О бедная, бедная Гермиона

Кризис среднего возраста? Определённо. Новый министр магии слетел с катушек. Кто бы мог подумать? Влюбился в женщину на двадцать лет младше. Фрейд бы плакал от радости, а Скитер бы возликовала…столько материала, а точнее грязи, можно написать. Нет-нет-нет. Его, конечно, предупреждали, что такое происходит со всеми. Артур Уизли, буквально за несколько месяцев до рокового падения Кингсли, рассказывал историю о своем кризисе среднего возраста, о маггловском мотоцикле и о краске для волос (которая в отличие от заклинаний держится дольше и не снимается простым «фините»). В тот день старший Уизли шутливо интересовался, каким же будет кризис среднего возраста у министра магии. Кингсли отмахивался, надеясь преодолеть отметку в сорок лет, как можно безболезненней. Конечно, он не полагал, что станет исключением из правил, но чтобы так глупо, как в дамском романе… Кингсли подошёл к окну в своем кабинете и посмотрел на унылый пейзаж из окна: взору открывается вид на крыши магической части Лондона. По мнению Кингсли, ничего унылее и быть не может, хотя если верить его секретарше – Ребекке Голд – вид из его окна был самым лучшим в министерстве. Что логично, ведь он же министр. Хотя, что греха таить обычно Кингсли считал этот вид весьма сносным, но сейчас смотреть на это было просто отвратительно. Поздняя осень – не самое лучшее время для чего бы то ни было: слякоть, серость, злость в воздухе становится просто осязаемой, кажется, её можно пощупать руками. А он что? Он влюбился. Воистину, насмешка природы. Кто сказал, что любовь нагрянет весной или летом, когда вокруг всё искрит от счастья? Ну, уж нет, самые лучшие и худшие вещи в вашей жизни происходят в обычный вторник или четверг. Кингсли глубоко вздохнул, мысленно возвращаясь к тому моменту, когда всё началось. Начало лета всегда предвещало кадровые перестановки: кто-то уходил в декрет, кого-то переводили в другое место в виду полного несоответствия занимаемой должности. Последнее предсказуемо случилось с помощницей министра… Все три месяца испытательного срока он надеялся, что её глупость и нерасторопность пройдут, но, увы и ах! - с Эмилией пришлось расстаться и в срочном порядке искать себе новую помощницу. Секретарша министра восприняла это как призыв к действию и устроила целый конкурсный отбор. Сотни сов с резюме потенциальных кандидаток пытались выломать окно его приёмной. Каждая волшебница от 20 до 50 хотела стать помощницей самого министра. Он помнит, как удивился, увидев среди кандидатов двадцатитрёхлетнюю мисс Гермиону Грейнджер – героиню войны и лучшую выпускницу Хогвартса. С каждым днем его удивление возрастало, Гермиона Грейнджер, по всей видимости, не собиралась пользоваться «особым положением» и не просила за себя старшего Уизли или Поттера, не пришла сама – хотя, как героиня войны, имеет право – даже не прислала письмо ему, а отправила резюме – отличное, кстати, резюме – в общем потоке. Предсказуемо лучшая выпускница Хогвартса стала лучшей выпускницей Парижского университета магии, получив степень в области магического правопорядка. Гермиона прошла несколько стажировок в разных отделах министерства магии Франции, пока, наконец, не вернулась в Британию. Безусловно, это была лучшая кандидатура. Глядя на её резюме, Кингсли не мог найти ни одного недостатка, и хотя под ложечкой предательски засосало, словно предчувствуя близкую погибель, он, отогнав все сомнения прочь, росчерком пера утвердил кандидатуру Грейнджер. Ребекка просто светилась от счастья, когда в этой «гонке» победила Гермиона. Ребекка всегда восхищалась ей – магглорожденной ведьмой, которой удалось выстоять в проклятой войне. В первый рабочий день он столкнулся с Гермионой в коридоре. Кингсли увидел её так близко впервые после награждения Орденом Мерлина, тогда, сразу же после награждения, она уехала в Париж, и в Англии не появлялась долгое время, отвергая все приглашения на светские мероприятия. Грейнджер была всё такой же лохматой и худой ведьмой, но вот только взгляд был полон решимости, не той детской решимости убить Волдеморта и сделать мир лучше, а иного рода, - более взрослой что ли, - хотя всё ещё с легким налётом юношеского максимализма. Кингсли это импонировало. Уже через пару недель министр понял, как ему повезло с выбором помощницы. Она