Если я — часть твоей судьбы, то когда-нибудь ты непременно вернешься ко мне
Огни ночных фонарей ослепляли глаза. Ноги едва держат, но нужно возвращаться, как можно быстрее. Из-за голода рассудок затуманен. Со рта течет вязкая слюна, падая на холодное покрытие тротуара. Нечленораздельные фразы из соседней забегаловки бьют по затылку. А еще запах. И ощутимые звуки текущей в венах крови. Рефлекторно удлиняются клыки и очень ярко светятся глаза в темени ночного Монреаля. Взгляд в сторону, в котором на витрине магазине отражается лицо существа, — беззвучный крик вырывается из груди. Какой-то парень наносит удары тонким лезвием, принося невыносимую боль. С глаз текут кровавые слезы, частички кожи с мясом разлагаются, превращая девушку в ничто. И тогда она просыпается, выкрикивая имя подруги. В мыслях сплошная муть. Чьи-то отголоски до сих пор стоят в ушах, но кому они принадлежали Одри знать не знала. Режущая боль в левом боку спины окатила ее, вызвав хриплый стон. Там словно была пустота. Рука потянулась к спине, подушечками пальцев аккуратно коснулась и ощутила швы в области почки. Легонько надавив и чувствуя пропасть, Рейнхард задрожала. Что произошло? И где она? Взглядом пробежалась по тому, что окружало ее. Богато обставленная комната, в оттенках страстного красного, зарождала романтическую атмосферу. На ночном столике, изготовленного из прочного стекольного материала, стояла узорчатая ваза, с манящими белыми розами. Рядом с ней — хрустальный графин, усыпанный мелкими блестящими камнями. Чуть поодаль от столика к стене был прибит увесистый шкаф. За стеклянными дверцами на полке стояла стопка старых книг и стаканчик с чернилами. На нижней полке лежал большой футляр из вишневой древесины, орнаментированный платиновыми проволоками и агатовыми лепестками. На миг послышалось, будто из него доносились звуки струн. Когда боль притупилась, Одри с трудом поднялась с мягких простынь и босиком подошла к шкафу, сквозь стекла дверей смотря на футляр. На лицевой стороне золотой надписью выгравировано имя — Миранда. Любовь к музыке зародилась в сердце Оффендера только благодаря ей. В юношестве второй сын не особо испытывал тягу к азам правления, а посему больше времени проводил рядом с матерью. Вместе они учились и играли на инструментах, на выходных устраивая маленькие концерты для всего семейства. Когда мамы не стало, Оффендер унаследовал ее скрипку, что по сей день издавала различные мелодии по собственному желанию. Слова застряли густым комом в горле. Словно немая рыба Одри открывала и закрывала рот, недоуменно хватаясь за горло. Она не могла произнести ни единого звука. Будто бы всю прошлую ночь пела с дерзачками в караоке, и допелась. Спешно приблизилась к графину и прямо из горла прочистила горло. Пару раз кашлянула, но голос так и не появился. Лишь жалкий шепот. Вдруг дверь, выводящая на балкон, распахнулась. К Одри быстро-быстро подбежала сильно напуганная девчушка, из зеленых глаз которой текли слезы. Салли запрыгнула к ней на руки, крепко обнимая за шею. — Ты в порядке? — спросила Олдер, вглядываясь в уставшие фиалковые очи безликой. — Вроде бы, — улыбнулась в привычной манере Рейнхард, целуя малышку в щеку, — Кто тебя обидел? — Ты ничего не помнишь? — В голове сплошной туман, — пожала плечами девушка, отпустив Салли, — Ух, многовато я вчера выпила, — беззвучный смех вырвался из груди, — Настолько, что, похоже, нарвалась на драку. Без одной почки будет хуево, но главное — жива и целехонька. Почти, — Рейнхард присела у края кровати, пригласив Салли сесть рядом. — Одри, — растерянно начала она, когда положила голову к девушке на колени, — залезь мне в голову. Может, вспомнишь. — Уверена? — обеспокоенно спросила безликая, гладя девочку по голове. Да, она непременно хочет разузнать все, что произошло на фестивале. Как можно было так набухаться, что лишилась почки и сейчас сидит без голоса? Однако лезть в голову человека — не самая приятное для него. Прогулки в воспоминаниях другого сопровождаются судорогами и головной болью. Салли — призрак, но мало ли? Вдруг эти симптомы негативно скажутся на ней. Но девочка настойчиво ответила: — Да.***
