***
Ее отец с матерью, еще молодые берут из рук альбиноски корзинку с плачущим ребенком. Чуть подальше стоят и родители Сэл с такой же корзинкой, только в ней царила тишина. Одри едва видела дорожку слез на сильно изуродованном лице Лиз. Один глаз закрывала светлая, испачканная в свежей крови повязка. На другой было страшно смотреть: весь горел неестественным сиреневым огнем. Слишком много порезов на щеках и шее. — Они должны жить… «Ты чего, подруга? Что с тобой сделали? И, главное, кто?» — Не волнуйтесь. Они вырастут здоровыми и невредимыми красавицами. Ни в чем не будут нуждаться, — в своей манере пробасил «отец», подойдя к девушке, крепко обнял. — Они… еще малы… — заплакала Лиза, уткнувшись в грудь мужчины. Тот крепко держал ее, когда пыталась протянуть руки к корзине. — Я не хочу… не хочу, Говард… Она только родилась… Но, черт возьми, надо! Корзинка судорожно зашевелилась, ребенок кричал в такт рыданиям альбиноски. Подняв рассеянный, помутневший от слез взгляд на плачущего малыша, Лиза оттолкнула Рейнхарда и подбежала к Анне, «матери» Одри. — Не надо, — словно в бреду шептала она в ушко ребенка, — Не плачь, деточка… Мама рядом, Одри… «…что?»***
Черные тучи заслоняли собой яркий свет трех лун, создавая гнетущую ужасающую атмосферу. В месте, где она оказалась, было тихо до дрожи в коленях. Колыхающий ветер не издавал ни единого звука. Высотки зданий, смутно напоминающие старинные замки, окружили ее, словно преграждали путь к отступлению. Такие замки ей приходилось видеть только на картинах. Черные, огромные, с часовнями и длинными колами на верхушках — они всегда вселяли страх и восхищение. Обширная территория ограждена железными воротами. Вдоль дороги росли высокие деревья, с ветвями, похожих на щупальца. Показалось, или там за сосной кто-то стоял? — Локсар! — шипяще крикнул кто-то. Этот противный звук до сих пор звучал в ушах, как шипение сломанной камеры. Дрожь охватила все тело, когда почувствовала чье-то присутствие за спиной. — Локсар! — снова крикнуло «оно». Из замка выбежало высокое существо, спотыкаясь на ходу. Что ужасало в нем — его лицо. Точнее, его отсутствие. Он был бы чуточку страшен ей, не будь таким неуклюжим. Упасть на ровном месте, прямо под ноги! — Прошу простите меня, хозяин, — защебетал детским голосом монстрик, мигом встав перед ними. Одри стало не по себе. — Ваш отец организовал похороны. Но… все были в замешательстве, вас не было… — Я покидаю Эриол, — твердо сказал некто позади. — Так и передай отцу. — Но в мире людей очень опасно, господин! Отец не позволит вам… — Я все сказал. Пусть братья не ищут меня. Прощай… Мужчине отдалялся от них. Переборов свой страх, Одри повернула голову и увидела того самого человека, который сидел рядом с Сэл. — Слендер! Не надо! — отчаянно крикнул безликий, пытаясь нагнать мужчину, но тот внезпно исчез из виду. — Локсар, отпусти его, — это был голос Лиз. Только ее самой не было видать. — Так будет лучше для него. — Но, госпожа Элизабет… — Я знаю, что все чувствуют. Но нам стоит пережить. Рокс не хотела, чтобы мы горевали. Нужно жить дальше. — А девочки? Что будет с ними? — казалось, что он плачет. Но может ли чудовище плакать из-за чьей-то смерти. — Леди Скарлетт и леди Одри, они еще юны, чтобы расставаться с вами. Смогут ли они жить среди этих ничтожеств? — Да… Они обе постоят за себя. К тому же у них всегда под боком будет вспомогательная помощь. Вампир, эльф и демон, конечно, не лучшая компания, но не думаю, что они будут перечить Палачам. — А вы? Вы вернетесь в замок? Или уйдете тоже?..***
Я всегда думала, что со мной происходило что-то странное. Но когда рядом были друзья и сестра, все эти думы вмиг исчезали. Я веселилась и плакала вместе с ними, забывая обо всем на свете. Но оказалось, что мы с сестрой с самого рождения обмануты. Мы — не люди. Нам не место среди людей. «Родители» нас обманули, чтобы защитить от кого-то. И сейчас я готова разорвать на части этого «кого-то»! Уничтожу эту блядскую суку! Он разрушил жизнь нашим отцам и матерям. Уничтожу! Уничтожу… уничтожу…***
Девушка, с обезумевшим оскалом, повторяла единственное слово, как мантру. Глаза яростно запылали сиреневым огнем, подобно огню ее настоящей матери. Умершей матери. Температура в комнате понизилась и стало трудно дышать. Грудь вздымалась от частого дыхания. Руки неистово чесались, желая рвать и метать все. Мысли нечетко рисовали очертания человека, что был полностью окутан тьмой и одаривал ее своей насмешливой широкой улыбкой. Крылья за его спиной хаотично взмахивали, норовя поднять того в воздух, но он крепко стоял на ногах. Пустые две дыры, что были его глазами, сверлили и испепеляли, и казалось, будто внутри в них горел огонь. Его рука потянулась к ней, едва прикоснулась к ее шее, как вдруг взявшееся из ниоткуда голубое пламя оттолкнуло человека с крыльями. Девушка постепенно приходила в сознание, но в памяти до сих пор хранилось имя того человека. — Я уничтожу его, — тихо пробормотала Селена, медленно поднимаясь с кровати. Напуганный и одновременно обрадованный Слендер помог блондинке встать. Немного покачиваясь, девушка смогла выровняться. Открыв заплаканные холодные серые глаза, Йохансон подошла к Одри и крепко, как только могла, обняла сестру, жарко шепча: — Он заплатит за все. — Обещаешь? — Да. Трое с огромным удивлением глядели на сестер, не веря происходящему. Они приняли правду, увидев это в воспоминаниях. И готовы дать отпор.***
Одри несколько раз убедилась, что жизнь сучка еще та, и было бы проще послать эту ебень куда-нибудь в Сибирь. За один вечер она узнала слишком многое, и закаленные в России мозги долго воспринимали поступившую информацию. Она не могла выбрать: человек или монстр. Ни то, ни другое. На самом деле, выбирать таки не нужно будет. Если она монстр, то вполне может вести себя как обычный человек. Если — человек, то же самое, но чутка зловеще. Свою настоящую маму обнять нихуя не вышло, ибо у нее было эфирное тело, как и у… тетушки, да. Роксолана оказалась матерью ее старшенькой, а отец тот самый худенький мужчина в элегантном костюмчике, с абсолютно белыми глазами и черными, как воронье крыло, волосами до плеч. Понятно, почему он гладил блондинку по щеке и волосам. Он — просто папа. А ее отец, никто иной, как лучший друг, с которым познакомилась совершенно случайно. Любвеобильный, вероятно, страдающим от спермотоксикоза, друг Оффендер, обещавший ей когда-нибудь подарить «брачную ночь». Подруги тоже не ахти. Знали все с самого начала. Осознав, как же сильно жизнь нагнула ее, отъебав по полной программе, Одри пала в глубочайшую из глубочайших депрессию. Больше ничего не могло удивить. Хватит и того. Теперь ничего не будет, как прежде. Их с сестрой Ад снова ожил, стараясь погрузить в свой омут горя и несчастий.