержалась на работе, Кастиэль и не подумал беспокоиться. Такое случалось и раньше: она могла запросто засидеться в университетской библиотеке, увлекшись работой над материалом для своей диссертации и забыв о времени. Хотя обычно она всегда звонила предупредить, что собирается засесть за книги. Не то чтобы ему так уж не хватало присутствия невесты, но подобная, несвойственная ей, безалаберность удивляла. И раздражала необходимостью, вынырнув из своей работы и внезапно обнаружив отсутствие дома как Дафны, так и, соответственно, ужина, спешно организовывать себе что-нибудь поесть. Когда зазвонил мобильный, чистильщик подумал, что его невеста наконец-то вспомнила о времени. Однако звонила не она. Профессионально сочувствующий женский голос сообщил, что Дафна Аллен была доставлена в одну из больниц Канзас-Сити в тяжелом состоянии после аварии. Тащиться в больницу на ночь глядя откровенно не хотелось. Тем более что Кастиэль совершенно не понимал, чем он сможет там помочь. Разве что пополнит собой ряды родственников и близких, ожидающих вердикта врачей. А что может быть хуже, чем наблюдать за эмоционально нестабильными людьми? Поразмыслив, он все же заставил себя поехать: Дафна была не худшим человеком и, наверное, заслуживала, чтобы ее жених хотя бы потрудился узнать подробности ее состояния. Да и ее родителям утром следовало позвонить и сообщить что-то более-менее конкретное. Как он и предполагал, пребывание в больнице оказалось почти бессмысленным. Дафну перевели в отделение интенсивной терапии после сложной операции, и прогнозы касательно ее будущего были пока осторожно-оптимистичными. На уверения медперсонала, что в ближайшее время вряд ли что-нибудь решится и ему нужно поехать домой поспать, Кастиэль только философски пожал плечами — и действительно уехал. Просиживать в коридоре всю ночь, скрючившись в неудобном кресле и изображая преданного жениха, он и так не собирался. На следующий день заехать в больницу получилось только после обеда: лекции в университете никто не отменял. Дафну уже перевели в палату и разрешили посещения. — Здравствуй. — Кастиэль! — вскинулась было на его приветствие женщина, но тут же обессилено откинулась обратно на подушку. Лицо ее прочерчивали несколько царапин, голова была перевязана. — А я все ждала, когда же закончатся занятия и ты придешь! — Сегодня четверг. По четвергам у меня много работы, ты же помнишь. — Да, помню. Чистильщик пододвинул стул поближе к кровати и сел. — Как ты себя чувствуешь? — Хорошо. Только немного странно. Мне кажется, что у меня много сил, но только я пытаюсь что-то сделать, как тут же выясняется, что это не так. Вот даже сидеть, не опираясь на подушку, не могу. И лицо разбито. Наверное, я теперь та еще красавица, — Дафна жалобно скривилась. — Не разбито, а просто слегка поцарапано, — Кастиэль вспомнил, что в таких случаях женщин, кажется, принято успокаивать. — Все скоро заживет, и следа не останется. И теперь ты будешь осторожнее на дороге. — Но я и так всегда осторожна! Неужели ты думаешь, что я попала в аварию просто потому, что ехала слишком быстро или была невнимательна? Ты же знаешь, как я вожу! Меня преследовали! И подрезали! Я уже сказала об этом полиции. Пусть найдут тех уродов, из-за которых я оказалась здесь. А могла бы оказаться и на кладбище. — Кто тебя преследовал? — мгновенно подобрался Кастиэль. — И с чего ты взяла, что это было именно преследование, а не простое стечение обстоятельств? — Да с того, что эти типы на синем фургоне ехали за мной от самого университета. Не обгоняли, но и не отставали. А потом на пустынном участке дороги вдруг резко пошли на обгон. Я притормозила, хотела пропустить их. Но они тут же остановились прямо перед моей машиной. Я объехала и прибавила скорости. В какой-то момент они меня обогнали и выскочили прямо впереди. Я попыталась избежать столкновения, потеряла управление и улетела в кювет. Не знаю, что было дальше, — очнулась я уже здесь. — Что ты можешь еще сказать о тех, кто тебя преследовал? Ты говоришь «они» — их было несколько? — Нечего мне больше сказать. Я видела только два силуэта в машине. Когда они обогнали меня в первый раз и остановились, наверное, один собирался выйти, потому что пассажирская дверь открылась, но я не стала ждать. — Какой именно был фургон? — Я уже все рассказала