Десятки патрульных караулили входы и выходы границ графства, грозясь затыкать кольями копей всех, кто к ним приблизится. Присланные с востока знахари и расследователи помогали выжившим собирать трупы в несколько горок, попутно спрашивая о событиях. До смерти напуганные жители Эриола замолкали, смотря на лица соседей, родных. Все говорили: «Произошло нечто ужасное», затем скрепя сердцем продолжали таскать трупы. Невысокий белокурый эльф расхаживал вокруг нескольких горок с мертвецами и остановился напротив той, где небрежно валялись рекренты. Пустые лиловые глаза смотрели на его ухмыляющееся лицо, даже с того света крича о скорейшем поражении. Брезгливо плюнув в лицо убогого создания то ли эльфа, то ли демона, — неважно — эльф распахнул искусственные черные крылья, выданные начальством их нескромного отдела розыска. Они несли его в сторону главной площади, где вокруг умерщвленного вампира столпились сотрудники лечебницы с носилками, владыка эльфов Талдарим и верховный граф Кабадатх. Приземлившись перед ними и в почтении преклонив голову, эльф заговорил сладкозвучным тембром: — Сыны Чернотопья подтвердили, что несколько крохотных порталов были открыты на Острове Грома. По их подсчетам, около пятисот рекрентов прошли через них. Четыреста восемьдесят убиты, тринадцать ранены, пятеро пойманы. Как только избавимся от трупов, можем приступить к допросу, господа. — Благодарю, Мэлдрис, — произнес Талдарим, дав ему мешочек драгоценных, — Известно ли что-нибудь о куполе? — Нет, господин, — отрицательно помотал головой Мэлдрис, — Мы даже призвали наших лучших чернокнижников, но и те не смогли выявить источник возникновения купола. И следов леди Скарлетт не могут обнаружить на континенте, но они ищут ее до сих пор. Остается только надеяться. С этими словами эльф удалился, оставляя графов наедине. Безликий, понурив голову, подходил к скамье возле фонтана, глухо стуча тростью. Практически обессиленно плюхнувшись на сиденье, Кабадатх отчаянно выдохнул. Как они могли допустить такое? Как он мог? Его доверие Талендару, все поблажки, что ему делал, — все оказалось напрасным. Даже родственники, пусть и далекие, любят ударять ножом в спину, погружая в глубокие сомнения и ярость. На минуту Кабадатх жалеет, что вообще обладает такими силами, является самой значимой и несокрушимой персоной Инферуса. Попытки других занять его место не всегда, но заканчивались плачевными последствиями. И сегодня не только Талендар понес наказание. Не только рекренты понесли жестокие потери. Его графство наполовину разрушено, сотни жителей убиты. Зимний фестиваль превратился в фестиваль стервятников, служащих Демьяну. И что самое ужасное, что могло только произойти, — исчезновение внучки. За что? За какие грехи она должна нести на себе груз предшественниц? Почем она сдалась проклятому предателю Люцифера?! Одри пострадала не меньше. Гадкий эльф заставил человека вырезать ей почку, оставив кричать от боли в агонии на злополучном, потрепанном временем столе. От ее криков до сих пор сжимается сердце старика. Всего за неделю произошло столько… Беды настигли старшего сына и в родном доме. Там, где они ожидались меньше всего. Рекренты хорошо