Ходячий замок с другой стороны

Забавные, ровные, точно специально насыпанные холмы Гринхиллз начинались в тридцати милях к востоку от столицы и тянулись на юго-восток еще миль на десять. Между ними петляла речка Саура, опушенная зарослями камышей и рогоза. Местами берега были заболочены, но кое-где предприимчивые местные жители устроили платные купальни, рядом с которыми каждый год насыпали песок, привезенный из песчаных карьеров на юге Кингсбери. Домики деревушки сгрудились у подножия ближайшего к станции холма, заросшего садами и застроенного дачами для горожан попроще. Виллы именитых богачей расположились немного дальше: вокруг второго и третьего холмов, среди кленов, лип и вязов. На поле между холмами раскинулись лагеря кадетских корпусов, военных училищ и полков, в течение года квартировавших в столице и окрестностях. Летом часть столицы переезжала сюда, те же, кому не хватило денег и кто не успевал снять домик в Гринхиллз, рассредоточивались между другими дачными поселками. Добраться до Гринхиллз из Кингсбери можно было по шоссе или по Портхавенской железной дороге. Но Хаул предпочел подойти к юго-восточным холмам, самым дальним от Кингсбери, в своем собственном замке. Услышав о том, что замок придется перемещать почти на сотню миль, Кальцифер шипел и ругался. Но, в конце концов, что делать? Пришлось ему повиноваться. Правда, чтобы добраться до виллы, которую снимали Динглы, Хаулу все равно нужно было пользоваться заклятием сокращения пространства или, для разнообразия, заклятием ускорения. Хаул ежедневно бывал у Мут или отправлялся с ней на станцию в концертный зал, где два-три раза в неделю выступали приезжавшие из столицы музыканты. По вечерам там часто устраивали танцы. Майкл тем временем общался с редкими посетителями в Портхавене, а после гулял по лугам и лесам в Гринхиллз, собирая землянику и лесную клубнику. Иногда он удил рыбу в Сауре и, если рыбалка была удачной, приносил полный садок окуней, плотвичек и голавлей. И вечером Хаулу их приходилось жарить, чтобы они не пропали, а Кальцифер после ужина потрескивал от удовольствия, поглощая хрустящие косточки. Дни текли спокойно и однообразно. В этом-то и состоит особая прелесть лета. Только Хаул порой ловил себя на том, что ему скучно, будто он долго и нетерпеливо ждет чего-то, а оно все не происходит. Лучше всего из этого состояния выводили тренировки, но в июле почти все члены команды разъехались: кто к родителям, кто отдыхать (кому охота сидеть все лето в огромном пыльном городе). Кому-то не хотелось скакать по жаре с мячом, или просто находились другие дела — все-таки лето! Чаще всех на поле приходил некий Пауэлл, тоже, наверное, потерявшийся в сером, нагретом на солнце Кардиффе. Хаул даже его имени не помнил, хотя они вместе играли в полузащите: Пауэлл был скрам-хав, а Хаул — флай-хав. Но Пауэлла часто называли ап Хауэлл, намекая на их разницу в росте и возрасте: Пауэллу едва исполнилось восемнадцать, и он только-только закончил второй год A-Level. Они бегали вместе, перекидывали мяч и так и этак, пробивали по воротам с разных точек поля, пробовали отрабатывать захват, однако все это не давало удовлетворения. Хаул даже иногда начинал по-настоящему жалеть, что занялся регби, а не большим теннисом. И вот чародей нарезал круги по окрестностям Гринхиллз. Одетый в белую рубашку, светлые брюки, ботинки в тон, в элегантной шляпе он выходил после завтрака и бродил по полям и лугам, иногда наблюдал за учениями полков, за топографическими изысканиями господ юнкеров, за веселой возней мальчишек-кадетов. В один пасмурный, но теплый день Хаул набрел на лагерь гвардейских гусар. То ли учений в этот день не было, то ли у офицеров было свободное время, но они играли. Не в карты, а в какую-то спортивную игру. Беготня на поляне привлекла внимание Хаула: что-то знакомое ему померещилось в ней. Он подошел ближе. Молодые люди, одетые в гимнастические рубахи и форменные брюки бегали по полю с продолговатым мячом, пытаясь закинуть его в Н-образные ворота… Ингарийский вид регби? Внутри у Хаула затрепетало. Не поиграть, так хоть посмотреть… Понять, по каким правилам играют здесь, было довольно трудно: они играли без судьи и счет не объявляли. Но все-таки было ясно, что это регби. Возможно, более старинный вариант: видимо, здесь занесение мяча в зачетку противника не считалось результативным действием, потому никто к этому не стремился. Были, наверное, еще кое-какие нюансы. Хаул с интересом наблюдал за игрой. Но вот игрока, бежавшего с мячом, сбили с ног, над ним, как водится, образовалась куча мала, наконец все разбежались, но он остался сидеть на траве, потирая колено. Игра остановилась, вокруг него столпились товарищи. Хаул протиснулся между ними. — Вы доктор? — Нет, но в этом кое-что понимаю, — он присел рядом с юношей, осторожно коснулся колена… — А, это вы, господин волшебник! — юноша насмешливо глянул него. — Мы знакомы? — Хаул поднял глаза. Перед ним был Ричард. — Ах да, конечно, знакомы, — он улыбнулся. — Тут ничего страшного: просто растяжение. Сейчас я кое-что сделаю, но… — он на несколько секунд прижал ладонь к больному месту. — Все-таки вам пока лучше не играть. А потом непременно побывайте у миссис Дингл. И завтра можно снова на поле. Он помог Ричарду подняться. Остальные игроки забеспокоились: — Значит, мы не доиграем? Или кому-то придется посидеть в тенечке… Но тогда будет шесть на шесть, как играть? Да сойдет и так, конечно, но… Хаул вздохнул и решился: — А можно мне поиграть с вами? Гусары недоуменно переглянулись. — Только объясните мне ваши правила: я знаком с несколько иным вариантом игры. Ему принялись объяснять то хором, то поодиночке, но, в общем, он уловил суть и вскоре уже играл в команде Ричарда. Побегали они на славу. Как и следовало ожидать, их команда выиграла. Разве мог чародей ударить в грязь лицом? — Вы отлично играете, господин волшебник, — сказал Ричард, подойдя к нему после игры. А потом доверительно сообщил: — Знаете, вообще-то я