Шаги по стеклу

Подъехав к дому Майкла, Кастиэль отметил, что кроме внедорожника Бальтазара, все еще — или снова — находящегося на стоянке, появился еще один — принадлежащий Рафаэлю. С одной стороны это усложняло задачу, поскольку следовало теперь учитывать не две основные переменные — Майкла и Бальтазара, — а три. Но с другой стороны, присутствие приемыша в доме было Кастиэлю даже на руку: тухлые яйца сами сложились в одну корзину. Глубоко вдохнув свежий холодный воздух, чистильщик направился к входной двери. Открывший ему слуга почти сразу испарился, лишь уточнив, есть ли у гостя пожелания относительно угощения, и сообщив, что хозяин в кабинете с Рафаэлем. А вот касательно местонахождения Бальтазара парень ничего сказать не смог. Оставалось предположить, что тот в подвале. Мысль об этом тут же пронзила тонкой иглой паники, поскольку Ангел точно знал, с кем там может беседовать его брат, но, подавив мгновенный всплеск страха усилием воли, он направился туда, куда и собирался, — вглубь дома. К кабинету Майкла он дошел не сразу, побывав предварительно в двух помещениях, расположенных в разных концах дома. Хорошо хоть скрытность и недоверие к Рафаэлю помешали Главе Семьи утыкать свое жилище камерами, кроме тех, что были на входе и вокруг дома, иначе план Ангела оказался бы неосуществим. Впрочем, тогда бы ему просто пришлось придумать другой план с самого начала. Третьим нужным помещением была бильярдная возле кабинета. И если до этого все шло отлично, то стоило только войти в последнюю комнату, как следом тут же просочилась Анна. Кастиэль повернулся к сестре и вопросительно поднял бровь. Женщина, однако, не торопилась прояснять что-либо. Она стояла, прислонившись спиной к двери, и молча изучала его пытливым взглядом. Первым, что бросилось в глаза чистильщику, была ее совершенно неуместная, домашняя одежда: легкий спортивный костюм и теплые носки. При отсутствии обуви это позволило ей подкрасться практически бесшумно. И тут вставал крайне неприятный вопрос: а как долго она уже за ним шла? И сколько видела? Вторым, на что он внезапно обратил внимание, было выражение ее лица: спокойное, расчетливое, жесткое даже. И где же ее оленьи глазки, слезки и платочки? Заметив, что сестра не спешит прервать повисшее молчание, он спросил первое, что пришло в голову, рассчитывая сориентироваться по ходу разговора: — Ты здесь в такое время и в такой одежде? Что-то случилось? — Я могла бы сказать тебе то же, что говорила Майклу и остальным: что мне снятся кошмары и страшно в собственной квартире, пока не поймали этих сумасшедших Винчестеров, — она скроила гримасу, мастерски изображая инфантильную перепуганную дамочку, но потом расслабила лицо, позволив маске сползти, и продолжила: — Но, думаю, будет больше толку, если я скажу правду. Ну, судя по тому, что ты здесь делаешь. Сразу уточню: я понимаю. Я понимаю, что хоть ты и преемник, но Майкл может прожить еще очень долго и даже пережить тебя, в конечном итоге. И я тут затем же, зачем и ты: я хочу свою часть пирога. И, похоже, скоро я это получу. С твоей помощью. — Что заставило тебя думать, что я осуществлю твое странное желание? — Например, то, что в твоих интересах, чтобы я сейчас не закричала, когда буквально через стену от нас сидят Майкл и Рафаэль. Думаю, их очень заинтересует твое занятие и твоя цель. И что такого странного в моем желании? Власти хотят все. Власти, денег и свободы. — Возможно, ты права. Но если уж тебе так нужна часть бизнеса, зачем ты вообще пришла к Майклу? У тебя была сеть, созданная Люцием. А ты преподнесла ее всю Семье. Это, по-твоему, не странно? — Сеть? Да ты хоть представляешь, о чем говоришь? Это были сплошные дыры, а не сеть! Особенно учитывая дурацкую привычку Люция хранить все самое важное в голове! Все его файлы — пустышки! В большинстве из них этот козел, оказывается, вообще порнуху хранил! — Анна так и кипела негодованием. — Что мне было делать? Управлять наугад? Согласись, гораздо разумнее было предоставить вам все разгрести и привести в порядок, чтобы получить нормальный, налаженный бизнес, а не кучку каких-то идиотов и хромающих схем. — То есть Люций тебе все-таки не доверял, по крайней мере не настолько, чтобы ты знала, где он хранил действительно важную информацию, — резюмировал Кастиэль. Анна что-то раздраженно зашипела сквозь зубы, но он не обратил внимания на ее возмущение, продолжив: — Хорошо, с этим все ясно. Но меня интересует и второй вопрос. Где ты видишь гарантии, что через какое-то время ты не уберешь меня или я — тебя? — Думаю, мы сможем договориться и предоставить друг другу некие залоги, гарантирующие нам неприкосновенность. Оформим все как полагается, так, чтобы не было возможности вычислить, где