подготовлены, достаточно обмундированы и вооружены, но ни на йоту не стали умнее. В отличие от того рекрента, что помог людям подорвать дом Слендера. И благодаря ему, как бы горько не звучало, Кабадатх вновь увидел детей. Они снова смогли стать семьей, узы которой были самыми крепкими при Миранде. Жаль, она не дожила до времен, когда сыновья повстречали свою любовь. И плодом их любви стали девочки. Жаль… Жалостью никого не вернуть. Надежда не вернет, лишь на время заглушит печаль. — С ней все будет в порядке, амоннар, — тихо проговорил Талдарим, усаживаясь рядом с бывшим наставником, — Не думаю, что за этим стоят приспешники того демона. — С чего ты так уверен? — Я не уверен. Но мое чутье говорит мне, что они к этому не причастны. На том месте, где был купол, я мимолетно ощутил запах, присущий моим снежным эльфам. Что странно, ведь они еще не пробудились от спячки, — задумчиво глядя на гору сотканных из разных тел чудовищ произнес Талдарим. Будучи владыкой всех эльфов единого континента Принц Тьмы обладал чутким обонянием, чтобы в любую секунду распознать, какой эльф стоит рядом. Большинство кланов имели схожую внешность, но разные запахи, поэтому-то ему не составило труда распознать след, что был то ли в самом куполе, то ли рядом. Но чей запах был на самом деле? Снежные эльфы все еще спят, их пробудит только рог вождя, которого Талдарим собирался разбудить через месяц. Может, кто-то из клана умудрился пробудиться и без силы рога? Чушь. Никто за две тысячи лет не мог провернуть такое. И жителем севера не особо нравится гостить в Эриоле. — Кажется, я сам старею, — хихикнул Талдарим, пребывая в думах о своих эльфах, — Грустно как-то. — Намекаешь на что-то, малец? — позволил себе улыбнуться и Кабадатх. Присутствие Талдарима немного успокаивало его. Эльф всегда так действовал на него, когда ему было горько. — Ты же и сам понимаешь, время нашего квартета когда-нибудь придет к концу. Как ни печально, но все мы стареем, умираем. Эликсира абсолютного бессмертия не существует, мы можем лишь постоянно отсрочивать нашу смерть, поглощая души или находя новые источники магии. Даже Валирии смертны, не говоря о нас, — вытянул ноги эльф, хрустя костями, — Тебе и Белинде повезло: у вас есть дети. Они легко могут стать вашими преемниками. — А как же Ладимор? — спросил безликий, вспоминая об ученике авариэля. — Не думаю, что Инферус признает человека — новым верховным графом. Он очень способный малый и полностью предан своему народу, за что я уважаю его. Я принял его, как своего сына, воспитывал, обучал. Если настанет момент моего заката, уверен, он непременно добьется лучшего для людей. — Ты так любишь их, — хмыкнул Кабадатх. — Не сказать, что люблю. Но они тоже — часть Инферуса, и заслуживают того, чтобы быть равным другим. Ты так не считаешь? — Меня люди никогда не волновали. Однако не спорю, они умеют удивлять. — Ну да, — широко улыбнулся Талдарим, хлопая безликого по плечу, — Твоя невестка была с огоньком. Не принимая факт того, что она была Валирией. — У Слендера всегда была слабость к сильным женщинам. И в дочери он видит ту, которую безумно любит и сейчас. — Они прям как ты и Мира. — Возможно…***