ужасно злился на вас из-за сестры. Но теперь думаю, что вы, пожалуй, не так уж и виноваты… — Я бы на вашем месте, наверное, тоже переживал. Хотя за мою сестру переживать не приходится… М-да, такой уж у нее характер. Офицеры собирались обедать в ресторане на станции. Они приглашали Хаула с собой весьма настойчиво, и пришлось ему согласиться, а впрочем, он с самого начала был не против: зудящее ожидание подсказывало, что именно так и следует поступить. Ричард предложил Хаулу одну из своих лошадей. Юный гусар скептически оглядел чародея: — Да, господин волшебник, верхом вы сидите… — Как мешок с картошкой? Что поделаешь! До сих пор я только раз сидел в седле: двадцать лет назад меня катали на пони вокруг фонтана. Пять кругов, — Хаул сунул руку в карман и прочел заклятие перемещения предметов. Потом извлек из кармана книжечку под названием «Заклинания на все случаи жизни». Там были заклинания при пожаре, при наводнении, при падении с большой высоты и прочие. Но в данный момент важнее было то, что там нашлось заклинание для верховой езды. Прочитав его, Хаул почувствовал себя почти кавалеристом. Тем не менее, он не пустил коня в галоп, а поехал шагом, опасаясь с непривычки не справиться с управлением. Он заметил, что живое существо чувствует седока и, в отличие от автомобиля, с ним можно договориться. Однако нельзя обмануть. Ричард тоже ехал шагом, то ли считая, что неприлично бросать гостя одного, то ли не решаясь скакать быстро из-за больного колена. Так или иначе, их лошади шагали по плотной глинистой дороге. Сквозь тучи просвечивало солнце и начинало пригревать, ветерок временами доносил сладкий запах цветущего морковника, или омежника, или тмина — поди разберись, — в мягкие белые волны которого вливались розовые пятна иван-чая и синие — яркого и вблизи несимпатичного колючего растения с каким-то глупым названием. Впрочем, Хаул никогда не был силен в ботанике. Послеполуденная матовая тишина наполняла воздух ленивым спокойствием. Они ехали молча. Дорога подвела наездников к излучине реки. Навстречу им попалась компания вольноопределяющихся. Они окликнули Ричарда: — Эй, Дингл, что это ты катаешься в компании какого-то штафирки, вместо того, чтобы выполнять свое тактическое задание? Полковник о тебе уже спрашивал. — О, верно! Я и забыл про него… — Давай скорее, он тебя ждет и начинает злиться. Встречные пошли дальше. Ричард пробормотал: — Надо же! Как я мог забыть? Вы, господин волшебник, можете ехать вперед, мне нужно тут задержаться… — он соскочил с лошади и направился к реке. Хаул пожал плечами. Сам не зная почему, он спешился и пошел следом. Ричард обернулся: — Мне велено было найти место для переправы артиллерии. Я шел вдоль реки и встретил своих: они возвращались с ночных маневров. Позвали меня играть… И я все забыл, — он улыбнулся. — Думал, у меня полно времени. — Наверняка через Сауру можно переправиться в любом месте. — Не забывайте, что орудия очень тяжелые: нужно, чтобы дно было не слишком вязким. Ну и берег должен быть как можно более пологим. — Тогда надо идти в другое место, здесь, кажется, довольно круто… — Нет, стойте… — вдруг оживился Ричард. — Смотрите! — он показал вперед, туда, где из-за ив, растущих у самой реки, виднелась вода. На середине речки как раз показались две девушки. У одной волосы были жемчужно-русые, у другой — медно-каштановые. Они смеялись и брызгались. И в прозрачной воде было видно, что купаются они без рубах. Если бы Хаул гулял один, он бы поспешил уйти, но озорное настроение Ричарда передалось и ему. Юноши спустились на берег, где на траве лежали туфельки и платья. — Давайте, спрячем одежду? — предложил Ричард. — Нет, не стоит. Давайте лучше попросим их помочь вам с решением тактической задачи. Ричард засмеялся, девушки обернулись и увидели нескромных кавалеров. — Уходите отсюда, — строго сказала темноволосая, старшая или просто более решительная. — Нет, простите, мисс, — отозвался Ричард, сдерживая улыбку. — Но мне нужно непременно знать, глубоко ли там, где вы купаетесь. — Как вы смеете! Уходите немедленно! — рассердилась темненькая. — Сожалею, мисс, но я никак не могу этого сделать. Мне велено найти место для переправы, и если вы мне сейчас не скажете, глубоко ли тут, мне придется лезть в воду самому. — Вы… вы просто нахал! — воскликнула девушка. — Вовсе нет, но мне непременно нужно узнать глубину, — и Ричард сел на траву, собираясь разуться. — Ах… Нет, не смейте этого делать! — заволновалась темноволосая девушка, ее светловолосая подруга отплыла в сторонку и притаилась там, ухватившись за ветки ивы. Ричард между тем снял один сапог. Тогда светленькая подала голос из зарослей: — Скажите, а если мы исполним вашу просьбу, вы уйдете? — Конечно, если вы будете настаивать, нам придется уйти, — сокрушенно вздохнул Ричард. — Как бы ни было нам приятно ваше милое общество, — добавил Хаул, сияя улыбкой. — Лиз, скажи им про глубину, — робко попросила она темненькую. — Здесь неглубоко, — сообщила Лиз. — Но насколько неглубоко? Может быть, вы встанете, чтобы я мог оценить? — спросил Ричард. — Мне здесь примерно по пояс. Ступайте уже скорее! — Нет-нет, подождите! Скажите, пожалуйста, какова глубина около вон того камня на другом берегу? — Я не знаю: мы там не купались. — Ну так проплывите туда, ведь всё необходимо знать точно, иначе орудие может утонуть, — настойчиво проговорил Хаул. Девушка проплыла до другого берега: — Здесь тоже мелко. Может быть, мне по колено. — А какое дно? — поинтересовался Ричард. — Песок. Уходите же, умоляю. Мы уже совсем замерзли! — Ладно, благодарю вас за помощь. — Вы оказали неоценимую услугу нашей великой армии, — подхватил Хаул. Они, смеясь, вернулись к лошадям. — Какие, однако, милые девушки, — заметил Хаул. — Теперь я доложу его высокоблагородию о подходящем месте для переправы. Вы можете ехать, господин волшебник… — Нет, я провожу вас: вдруг понадобится помощь в усмирении гневного вояки. В ресторан они вошли, когда обед был в самом разгаре. На вопрос, где