Синее небо малинового цвета

Луи проснулся оттого, что его с силой ткнули в живот. Наследник мгновенно, еще до того, как полностью открыл глаза, слетел с постели и приготовился к бою, сжав кулаки и согнув колени. Только через долгих полминуты до его затуманенного сном сознания дошло, что шатер, прогреваемый молодыми солнечными лучами, практически пуст, за исключением его самого и еще одного человека. Гарри – а это, конечно же, именно он ткнул Луи в живот коленом, - разлегся на просторной кровати под невероятным углом. Голова принца почти свисала с края, руки и ноги он широко раскинул в стороны, а рубаха, в которой он лег спать несколько часов назад, была распахнута. Принц тяжело дышал и снова завозился. Не просыпаясь, он сменил позу, и теперь лежал макушкой к изножью постели. Луи только тяжко вздохнул. Это была четвертая ночь, что они спали вместе, создавая для свиты иллюзию счастливых молодоженов, и Томлинсон в четвертый раз чувствовал, что его притесняют. В первую ночь его молодой супруг, не смущаясь, выстроил ровно посередине постели баррикаду из подушек, которая к утру сменила локацию и отвоевала северянину две трети «семейного ложа». Во вторую ночь Гарри не строил стен, но, будучи спящим, сумел отобрать у Луи одеяло, и кронпринц всерьез решил, что его простуда вернется, чего, впрочем, не произошло. Самым обидным было то, что Гарри этим одеялом даже не укрылся, ведь у него было собственное, а просто подмял под себя для большей мягкости. Наутро после третьей ночи наследник трона четвертого королевства проснулся и обнаружил, что практически уткнулся носом в ступню размером значительно больше своего. Они приближались к южным землям, и, несмотря на царствование марта, на улице становилось все теплее и теплее. Гарри, выросший в холодных краях, буквально изнывал от «жары», и совсем невмоготу принцу было по ночам – в душном шатре, обогреваемом небольшой жаровней. Гарри возился во сне, сбрасывал с себя одеяло, пытался выпутаться из одежды, и наутро походил на только что выбравшуюся из бадьи мокрую мышь. Люди Томлинсонов, все еще кутающиеся в теплые тулупы, с опаской наблюдали за северным принцем, который спокойно расхаживал в легкой куртке, подавая пример своим немногочисленным подданным. И, наконец, четвертая совместная ночевка ознаменовалась тычками в живот. Луи уныло осмотрел отвоеванную северным принцем постель, наспех натянул штаны, куртку и сапоги и вышел из шатра, поприветствовав двух бдящих у входа стражников. Их небольшой лагерь давно проснулся и бурлил, но никто не смел потревожить молодоженов, чтобы побыстрее тронуться в путь. Даже наоборот, люди Стайлсов и Томлинсонов только радовались тому, что их принцы наконец-таки проводят время вместе. Вместе едят, вместе спят, а расстаются лишь днем, предпочитая не вольготно ехать в карете, а скакать верхом вместе со всеми. Луи нравилось то, с каким трепетом их подданные относятся к этому союзу, и он все чаще ловил себя на мысли, что так же трепетно относиться к собственному браку хотел бы и он сам. Хотя нельзя было сказать, что они с Гарри оставались незнакомцами – совместные трапезы и ночевки сделали свое дело, и наследник начал потихоньку узнавать своего супруга, подмечая его характер и привычки. Он узнал, что Гарри абсолютно неприхотлив в еде, зато очень требователен к спальному месту – принц не мог заснуть без своей подушки, на которой, как сообщила Луи «по секрету» одна из служанок из Третьего королевства, он спит с самого детства. Гарри любил спать до позднего утра и не мог заснуть ранее полуночи. Он много времени проводил со своим конем Роном и даже сам мыл жеребца в одной из попавшихся на пути теплых рек, игнорируя присутствие слуг. Гарри избегал разговоров о семье – и Луи не настаивал на них, понимая, как должно быть трудно принцу смириться с расставанием и расстоянием между ним и матерью с сестрой. Еще Гарри очень любил детей. Проезжая