находятся наши залоги, и чтобы они начали действовать в случае неожиданной гибели… или исчезновения, — она улыбнулась и подмигнула, — одного из нас. Так что ситуация предельно проста: тебе нужно мое молчание, а мне — доступ к информации и активам. Все это есть у тебя. Ну, или будет после смерти Майкла. А значит, у нас есть все условия, чтобы объединиться. Половина всегда лучше, чем ничего. Видишь, я стараюсь быть максимально честной с тобой. Кастиэль слушал ее вполуха. На самом деле, мог и совсем не слушать: не было никакой разницы, что именно она скажет, — чистильщик даже мысли не допускал о возможности реального сотрудничества. Не после того, как увидел легкость, с которой меняется выражение ее лица, оплывая тающим воском. Да и пример Бальтазара вдохновлял. Кастиэль мог рисковать и верить кому-либо, только пока это касалось его самого — рисковать безопасностью Дина он больше не собирался. Предложенное Анной соглашение удачно обеспечивало его необходимым временем. Большего было и не нужно. Однако кое-что все же следовало еще уточнить, чтобы не получить неприятный сюрприз. — А какова твоя гарантия, что я не убью тебя сегодня же? Сразу, как выйдем из дома, например? — Ну, я кое-что разузнала о том, как обстоят нынче дела в нашей дружной семейке. Здесь Бальтазар. Ты ни за что не бросишь его умирать, значит, выходить мы будем вместе. И вряд ли ему понравится новость о том, что ты виновен в смерти Майкла и Рафаэля. Будь уверен, я смогу ему сообщить. Тем или иным способом. Например, посредством той интересной записи на моем телефоне, на которой видно, как ты прячешь что-то в доме. А сопоставив точки, несложно будет понять, чем именно это было. Да и спиной к тебе я поворачиваться не намерена, пока мы не подготовим гарантии. Так каков твой ответ? — Анна слегка улыбнулась, заранее уверенная в том, что именно услышит. Что ж, не стоило разочаровывать даму. — Ты сама сказала: половина — лучше, чем ничего. — Я знала, что ты разумный человек, — она улыбнулась еще шире. — Да. Стрелять умеешь? — Обижаешь, брат. — Оружие есть? Она молча достала из кармана и продемонстрировала ему маленький, словно игрушечный, пистолет. Впрочем, несмотря на несерьезный вид, был он вполне настоящим. — Тогда на тебе Рафаэль. Мне нужно, чтобы Майкл остался один, так что уведи приемыша куда-нибудь. Надеюсь, уточнять, что обратно он прийти не должен, не нужно? Встретимся возле лестницы в подвал. Чистильщик прошел вглубь комнаты, положил в ближайший шкаф последний сверток, предварительно тщательно проверив его содержимое, и вернулся к двери. Анна все так же стояла, загораживая выход. — Что? — Ты же понял, что я не шутила насчет видео? — она внимательно вгляделась в его глаза. — Не вздумай меня кинуть. Я успею сбросить все Бальтазару и Габриэлю. Ты же понимаешь? — Хватит рассусоливать одно и то же, Анна. Мы уже договорились. И поверь, я достаточно реально оцениваю все риски. Так что, будь добра, выполняй свою часть работы, а не трать зря наше время. Под его требовательным взглядом она спрятала пистолет и нехотя отступила в сторону. Он усмехнулся про себя: верить, что тебя не кинут, если сам делаешь это постоянно, видимо, сложно, даже при наличии гарантий. По здравому размышлению, все складывалось как нельзя лучше: и отвлекаться на приемыша ему лично не придется, и в корзинку вовремя добавилось еще одно яйцо, возможно, самое протухшее и колкое, которое могло бы разбиться в совсем неподходящее время, наделав ненужной вони. Перед кабинетом Майкла Ангел на секунду остановился, позволив себе в последний раз задуматься, был ли другой выход. И сам себе ответил: нет, не было. Да, убивать Главу Семьи он не хотел. Не потому, что питал к нему какие-то особенные родственные чувства, совсем нет. Просто до сих пор их с Майклом интересы не пересекались и, соответственно, у них не было никаких счетов друг к другу. И так было бы и дальше, если бы не непонятная игра Бальтазара, приведшая Винчестеров в подвал этого дома. А получив добычу, Майкл ее уже никогда не выпустит. Постучав, Кастиэль решительно толкнул дверь и вошел в кабинет. Анна, тенью промелькнув за спиной, тут же кинулась к Рафаэлю с каким-то просительным щебетом, снова поражая своим мастерским притворством. Кастиэль вспомнил, как Бальтазар говорил об актерских талантах их сестры. Так уверенно, будто точно знал, о чем говорит. Что ж, как оказалось, брат ничуть не ошибался. Чистильщик проводил взглядом Анну, буквально за рукав тянущую за собой Рафаэля, который, похоже, настолько потерялся в плотном словесном потоке, выдаваемом сестрой, что даже не мог подобрать возражений. Когда дверь за ними захлопнулась, Ангел повернулся к Майклу. Тот, как и всегда, сидел за своим рабочим столом. Он