они пропадали, Ричард рассказал о том, как он выполнял тактическое задание, чем несказанно развеселил собравшихся. Офицеры принялись вспоминать, как они, будучи юнкерами Кингсберийского кавалерийского училища, здесь, в Гринхиллз, потешались над деревенскими девушками, давая посмотреть в подзорную трубу. И как девушки пугались, видя все вверх ногами, и с перепугу пускались наутек. А молодые люди, хохоча, кричали им вдогонку: «Вы вверх ногами бежите, девушки! Юбки-то, юбки придержите!» И те хватались за юбки под новый взрыв смеха юнкеров, довольных своей шуткой. Да, наверное, для таких шуток нужны особые юнкерские мозги, улыбаясь, думал Хаул. Вот уж никак он не мог заподозрить Ричарда в подобных проделках зимой, когда тот испепелял его взглядом в ложе Королевского театра. — А вы знаете, что в Гринхиллз приехала принцесса Бауэри с дочерьми? — Их никто еще ни разу не видел, но говорят, принцессы прехорошенькие. — Дингл, они, кажется, какая-то родня твоей тетушки? Ты не встречался с ними у генерала? — Я давно не был у дяди. А вот господин волшебник, кажется, бывает там часто… Нет, Хаул не встречал принцесс. Обычно Мут бывала одна, когда он приходил. Раза два у нее сидела миссис Пентстеммон, заглянувшая к племяннице, возвращаясь с прогулки. И один раз от нее выходил какой-то весьма лохматый молодой человек со скрипкой. Но никаких принцесс не было. После обеда офицеры разбились на группки и отправились кто куда. Нескольким нужно было вернуться в лагерь: им Ричард поручил коня, на котором приехал Хаул. «Вы ведь отсюда сможете доехать на извозчике, господин волшебник?» Хаула забавляло это обращение, и он не спешил напоминать Ричарду свое имя. Он вообще не собирался с ним сходиться, просто сегодня общество юного гусара его развлекло: Хаулу ни за что бы не пришла в голову дурацкая, но все равно смешная шутка с купающимися барышнями. Подобные истории отвлекали его от смутной тревоги и беспокойного, как сквозняк, чувства одиночества. Хаул собирался на концерт, поскольку обещал там встретиться с Мут. Ричард тоже отправился в музыкальный зал: ему просто нравилось слушать музыку, он и сам играл на флейте и, между прочим, совсем неплохо (Хаул в этом мог убедиться на вечерах у Динглов). Они пошли вместе, хотя теперь Хаулу, пожалуй, хотелось бы уже побыть одному. Миссис Дингл была не одна. С ней на концерт пришла дама, по одному взгляду на которую становилось ясно, что она принадлежит к самому высшему кругу. С ними были еще две девушки, в которых Хаул и Ричард с изумлением и не без легкого трепета узнали своих русалок. Днем, ослепленные выглянувшим вдруг солнцем и поглупевшие от сладкого запаха цветов, густого и влажного, они даже толком не разглядели девушек. Теперь им была предоставлена такая возможность. Русалки их были похожи и непохожи, как два портрета Симонетты Веспуччи: кисти Сандро Боттичелли и Пьетро де Козимо. Лиз была похожа на Симонетту Боттичелли: та же яркая, чистая и сильная красота, только волосы намного темнее, медные, почти каштановые. А младшая (сейчас совершенно было ясно, что «светленькая» была младшей сестрой) — мягкая и нежная, с волосами цвета льна — напоминала картину де Козимо. Мут приветливо улыбнулась молодым людям. Она как раз хотела их обоих представить принцессам Бауэри: принцессы не знакомы со здешним обществом, а знакомство следовало бы начинать с лучших его представителей. Молодые люди молча переглянулись, сдерживая смущенные улыбки. Элизабет холодно кивнула и надменно отвернулась, желая скрыть растерянность; Шарлотта бросила на них растерянный, испуганный взгляд, будто ожидала продолжения дневного разговора. Старшие дамы прошли вперед, а Ричард и Хаул оказались с прелестными русалками одни. Ричард поспешил извиниться за глупую проделку. Хаул, не говоря ни слова, покаянно наклонил голову, глядя на Элизабет сквозь свисающую на глаза челку. На самом деле он чувствовал большую неловкость. И пока он никак не мог понять, как покорить неприступную Элизабет, ведь это было бы интересным приключением. И, кто знает, может быть, из этого что-нибудь и вышло бы? — Я готов искупить свою вину за мой нескромный и необдуманный поступок, — сказал Ричард. — Чем же, например? — спросила Шарлотта. Она совершенно не сердилась и, кажется, уже перестала бояться, по крайней мере, Ричарда. — Чем вы прикажете, — смело ответил юный гусар. Элизабет с высокомерным видом искоса глянула на Ричарда, а Хаула не удостоила даже взгляда. Теперь он почувствовал азарт. Можно ли выпутаться из подобного положения и переменить гнев принцессы на милость? Если да, то сколько на это времени потребуется? Они сели на стулья, и Хаул, наклонившись к Ричарду, тихо проговорил: — Только не вздумайте ухаживать за Лиз. — Это еще почему? — вообще-то у Ричарда не было и мысли о подобной дерзости, но формулировка ему показалась слишком категоричной. — Во-первых, потому что она вас старше, а во-вторых, за ней буду ухаживать я. — Вот как? — Ричарду хотелось поспорить, но встретившись с ледяным зеркальным взглядом Хаула, он опустил глаза. После концерта Хаул проводил Мут до виллы, тихо белевшей в зарослях цветущих лип. Миссис Дингл пригласила его зайти выпить чаю. — Вам надо бы поухаживать за какой-нибудь здешней барышней, — сказала она ему. — По Гринхиллз ползут странные слухи о наших с вами отношениях. — Не может быть! — испугался Хаул. — Увы, — вздохнула Мут. — Люди любят высматривать то, чего нет. Однако то, что, кроме нашего дома, вы никого не балуете визитами, выглядит подозрительно. — Я просто хотел провести лето спокойно. — В столичном обществе это невозможно. Так что же? Почему бы вам не поухаживать за принцессой Элизабет? — Я бы и не против, но она очень сердита на меня из-за глупой шутки, которую мы с ней сыграли сегодня… — И Хаул рассказал миссис Дингл о дневном происшествии. Мут сдержанно улыбнулась, хотя по глазам было видно, что история ее по-настоящему развеселила. Она обнадежила Хаула, ведь такое начало знакомства очень оригинально