города и деревни, они изредка останавливались пообщаться с жителями, и от внимания Луи не ускользало то, как охотно северный принц общался с малышами, брал их на руки, играл и корчил рожи, совсем забывая о необходимости держать лицо. В такие моменты у Луи внутри что-то сжималось – он начал осознавать, что ни у Гарри, ни у него самого уже не будет законнорожденных детей, разве что они наплодят бастардов, или один из них умрет раньше срока, а другой заведет наследников во втором браке. А с другой стороны, это облегчало супругам поневоле задачу. От однополых пар, особенно мужчин, никто не ждал потомства, а значит, они могли и вовсе избежать исполнения супружеского долга, просто оставаясь друзьями. У женщин же выхода не было – так или иначе, они должны были рожать наследников своим очень часто нелюбимым мужьям. Однако главным своим открытием Луи считал то, что Гарри отнюдь не был ледяной статуей. С каждой их беседой, с каждой новой открывшейся ему деталью, наследник все яснее видел того человека, что пытался скрыться под маской неприступности. Конечно, нескольких дней было ничтожно мало для того, чтобы узнать его полностью, но Луи решил, что у него впереди все время мира, а значит, он может растянуть это странное удовольствие. В целом же, поведение Гарри мало чем отличалось от того, как вел себя сам Луи или любой из принцев Альянса. Он был неизменно вежлив со слугами, но оставлял между собой и ними необходимую дистанцию. Принц был хорошо образован, легко ориентировался по датам и географии, хотя в вопросах политических проявлял слабость. Зато, как выяснил накануне Луи, Гарри с упоением изучал медицину, что объясняло его сближение с доктором Самнером, с которым принц во время переходов вел долгие, оживленные беседы… Так, размышляя о Гарри и еще предстоящих им трех днях пути, наследник неспешно обошел лагерь, успев по дороге отхватить пару кусков от завтрака питающихся из общего котла слуг. Время неумолимо катилось к полудню, и давать Гарри спать дальше было непозволительной роскошью. Луи едва успел подойти к своему шатру, когда полы распахнулись, и наружу выпал северный принц – в криво сидящих штанах и расстегнутой рубашке, демонстрирующей всему миру его торс. Гарри, сонно щурясь, поглядел на яркое солнце и обезоруживающе улыбнулся, заставив все слова, что рвались с языка Луи, застрять за стиснутыми зубами. Томлинсону хотелось сказать, что его супругу не полагается ходить полуголым на людях, что сейчас слишком холодно даже для закаленного северянина… Вместо этого он посоветовал Гарри завтракать быстрее, ведь они уже сильно выбились из графика похода. Принц безропотно согласился и уже через час лагерь был свернут, а делегация вновь тронулась в путь. Луи выбрал ехать верхом, и, пристроившись за возглавляющими процессию стражниками, вновь погрузился в себя. Хотя наблюдения за Гарри занимали огромную часть его дня и отбирали много сил, кронпринц не мог не думать о том, что приезд в столицу многое изменит не только для их странной пары, но и для него самого. У матери был план – короновать Луи сразу после женитьбы и родов, и второе, думалось наследнику, точно не заставит себя ждать. Самнер уверил его, что двойни рождаются раньше срока, а значит, времени у принца оставалось совсем немного. Проводя в седле наедине с собой много часов кряду, а порой и в окружении людей, Луи то и дело проваливался в глубокую мысленную яму, где, изгнав все остальные мысли, сосредотачивался только на думах о своем воцарении. Принц с детства знал, что когда-нибудь сядет на трон, но Луи и предположить не мог, что это произойдет всего через несколько месяцев после его двадцатилетия. Принцу казалось, что перспектива стать королем его никогда не пугала, но теперь, оказавшись с нею нос к носу, Луи уверился – нет, он не боится. Он в ужасе. Наследник ощутил, как ему на плечи тонна за тонной сваливается груз колоссальных