вообще редко когда оставлял привычное место, принимая в кабинете посетителей. Такое постоянство наводило на логичную мысль, что где-то в недрах стола есть не только оружие, но и тревожная кнопка. Значит, нужно или выманить его оттуда, или рисковать. И, учитывая острую нехватку времени, часть которого еще пришлось потратить на торги с Анной, Кастиэль склонялся ко второму варианту. Однако Майкл его удивил. Поднявшись, брат подошел к столику с напитками, спокойно повернувшись при этом спиной к нему. Это был жест доверия. Какой-то мерзкий внутренний голос подсказал, что вряд ли Глава Семьи позволяет себе подобное по отношению к кому-либо еще. Да он и сам замечал, что Майкл, к примеру, старается не поворачиваться спиной к Рафаэлю даже в присутствии других братьев. Во рту появился противный кислый привкус. Таково на вкус предательство? Возможно. Но, какое бы доверие не выказывал ему сейчас старший брат, Кастиэль был уверен, что узнай тот о его попытках помочь Винчестерам или хотя бы о желании их спасти, — и решение его будет быстрым и совсем далеким от родственных сантиментов. Сглотнув кислую слюну, Ангел вытянул стилет. Словно почувствовав что-то, Майкл повернулся. Он не выказал удивления, увидев оружие. Всего на мгновение его глаза чуть расширились, демонстрируя скорее непонимание, будто ему сложно было поверить в то, что именно он видел. Потом он посмотрел брату в глаза. Стилет вошел точно в сердце. В несколько торопливых шагов преодолев разделяющее их расстояние, Кастиэль выдернул кинжал, позволив крови свободно вытекать, заливая белую рубашку. Почему-то ему было важно, чтобы Майкл не успел ничего сказать. Глядя, как стекленеют глаза брата, такие же синие, как его собственные, чистильщик правдиво определил свое нежелание что-либо слышать, как обыкновенную трусость. Еще и бесполезную к тому же. Что бы ни сказал ему напоследок Майкл, это вряд ли оказалось бы хуже того, что будет ему повторять собственная совесть, без конца прокручивая в памяти это убийство. И никакое понимание, что другого выхода не было, не спасет. Выйдя из кабинета, он плотно прикрыл дверь и поспешил к лестнице. Теперь времени осталось совсем мало. Анны пока нигде не было видно. Что она там за танцы танцует с Рафаэлем? Или тот оказался быстрее? Нет, очень сомнительно, иначе бы уже прибежал к Майклу с докладом. Кастиэль попробовал позвонить Бальту, но связь отсутствовала. Значит, точно в подвале. Он уже начал спускаться вниз, когда увидел Бальтазара, поднимающегося навстречу. Отступив назад, он подождал. Подойдя, тот подмигнул ему и спросил: — Соскучился по своей мартышке? — Вообще-то ты хотел поговорить, — проигнорировав насмешку, чистильщик кивком пригласил следовать за собой. Войдя в малую гостиную, он повернулся к фэбээровцу и выжидательно уставился на него, предлагая начать разговор. Не он же, в конце концов, затеял всю эту глупость с шантажом, преследуя какие-то неведомые цели. О том, что эти цели уже стоили жизни их старшему брату, объявлять было не обязательно. Пока, во всяком случае. Бальтазар прошелся по небольшой комнатке, налил себе выпить — не поворачиваясь к нему спиной, как отметил Ангел, — нервно взъерошил и без того растрепанные волосы и наконец начал: — Думаю, тебя интересует прежде всего, что именно от тебя требуется, — говорил он неторопливо и серьезно, разом утратив всю свою колючую ироничность. — Но я считаю, что будет лучше для начала все же прояснить, что у меня есть что тебе предложить. Твоя ручная зверушка. И прежде, чем ты снова начнешь меня убеждать, что тебе плевать на старшего Винчестера, позволь сказать, что я тебе не верю. Нет, ты, конечно, впечатлил меня своей выдержкой сегодня. Впечатлил и сбил с толку. Я даже скажу тебе «Браво!» и поаплодирую, но все равно не поверю, — он выставил вперед ладонь, запрещая перебивать, и продолжил: — Ты звонил ему, умирая. Тогда меня удивило, что твой последний звонок был какому-то дознавателю. Но когда ты рискнул и попросил фору для него и его брата… ты, который не подал бы воды человеку, умирающему рядом от жажды, просто потому, что это не пришло бы тебе в голову… я понял: вот оно! Бинго! Наконец-то моего младшего братишку тоже есть чем зацепить! Кастиэль опустил голову и сжал челюсти, чувствуя, как плещется полноводной рекой внутри непривычное чувство — чувство вины. Да, пусть дела Винчестеров были и так плохи, но, возможно, без его участия они имели бы хоть какой-то шанс выбраться. А он оказался не только паршивым помощником, но и главной причиной их поимки. — И зачем же? Что могло понадобиться от меня такого, что ты не мог просто попросить? — он не взглянул на Бальтазара, продолжая изучать узор на ковре. Если ответ старшего брата сам по себе его еще