и, возможно, потому имеет свои преимущества. По крайней мере, это не скучно. — Завтра у нас музыкальный вечер: будут принцессы. Приходите и вы, — сказала Мут на прощание. Он обещал быть. *** В замок он вернулся уже за полночь. Майкл спал, сидя за столом. Кальцифер ворчливо приветствовал Хаула. — Кальцифер, почему Майкл не в постели? — строго спросил Хаул. — Он боялся один идти наверх. — Это еще почему? Ты опять допоздна рассказывал ему страшные истории? — Было немного… — протрещал демон. — Слушай, когда ты приготовишь наконец непотопляемый порошок? — Там была полная банка. — Месяц назад. — Куда же все девалось? — язвительно бросил Хаул. — Разве я не запрещал вам принимать без меня посетителей? — А еще нужны чары, привлекающие рыбные косяки, и несколько хорошо сделанных заклятий поиска: то, что делает Майкл, не помогает. — Еще раз повторяю: не смейте принимать посетителей без меня. — А жить мы на что будем? А дрова покупать? А Майклу тоже нужно что-то кушать, ты забываешь об этом? Если ты не приготовишь непотопляемый порошок, придется нам готовить самим… — О, нет! Хоть это и кажется очень простым, но стоит перепутать последовательность в добавлении ингредиентов, как порошок станет потопляемым или еще того хуже… — Потому я тебя и прошу заняться Майклом. Хаул обернулся к Майклу, взмахнул руками, и мальчик поплыл по воздуху в свою комнату. — Вот, с Майклом я разобрался. Налей воды, — устало проговорил он. Кальцифер недовольно зашипел, но ничего не сказал. *** — Хауэлл, это ты? — Меган окликнула его с кухни. — Очень кстати. Покорми Мари. У меня полно дел, — она вышла ему навстречу. — Но, Меган, я тороплюсь, — поморщился Хаул. — Это неважно. — Дядя Халю, дядя Халю, дядя Халю! — раздалось из кухни. — Пойду, запущу стирку, — Меган направилась к лестнице. Мари непостижимым образом выбралась из стульчика и сидела на краю стола рядом со своей тарелочкой, чудом не опрокинув еще кашу, и ковыряла ложкой сахар, высыпавшийся из перевернутой сахарницы. — О, Мари! — выдохнул Хаул. — Когда ты все успеваешь? Мари радостно посмотрела на него, как на человека, способного не только оценить ее шалость, но и разделить ее восторг. — Мама не убияня, сахань, я дотянуясь, и — йясь! И йясипаня. — Великолепно, Мари! И довольно остроумно, — искренне рассмеялся Хаул. Легким движением руки он собрал сахар в сахарницу. Ругаться с Меган по этому поводу ему совершенно не хотелось. Усадил Мари в стульчик и зачерпнул ложечкой кашу. Мари плотно сжала губы и помотала головой. — Ты не будешь спасать бедную кошечку, которая утонула в каше? — с упреком проговорил Хаул. Мари упрямо сморщилась и, высунув кончик языка, сделала «тфу-тфу». — Ты слышишь? — спросил Хаул. Мари прислушалась, и до ее слуха, действительно, донеслись тихие жалобные звуки, похожие на мяуканье. Звуки раздавались из тарелки. Мари изумленно открыла рот, и первая ложка каши попала по назначению. — Видишь, что делается? — Хаул поднес тарелку поближе, чтобы девочка могла наблюдать, как кто-то барахтается в каше и пискляво зовет на помощь. Мари снова поспешила открыть рот. Вскоре с кашей было покончено, а в мисочке обнаружилась маленькая резиновая кошка с дырочкой на животе. Хаул вытер ее салфеткой и сжал бока. Она запищала. — Ты спасла ее, и она теперь станет твоей подружкой. Иди к маме. Я и так опаздываю. *** Сегодня они хорошо потренировались, а потом он ездил на море. Просто хотелось побродить по тому берегу, где они играли когда-то с отцом. Почему-то вдруг это стало нужно. Так что на вечер к Мут он по-настоящему опоздал. Он вошел в круглую гостиную прямо посередине музыкальной фразы и встал в дверях. Играл тот самый скрипач, которого Хаул уже однажды здесь видел. Миссис Дингл ему аккомпанировала на рояле. Они сыграли несколько пьес. Затем к роялю вышли принцессы Бауэри: сестры спели дуэтом, а в роли концертмейстера выступила их мать. У Шарлотты был солнечный волшебный голос — нежный, ясный, прозрачный — чистейшее колоратурное сопрано. Голос Элизабет в дуэте неплохо оттенял очарование сказочного русалочьего пения сестры, но, кажется, сам по себе не заключал ничего особенного. Впрочем, Хаулу это было безразлично, а вот Ричард, кажется, был покорен пением Шарлотты. Тем лучше: не станет путаться под ногами из упрямства. Затем Шарлотта спела одна. И под конец Ричард с миссис Дингл сыграли дуэтом что-то из того, что они разучивали зимой. После концерта полагалось пить чай в маленькой мраморной гостиной, куда все и направились. Только скрипач немного задержался, бережно укладывая скрипку в футляр. Элизабет также чуть замешкалась и будто случайно оказалась рядом с ним. И Хаул, до тех пор еще стоявший в дверях, направился в их сторону. — У вашей скрипки чудесное глубокое звучание… Я тоже училась играть на скрипке. У меня очень хорошая, но такого звука я никогда не слышала. — Это ведь Ирави-Дартс? — невежливо встрял в разговор Хаул. Вообще-то он совсем не разбирался в скрипках и скрипичных мастерах: имя Ирави-Дартса было единственным, которое он знал, и то лишь потому, что в Ингарии этот мастер так же известен, как Страдивари в нашем мире. — Да, это одна из его самых совершенных скрипок — одно из последних его творений, — скрипач, конечно, не заметил, насколько поведение Хаула отклоняется от светских правил. — Из последних? А можно ее потрогать? — попросил Хаул. — Я очень осторожно! Понимаю, что такая скрипка стоит целое состояние. Скрипач улыбнулся и, вынув инструмент из футляра, протянул волшебнику. Хаул бегло глянул на Элизабет: та нетерпеливо покусывала губку — ее откровенно раздражала бестактность чародея. Ну что ж, если у него пока нет возможности ей понравиться, можно рискнуть и попробовать ее немного подразнить. Хаул коснулся скрипки. Его точно ударило током, он вздрогнул, но удержался и не отдернул руку. И встретил испуганный и удивленный взгляд скрипача. Заколдованная скрипка… Что-то подобное Хаул читал: заклятия, наложенные через предметы… Но это когда-нибудь потом, а пока — принцесса