обязательств, и что ответственность отныне он будет нести не за личный штат слуг и подчиняющийся ему молодой отряд бойцов, а за огромную страну и всех ее жителей, которые наверняка возлагают на молодого короля большие надежды. Разумеется, он понимал, что мать, отчим и Совет лордов окажут ему необходимую поддержку, всегда помогут советом и в случае необходимости прикроют спину. Но теперь он будет главным лицом всего Четвертого королевства, именно его будут представлять люди во всех концах мира при упоминании этой страны. Самым отвратительным во всей ситуации было то, что Луи даже не мог ни с кем поделиться своими опасениями и страхами. Найл, Лиам и Зейн были рядом в течение нескольких недель, но в то время все мысли Томлинсона были направлены в сторону форсированной женитьбы. Теперь же друзья находились за много миль от него, и их пути могли не пересечься в ближайшие несколько месяцев. Дэниел отбыл в столицу, Самнера наследник, хоть тот и был знаком ему с детства, никак не мог назвать близким человеком. Луи внезапно понял, что во всей движущейся на юг делегации нет ни одной души, с кем он мог бы побыть откровенным и в чем-то даже слабым. Если вот только Гарри… Но Гарри тоже не был ему другом. Луи в сотый раз перемалывал в уме все свои мысли, он практически не ощущал дороги и лошадь под собой – принц скорее интуитивно, чем осознанно, осаждал взволнованную кобылу. Причины ее беспокойства стали понятны, когда с ним поравнялся уверенно державшийся в седле Гарри. Луи был готов поклясться, что его вороная Гера строит глазки серому в яблоках Рону. - У тебя отстраненный вид, так что я решил ехать рядом, - заявил северянин. - Что ты имеешь ввиду? - Ты такой задумчивый… Не хватало еще, чтобы ты упал с лошади, свернул шею и Четвертое королевство лишилось наследника. А я стал вдовцом в восемнадцать лет – тоже, знаешь ли, не самая приятная участь. Луи промолчал. Гарри невольно или, может, вполне осознанно ткнул пальцем в две его открытые раны. Несколько минут они ехали в молчании, и Томлинсон все это время чувствовал на себе изучающий взгляд, хоть Гарри и весьма неумело пытался его скрыть. - Но если ты этого хочешь, я могу оставить тебя одного, - наконец, нарушил молчание принц. Луи тряхнул головой, не в силах поймать нить разговора. - Чего хочу? - Упасть и свернуть шею, - спокойно разъяснил Гарри. – Знаешь, был такой случай у Пейнов, если не ошибаюсь, с одним из прапрадедов Лиама. Парень так не хотел быть королем, что не придумал ничего лучше, как выброситься из окна башни прямо на скалы. Хотя, наверное, и к лучшему, зачем на троне такой истерик… - Я бы никогда так не поступил, – процедил Луи, надеясь, что их разговор никто не слышит за шумом лошадиной поступи и скрипом повозок. Гарри притормозил явно желающего идти быстрее Рона и приблизился к Луи – теперь их лошади шли бок о бок, а парни почти касались друг друга коленями. - Еще несколько дней назад, когда мы разговаривали за ужином, ты мне казался очень взрослым, уверенным в себе. Сейчас, когда я вижу тебя чаще и ближе, то задаюсь вопросом – где этот человек? То есть… Он появляется иногда, но потом уходит. Луи нервно облизал пересохшие губы. Ему до дрожи в пальцах хотелось поговорить с Гарри честно и открыто, но он так и не решил, стоит ли ему открываться перед ним. Пусть они спали в одной кровати, и за несколько дней он узнал о принце больше, чем за многие годы … Но мысли и поступки Гарри оставались для него загадкой – наследник даже не понимал, к чему этот незапланированный разговор. - А ты сам хотел бы быть королем? – задал он встречный вопрос. Гарри задумался на мгновение и ответил, пожимая плечами: - Возможно, когда был ребенком, смотрел на мать… Но потом, видя, сколько учится и как меняется Джемма, я только радовался, что родился вторым. Так что вряд ли я войду в историю как Стайлс, убивший сестру ради трона. Луи почему-то захотелось поправить