интересовал (чтобы полностью представить себе ситуацию и не столкнуться с какой-то неожиданностью впоследствии), то чувства, с которыми тот будет этот самый ответ озвучивать, были уже несущественны чуть больше, чем совсем. — Затем, что мне надоело быть в тени. Надоело быть вечным «Бальт-прикрой-узнай-подотри» при Майкле. Надоел его унылый консерватизм, из-за которого он, вместо того чтобы расширять сферу влияния Семьи, способен только барахтаться в том, что уже есть. А уж когда я узнал, что на свое место он прочит тебя… Не пойми неправильно, братишка, я не имею ничего против тебя лично. Но, будем откровенны, ты слишком слаб! Черт, да из тебя такой Глава Семьи, как из меня — танцовщица кабаре! — Почему было просто не убить меня? — чистильщик все-таки посмотрел на брата, недоуменно подняв бровь. — Майкл никогда бы не передал управление Рафаэлю, а Габриэлю оно самому даром не нужно. Остался бы только ты. Бальтазар снова зарылся рукой в свои волосы, взлохматив их до состояния вороньего гнезда, и нервно прошелся по комнате. — Ты знаешь, откуда взялось твое прозвище? — Это тут еще при чем? — При том, что его дал тебе я. Еще в детстве. Уже тогда ты смотрел пристально, пронизывающе, словно заглядывая в самую душу. И всепрощающе. Казалось, ты видишь все самое страшное и отвратительное, что только может таиться в темнейших уголках души, — и можешь простить это. У тебя был взгляд ангела. И повадки. Ты ведь и вправду всегда находил оправдание и извинение даже самым отвратительным выходкам, моим и наших старших. После смерти матери ты разучился так смотреть. И прощать. Но я помнил. Помню, — светло-голубые глаза были полны боли и грусти. — Поверь, я хотел убить тебя. Даже планировал. Тот вертолет не должен был доставить тебя живым. Но я не смог. Ты — мой брат. Ты — единственный, кого я считаю братом и люблю как брата. Кастиэль недоверчиво фыркнул. Слова Бальтазара отзывались неприятной, ноющей, безнадежной болью в душе. Еще вчера он чувствовал то же самое. Еще вчера он бы поверил. Сейчас же мог только с отвращением констатировать, что вот конкретно эта роль брату совершенно не идет. Эти лицемерные заверения вызывали сейчас только гадостную оскомину на зубах. Не смог убить, ага, как же. Гораздо проще было поверить в то, что, еще раз все взвесив, просто не посчитал это решение правильным, таким, которое обеспечило бы верные шансы на получение доступа к управлению синдикатом. А еще наверняка лелеял надежду однажды найти «ключик» к слабостям младшего брата. И нашел, надо признать. — Думаешь, мне доставляет удовольствие мучить эту несчастную мартышку, которая тебе так дорога? — продолжил свои ненужные излияния Бальт, отреагировав на его фырканье. — Тем более что я прекрасно знаю: ничего полезного ни он, ни его брат сказать не могут. Это Майкл мог бы надеяться получить от них информацию. Я точно знаю, что у них ничего нет. Жалкие крохи, которые ему удалось сохранить, младший Винчестер добровольно приволок Люцию, как и было задумано. Принес бы все, если бы ты не прикарманил кое-что в его доме, спутав все карты. Чистильщик прищурился, внимательно всматриваясь в лицо старшего брата. Потом скользнул взглядом куда-то в сторону и застыл, словно прислушиваясь к едва слышной музыке. В голове всплыли и завертелись, как кусочки пазла, мелкие несуразицы, чтобы через мгновение встать на свои места в цельной картине. — Восемнадцать часов. Ты знал. — Что? — Ты сказал, что ничего бы со мной не случилось за восемнадцать часов под снотворным. От Канзас-Сити до Нью-Йорка примерно столько. Ты знал, где Люций. Когда все остальные понятия не имели, даже в какой части страны его искать. И о нашей сестре ты знал. Как давно ты сотрудничал с Люцием? — И ты в очередной раз доказал, что не можешь быть Главой Семьи, брат. Нет, ты умен, но уму твоему не хватает знания элементарного — людей. Это не я сотрудничал с Люцием. Это он сотрудничал со мной. Или ты и вправду думаешь, что ему хватило бы ума все это затеять? Эту постепенную, аккуратную, ювелирную, я бы сказал, замену людей Семьи своими? Да и кто бы ему подсказывал, где водятся паршивые овцы, которых можно легко переманить на свою сторону? — Бальтазар самодовольно ухмыльнулся, наконец-то возвращаясь к привычной личине. Скорее всего, личине, поскольку чистильщик теперь не рискнул бы утверждать, что знает, у кого какое лицо. Да и существуют ли они еще, эти настоящие лица, хоть у кого-нибудь. — Не припоминаю, чтобы он был глупым. — Глупым — нет. Но ему никогда не хватало упорства. А еще настойчивости, чтобы придерживаться одной выбранной линии достижения задуманного. Если бы это у него было, он бы не повелся на дурацкое требование Рафаэля и остался жив, возможно. Этот черножопый идиот