полиции. Ты что, решил поработать вместо копов? — Дафна! Отвечай на вопросы, будь любезна! — когда Кастиэль говорил в подобном тоне, люди обычно теряли желание спорить. — Обычный фургон это был. Темно-синий. Мерседес. Если дашь бумагу и карандаш, я напишу тебе номер. — Ты запомнила номер? — Кастиэль! Я, конечно, на гениальность не претендую, но ведь и не склеротичная дура! И на зрительную память никогда не жаловалась. Ни бумаги, ни тем более карандаша у него не нашлось, но все это с успехом заменил телефон, где можно было записать информацию под видом черновика сообщения. Номера были канзасскими, а это давало надежду, что неведомых преследователей можно будет легко найти. Если поспешить. Если они не сменили машину, сообразив, что их номера могли засечь. Если копы не выйдут на них раньше… Слишком много получалось этих «если». Следовало поторопиться. — Я пойду, — сказал он, вставая. — Тебе надо отдыхать. Немного позже приедут твои родители. — О, ты уже позвонил. Не стоило их беспокоить. Подумаешь, пара царапин. — Из-за пары царапин тебе бы не стали делать ночью операцию, — резонно заметил Кастиэль. — Я обязан был им сообщить. — Да, но в их возрасте лишние тревоги… — Вот прилетят, увидят, что ты в порядке — и перестанут тревожиться, — решительно перебил он ее. — Заберу их из аэропорта и сразу привезу к тебе. Все, отдыхай. До прилета родителей Дафны было еще часа три, которые можно было потратить на организацию поиска двоих бесстрашных идиотов на синем фургоне. Долгий путь предполагал звонок Рафаэлю и запуск мощной, но, как и все большое, не очень поворотливой машины безопасности Семьи. Кастиэль предпочел быстрый вариант. — Ты должен мне услугу, Фергус, — напомнил он вместо приветствия, когда гудки в трубке прервались голосом Кроули. — Что нужно? — британец не выказал ни грана удивления и жаловаться на склероз тоже не стал. — Сейчас пришлю в сообщении номер. Темно-синий, по крайней мере вчера был таким, Мерседес. Мне нужно знать, чей это фургон и где он сейчас. Это срочно. — Если машина в пределах штата, информация будет уже сегодня-завтра. Если нет — придется подождать. — Вчера вечером фургон был еще здесь. Копы тоже могут его искать. Мне нужно найти его раньше. Жду. Чистильщик отключился, не прощаясь. Сбросив сообщение, он задумался, уставившись невидящим взглядом в лобовое стекло и постукивая пальцами по рулю. В общем-то, предположить, чьи люди преследовали Дафну, он мог уже сейчас. И доля вероятности в этом предположении была бы почти стопроцентной. Люций сделал первый ход. Так что найти преследователей было, скорее, делом чести. Ну и еще мизерным шансом узнать, где окопался дражайший братец. Потому что звонил-то он в прошлый раз с одноразового телефона из Вегаса, но учитывая, что примерно в то же время Габриэль удостоился личной беседы с их блудным родственником, постоянное обитание Люция в тех краях выглядело маловероятным. Не стал бы он так светиться. С угрозы, исходившей от неизвестно где находившегося брата, мысли как-то незаметно свернули к тому, кому еще брат мог угрожать. С их последней встречи с Дином прошло уже больше недели. Совместных дел не было и, соответственно, поводов увидеться тоже. И нельзя сказать, что удержаться от того, чтобы не позвонить, не попытаться встретиться, было легко. Отрезвляла только мысль, что в любую минуту за ним могут следить. Но ощущение нехватки чего-то необходимого росло и росло, творя пустоту внутри. Пустоту, жаждущую быть заполненной присутствием одного определенного человека. Все время до их примирения, если это можно было так назвать, он чувствовал то же самое, еще не понимая, что именно происходит. Теперь понимал. Позволив себе набрать номер Винчестера, он оправдался желанием просто удостовериться, что все в порядке. Как так получилось, что уже через несколько минут он ехал к дому Охотника, Кастиэль не знал. Он совершенно точно к нему не собирался. Но Дин позвал. И отказать оказалось невозможно. Может быть, из-за искренней радости в голосе Винчестера, когда тот понял, кто звонит. Может, из-за требовательной настойчивости, с которой Дин пригласил его заехать, тщательно маскируя ею смущение и неуверенность. А может, просто потому, что его собственное сердце забилось быстрее, когда в трубке зазвучал хрипловатый баритон, и сжалось в сладком предвкушении