Гарри и напомнить ему, что он уже десять дней не Стайлс, но наследник промолчал. Вместо этого он сделал глубокий вдох и решил рискнуть – в конце концов, правдивый ответ и открытость могли бы хоть как-то подтолкнуть их с Гарри ближе друг к другу. - Знаешь, я смотрю на своих младших сестер, особенно когда мы на людях, и вижу не детей, а мудрых женщин, которые по нелепости застряли в маленьких телах. Нас ведь учили этому с детства – всех нас, и тебя тоже. Мы спокойные, уверенные в себе, сильные. Мы даже не совсем люди. Если мы проявим слабость или покажем, что нам страшно, этот страх передастся тысячам. Но я не могу быть таким постоянно. Мне легко быть сильным и уверенным перед людьми, но я не могу притворяться таким и перед самим собой. Это вообще имеет смысл? - Ты просто человек, - тихо сказал Гарри. – И бояться – это нормально. Я бы еще посоветовал не брать на себя больше, чем ты можешь выдержать, но это бесполезный совет в нашем случае. Принц замолк на мгновение, будто решаясь на что-то, и, наконец, признался: - Перед самой помолвкой я говорил с матерью, и просто не мог остановить слезы. Луи в изумлении вскинул на него взгляд – не каждый день можно было услышать от взрослого парня такие слова. Гарри теребил поводья нервными пальцами. - И я вроде умом понимал, что это глупо – просто лежать там и реветь. Все равно это ничего бы не изменило. Но остановить себя я не мог. Это была слабость, но, наверное, стыдиться ее не стоит. Я бы больше волновался за свое здравоумие, если бы принял все это молча и без эмоций. Ты понимаешь меня? И как мы похожи в этом? - Да. Теперь понимаю. Гарри улыбнулся ему – открыто и наконец-то искренне, и Луи тут же почувствовал, как по венам заструилось тепло. Теперь в этой веренице лиц было одно, к которому он мог обратиться. - Почему ты вообще решил со мной сейчас поговорить? – шутливо спросил Луи, не в силах сдержать собственной улыбки. – Вроде еще не время запланированного ужина… - Не знаю, может быть то, что я четыре ночи к ряду слушал твой храп, заставило меня проникнуться к тебе чисто человеческой симпатией? - Я не храплю. - О, поверь, ты храпишь! - Ты тоже храпишь! - Но я же этого не отрицаю… Их очередной ужин тем же вечером прошел в куда более теплой обстановке, чем обычно. Они болтали о пустяках, и Луи с удовольствием рассказывал Гарри о своих четырех сестрах – до тех пор, пока не заметил мелькнувшую искру грусти в его глазах. Наследник быстро переключился на лошадей, и Гарри с жаром поведал ему о Роне, которого принцу презентовал отец на девятилетие. Спать они легли, конечно же, под разными одеялами, и Гарри умудрился скинуть Луи с кровати посреди ночи. Но наследник почему-то даже не обозлился. Два дня прошли в мире и покое, и кронпринц чувствовал, как потихоньку начинает привязываться к северянину. Луи не знал, станут ли его новорожденные чувства лишь дружеской привязанностью или со временем перерастут в любовь. Но уже эта капля теплоты, что он ощущал, находясь рядом с Гарри, была его путеводителем в большом холодном море. Луи смотрел, как все полетело к чертям с наступлением последнего вечера в их походе. Следующим днем они должны были, наконец, въехать в столицу Четвертого королевства, и по этому поводу последняя ночь ознаменовалась большим пиром, на котором веселились все без исключения слуги, вельможи и сами принцы. Гарри кружил в танце вокруг костра то прачку, то леди, а сам Луи не мог остановить радостный хмельной смех. Его веселье испарилось, когда двое слуг с милыми улыбками продемонстрировали запьяневшим принцам комнату в шатре, украшенную множеством свечей. Посреди стояла огромная ванна с горячей водой, от которой шел одурманивающий аромат. Луи не сразу понял смысл «подарка», и только взглянув на сцепившего челюсти Гарри, который сжимал кулаки и явно старался не заорать, до него дошло – им предлагают принять ванну вместе, как супругам. Кронпринц