так разобиделся на Майкла за его выбор преемника, что побежал к Люцию, уже давно его обрабатывавшему, как потерявшийся щеночек. И все б ничего, если бы он не затребовал в качестве поощрительного приза твою голову. — И каким образом это могло повлиять на жизнь или смерть Люция? — искренне удивился Ангел. — Так Люций же сподобился попытаться всучить задание на твою ликвидацию Винчестерам. Как отреагировал на это старший из них, ты в курсе. — Сомневаюсь, что это связано, — признаваться не хотелось даже себе, но мысль о том, что Дин и вправду мог попытаться… защитить его, вызывала внутри волну каких-то сложноопределимых эмоций: от удивления до тревожной радости; от твердой уверенности, что все было совсем не так, до щемящей надежды, что он и вправду может быть важен и интересен для Дина не только как сексуальный партнер. — О, я уверен, что связано. Младший-то Винчестер намного разговорчивее — и умнее — своего братца. Так что? Неужели ты не позаботишься о том, кто так трогательно беспокоился о тебе? Я прям сейчас слезу пущу по поводу вашей великой искренней любви, — Бальтазар картинно смахнул эту самую — несуществующую — слезу. — Решил отнять у Габриэля его шутовской колпак? — огрызнулся Кастиэль. — Можешь заканчивать со своим балаганом — ты победил. Но мне нужны гарантии. Никакие гарантии от Бальтазара ему не были нужны. Да и какие гарантии может предоставить труп? Все, что чистильщику нужно было сейчас на самом деле, — позвонить. Но роль следовало доиграть по всем правилам, чтобы будущий покойник не заподозрил ничего раньше времени. — Конечно, братишка! Я обещаю… — Я сказал «гарантии», — грубо перебил Кастиэль, — а не твои пустые обещания. Я уже знаю им цену. Фэбээровец проглотил грубость, хоть было видно, что далось это ему нелегко. — Хорошо. Будут тебе гарантии. Но мне, уж не обессудь, будет весь синдикат. Ты можешь остаться помощником, если захочешь, ну или вернуться в свое захолустье сразу после того, как введешь меня в курс дела и передашь все доступы. — Мне безразлично. Если бы ты знал меня лучше, то был бы в курсе, что управление бизнесом никогда не было в числе моих приоритетов. То есть тебе действительно стоило просто попросить, Бальт. — О, задним числом все так говорят. Ладно, на днях составим конкретный план на ближайшее время. Думаю, ты догадываешься, что я не собираюсь ждать, пока Майкл умрет от старости? Кастиэль только кивнул. Смысла говорить, что ждать уже не нужно, не было. Да и сложно было бы объяснить, почему это он решил действовать на опережение. — Я хочу увидеть Винчестеров и убедиться, что с ними все в порядке, — сказал он вместо этого, собираясь добавить, что ему еще нужно сделать звонок, но Бальтазар уже кивнул и повернулся к двери. То есть спиной к нему. Достать стилет, кое-как оттертый от крови Майкла, сделать три быстрых шага вдогонку и вонзить его прямо под лопатку. Все это заняло всего несколько мгновений. Фэбээровец начал заваливаться, все силясь повернуться к нему. Кастиэль подхватил брата и осторожно опустился на пол вместе с ним, укладывая спиной на свои колени. Светло-голубые глаза смотрели удивленно и даже как-то обиженно. Синие — равнодушно. — Никогда не думал, что ты ударишь в спину, — прерывисто прошептал Бальтазар. — Ты ударил в спину первым, — Кастиэль крепко ухватился за рукоять и резко дернул вниз, открывая рану. На пол часто закапала кровь. Бальт напрягся, расширил на мгновение глаза и обмяк. — Тебе стоило попросить, брат, — добавил чистильщик, завороженно глядя на спокойное, расслабленное лицо мертвеца, совершенно сейчас не похожего на его старшего брата — никогда тот не выглядел таким… умиротворенным? Аккуратно опустив тело на пол, он вытащил ключи из кармана пиджака Бальтазара и только начал подниматься, как дверь распахнулась и внутрь пулей влетела Анна, сходу затараторив: — Тебе повезло, что я… — она резко затормозила и заткнулась, разглядев открывшуюся картину во всех подробностях. Попятилась, не отводя от него пристального взгляда, в котором шок мешался с паникой примерно в равных пропорциях. Ее рука змеей нырнула в карман спортивной куртки. Стилет едва слышно свистнул в воздухе, разбрызгивая по пути красные капли. Анна судорожно заскребла ногтями по рукоятке, торчащей под подбородком, захрипела, пытаясь то ли вдохнуть, то ли закричать, и тяжело осела прямо на пороге. Черт, вот принесло ж ее некстати: теперь даже не спросишь, разобралась ли она с Рафаэлем, как должна была. Чистильщик вытащил кинжал, попутно вытерев клинок о черную ткань ее куртки, и втащил тело внутрь. Сам он вышел в коридор, на автомате нащупывая в кармане телефон. Чувствовал он себя так, будто с сегодняшнего утра прошли уже сотни и тысячи лет. Невероятная усталость — какая-то