Элизабет. — Необыкновенная скрипка, — проговорил Хаул. — А можно я подержу ее? — спросила наконец Элизабет. Скрипач растерянно глянул на принцессу, потом на Хаула. — Я думаю, ей можно подержать… — кивнул Хаул. — Только очень аккуратно. — Скрипка — это всё что у меня есть, — обезоруживающе улыбнулся скрипач, протягивая инструмент принцессе. — Она волшебная… Такая легкая! — Элизабет пристроила скрипку на плече и чуть прижала ее подбородком. — Она пахнет той удивительной музыкой, которую вы играли. Ей определенно нравился скрипач. Ну что ж? Он, пожалуй, хорош собой: смуглое овальное лицо, карие глаза в густых черных ресницах, красивый лоб, прямой нос, темно-русые волосы ниже плеч. А как он играет! Весь в своей музыке: прикрытые глаза чуть подернуты теплой нежностью, губы немного приоткрыты. И блаженство, которое он испытывает, пребывая в мире звуков, отражается на его лице… Да, производит впечатление на дам. Но этому скрипачу сейчас не до принцессы. Скрипка — это все, что у него есть. Хаул слегка улыбнулся, переходя в комнату с чайным столом. Рядом с миссис Дингл было свободное место, куда он и присел несколько рассеянно. — Вы не ухаживаете за принцессой Бауэри? — спросила Мут. — Как вам сказать… Это такой способ… ухаживания, — пожал плечами Хаул в ответ. — Когда мальчик дергает девочку за косичку? — Пока не вижу другой возможности, — Хаул лучезарно улыбнулся. — Ей нравится этот скрипач. Как его, кстати, зовут? — Габриель Истрас. Но вам же никто не мешает просто так за ней ухаживать. — Но в этом нет никакого смысла, — протянул Хаул. — Ах, вот как? А если она в вас влюбится, что тогда? — Тогда и буду думать… — вздохнул он. — Впрочем, мне кажется, это вряд ли случится. И все-таки нужно, чтобы была надежда, а то весь интерес пропадает, — он откусил пирожное, желая показать, что больше не хочет говорить на эту тему, однако миссис Дингл сделала вид, будто не заметила его жеста, и, лукаво прищурившись, спросила: — Все же она вам нравится? — Она интересная девушка. И в начале истории не знаешь, что тебя ждет в конце. — Удачной охоты, — улыбнулась миссис Дингл. — Доброй охоты, — поправил ее Хаул нарочито серьезно. Миссис Дингл удивленно подняла брови. — Так в одной книжке из моего мира, — деловито пояснил он. После чая гости разошлись не сразу, и Хаул успел очаровать Эмили Бауэри, принцессу-мать, так что был приглашен посещать их дом запросто. Элизабет продолжала весь вечер ухаживать за скрипачом, а тот не замечал ее интереса к своей персоне: ему казалось, принцессе интересна музыка. Ричард не отходил от Шарлотты. *** В течение недели Хаул несколько раз бывал на вечерах у принцесс Бауэри, и мог наблюдать за развитием отношений между Элизабет и Габриелем. Принцесса не привыкла к тому, чтобы ею не интересовались и не старались ей понравиться, а скрипач, по наивности, думал, что Элизабет на самом деле увлечена музыкой. Он никогда не расставался со скрипкой, даже если вечер не был музыкальным, он приносил скрипку с собой и часто играл, вместо того, чтобы говорить. Элизабет хотелось, чтобы ее развлекали интересными беседами, а к музыке она относилась довольно равнодушно. Так что к концу недели она явно начала скучать в обществе Габриеля. Ричард же был так увлечен Шарлоттой, что на светские беседы с Элизабет его сил не хватало. Остальное общество Хаул старался занять забавными фокусами или любопытными историями и как бы случайно каждый раз оказывался в центре внимания, тогда как принцесса со скрипачом отходили в тень. Принцесса Эмили была от чародея в восторге, что неоднократно высказывала и Мут, и ему самому. Миссис Дингл, все реже оставаясь наедине ним, качала головой и с лукавой улыбкой говорила, что как-то странно он ухаживает за Элизабет. Впрочем, она была им довольна, потому что с возросшей светской активностью Хаула слухи об их неразгаданных отношениях были забыты: все только и говорили, что о таланте и любезности молодого чародея. В воскресенье у Динглов состоялся прощальный концерт: Габриель Истрас уезжал на гастроли до конца осени. И это, безусловно, было на руку Хаулу. На концерте скрипач, кроме прочего, исполнил две настолько занудные, скучные пьесы, что Хаул, при всем своем уважении к чужим вкусам, пришел в недоумение. Он никогда не понимал, как можно играть такую странную музыку, где лишь временами проскальзывающие обрывки мелодии тонут в общем бесформенном музыкальном хаосе. Раньше он думал, что музыканты это играют, чтобы играть хоть что-то. Ну не вечно же исполнять Баха или Моцарта, нужно же какое-то разнообразие. Но сегодня, видя искреннее сопереживание и даже блаженство на лице Габриеля, он был поражен. Впрочем, удивление не избавило его от скуки, и он с трудом удерживался от зевоты. И заметил, как Элизабет прикрывает ротик веером. Это его позабавило. После чая он снова предоставил принцессе возможность слушать партию скрипки из последнего произведения. Звучала она, надо сказать, довольно уныло, несмотря на великолепный инструмент и виртуозность исполнителя. Все-таки скрипка сама по себе не может производить того же впечатления, что с аккомпанементом. Только если пьеса написана специально для скрипки. Так же, как и голос. В лесу, к примеру, оперная ария без музыкального сопровождения звучит очень бедно, каким бы роскошным ни был голос. Но если петь простую народную песню… Да, надо будет потом принести этому Истрасу что-нибудь из Паганини, если он вздумает покорять сердца девушек игрой на скрипке без оркестра. Пока для принцессы продолжался концерт, Хаул привычно блистал в лучшем дачном обществе. На этот раз даже Ричард с Шарлоттой присоединились к общему веселью. Видимо, оно того стоило. На прощание миссис Дингл, по-кошачьи улыбнувшись Хаулу, заметила: — Ваша пассия сегодня совсем заскучала. — Ничего, вот уедет Габриель, я ею займусь, — с довольным видом отозвался тот. *** И действительно, вскоре ему представилась возможность заняться принцессой, да еще какая. В начале августа был устроен летний военный