стала не просто лучшей, а незаменимой помощницей. Гермиона Грейджер приходила на работу раньше всех и уходила позже, её связи – кто бы мог подумать, что та самая Грейнджер, которая славилась своим неумением налаживать контакты в школе, теперь так отлично ладит с людьми! – в министерстве магии Франции помогали быстро решать множество задач. Про светские вечеринки Кингсли мог забыть, теперь за него их посещала Грейнджер. Он не знал, как ей это удается, но все международные контракты заключались гораздо быстрее. Грейджер была идеальной, идеальной и безликой. Она стала настолько удобной, что всё, что она делала, Кингсли воспринимал как само собой разумеющееся. «Я сама, господин министр», «Будет на вашем столе завтра, господин министр», «Вам пришла сова от мистера Малфоя», «я уже ответила на письмо» - эти фразы стали такими обыденными, что Кингсли даже не задумывался о том, что перед ним живой человек. Он мог связаться с ней посреди ночи, а она всегда была готова к работе. Гермиона была, как волшебная палочка. Он заботился о ней, регулярно выписывая премии, но не воспринимал, как существо отдельное от него. Гермиона ни разу за два месяца не заболела, не попросила лишний выходной за сотни дополнительных рабочих часов – ничего. Да он и сам ни разу не додумался ей выписать отгул – разве нужен отгул волшебной палочке? И всё было бы ничего, если бы не очередная сумасшедшая идея Ребекки, - которую он, справедливости ради, сначала одобрил, - на манер магглов устроить free Friday, когда строгие мантии каждую пятницу сменялись на любую другую одежду. Тогда Кингсли только пожал плечами, мол делайте, что хотите, меня главное не трогайте, у нас тут важный договор с США намечается. Его и не трогали, министра вообще мало интересовало, кто во что одет, дресс-код в виде мантий он оставил скорее, как дань традиции. Однако он сам всё также предпочитал ходить в своей традиционной тёмно-фиолетовой мантии даже по пятницам. Он шёл с очередного пятничного совещания, когда, перебирая в руках бумаги, свернув в очередной коридор, он услышал звонкий женский смех. Кингсли вскинул голову и увидел Гермиону в компании Теодора Нотта, ставшего после войны аврором. Он критично осмотрел парочку, которая настолько была увлечена беседой, что не увидела министра, застывшего в самом начале коридора. Нотт был одет в обычную форму мракоборца – правило не распространялось на этот отдел - а вот Гермиона, следуя общей тенденции надела маггловскую одежду. Простая белая рубашка из хлопка, просторная юбка чуть ниже колена и чёрные туфли без каблука. Просто, безвкусно, никак. Кингсли уже собирался вновь уткнуться в бумаги и пройти мимо парочки, но тут Гермиона засмеялась в очередной раз и, пытаясь удержать равновесие от приступа смеха, переместила ногу так, что юбка слегка задралась, обнажив колено, которое тут же скрылось за материей. Обычная белая коленка была видна всего секунду. Ничего особенного. Но именно из-за этого вида по позвоночнику Кингсли прошлась огненная судорога и ударила в низ живота. Мерлин всемогущий, он даже не хотел думать о том, что он сейчас почувствовал. Резко подхватив бумаги, Кингсли быстрым шагом прошёл мимо парочки, едва кивнув им. За поворотом он поймал себя на мысли, что ему хотелось вернуться и сделать резкое замечание обоим. С трудом подавив сей неуместный порыв, он в бешенстве ворвался в свой кабинет, ведь судя по её расслабленной позе и еле сдерживаемым смешкам, общение с Ноттом не доставляло Гермионе неудобств. И это по непонятной причине невероятно злило Кингсли. Той ночью ему снилась Гермиона. Для него не стал неожиданностью эротический сон с сотрудницей. Он же всё-таки мужчина в самом расцвете сил. Но если раньше ему снились такие как Тонкс, такие, что были в его – аврорском – вкусе, то сейчас ему снился совершенно не его тип женщины – Гермиона Грейнджер. Ему всегда нравились сильные, волевые и опытные женщины- бойцы, а сейчас ему снится его секретарь, девчонка! И из-за чего? Из-за увиденной на секунду коленки! Немыслимо. Он не понимал, почему ему не снится Дафна Гринграсс, например, с которой он столкнулся за пять минут до встречи с Грейнджер и Ноттом. Дафна, безусловно, имела на министра виды, и её вызывающее декольте служило тому отличным подтверждением. Дафна тоже не была в его вкусе, но