ядовитая, гнусная, едкая — норовила расплавить все кости, принуждая просто свалиться на месте и лежать мешком из кожи и мышц, пока не придет кто-нибудь и не закопает ненужный мусор. Но такой роскоши, как поддаться, он позволить себе не мог. По крайней мере до тех пор, пока Дин закован в камере в подвале. Он выдал себе мысленную затрещину, распоряжение не зевать — еще не все закончено — и направился наконец к лестнице, на ходу набирая номер. В глубине дома прозвучал взрыв. Не сильный, но разорвавший вечернюю, почти ночную уже тишину, как ветхую тряпку. Спускаясь, Кастиэль краем глаза видел бегущих от парадного входа охранников. Вот так, правильно, соберитесь все внутри. Не хватало еще потом разыскивать их по всему поместью и отстреливать по одному. А разыскать бы пришлось: нельзя было оставить никого, кто хотя бы теоретически мог сообщить Габриэлю о том, что Кастиэль был вечером в поместье. Потому что старший Новак, конечно, мог выглядеть полным разгильдяем, безразличным ко всему на свете, кроме своих казино, однако чистильщик имел основания полагать, что к уничтожению почти всей своей семьи тот отнесется не так уж и равнодушно. Первый охранник вскинул на него настороженный взгляд, едва только Кастиэль открыл дверь. Отголоски взрыва донеслись и в подвал, и теперь парень не представлял, что делать и чего ожидать. Появление начальства его успокоило. — На нас напали. Иди наверх, там требуются все для поиска нападавших, — скомандовал Ангел. Охранник послушно потрусил к выходу. Едва ли его удивило, что его сняли с поста, который он сам считал совершенно бесполезным: что можно охранять между двумя запертыми дверями? Кастиэль прошел в следующее помещение, натолкнувшись уже на пять непонимающих, озабоченных и настороженных взглядов. Повторив указание, он двинулся было дальше, когда услышал позади: — Мистер Милтон отдал нам приказ не покидать это помещение даже в случае начала атомной войны. Так, и кто это у нас тут такой глупый? О смелости в данном случае и речи быть не могло, поскольку смелость чистильщик считал таковой лишь тогда, когда она не вела к быстрой и, главное, совершенно бессмысленной смерти. Обернувшись, он смерил ледяным взглядом блондинистый труп, посмевший с ним спорить. То, что труп был еще не в курсе своего статуса, сути дела не меняло: Ангелу мешало какое-то без двух минут мертвое тело. В нескольких шагах от цели это раздражало неимоверно. — А мы находимся в доме мистера Милтона? — процедил чистильщик. — Или вы все работаете на мистера Милтона? Труп смутился и опустил взгляд, не двигаясь, однако, с места. Зато остальные потянулись к выходу, старательно не глядя в сторону Кастиэля и своего товарища. — Мистер Милтон… — Надеешься отсидеться в надежном подвале, пока остальные работают и рискуют своими жизнями? — саркастично поинтересовался Ангел. Парень вздрогнул и попытался испепелить его взглядом. Ага, да, нашел кого. Чистильщик презрительно ухмыльнулся, буквально прошипев ему в лицо: — Вон отсюда, трус. Иди отрабатывай деньги, которые тебе платит — какая незадача! — вовсе не мистер Милтон. Скулы блондинчика отвердели настолько, что казалось странным, как они еще не прорвали кожу. Он четко, по-военному, развернулся и наконец-то ушел. Случайной вспышкой промелькнуло сожаление, что и этого — преданного — тоже придется пустить в расход. Отбросив ненужную эмоцию, Кастиэль поспешил к своей цели. Беспокойство заскреблось внутри, как только он вошел в пыточную, сразу же услышав голос младшего Винчестера, повторявшего «Помогите же. Эй вы, уроды, он же умрет» с такой усталой обреченностью, что становилось ясно: произносит он это не в первый и даже не в десятый раз. В коридор между камерами Ангел влетел, едва сумев затормозить на повороте и не врезаться в стену. От увиденного через решетку затряслись руки: Дин ничком лежал на железной койке, никак не реагируя ни на крик брата, требовавшего сейчас за спиной Кастиэля срочно вызвать врача, ни на появление самого чистильщика, звеневшего ключами в отчаянной попытке попасть в замочную скважину. Пальцы дрожали и соскальзывали с туго проворачивающегося ключа. Открыв наконец проклятую дверь, он кинулся к Охотнику и осторожно перевернул его на спину. Взгляду открылось опухшее еще сильнее лицо со свежими ссадинами и — что гораздо хуже — глубокая ножевая рана в правом подреберье. На койке собралась немаленькая лужа крови. Ангела молнией прошил неконтролируемый, перекрывающий дыхание ужас. Только нащупав на горле Винчестера слабый пульс, он смог судорожно вдохнуть. — Он жив?! Твою мать, скажи, что он жив! Голос Сэма окончательно привел его в чувство. Правда, заставить себя отойти от Дина он смог, лишь трижды мысленно повторив, что с тем ничего