при мысли о возможной встрече? По дороге чистильщик немного успокоил свою паранойю тем, что навестить коллегу вполне допустимо. Это еще не повод для лишних подозрений. Никто ведь, к счастью, не может проникнуть в его голову и увидеть, что нет там сейчас ни одной мысли, которая бы не включала в себя обнаженного и полностью удовлетворенного им Дина. Едва переступив порог, Ангел заподозрил, что мысли Винчестера вряд ли были намного скромнее его собственных: слишком уж откровенный голод читался во взгляде, которым тот окинул его с ног до головы. Охотник не предложил ему выпить или хотя бы пройти в гостиную — просто прижал к только что закрытой двери и утянул в глубокий, жаркий поцелуй. — Привет, Кас, — прошептал Дин ему в губы. — Здравствуй, Дин, — Кастиэль улыбнулся, чуть отстраняясь и заглядывая в зеленые глаза, лучащиеся радостью и теплом. Интересно, а его взгляд сейчас так же светится переполняющими его чувствами? — Кажется, топтаться возле двери при встрече для нас уже стало традицией. А помнится, кто-то обещал быть паинькой. — Ну, я помню, что обещал не набрасываться при случайной встрече, но ты ведь приехал ко мне. Значит, встреча не случайна. И все, что я там обещал, не в счет. Ты против? — Не то чтобы против… — Вот и заткнись, — Винчестер собрался вернуться к прерванному занятию. — …но, может, нам лучше все-таки пройти в спальню? — увернувшись, закончил чистильщик. — Конечно, пойдем, романтичный ты мой, — согласился Дин, тут же, вопреки собственным словам, снова целуя его. Отвечая на жадные, требовательные прикосновения губ и языка и чувствуя, как разгорается туманящее рассудок возбуждение, Кастиэль подзабыл, зачем ему нужна была спальня. Хотелось развернуть Охотника и оттрахать прямо там, в коридоре, прижав к стене. Впрочем, пока что Дин вжимал в стену его самого, легкими движениями бедер давая почувствовать свое возбуждение и тут же отстраняясь, пробираясь ладонями под одежду и увлеченно исследуя кожу на предмет чувствительных участков, которых обнаружилось неожиданно много. Неожиданно для Ангела, не предполагавшего, что его собственное тело может так ярко отзываться на простейшие прикосновения. — И что такого романтичного в сексе на придверном коврике? — с трудом собравшись с мыслями, пробормотал он, когда Винчестер, спихнув с его плеч уже расстегнутую рубашку, принялся легко покусывать обнажившуюся кожу, тут же зализывая эти слабые отметины. С немалым удивлением Кастиэль обнаружил свой пиджак валяющимся на полу, как-то упустив момент собственно избавления от предмета гардероба. — Ты еще способен разговаривать? — промурлыкал Дин. — Это надо исправить. Его руки решительно расправились с ремнем и ширинкой Ангела, ловко скользя под ткань брюк. Почувствовав уверенные и такие правильные прикосновения к своему напряженному члену, Кастиэль действительно потерял возможность говорить — изо рта вырывались только нечленораздельные полувыдохи-полустоны, которые Охотник ловил короткими поцелуями. Когда ласкающая рука зачем-то переместилась на бедро, Ангел выразил свое недовольство, прикусив полную губу любовника. Дин просто углубил поцелуй, проигнорировав его возмущение. Только сделав уже несколько шагов, Кастиэль понял, что его мягко, но настойчиво куда-то подталкивают. Ах да, спальня. Постель. Удобнее. Опрокинув любовника на кровать и избавив от брюк и белья, Охотник занялся своими джинсами, не отводя от него жадного взгляда. Винчестер действовал так решительно и уверенно, словно и не он еще неделю назад смущался и мялся, признаваясь, что впервые занимается сексом с мужчиной. Отбросив одежду куда-то в сторону, Дин нарочито неторопливо опустился на лежавшего на постели Кастиэля, притираясь своим стояком к его неудовлетворенно ноющему члену. Простонав короткое имя, Ангел инстинктивно двинул бедрами вверх, стремясь прижаться еще ближе. Ноги словно сами собой подались в стороны, давая больший доступ чужому телу. Весь мир сосредоточился в ощущениях: мягкости губ на своих губах, легком покалывании короткой щетины на лице, жадной нетерпеливости ласкающих рук на теле, нарастающего жара от взаимного трения твердых членов и соприкосновения кожи с кожей. На мгновение захотелось просто отдаться этим ощущениям, позволив Дину и дальше вести. Мысль, пробившись сквозь одуряющее возбуждение, вызвала сладкую