праздник по случаю приезда в Гринхиллз августейших особ на смотры и для производства в офицеры юнкеров и вольноопределяющихся. Было организовано множество увеселительных мероприятий, в частности, катание на аэростатах. С утра на поле возле станции толпился народ, желающий полетать на воздушном шаре. Миссис Дингл, принцессы Бауэри, Ричард, а также Хаул, принявший участие в прогулке по их приглашению, бродили по лугу между выстроившимися в очередь людьми разных сословий, между белыми шатрами, где продавались закуски и прохладительные напитки. Элизабет очень хотела покататься на шаре, Шарлотта наоборот опасалась подниматься в воздух, Ричард, хоть и не боялся, но расставаться в Шарлоттой не желал. Старшие дамы сказали, что им кататься не пристало. Хаул был задумчив и все время молчал. — Тогда я пойду кататься без вас, — решительно заявила Элизабет и направилась к одному из привязанных шаров, чтобы спросить, нет ли там свободного места. Едва она подошла, как из корзины высунулся господин средних лет с грубым, хотя и добродушным, красным лицом и, увидев принцессу, громко и радостно возгласил: — О! Прекрасная дама! Позвольте вас пригласить покататься с нами! Тут как раз есть одно место для вас! Элизабет замерла и, приняв надменный вид, ничего не ответила. — Барышня! Позвольте помочь вам подняться! Здесь только джентльмены, и вы украсите наше общество, как прелестный цветок! — из-за борта корзины выглянули еще два столь же красных и добродушных лица. Элизабет поджала губы и сделала шаг назад. — Барышня, залезайте в корзину, не задерживайте очередь, — недовольно проговорила пожилая сухощавая дама, подошедшая с бледной, бесцветной девушкой в соломенной шляпке. — Нет-нет, я не собиралась кататься… — пробормотала принцесса. — Не собирались кататься? — воскликнул красный господин. — Тогда и мы не полетим никуда, а последуем за вами всюду! — он, ликуя, перегнулся через борт. Элизабет растерянно оглянулась, ища спасения. И оно не преминуло явиться в лице Хаула. — Право, не стоит вам, сударь, отказываться от удовольствия полетать под небесами, — улыбнулся чародей, одним движением руки забросив обратно в корзину свесившегося уже больше чем на половину веселого господина. — Эта барышня не одна, потому и отказывается занять столь любезно предложенное вами единственное место. Так что уж простите, — и он подал Элизабет руку, за которую девушка уцепилась, как за спасательный круг. Они отошли в сторону. — Вы хотите покататься на шаре? — спросил Хаул, ласково глядя на принцессу. — Я все утро твержу об этом. Будто вы не слышали! — с некоторой досадой проговорила девушка. — Нет, простите, я не слышал, иначе бы непременно составил вам компанию. — Как же так? Вы ведь были с нами, а я предлагала прокатиться со мной весьма настойчиво. — Смотрите: кажется, вон там приземлился шар. Покатаемся вдвоем? — Что ж, господин Пендрагон, ваше общество все же будет приличнее, чем общество грубиянов, выпивших с утра по лишней кружке пива, — высокомерно согласилась Элизабет. — Вообще-то меня зовут Хаул, ваше высочество. — Хаул! Вот так имечко у вас! «Вой»! Ничего себе, фантазия у ваших родителей… Надо же было обозвать ребенка. — Во-первых, родители тут ни при чем. А во-вторых, на языке моей страны мое имя созвучно со словом «солнце». Правда, пишется по-другому. — Солнце… — Элизабет посмотрела на него с таким выражением, будто хотела сказать: «Что общего между вами и солнцем?» Хаул улыбнулся ей лучезарно и удовлетворенно отметил перемену в ее взгляде: в глазах мелькнуло удивление и кокетливая холодность сменилось легкой улыбкой. — Солнце все-таки лучше, чем вой, — кивнула она. Им удалось договориться и покататься одним, правда, у Хаула не хватало денег, и ему пришлось применить заклинание кажущегося умножения, чтобы расплатиться. Когда они поднялись высоко-высоко над землей, их взору предстали все лагеря, все холмы, покрытые деревьями и усыпанные пестрыми домиками, а за холмами ползал черным жучком замок Хаула. — Что это там такое черное? Дымит, как паровоз… Не пожар ли? — Может, военные проводят испытания… — пожал плечом Хаул. Ветер налетел и сорвал с Элизабет шляпку. Хаул легко ее подхватил. — Держите в руках, а то снова улетит. Больше они не сказали ни слова, но между ними произошло нечто не нуждающееся в словесном выражении. Хаулу даже было немного странно видеть, как во взгляде Элизабет, до сих пор гордой и высокомерной в обращении ним, вдруг засквозило едва уловимое легкое тепло. Впрочем, выражение холодного достоинства по-прежнему сохранялось у нее на лице. Значит, тут не придется покорять неприступное сердце, но нужно будет сражаться с девичьей гордостью. Интересно, что проще? *** Хаул прикрыл за собой дверь матового стекла, но не успел даже обернуться, как в него с разбегу врезалась Мари. Он подхватил ее на руки, она, смеясь, вскарабкалась повыше. Следом из комнаты появилась Меган с расческой. — Отлично, ты поймал ее. Не дает себя причесать! — Я буду львенком! — замотала головой девочка, уворачиваясь от мамы. — Что с ней делать? — Меган, сурово глянув на дочку, снова протянула к ней руку с расческой. — Нет! Хотю быть львенком! — протестовала Мари, закрывая голову ладошками. — Подожди, Меган, — сказал Хаул, отбирая у сестры расческу и кладя ее в карман брюк. — Я всегда знала, что ты с ней заодно, — раздраженно бросила Меган и ушла на кухню. — Мари, если бы она знала, как это смешно звучит в ее устах, она бы никогда так не говорила, — улыбнулся Хаул. — Так расскажи мне, что случилось? Что произошло с твоей прической? — Я Мали-девитька хаматая. Видись? Хотесь, я тебе тозе так сделаю? — и она, сияя, запустила пальчики в его волосы. Он почувствовал нежность и, уткнувшись лицом в плечико племянницы, поцеловал Мари в шею. — Дядя Халю, ты приклясный, — заявила девочка, закончив с его прической. — Да? Ты уверена? — с сомнением проговорил он, глядя в зеркало. — Ну а теперь, давай, что ли тебя причешем? — и он достал из кармана расческу. Причесав