не случится за несколько минут, которые понадобятся на освобождение его брата. Но, даже открывая камеру младшего Винчестера и снимая цепь, которой тот был прикован, Кастиэль практически не отрывал взгляда от распростертого в соседней камере тела. Почему-то с каждым шагом, отдалявшим от него, все явственнее казалось, что тело уже безжизненно. Что вот в этот самый момент, который он тратит на возню с холодной железкой на руке Сэма, Дин делает свой последний вдох. Едва дождавшись, пока с руки будет снято железное кольцо, Сэм бросился к брату, удостоверился в наличии пульса, как и чистильщик до этого, а потом с такой же прытью кинулся к Ангелу и, схватив за отвороты пиджака, прижал к решетке. — Вызови сюда врача! Немедленно, ты, кусок дерьма! Кастиэль сделал глубокий вдох, смиряя яростную бурю внутри. Еще ничего не закончено, и, чтобы выйти отсюда, ему понадобится все возможное спокойствие и кристально чистое сознание. — Хочешь жить — отпусти. Здесь врача не будет. А вывести вас отсюда могу только я, — процедил он прямо в лицо угрожающе нависающему над ним верзиле. Следовало отдать должное, соображал тот быстро, даже на эмоциях, и руки убрал, замявшись буквально на мгновение. — Что с ним случилось? — Аластар с ним случился. Дин сорвался — тот тоже. А это — результат, — недовольно буркнул Сэм, настороженно наблюдая за тем, как чистильщик, вернувшись в камеру Дина, снимает с себя пиджак, а потом и рубашку. — Что ты… Недооформившийся вопрос застрял где-то в горле под ледяным взглядом. — Помоги перевязать, — бросил Кастиэль, склоняясь к Дину и прилаживая свою рубашку в качестве импровизированной повязки. Не бог весть что, но все же лучше, чем открытая рана. — Ему нужен врач, а не это подобие помощи! — возмутился младший Винчестер, тем не менее послушно опускаясь на колени рядом с койкой и помогая приподнять тяжелое тело. — Если выбирать между пленом и смертью, то с условием, что Дину окажут нормальную медицинскую помощь, я выберу остаться здесь, а не рисковать его жизнью, пытаясь выбраться сейчас. Не знаю, что за игру ты затеял, но… Вот только что чистильщик сосредоточенно завязывал узел на рубашке, обернутой вокруг торса Дина, а через мгновение Сэм уже смотрел на дуло пистолета перед своим лицом. — Ты жив до сих пор только потому, что важен для Дина, — холодно проронил Кастиэль. — Но я начинаю склоняться к мысли, что он переживет потерю брата. А вот переживет ли он задержки, которые возникнут, если этот самый брат будет ставить мне палки в колеса на каждом шагу, — неизвестно, — он окинул Сэма оценивающим взглядом, словно пытаясь определить, усвоил ли тот урок, и, что-то, видимо, для себя решив, продолжил: — Бери его и иди за мной. Что бы ни происходило, запомни: твоя задача — не допустить, чтобы с ним что-нибудь случилось за то время, пока мы будем идти. Ничто другое тебя касаться не должно. Ты понял? Так и не спрятанный пистолет прозрачно намекал на единственно приемлемый вариант ответа. Сэм послушно кивнул. Чистильщик выпрямился, надел пиджак, странно смотревшийся на нем при отсутствии рубашки, и, бросив какой-то непонятный взгляд в сторону старшего Винчестера, по-прежнему не подававшего признаков жизни, направился к выходу. Пистолет он вернул в кобуру, вытянув взамен откуда-то из внутреннего кармана пиджака длинный изящный стилет. Сэму ничего не оставалось, кроме как взвалить на плечо почти безжизненное тело брата и осторожно двинуться следом. Примерно на середине лестницы Кастиэль остановился, преграждая Сэму путь наверх. Тот устало прислонился к стене, тихо радуясь передышке: Дин был отнюдь не субтильным. Чистильщик тем временем выудил из кармана телефон и набрал номер. Сэм хотел спросить, какого черта ему припекло позвонить именно сейчас, когда где-то вдали прогремел взрыв. Не такой уж сильный, судя по тому, что по стенам прошла лишь едва уловимая дрожь. Ангел прислушался к шуму наверху, удовлетворенно кивнул сам себе и двинулся дальше, приглашающе махнув рукой младшему Винчестеру. Запах гари, чувствовавшийся еще на лестнице, наверху стал гораздо ощутимей. Просторный холл, в который они вышли, был затянут дымом. Где-то неподалеку слышался топот ног и краткие реплики, которыми снующие в дыму люди обменивались, чтобы не потерять друг друга. Холл пересекли почти без инцидентов, если не считать внезапно выскочившего из дыма им навстречу охранника, который тут же поймал горлом клинок стилета. Проходя мимо, Сэм увидел, как застывает в его широко распахнутых глазах искреннее удивление: вероятно, парень так и не сумел понять, что от любого члена Семьи можно схлопотать смертельный удар, просто не вовремя попавшись ему на пути. Свою машину Кастиэль оставил возле самого входа. Она так там и стояла, вот