Однажды ее назвали сильной. Почему? Она никогда не понимала тех, кто говорил ей подобные вещи. С физической силой она, конечно, согласна, но они явно твердили не о ней. «Ты так привязана к сестре, что готова сокрушить все на своем пути. Тебе плевать на все гадости, что окружают тебя, на обидные слова в твой адрес. С глаз твоих не текут слезы от боли, не чувствуешь страха перед тем, кто мощнее тебя. Невозможно не восхищаться такой сильной девочкой, как ты», — вот, что говорили люди. Как же все ошибаются. И Сэл тоже. Плакала ли она молча, забившись в углу кровати и смотря в стену? Когда душа разрывалась от каждого пережитого события, когда было невыносимо снова возвращаться в привычное общество. Ночью, когда все спят? Чтобы никто не видел, не увидел в ее глазах страх. И осознание. Слабое, ничтожное создание, что каждый день одаривала всех широкой улыбкой и пошлыми шутейками, не сгорая со стыда. Сильное, могущественное существо, что не могла защитить любимых. Не могла уберечь Джека от пут коварных заклинателей. Не пришла на помощь подруге, когда она в пьяном бреду желала предаться утехам, а вампирша умирала от рук Джеффа, который тоже подвергся контролю. Не спасла сестру, бесследно исчезнувшую. Такая никчемная… глупая… Черти в голове плескались ядом, еще больше причиняя ей боль. Эти голоса — ее мысли. Правдивые, жестокие, беспощадные. В них вся реалия. Вся ее суть. Она и не помнит, когда в последний раз плакала навзрыд, ломаясь пополам и глотая слезы. Но так, чтобы никто не слышал. Она не хочет никого видеть. Ее не утешить, ибо реальность слишком сурова. Однако это просто слезы. Это просто слёзы… боли…сердца…разума…притупившихся чувств… переживаний… ушедших людей… всего, что было и больше не будет… Перед глазами битые минуты мерещатся образы мертвецов, на которых смотрела Салли. Все сражались, проливали кровь и чудом оставались живыми, пока она пряталась по наказу Трендера. Одри не осуждает ребенка. Не справедливо, чтобы дитя несла на себе груз ответственности и предавалась горькому унынию. На холодных плитках одиноко лежала Алиса, по щекам ее текли кровавые слезы, а рядом валялось оружие, погубившее ее. Безжизненные глаза застыли в страхе и боли, всматривались на прекрасное, усыпанное звездами и тремя лунами черное небо. Никто не мог быть рядом с нею в те минуты. В сердце снова защемило. Их славный квартет безумных и смелых девчонок ничто без лисицы. Как наказание в голову теперь лезут обрывки их совместного прошлого, когда никакая сверхъестественная херь не преграждала им путь. Веселье и смех горечью застряли в легких. Мозги кипели. Никто не должен ее услышать. Безмолвный крик вырвался, оглушая лишь ее саму. Музыка в саду будто пыталась успокоить безликую, играю колыбельную Миранды. Однако безуспешно. И когда слезы почти иссохли, ее лица невесомо коснулась призрачная рука. — Ты не виновата в том, что произошло, — эхом доносятся слова матери, что тоже готова была плакать. Но призраки не плачут. — Тогда почему Алиса мертва? — почти шипя спрашивает Рейнхард, держа глаза закрытыми. Призрак бесшумно сел возле нее, все также невесомо гладя дочь. Еще одна худшая вещь на свете, когда видишь родное, но не можешь до него дотронуться. Мертвые не плачут, но боль осколками сковывает Валирию. — Милая, ни вы, ни мы не могли предсказать действия рекрентов. После ряда поражений и наших смертей они становились сильнее, более скрытными и кровожадными. Тот, кто впустил их сюда, будет вечно бродить с оковами в Чистилище. Он не заслуживает дорогу ни в Серебряный Город, ни в Преисподнюю. Пусть и призрак, но я добьюсь этого! — Это уже неважно, мама, — всхлипывает девушка, резко вставая и подходя к водам фонтана. Окунув сложенные ладони в холодные воды, начерпала и быстрым движением ополоснула покрасневшее лицо. Плечи ее дрожали, вены на руках выбухнули, грозясь лопнуть. Хватит с нее. Жизнь человека ушла, прошлое останется там, в Монреале. С этой минуты она будет настоящей безликой и Валирией. Ни один рекрент не выскользнет из ее рук, когда она будет безжалостно вырывать ему конечности. Никто не сбежит от ее ярости, что заполонила ее душу. Больше не будет напрасных