Мари, он показал ей на зеркало. — Видишь, какой там милый причесанный львенок? — Умиська, дядя Халю, мой любимый! — Мари прижалась губами к его щеке. — Ты мое сонесько! — Ах, Мари! Какая ты сегодня ласковая… На, отнеси расческу маме, а я пойду, — он наконец спустил девочку с рук и вышел на улицу. Вот зачем он приходил? Наверное, чтобы это услышать. Он улыбнулся. Все-таки хорошо, когда тебя любят. *** Хаул каждый день виделся с Элизабет то в гостях у Динглов, то на прогулках и пикниках, на концертах и вечерних танцах в зале на станции, несколько раз в неделю он бывал и в доме принцесс. Элизабет была с ним ровна и любезна, но всегда чуть подернута холодком. Зато в глазах у нее он читал то, что она пыталась скрыть: интерес, тепло, нежность и даже восхищение. Как эта пикантная смесь дразнила его воображение, сколько тонких надежд, томительных прозрачных ожиданий рождало в нем поведение принцессы! Чего он ждал и на что надеялся, он и сам не знал, но ему так нравилось ждать и надеяться, жить в преддверии чего-то таинственного и прекрасного… Нет, он не спешил, он был очень деликатен и не подавал вида, что догадывается, о чем говорят ее взоры. Он не ухаживал за ней так, как весной ухаживал за Мут: с Элизабет нельзя было казаться наивным и влюбленным по уши — ее бы это насмешило и отпугнуло. Он только старался быть интересным, удивлять ее… В середине августа жара спала, погода стояла ветреная и сухая, солнечная и холодная. Отличное время для верховых прогулок. И однажды в субботу дачное общество собралось прокатиться по окрестностям холмов. Хаул сначала решил не ехать, потому что неуверенно сидел в седле, потому что Элизабет была особенно холодна с ним в последние дни, и он считал своим долгом на некоторое время впасть в меланхолию. И потом Мут не ехала тоже (она вообще в последнее время стала реже бывать в обществе), а Хаул хотел наконец выяснить, является это следствием действия его колдовства или нет. Но Шарлотта сообщила по секрету, что Элизабет очень хочет видеть волшебника на верховой прогулке. Пришлось ему просить Ричарда (из новопроизведенных офицеров он один не отправился в отпуск и остался в Гринхиллз по личным причинам) снова одолжить ему свою лошадь. С утра было прохладно, ветер поспешно гнал по небу крупные кучевые облака: поля и холмы казались живыми от быстрых теней, непрестанно движущихся по ним. Освещение поминутно менялось: то яркое холодное солнце слепило глаза, то набегал прозрачный трепетный полумрак. Ричард с Шарлоттой ускакали вперед, Элизабет пришпорила лошадь, и Хаулу пришлось последовать за ней. Некоторое время они ехали молча, но нагнав сестру, Элизабет придержала лошадь и оказалась рядом с Хаулом. Тогда он спросил, потому что нужно было что-то сказать: — Вы ведь не Ингарийская принцесса, Элизабет? И почему все говорят, будто вы родня миссис Дингл? — Это очень запутанная история, — серьезно сказала Элизабет. — Дело в том, что двоюродная бабушка Мут (кузина ее матери и миссис Пентстеммон) была знаменитой красавицей. Она блистала при кингсберийском дворе лет пятьдесят назад. И принц крови, но не наследный принц, полюбил ее так, что, вопреки всем правилам династических браков, женился на ней. Этот брак, конечно же, не был признан ни его отцом, правящим в то время монархом, ни старшим братом (отцом нынешнего короля). Его отправили из столицы подальше — к самой границе с Рамарией, в графство Сэйдж. Там он и поселился с бабушкой. Рамария — крошечное королевство, где всегда с любопытством следят за тем, что творится у соседей, а особенно в Ингарии. Так или иначе, но графа Сэйдж пригласили к рамарийскому двору. Когда моя мама подросла, она стала фрейлиной королевы, а племянник короля, плененный ее красотой, сделал ей предложение. И в этом никто не увидел ничего зазорного, ведь всем известно, что в жилах нашей матери течет кровь королей Ингарии. Но рамарийский двор очень бедный и совсем не такой блистательный, как в Ингарии. Дедушка очень хотел пристроить нас в Кингсбери и даже в тайне надеялся, что принц Джастин захочет жениться на одной из нас. Потому-то мы и приехали сюда. — Так значит, у вас весьма честолюбивые планы… — Изначально, да… — Элизабет подняла на него прекрасные серо-голубые глаза, в которых можно было увидеть, как по небу поспешно бегут облака и как Хаул сам смотрит в эти глаза, полные тихой нежности. — Но теперь, кажется, все поменялось… — она отвела взгляд. — При дворе мы были приняты очень холодно, — сухо проговорила Элизабет. — И стало совершенно ясно, что принц Джастин не женится ни на одной из нас. Тогда мы приехали в Гринхиллз, потому что надежда найти неплохую партию все же осталась. Какая еще может быть надежда у девушек? Простите за откровенность, — усмехнулась она. — Шарлотта, кажется, в этом вполне успела. — По-моему, тут главное искренность намерений, — улыбнулся Хаул. — Шарлотте ведь по-настоящему нравится Ричард. — А я, по-вашему, недостаточно искренна? — с легкой досадой в голосе спросила Элизабет. — Просто я никак не могу понять, что на самом деле чувствует… этот человек… К примеру, у Ричарда на лице написано, что, кроме Шарлотты, для него девушек не существует, а… — она замолчала. Ну вот, господин волшебник, вы почти добились у девушки признания. Хаул почувствовал неприятное холодящее беспокойство и вдохнул поглубже, чтобы унять тревогу. Нет, этого он не хотел. Пока не хотел. Конечно, Элизабет прелестна, но… нет, еще рано, он еще не готов к принятию серьезных, ответственных решений. Они снова ехали молча, тогда как Ричард и Шарлотта впереди оживленно беседовали и весело смеялись. Ветер усилился и принес откуда-то темную дождевую тучу. Первые капли упали на дорогу. — Дождь! — Элизабет подставила ладонь под редкие крупные капли. — Нужно где-нибудь спрятаться, — к ним подъехали Ричард и Шарлотта. — Но тут чистое поле, ни одного деревца! — Если вы не боитесь, я мог бы позвать вас переждать дождь в моем логове, — чуть усмехнувшись, отозвался Хаул. — Мы не испугаемся! Честное