дрожь, пронизавшую тело от макушки до пяток. Она же и отрезвила. К такому он точно не был готов. Сжав коленями бедра любовника, Кастиэль быстро перевернулся, подминая того под себя. Охотник удивленно распахнул глаза и напрягся от неожиданности, но потом лишь мягко улыбнулся, доверчиво расслабляясь под его ласками. Еще больше возбуждая и подготавливая партнера, входя в него, раз за разом подводя к желанной развязке, но не позволяя ее достичь, слушая его бесстыдные мольбы, глядя, как он наконец теряет связь с реальностью от долгожданного оргазма, и присоединяясь к этому путешествию в нирвану спустя несколько резких, рваных движений — все это время Кастиэль не мог обособить свои личные переживания. В какой-то момент показалось, что он не существует отдельно, а ощущает все через некое непонятное образование, включающее и его, и Дина. Слишком... близко. Слишком... свое. Это пугало до чертиков. Отдых, почти перешедший в сон, прервала трель мобильника, доносящаяся из коридора, где остался валяться на полу его пиджак с телефоном в кармане. Кастиэль посмотрел на часы, подумав было, что утратил чувство времени настолько, что пропустил прилет родителей Дафны. Но нет, до приземления их самолета был еще час. Прошлепав к входной двери, он выудил из кармана телефон и, мельком заметив на экране имя Кроули, принял звонок. — Записывай адрес, — велел тот без предисловий. — Подожди. Чистильщик вернулся в спальню и жестами попросил уже поднявшегося Винчестера дать писчие принадлежности. Быстро сориентировавшись, тот протянул какую-то газету и карандаш. Записав на полях адрес склада в Лоуренсе, Кастиэль обронил короткое «спасибо» и собрался отключиться. — Помощь нужна? — донеслось из трубки. — Нет. — Уверен? Сейчас там двое, но может быть намного больше, когда приедешь. — Спасибо за предложение и предостережение, но по-прежнему нет. Это личное дело. Ангел укоризненно глянул на собиравшегося уйти, но застывшего на пороге спальни Дина, который явно прислушивался к разговору. Поймав его взгляд, Охотник пожал плечами, ничуть не раскаиваясь, но все-таки вышел за дверь. — А отчитываться за твой хладный труп перед Майклом тоже будет твоим личным делом, если что? — голос Кроули сочился сарказмом. — Майкл — разумный человек и вполне способен понять, в каких случаях ты мог на что-то повлиять, а в каких — нет. Не трясись, Фергус, тебя за мою смерть никто к стенке ставить не будет. Отложив телефон, Кастиэль наскоро вытерся влажным полотенцем, пожалев лишних десять минут на водные процедуры. За полупрозрачной шторкой виднелся силуэт ополаскивающегося под душем Охотника. И можно было бы присоединиться к нему и продолжить изучать тела друг друга уже под теплыми упругими струями… Да, можно, если бы не время, которого не хватало. Чистильщик вернулся в спальню и начал одеваться, попутно продумывая план действий. Выезжать надо было прямо сейчас, пока объекты еще на месте. А учитывая, что только на дорогу туда и обратно уйдет часа полтора, встретить родителей Дафны он точно не успеет. Решив, что неплохо будет их хотя бы предупредить, он быстро набрал сообщение с информацией, в какой именно больнице находится их дочь. Все, можно ехать. — Хэй, Кас, что-то случилось? Кастиэль поднял взгляд на только что вернувшегося из ванной Винчестера. — Ничего особенного. Нужно кое-куда съездить. — Ага. И там будет двое каких-то мудаков, для общения с которыми босс предложил тебе помощь. Окей, поехали, — Дин говорил, тоже одеваясь. — Что значит «поехали»? Еду только я. — Конечно. Я и не спорю. Просто еду тоже. — Дин… — Кас! Их будет двое, как минимум, — ты один. Как у тебя с математикой? И ты сам говорил, что стреляешь плохо. Так что я еду, и точка. — Дин, это личное дело, и тебе совсем незачем… — Да не интересуют меня твои личные дела, — снова перебил его Охотник, недовольно кривясь. — А вот сохранность твоей шкурки — очень даже. И адрес я все равно уже запомнил, так что даже если ты уйдешь один, ничто не помешает мне поехать следом. Смирись. И нечего на меня так сверкать своими синими глазищами. Уже не боюсь. Попробовав все же с полминуты еще побуравить Винчестера убийственным взглядом, чистильщик вынужден был признать бесполезность этого. Дин только упрямо вздернул подбородок, глядя в ответ с бесстрашной наглостью. — Ладно. Поехали, — сдался Ангел.