Синее небо малинового цвета

- Лучшей партии не найти. Принц не был расстроен. Принц был в бешенстве, он чувствовал, что на него обрушивается камнепад или лавина. Что готов заорать во весь голос. Что готов схватить первый попавшийся предмет со стола и кинуть в… В этот момент принц Третьего из королевств Альянса глубоко вдохнул и призвал на помощь все свое самообладание. Гарольд Стайлс, который всегда предпочитал, чтобы его называли «Гарри», умело скрыл свои эмоции и выслушал речь сначала матери-королевы, затем каждого из Совета лордов, затем умудренной бабушки, которая, несмотря на почтенный возраст, до сих пор оказывала на политику Третьего королевства огромное влияние. Молчала лишь старшая сестра, уткнувшаяся в собственные колени и не решающаяся поднять на него взгляд. Но по ее трясущимся плечам Гарри понял, что Джемму колотит – то ли от холода уходящей зимы, то ли от гнева. Не сказав ни «да», ни «нет», принц попросил время на раздумья и удалился в свои комнаты, где, оставшись наедине с самим собой, дал-таки волю эмоциям. Гарри ужасно хотелось поговорить с кем-нибудь, высказать все, что накипело, пока он не понял, что может лишь наорать на стену. Джемма, имеющая с рождения право на трон и выбор, попросту его не поймет, отчим и вовсе не является человеком королевских кровей, а все женатые кузины, кузены или тетушки были вне пределов досягаемости. Пожалуй, понять его нынешнюю ситуацию мог только отец, но Гарри в очередной раз пришлось напомнить себе, что отца с ними больше нет. Полночи принц носился по своим многокомнатным покоям, колотил подушки, чтобы не было слышно, а к утру успокоился. Соблюдя все положенные церемонии, он выступил на утреннем совете правящей королевы с высшими чинами государства, где дал официальное согласие на брак с кронпринцем Луи Томлинсоном, будущим правителем Четвертого королевства. Через несколько минут сокол с самым важным письмом в жизни Гарри уже вылетел в окно и полетел на юг. Путешествие на границу их стран показалось Гарри несказанно коротким – будто он лишь моргнул, а открыв глаза, уже успел переправиться через залив и проехать в скромной карете через безлиственные леса. К обустроенному заранее лагерю он со своей свитой подъехал глубокой ночью, и уже через минуты до него долетели слухи, что в лагере, стоящем напротив, по ту сторону границы, никто не видел кронпринца уже несколько часов. У Гарри внутри затрепетала слабая надежда, за которую он цеплялся оставшуюся часть ночи. Сон к принцу никак не шел – да и куда там? Его мысли метались во все стороны, и он ни на минуту не мог сосредоточиться на чем-то одном. Его одолевала злость на мать, которая расположилась в соседнем, ничем не отличающемся от его, шатре, но это темное чувство быстро отступало. Он думал о Джемме, которая осталась в столице Третьего королевства, и тоска по сестре, в отличие от злости, прокралась ему глубоко в сердце и удобно устроилась там, не желая покидать теплое место. В его последнюю ночь дома сестра пробралась в спальню принца, они проговорили почти до утра, а затем уснули, обнявшись, как когда были детьми. Джемма не поехала на границу на церемонию помолвки, как не должна была присутствовать и на самой свадьбе через считанные дни – действующий правитель и наследник никогда не путешествовали вместе в целях безопасности (реальная практика, например, принц Чарльз и принц Уильям никогда не летают одним рейсом, чтобы Англия в случае катастрофы не потеряла сразу обоих наследников трона, - прим. авт.). И теперь Гарри не знал, когда вновь увидит свою сестру, да и увидит ли вообще? Думы о Джемме перебивали мысли о будущем муже. Гарри силился вспомнить каждую встречу с Луи Томлинсоном, но неуслужливая память подкидывали лишь жалкие обрывки, мимолетные взгляды, кивки и сухие приветствия, сделанные чисто из вежливости. Его слуги, успевшие переговорить с другой стороной, быстро донесли принцу о том, что на помолвку веселая компания, частью которой он никогда не был, прибыла всем составом. А Гарри за свою жизнь гораздо более четкое мнение составил о каждом из других трех принцев, нежели о Луи. Лиам Пейн всегда казался ему этаким рыцарем в блестящих доспехах – эталонным принцем, но одновременно простым, как медяк, солдафоном. С возрастом из него мог бы выйти отличный король, но Лиаму не повезло родиться третьим. Впрочем, по мнению Гарри, он имел большие шансы в будущем жениться на наследнице какого-нибудь крупного государства за пределами Альянса. О подобных планах его родителей, а затем и старшей сестры однажды вскользь упомянула королева Энн. Мнение о Найле Хоране Гарри предпочитал не озвучивать. Он не испытывал неприязни к Найлу, скорее, чувствовал, что между ними – огромная пропасть. И дело было не в том, что это именно Найл когда-то давно на потеху другим принцам толкнул его в грязь. Просто образ жизни Хорана казался Гарри весьма спорным, и он не видел