слово! — заверили его девушки. Он мысленно позвал Кальцифера. И вот из-за холма выполз замок, пыхтя всеми трубами. Дождь между тем лил уже довольно сильно, и путники совсем промокли. — О, Боже, Хаул, какое чудовище, — сказала Элизабет с плохо скрываемым отвращением. Хаул закусил губу: нечего и говорить, что ему было крайне неприятно слышать такие слова от нее. — Забирайтесь внутрь скорее, а я разберусь с лошадьми, — поторопил он своих гостей. Ричард помог дамам вскочить на крылечко, мокрое и скользкое, и открыл дверь. Хаул по очереди подошел к каждой из лошадей и, кладя им на лоб ладонь, четыре раза прочел заклинание следования. И наконец вошел сам. Испуганный Майкл расставлял у огня все стулья и табуретки, какие только у них были. Кальцифер сердито ворчал. — Кальцифер, уймись! У меня гости. Майкл, принеси, пожалуйста, из ванной полотенца. — Хаул, но они же очень… — Делай, что тебе говорят, — отрезал чародей и, повернувшись к Элизабет, улыбнулся самой солнечной улыбкой, на которую был сейчас способен: — Они не ждали гостей, так что уж извините их. Садитесь у очага. Элизабет, сюда, в кресло, — он усадил принцессу. — Шарлотта, вы на этот стул… И чего он тут притащил? — Хаул небрежным движением руки отбросил лишние табуретки в угол комнаты. — Хотите чаю? — Я бы не отказался, — кивнул Ричард, желая немного поддержать растерянного чародея. Девушки ошарашено смотрели на огонь. Хаул пошел за чайником. — Он ведь… живой! — с трепетом проговорила наконец Шарлотта, указывая в очаг. — Вовсе нет, — пожал плечами Ричард. — Да, немного странный: какой-то сине-зеленый, но ничуть не живой. — Нет, я живой! — сердито затрещал Кальцифер. — Он живой! Он говорит! Ох, он глаза выпучил! Лиз, смотри, смотри! Хаул слушал их, разглядывая полку со всякой всячиной в поисках коробки чая. — Ой, правда! — отозвалась Элизабет. Хаул оглянулся: даже в тусклом свете очага он заметил, как она побледнела. Он забарабанил пальцами по полке, потом резко сорвал паутинку, притулившуюся в углу. Потом медленно подошел к очагу. — Не волнуйтесь, ваше высочество, — сдержанно отозвался Хаул, ставя чайник на огонь. — Даже если он и живой, он не причинит вам вреда. Он вообще не может выбраться из очага, так что вы в безопасности. — На самом деле? — прошептала Элизабет. Хаул кивнул и, нагнувшись к Калциферу, строго сказал: — Не пугай их. Лучше отведи замок поближе к Гринхиллз: дождь, кажется, еще нескоро закончится. — Не пугай! — передразнил его демон. — Будто я специально пугаю! Я же не виноват, что твои новые подружки такие трусихи. — Лучше помолчи, — бросил Хаул, снимая чайник с огня. Тут явился Майкл с полотенцами, вернее с тем, что хоть как-то могло их заменить. Он протянул эти сомнительные тряпки Хаулу с совершенно отчаянным видом. Хаул с легкой усмешкой коснулся кучи тряпья, и к великому изумлению Майкла, в руках у волшебника оказались благоухающие чистотой мохнатые полотенца. Он подал их своим гостям. — Теперь неси чашки, что ты застыл? Майкл принес все, что хоть отдаленно напоминало чашки: пиалу, два стакана, чашку без ручки. И этот хлам в пальцах волшебника превратился в прекрасный сервиз тончайшего фарфора. Принцесс королевской крови нужно принимать подобающим образом… *** Когда дождь утих, а замок достаточно приблизился к Гринхиллз, чтобы, не промокнув, можно было добраться до виллы принцесс, все решили ехать. Ричард и Шарлотта снова были впереди, а Элизабет с Хаулом отстали. Они молчали и даже не смотрели друг на друга. Принцесса… Что общего могло быть у него с принцессой? Смутные надежды, пустые ожидания… Зачем все это было? Он вздохнул и глянул на Элизабет искоса. Она ехала, опустив голову, на ее лицо падала тень. Грустно все-таки. Перед виллой они спешились. Шарлотта пригласила Ричарда обедать, Элизабет хотела что-то сказать Хаулу, но, не имея возможности встретиться с ним взглядом, не решалась заговорить. — Прощайте, ваше высочество, — проговорил он наконец, бегло скользнув взглядом по ее стройной фигурке в голубой амазонке, слегка отяжелевшей от влаги и очень красиво облегавшей плечи и бедра девушки. — Так уж и прощайте, господин волшебник! — она старалась говорить насмешливо, но в голосе звучала неуверенность. — Что поделаешь… — вздохнул Хаул. — Лето скоро закончится, а у меня есть кое-какие дела… Словом, нужно уехать. — Но мы встретимся с вами осенью в Кингсбери, не так ли? Я слышала: вы будете читать лекции в Академии. — Встретимся-то мы непременно, — кивнул Хаул. Да что с ней говорить? Он не очень вежливо отвернулся и пошел по дорожке, сам не зная куда, просто пошел, чтобы она больше ничего ему не сказала. Однако Элизабет крикнула ему вслед: — Но ведь тогда следует говорить «до свиданья», Хаул! Он заставил себя остановиться и оглянуться: — До свиданья, ваше высочество. И зашагал дальше. Ноги сами понесли его к вилле Динглов. Он очнулся только позвонив в колокольчик. Раз уж он сюда пришел… Мут сидела одна в гостиной. — А, Хаул, радость моя, вы наконец вспомнили обо мне! Как ваша история с принцессой? — Она закончилась, — просто ответил Хаул, садясь в кресло. — Так внезапно? — Сегодня она увидела мой дом и Кальцифера… Словом, они ей не понравились. — Как жалко, — Мут посмотрела на него с искренним сочувствием. — Если бы я только могла вам хоть чем-нибудь помочь! — Да чем тут поможешь? — Вы будете обедать? Джозефа сегодня опять нет: противная служба! А когда я одна, у меня совсем нет аппетита. — Тогда придется мне пообедать с вами, — улыбнулся Хаул. — Кстати, почему вы не ездили сегодня на прогулку? Знали, что пойдет дождь? — Хаул, внезапный дождь остается всецело на вашей совести, — усмехнулась Мут. — Я не поехала по другой причине: мой врач сейчас не рекомендует мне ездить верхом. Хаул пристально глянул на нее, и она слегка кивнула в ответ на его взгляд. Это значило, как он понял, что колдовство подействовало, но пока она не станет говорить об этом вслух. — Тогда вам точно нужно хорошо кушать, — удовлетворенно сообщил он, подавая ей руку.