её формы хоть как-то оправдывали бы временное помешательство. Однако сейчас ему снится та, которую он никогда не воспринимал как женщину, и это была та, которая умела понимать его с полуслова, та, которая была незаменима, как волшебная палочка. Может все дело в ревности? Что Нотт женится на ней, она уйдёт в декрет, и больше не будет принадлежать только ему. Может он сам обманывался всё это время? Этой ночью ему хотелось вдалбливать её в своё министерское кресло, слушать её стоны, чтобы она поняла, что принадлежит только ему со всеми потрохами… Эта ночь стала началом его конца. Дни сменялись, время утекало сквозь пальцы, его одолевало безумие. Любой, даже самый невинный взгляд Гермионы, приводил его в исступление; любое прикосновение при передаче бумаг вызывало внутреннюю жажду. Её строгая чёрная мантия, застёгнутая на все пуговицы, дразнила и распаляла его ещё больше. Мысль о том, что Гермиона в обычном виде его не привлечёт, была обречена на провал. Мозг сам дорисовывал детали: небольшую, но упругую грудь с дерзкими розовыми сосками, стройные ноги, плоский живот и удивительно манящие коленки, которые он мечтал целовать, целовать и целовать. Кингсли проклинал своё воображение. Он старался держаться от Гермионы подальше, она не возражала, работая в своем маленьком кабинете и направляя отчеты совой, но её образ не так просто было выкинуть из головы – он был повсюду. Он видел её широко распахнутые глаза на каждом заседании, в каждом коридоре он натыкался на её спину. Но каждый раз, когда Кингсли хотел приблизиться, видение рассеивалось. Он ненавидел Гермиону. Именно из-за неё он – сам министр магии – подслушал местные сплетни, которые заверяли, что мышка Грейнджер крутит роман с аврором Ноттом. Кингсли был в бешенстве Он чуть было не издал приказ о недопустимом поведении сотрудников, где не разрешались любовные отношения между министерскими сотрудниками. Он бы так хотел это сделать, но не мог. В министерстве работала большая часть женатых парочек. Что он скажет тому же Поттеру? «Извините, мистер Поттер, да, я знаю, что вы победили Волдеморта, но я до безумия хочу оттрахать вашу подругу, так что вам придётся расстаться с Джинни Уизли или пусть она уволится из отдела международного сотрудничества». Так? Тем более, Кингсли и сам крутил романы с коллегами, будучи аврором. Имел ли он моральное право? Нет, не имел. Хотел ли он? До безумия. Через десять дней после встречи с Грейнджер и Ноттом, Кингсли сорвался и отправил Теодора работать в ирландское подразделение. Министр выдохнул с облегчением ровно на две недели. Ревность улеглась и Кингсли вновь мог нормально общаться с Гермионой, но ровно две недели, пока на горизонте не появился Малфой-младший. Тот обхаживал Гермиону так, что не услышать об очередном «божественном» подарке для Грейнджер было просто невозможно. Об этом трезвонили на каждом шагу. Все диву давались, что же всех так поразило в невзрачной Грейнджер. Министр с ними соглашался, она была невзрачная, но такая, что её хотел сам министр, каждое утро просыпаясь с болезненным стояком, представляя, как имеет её – гриффиндорскую заучку – прямо на своей рабочем столе, среди приказов и жалоб, как приоткрыты её губы, как широко распахнуты глаза, как поджимаются её пальцы на ногах каждый раз, когда он входит в неё до упора... Знали бы об этом министерские сплетницы. Выдержка Кингсли дала сбой в конце второй недели бурного романа Грейнджер и Малфоя-младшего. Представлять их голыми в одной кровати, знать, что Малфой знает, как пахнет её возбуждение, было выше его сил. Драко он отправил в длительную командировку во Францию. Малфой-младший был несказанно удивлён, но перечить министру не стал. Кингсли осознавал, что нужно было что-то делать, иначе всё мужская часть министерства окажется в командировках, так что работать будет некому. Поломав голову несколько мучительных дней, он решился... Министр оторвался от окна и, преодолев широкими шагами расстояние от окна до рабочего места, сел за письменный стол. Ему ещё столько всего нужно сделать до прихода Гермионы… - Господин министр, вы меня вызывали? На пороге оказалась Гермиона Грейнжер в привычной черной мантии с наглухо застёгнутыми пуговицами. Она заметно волновалась, теребя краешек документа, который принесла с собой. Это было понятно, ведь