только рядом теперь красовалась шикарная черная Ламборджини. И это была неожиданность как раз из тех, что могли в один момент пустить под откос всю его безумную эскападу. — На заднее сиденье. Быстро, — скомандовал Ангел Сэму, открывая дверь. Тот сноровисто загрузил в машину бессознательное тело. — Куда же ты так спешишь, брат? И что за балласт тащишь с собой? Кастиэль медленно повернулся. Габриэль, задавший вопрос, держал его на прицеле, стоя на середине короткой лестницы, ведущей к парадному входу. Чистильщик почувствовал, как внутри все застывает под ледяным дыханием разочарования и бессильной злости на судьбу. Быть так близко к победе — и проиграть из-за досадной мелочи, которую невозможно было предусмотреть! Кто же знал, что во взбалмошную голову старшего Новака внезапно взбредет идея навестить брата. Да даже тот факт, что Габриэль задержался в Нью-Йорке, хотя грозился уехать еще недели две назад, стал для Кастиэля сюрпризом. И ладно бы его провал касался только его самого! Но сзади он слышал неровное дыхание Сэма, а в машине лежал Дин. Ангел судорожно сжал рукоять стилета, пытаясь просчитать, увидеть, придумать хоть какой-нибудь выход. — Я видел наших братьев и сестру, — продолжил Габриэль, так и не дождавшись ответа. Он преодолел оставшуюся часть лестницы и подошел на расстояние нескольких шагов. — Тебя так внезапно одолела жажда власти? Не мог дождаться, пока Майкла убьют другие? — лицо его оставалось в тени, тогда как младшему свет от ярких фонарей возле лестницы бил прямо в глаза. Но, даже не видя лица, Кастиэль слышал в голосе старшего брата неверие, презрение, осуждение, укор… Много чего он там слышал, и сложно было определить, что на самом деле есть в интонациях мрачно-серьезного сейчас Габриэля, а что дорисовывает его собственная совесть. — Габриэль… — голос подвел. Пришлось откашляться и начать сначала. — Габриэль, послушай, дело не в синдикате. Мне он вообще не нужен. Старший — ты, значит, и управлять должен ты. Хочешь — бери. И я готов ответить за все, что сделал. Как посчитаешь нужным. Но… прошу тебя, позволь им уехать, — он неловко махнул рукой назад, одним жестом обозначая обоих Винчестеров. — Один ранен, ему срочно нужна медицинская помощь. И они совершенно не виноваты в том, что сегодня здесь произошло. Это только моя вина. — Говоришь, не виноваты? Но при этом умоляешь отпустить, без возражений отдавая взамен свою жизнь? Сдается мне, они-то как раз во всем и виновны, — Габриэль подошел почти вплотную, уперев дуло пистолета ему в грудь. Ледяной металл ожег обнаженную кожу. — Они так важны? «Пожалуйста, Габриэль. Пожалуйста, брат, не вынуждай». Рукоятка стилета холодила ладонь. Можно было рискнуть. Если он ударит правильно, Габриэль, конечно, успеет выстрелить, но только один раз — ему в грудь. Сэм наверняка сориентируется, найдет ключи и отвезет Дина в больницу. — Для меня — да. Прошу, отпусти их. Они — лишь случайные жертвы в нашей семейной грызне. — Я никогда не был примерным старшим братом, — внезапно заявил Габриэль, отступив назад и пожав плечами. — И никогда не питал особой любви ни к кому в нашей «замечательной семье», — он показал в воздухе кавычки. Потом взглянул на пистолет в своей руке и засунул его за пояс. — Вот всегда знал, что ты с придурью, мелкий, но даже не предполагал, что настолько. Кто бы мог подумать, что ты положишь всю свою семью, ну, почти всю, из-за каких-то посторонних человечков, — он саркастично фыркнул и направился обратно к дому. — Габриэль! — позвал чистильщик. Старший остановился и обернулся. — Не надо тебе туда идти. — А я все думал: подпишешь ты и мне смертный приговор или нет? — Нет. И спасибо. По каким бы причинам ты это ни делал, — Кастиэль кивнул Сэму на все еще открытую заднюю дверь машины, а сам поспешил к передней, только сейчас внезапно ощутив леденящий зимний холод, уже давно пробравшийся к обнаженной коже под незастегнутым пиджаком. — Не мне тебя судить, брат, — Габриэль уже стоял возле своей машины. — Ты сам для себя злейший враг. Ты сам создашь для себя ад за то, что сделал сегодня. Я уверен. Через минуту черная Ламборджини унеслась к воротам, сыпанув гравием из-под колес и мигнув фарами напоследок. Ауди последовала сразу за ней, притормозив только возле самого выезда. Позади громыхнул взрыв, не идущий ни в какое сравнение с двумя предыдущими. Дома уже не было видно за деревьями, растущими на повороте, но по огладившей их кроны взрывной волне легко можно было понять, что вряд ли там осталось что-то более-менее целое. Черный автомобиль миновал ворота и понесся к городу, стремительно набирая скорость. Из окна с водительской стороны вылетел одноразовый сотовый, разбился об асфальт и разлетелся десятком мелких обломков.