для Найла ясного будущего. Тот мог бы в итоге остепениться, а мог бы переодеться шутом и сбежать за моря. Гарри бы точно такому исходу не удивился. Зейн Малик, в отличие от двух предыдущих принцев, вызывал у Гарри большой интерес. Принц Малик был художником, и несколько его картин висели в рабочем кабинете королевы Энн. Гарри нравилось разглядывать эти работы, и ему казалось, что сквозь полотна он видит и самого Зейна. Молчаливый, скромный Зейн, думалось принцу, мог бы стать ему хорошим другом, если бы не расстояние между ними и то, что Малика «прибрали к рукам» остальные трое. Вряд ли бы женщина захотела соревноваться в красоте с собственным супругом, поэтому Гарри казалось, что Зейн в итоге станет младшим мужем какому-нибудь южному наследнику. Что же до Луи Томлинсона, то этот человек был для Гарри загадкой, хотя по факту о кронпринце он знал ровно столько же, сколько о других детях Альянса. Он знал, что Луи получил отличное образование, которое подобало будущему королю. Кронпринц увлекался военным делом, углублялся в вопросы внешней политики и социального строя страны, а личного времени у него было крайне мало. Гарри не хватало кусочков, чтобы собрать фреску воедино, части разбитой картины валились у него из рук. Он не раз развлекал себя тем, что фантазировал о судьбах других людей, а будущее Луи было намного яснее, чем даже его собственное. Но Гарри ни разу не приходило в голову связать себя с наследником Томлинсонов… Утро наступило непростительно быстро, и принц понял, что за отведенные ему на отдых несколько часов он не спал и минуты. Умываться пришлось в принесенном большом тазу, слушая насмешливые рассказы слуг о том, что свита наследника Четвертого королевства, привыкшая к теплому климату своей столицы, уже продрогла до костей, в то время как северяне из Третьего чувствовали себя прекрасно, стоя лагерем в мартовском лесу. Кронпринц, как выяснилось, вернулся в свой лагерь только пару часов назад. По рассказам очевидцев, от него разило вином, но стоял он на ногах довольно-таки крепко, тогда как принца Хорана пришлось заносить в королевский шатер, а Пейн и Малик чудом держались в своих седлах. Церемония помолвки должна была состояться в полдень, и у Гарри было еще два часа на отдых или прогулку. Но принц так и не вышел из шатра, не желая попадать под любопытные взгляды как своих поданных, так и свиты Томлинсона. С первой минуты перспектива брака свалилась на его плечи тяжким грузом, она всегда ощущалась, как нечто материальное, огромное, надвигающееся на него дикой волной и с бешеной скоростью. За пару часов до церемонии это чувство усилилось в разы. Гарри не сдержал желания заскулить. Отослав всех слуг, принц свернулся на походной, но на удивление удобной постели, и дал волю эмоциям. Не успокоила его даже легшая на голову знакомая, теплая рука. Королева Энн обняла сына, и Гарри почувствовал, что плакать хочется еще сильнее. Принц перевернулся и уткнулся лицом в грудь Энн, которая в этот момент была для него не королевой, а просто мамой. Он вцепился пальцами в ее платье так сильно, что женщина, не сдержав теплого смешка, тихо произнесла: - Осторожно, порвешь же. Гарри утер лицо одеялом и выровнял дыхание, стараясь успокоиться. У него была к матери сотня вопросов, но он понимал, что не сможет задать их без потока криков, ругани и слез. Принц облизнул пересохшие губы и тихо попросил: - Расскажи, как вы познакомились с отцом. Энн слабо улыбнулась: - Ты же сотни раз слышал эту историю. - Расскажи, пожалуйста. - Хорошо. Когда мне было на год меньше, чем сейчас тебе, мать решила, что пора мне выходить замуж. И хотя я была наследницей, самостоятельно выбрать мужа мне не дали, сказали, слишком молода и ничего не смыслю. Мы ехали на север, на границу для свершения помолвки. Недалеко от места встречи у моей кареты сломалось колесо. Пока его чинили, я решила пройтись до виднеющегося невдалеке сада… Было лето, плодоносили вишневые деревья. Мне захотелось ягод, но я никак не могла дотянуться до них. И решила залезть на дерево… Представляешь – с прической, в длинном платье с корсетом, в туфлях – и на дерево? Гарри слабо рассмеялся, хотя всю историю и без того знал наизусть. Энн тихо перебирала деликатными пальцами кудри сына. - Конечно, до вишен я не дотянулась, оступилась… И точно бы рухнула на землю, если бы меня не поймал незнакомец. Высокий, сильный, с зелеными глазами… Странно, но наследницы никто не хватился. Мы провели почти два часа в этом саду, разговаривая обо всем на свете… Только когда к саду направилась стража, чтобы забрать меня и повезти дальше, я смогла оторваться от него. До помолвки еще было время, мы стояли лагерем на границе три дня, и каждый день я встречалась со своим зеленоглазым другом… И тогда же я решила - увидев своего жениха, непременно честно скажу ему, что не хочу за него замуж. Что я влюбилась в другого… И представь, представь