сегодня был последний день её испытательного срока. А учитывая, что последний месяц он частенько её избегал и возвращал идеальные документы с кучей пометок, то причин для волнения было предостаточно. Кингсли окинул её нечитаемым взглядом. - Присядьте, мисс Грейнджер. Гермиона осторожно закрыла дверь и уселась на краешек стула напротив министра. - Сегодня конец вашего испытательного срока. Он старался избегать её взгляда. - Вы были хорошим помощником всё это время, но, к сожалению, по ряду причин, я не смогу вас оставить на этой должности. «Причина только я и мой член, прости меня, Гермиона» – хотел сказать министр, но вместо этого продолжил: - Не переживайте, я составлю Вам отличную рекомендацию. Уверен, что вы найдете отличное место. Я сам связался с рядом компаний, они будут счастливы видеть вас в своих рядах… Его речь прервал еле слышный всхлип. Он поднял глаза и увидел, что Гермиона с трудом сдерживает слезы. «Какой же я козёл!» - пронеслось в голове в Кингсли, но прежде чем он успел что-то сказать, Гермиона вскочила со стула и начала ходить по кабинету. - Я знаю, почему вы так решили! Вы в своём праве. Я вас не виню…– Это признание выбило Кингсли из себя, заставив почувствовать ничтожеством. - Я сама виновата, – продолжила Гермиона, подходя к окну, где он недавно стоял сам. – Мне не стоило говорить об этом с Ребеккой. - Гермиона, постойте. – Кингсли запутался окончательно. – О чём речь? - О слухах. О том, что я натворила. Мне следовало извиниться и объясниться раньше! Гермиона резко развернулась, и он увидел её заплаканные глаза, окончательно теряя нить обсуждения. - Гермиона… - Кингсли подошёл к неё вплотную и прикоснулся к её плечу. Прикосновение обжигало, но он стоически гнал от себя желание обнять её и утешить. - Ох… - мне так стыдно! Так стыдно, что я призналась Ребекке, что вы мне нравились в школе… Что? Глаза Кингсли полезли на лоб, но Гермиона не заметила этот жест, так как, густо покраснев, смотрела в пол. - Нас подслушала Дафна и разболтала всем, ну и понеслись слухи, что мы с вами…ну понимаете… Мы же еще после работы оставались. Мне так стыдно! – Гермиона всхлипнула и сжала кулаки. - Я старалась исправить ситуацию, попросила Тео, а потом Драко сыграть роль моего парня, чтобы отвлечь министерских сплетников от вас, но их, как назло, отправили в командировки. Одного за другим, представляете? Отчего ж не представить… - Все почему-то решили, что это вы… - Гермиона уже не плакала, а вытирала ладонями, заплаканное лицо. – Что вы… вы ревнуете меня! - она выпалила последнее на одном дыхании, явно смущаясь. Кингсли ошарашенно смотрел на неё. - А слухи, они как снежный ком. Мне следовало поговорить с вами раньше. Я так виновата… Гермиона подняла свои заплаканные глаза на Кингсли, а у него была ровно одна секунда, чтобы принять решение. Не самое сложное в его жизни, но определенно и не самое простое. - Гермиона, я… - Кингсли втянул воздух, с трудом сдерживаясь, от нее пахло обычным мылом и её телом, едва различимый аромат, но такой возбуждающий. А он так долго избегал её, идиот. – Я увольняю вас, потому что хочу вас. Гермиона дернулась, но Кингсли крепко сжал её плечо. - И это действительно я. Я отправил Малфоя и Нотта в командировки. Потому что действительно ревную вас. Гермиона уставилась на Кингсли, который гипнотизировал её взглядом. - Я… - его взгляд переместился на её губы. – Я так давно мечтаю поцеловать вас, Гермиона. Гермиона широко распахнула глаза и слегка приоткрыла рот, наверняка, от шока, но Кингсли не мог более сдерживаться и, нагнувшись, крепко поцеловал её. Это был голодный поцелуй истосковавшегося по ласкам мужчины. Он даже не сразу понял, когда Гермиона слабо застонала ему в рот. Неконтролируемое возбуждение нахлынуло на него, он прижал её крепко к себе, властно скользя руками по талии и бёдрам, углубляя, обещая… - Господин министр к вам… Дверь резко распахнулась и на пороге оказалась Ребекка. Её рот приоткрылся от удивления. - Я зайду попозже. - смущенно проборматала секретарша, уставившись в пол. Дверь также резко захлопнулась. Гермиона попыталась вырваться из объятий, но Кингсли только крепче её прижал к себе. - Что же теперь будет…– прошептала Гермиона, посмотрев ему в глаза. Кингсли лишь улыбнулся и, ничего не ответив, потянулся к Гермионе за новым поцелуем.