почувствовал, что его разом отпускает выпивка. Он только собрался с мыслями, дабы сказать хоть что-то, что бы смягчило ситуацию, но Гарри его опередил. - Нет, - твердо произнес принц, буравя исходящую паром бадью тяжелым взглядом. – Мы этого делать не будем. Юноша и девушка, прислуживающие им в покоях, растерянно переводили взгляд с одного принца на другого. Луи открыл, было, рот, но супруг вновь оставил его позади. - Сегодня должен быть праздник для всех, почему развлекаться будем только мы? – с наигранной радостью воскликнул принц и, схватив обоих слуг за руки, вновь выбежал на улицу, таща их за собой. Луи замешкался на мгновение, но тоже быстро покинул шатер. На улице его тут же окружил гвалт из множества голосов. Наследнику потребовалось время, чтобы сообразить – Гарри заразил всех идеей искупаться в теплом озере недалеко от лагеря. Уже через минуты пара десятков особо смелых мужчин и женщин, кто в одежде, кто в белье, ныряли, плавали, плескались друг в друга темной водой, оглашая смехом тихую ночь и лес. Луи, недолго думая, разделся до белья и под негодующие вопли сохранившего среди всего бедлама остатки разума Самнера нырнул в озеро. Желание догнать Гарри и поговорить с ним было сильнее страха перед могущей вернуться простудой. Он настигнул его почти на середине озера, куда хватило смелости или же глупости доплыть только им двоим. Гарри хорошо держался на поверхности и, завидев приблизившегося к нему Луи, с готовностью поддержал наследника, который никогда не был уверенным пловцом. - Прости за это, - хрипло проговорил кронпринц, стараясь рассмотреть в темноте лицо супруга и понять его настроение. - Ничего, ты же не знал… Не знал ведь? - Нет, честно… - Я не хочу, чтобы они лезли… в это, - с нажимом на последнее слово произнес Гарри, потянув Луи к берегу. - Ты имеешь ввиду… интимную часть? – Луи чувствовал, что ему не хватает воздуха, и не понимал, отчего это – от усталости или от щекотливой темы. Гарри не ответил, он молча помог Луи доплыть до суши и снова заговорил только когда они, отдышавшись, сели на лежащий на берегу ствол упавшего дерева. - Я понимаю, что все будут следить за нашим браком. Но они не должны лезть ко мне под одеяло. - К нам под одеяло… - Нет, Луи, ко мне под одеяло… Ты обещал мне, что у нас будут разные кровати, когда мы приедем в столицу. И не говори, что ты не сдержишь свое слово. - Не волнуйся, сдержу, - спокойно сказал Луи, наблюдая за всеобщим весельем, до которого расстояние казалась таким же, как до неполной ныне Луны. Они молча вернулись в свой шатер, также молча и не смотря друг на друга переоделись в сухую одежду и быстро уснули. Это была первая ночь, когда Гарри никак не потревожил сон наследника. Следующий день закружил Луи диким круговоротом событий. Он проспал до полудня, отказался от завтрака и уже через три часа въезжал в главные ворота своего родного города. Пышного приема никто не устраивал, но радостные приветствия горожан были для наследника гораздо важнее помпезных церемоний. А въехав во двор родового замка, Луи понял, в чем дело. Все придворные были в радостном предвкушении, ведь этим утром у королевы начались предродовые схватки. Самнер поспешил в западное крыло, где располагались комнаты Джоанны, а Луи замешкался на мгновение, подумав о Гарри. Принц уверил его, что сам найдет нужные комнаты, к тому же Гарри, впервые за много лет вошедшего в дом Томлинсонов, уже облепили четыре любопытные принцессы. Поэтому наследник со спокойной душой оставил супруга в цепких ручках сестер и поспешил наверх, по дороге встретив взбудораженного и очень бледного отчима. Луи и Дэниел взяли побольше вина и с комфортом устроились в смежной со спальней королевы гостиной. Луи проводил взглядом двух слуг, что спешно вносили в массивные двери родильный стул, и с улыбкой подумал о том, что скоро, возможно, у него наконец-таки, после четырех сестер, появится и брат.