мое удивление, когда я узнала, что мой жених, принц – это и есть зеленоглазый друг. - Ты же любила отца, правда? – жалобно проскулил Гарри, чувствуя, как к горлу поступает новая порция рыданий. Так сильно он не плакал с одиннадцати лет. - Конечно же, милый, - королева наклонилась и нежно поцеловала сына в щеку. Гарри судорожно, глубоко вздохнул и, высвободившись из материнских объятий, резко сел, утирая слезы. Тон принца и его голос в мгновение изменились, под стать его горделивой осанке. - Как думаешь, принц Луи – достойная партия? - Я скажу тебе то же, что сказала бабушка, Гарри. Лучше и не найти. - Но я же не обязан его любить? – Гарри испытующе уставился на мать. - Не обязан. Но тебе будет намного легче, если ты хотя бы попытаешься. С наступлением полудня принц Третьего королевства покинул свой шатер и в сопровождении матери, нескольких лордов, свиты и охраны пешком отправился в сторону небольшой расчищенной от снега поляны, где соприкасались два государства. Под светлым мартовским небом уже был натянут тент, под которым принцам и предстояло дать друг другу обещание скорой женитьбы. С каждым шагом Гарри чувствовал, как его ноги становятся все тяжелее, пока передвигать их стало совсем не вмоготу. Едва ступив под своды тента, принц Стайлс ощутил на себе изучающие взгляды нескольких десятков пар глаз. Пристальнее всего его разглядывал пресвитер из Четвертого королевства, которому, как догадался Гарри, предстояло заключить не только помолвку, но и брак уже через несколько дней. Принц видел лица всех присутствующих, но одновременно не видел никого. Только чувствовал, как крепко держит его за два пальца мать, которая и должна была передать его руку будущему супругу. Сердце, решил Гарри, он оставит при себе. Кронпринц не заставил себя долго ждать. Луи Томлинсон, наследник трона Четвертого королевства, вошел под тент в сопровождении своего отчима – второго по счету, как помнил Гарри, – лорда Дэниела Дикина, и троих принцев. На мгновение Гарри почувствовал прилив злобы – неужели эти четверо пришиты друг к другу, что только вместе он их и видит? Но времени на рассуждения у него не было. Кронпринц быстро преодолел разделяющее их расстояние и, оказавшись от Гарри в каком-то полуметре, отвесил ему церемониальный поклон, который Стайлс повторил, не отпуская материнскую руку. Последний раз он видел Луи два года назад, когда тому было восемнадцать лет, и сейчас не мог сказать, что наследник сильно изменился. Разве что из черт его лица исчезли последние детские округлости. Ростом Луи теперь был ниже него самого, хотя в последнюю встречу они были на равных. Более того, Луи был чуть уже в плечах, тоньше в кости, и его фигура, подчеркиваемая простым кафтаном с широким поясом, по очертаниям отдаленно напоминала песочные часы. Голубые глаза принца задержались на Стайлсе лишь на секунду, наследник лихорадочно шарил взглядом на тенту, будто, подумалось Гарри, искал путь для побега. Пресвитер начал свою речь, в содержание которой Гарри не вслушивался, решив, что подаст признаки жизни лишь в тот момент, когда от него потребуются какие-то слова. Сам он изучал так и не соизволившего прямо посмотреть на него кронпринца, который был бледен, как полотно. Как белое церемониальное одеяние, которое предстояло надеть Гарри на свадьбу – и от этого сравнения принц почти рассмеялся, но все-таки мастерски удержал маску безразличия. Гарри попытался рассмотреть одежду принца, ведь на церемонии помолвки они могли присутствовать в своей обычной одежде. Но и здесь его взгляду не было, за что зацепиться. Он ни за что не выделил бы Луи как кронпринца в толпе, не знай он его внешности. Маячивший за спиной Томлинсона Малик, явно страдающий похмельем, и то выглядел куда более подобающе случаю. Хотя и сам Гарри не особо утруждался подбором наряда, придя на собственную помолвку в том, что натянул утром… Все эти банальные рассуждения пронесли Гарри сквозь речь пресвитера, и лишь когда он услышал свое имя и вопрос, он спокойно ответил «да». Через несколько секунд обещание жениться дал и Луи. Энн, с самообладанием, подобающим королеве, передала руку сына его будущему мужу. Принцы синхронно сделали шаг друг к другу, встретившись на нарисованной золотой линии, символизирующей границу. Пресвитер обвил их запястья одной длинной шелковой лентой – темно-красной, почти бордовой, цвета флага и герба рода Томлинсонов. Луи, щеки которого, наконец, слегка порозовели, поднял на жениха взгляд и первый потянулся за полагающимся им на помолвке поцелуем. Гарри безропотно последовал его примеру. Губы наследника были горячими и сухими. Ладонь Луи поднялась, будто тот хотел положить ее на щеку принцу, но так и не решился, и та замерла в миллиметрах от его кожи. Несколько секунд они просто стояли, прикасаясь губами, и у Гарри в голове настойчиво билась мысль, что не так, не так он представлял себе первый поцелуй.