смертей из-за него. Он более не причинит боль тем, кого она любит. Пора запереть наивную и гулящую девочку глубоко в себе, и стать той, кем являешься. Она найдет сестру, откроет печати и сотрет в порошок Демьяна! — Милая? — напугано спросила Элизабет, подходя к ней. — Я покидаю Эриол, — твердо сказала Одри, повернувшись к ней. — Что? — Меня воротит от мысли, что с Сэл могло произойти что-то ужасное. И если я не найду ее, то ни за то не успокоюсь. — Ты не станешь говорить им? — Нет. Демьян и рекренты, в первую очередь, ищут нас. Я не хочу, чтобы они вновь принимали участие во всей этой хуйне. И ты не говори им, мама. Немного помолчав, призрак кивнула. В словах дочери есть доля правды. Роксолана повсюду ищет Скарлетт, может быть уже нашла, но решимость Одри отправится на поиски… Нельзя сдерживать ее. К тому же, она отправится с ней, будет оберегать. К сожалению, не так уж часто Элизабет сможет быть рядом, будучи призраком, как и Рокси. Их остатки магии истощаются. Вскоре они полностью исчезнут. А становление призраком может лишь ускорить процесс. — Куда направишься? — Есть у меня одна мысль, — могильным тоном произнесла Одри, взглянув на сияющие луны. Прикрыв глаза, девушка телепортировалась к тому месту, где одной горкой лежали трупы четырехруких монстров. Прячась в темном углу, она следила за эльфами, что преподносили факела к ним. Только заметила, что их облили горючим маслом. Когда пламя полностью поглотило чудищ, Одри прикрыла нос рукавом хаори, что день назад ей сшил дядя. Отвратительный запах ветром распространился в округе. Эльфы кашляли, случайно вдыхая его. На минуту, глядя на них, она вспомнила о Джеке. Ей будет очень одиноко без него. Но по-другому она не может. Она не вынесет, если он еще больше пострадает. Ей нужно стать сильней, чтобы защитить его. Может, они смогут когда-нибудь отправиться во Францию? Попробовать настоящих французских круассанов и насладиться вечером у Эйфелевой Башни. В тишине смотреть на звезды, нежиться в объятиях… Отогнав прочь свои мечты, Одри на цыпочках, стараясь не привлечь внимание, подобралась ближе выжженному кругу. Кажется, здесь и был купол. Коснувшись холодной плитки, Рейнхард ощутила едва уловимый, родной запах сестры. Мягко улыбнувшись, девушка прикрыла глаза. Ее безмолвный глас должен донестись. Обязан. Ведь так, Скарлетт? Именно она хранит все тайны Валирий. Она оберегает то место, которое они отчаянно искали и просили других оказать им содействие в поисках. Если ей не наплевать на судьбу, на смерти Палачей, то она просто обязана услышать ее зов. Легкий ветерок дунул в лицо. Плитка под ногами исчезла. Вместо нее она чувствовала мокрую траву и землю. В нос ударил благоухающий аромат цветов, свежей выпечки и запах соленого моря. Открыв глаза, Одри в приятном шоке разинула рот, увидев перед собой прежде невиданный, завораживающий и волшебный мир. Оглядываясь по сторонам, она заприметила прекрасные розы, на лепестках которых мирно спали маленькие феи. Слышались всплески воды и смех детей. Солнце опаляло ее лицо. Ох, как же она скучала по нему! Взор видит скачущих по зеленой равнине белоснежных лошадей и летящих над ними неизвестных ей существ. — Как красиво, — прошептала Одри. — Твоя мама любила это место больше всего на свете и не желала покидать его, — произнес чей-то мелодичный голос. Резко повернувшись к голосу, Рейнхард увидела перед собой прекрасную белокурую деву, что так добро смотрела на нее. Две пары рогов нисколько не устрашали белоглазую эльфийку, наоборот, они смотрелись на ней великолепно. Подол легкого платьица развевался на ветру, открывая вид на стройные ноги, украшенных золотыми цепочками. Тонкие пальчики вертели красное перо большой птицы, чуть позже ветер унес его далеко, к морю. Эльфийка летящей походкой подошла к ошеломленной безликой, и помогла ей подняться. — Мое имя — Инестра, Одри Дауриэ, — слегка склонив голову произнесла эльфийка, — Я — Прорицательница и та, что скрывает все знания о Валириях. Рейнхард счастливо улыбнулась и, сама не ведая, кинулась на шею Инестры. Не ожидавшая такого эльфийка растерянно погладила ее по спине, крепко обнимая в ответ. — Я так счастлива увидеться с вами! Вы ведь поможете? — Разумеется, дитя. Здесь я помогу тебе открыть твои Печати, — с гордостью воскликнула Инестра, беря ее за руки, — Твои сородичи — элдарины — тоже готовы помогать тебе. — Элдарины? — недоуменно спросила Одри. — Раса высокорожденных эльфов нашего мира, называемый Андруилом. Многие женщины элдаринов выбирались великой Троицой и становились Валириями. В их числе и твоя матушка. — Стоп-стоп-стоп, подождите, — хаотично помахала руками Одри, — Моя мама — эльф? — Да, дорогая Одри. Не у всех эльфов уши длинные, если ты про это, — звонко засмеялась Инестра, умиляясь непонимающему выражению лица девушки. — Ебать, да и только, — вымолвила она, окончательно потерявшись в думах. Сколько еще ей оправляться от новых подробностей? — Что же, раз ты вернулась на родину предков, большой пир устроит морской король. И мы с тобой немедленно приступим к обучению. К сожалению, мой купол не смог как надо перенести сюда твою сестру… — Что?! Это вы?.. — Да, милая, — нахмурилась Инестра, — Я создала купол и приказала ему доставить сюда Скарлетт, однако что-то пошло не так и он попросту взорвался. Похоже, сила твоей сестры только растет и растет, раз она самостоятельно сумела уничтожить. Хорошо, что она в этом мире. Окажись она в другом измерении, не знаю, что произошло бы. Чувство облегчения зажглось в ее сердце, вызвав новый приток горячих слез. Обессиленно упав на колени перед Прорицательницей, громкий голос распространился по всему холму, распугивая птиц и феечек. Одри плакала навзрыд, не жалея слез. Возможно, выглядит жалко, но в ней не осталось сил сдерживаться. Понимающе улыбнувшись, Инестра присела рядом и прижала к своей груди, шепча утешительные слова. Ее мягкий голос словно музыка разливался по всему телу, грея и придавая уверенности. Сестра жива. Нужно только найти ее. — Я отправила несколько охотников на ее поиски. Будем верить, что в скором времени, она найдется. А сейчас давай направимся в Чертоги Бесконечных Вод.***
Безликие и убийцы бегали по всему поместью, разыскивая пропавшую Одри. Когда Оффендер вернулся в комнату, куда недавно поселил любимую дочь, паника охватила все его естество. Не найдя ее ни на балконе, ни в саду он разбудил всех своим криком. Обеспокоенные и уставшие они не понимали, что произошло, и услышав пугающие фразы безликого, тоже запаниковали. Искали в своих комнатах, в комнате Джеффа и Джека, которые все еще не пришли в себя, на нижних этажах поместья. Как назло, самого хозяина нигде не было. Едва сдерживающий порывы безумия Оффендер побежал на главную площадь, где сжигали трупы. Он уловил запах дочери и побежал к источнику его большего проявления. То самое место. Этот чертов купол. Падая на колени, безликий яростно раскрошил рукой плитку под собой, рыча и воя. Прибежавший на отчаянный возглас сына Кабадатх недоуменно поглядел на него, а когда понял… Сердце снова сжалось, уже который раз за ночь. В глади крови, приплывшей ему под ноги из гор мертвецов, безликий видел свое багряное лицо. Мир в этом кровавом зеркале иронично усмехается. Оффендер и сам криво улыбается зубастой пастью. Его собственный мир снова перевернут. И, наверное, окончательно.