I. C. G.

Как так получилось, что Микки Милкович переехал в его небольшую квартиру, Йен не смог бы ответить даже себе. Они не обсуждали этого. Однако в стиральную машину Доминант загружал по утрам теперь вещей вдвое больше обычного, а второй бритвенный станок и серая зубная щетка на стеклянной полочке в ванной комнате уже не мозолили глаз. Нет, Микки не претендовал на личное пространство Галлагера, его вещи продолжали храниться в большой спортивной сумке, запиханной под кровать, а единственные кроссовки сабмиссива аккуратно стояли на коврике возле входа. Но небольшой холодильник в квартире Дома уже начал пополняться любимыми съестными припасами брюнета, а на смену «ослиной моче, разлитой в б/у тары» на его дверке теперь в ряд выстроились бутылки светлого Йегера, закупаемого Милковичем в гораздо большем количестве, чем требовалось ему одному. Разные графики позволяли мирно сосуществовать неожиданным соседям: почти не пересекаясь по утрам, молодые люди собирались на работу или учебу, стараясь не шуметь, если в основной комнате досыпал свои положенные пятнадцать минут второй жилец; а вечерние водные процедуры приобрели свой негласный график, распределяя время и количество горячей воды на прием душа равными долями. Проблемы начинались позже. Большая кровать, с радостью принимающая в свои объятия обоих парней, стала неким столом переговоров между соседями, решающими все бытовые вопросы исключительно на мягком ложе. И вовсе не тем способом, которым бы так хотелось обоим. – Что это? – поднимая к лицу измятые купюры, спросил Йен у отвернувшегося уже от него Милковича. – Арендная плата, – пробубнил тот в ответ, устраивая руку под подушку. Конечно, Микки прекрасно знал, что сегодняшнее обустройство спального места в очередной раз станет бесполезным занятием – утреннее пробуждение на теле Доминанта не удивляло уже никого в стенах этой небольшой квартирки, но с завидным упорством и неким мазохистским удовольствием каждый вечер сабмиссив отодвигался от рыжего на противоположную половину матраса и разворачивался к тому спиной. – Эм… и зачем? – не понимая столь благородного порыва, будучи осведомленным о нестабильном заработке брюнета, поинтересовался Галлагер. – Потому что я живу тут? – как бы Микки не хотелось затрагивать подобную тему, признавать потребность в помощи, у рыжего было настроение вывести саба на этот разговор. – Временно, – уточнил Доминант под неумелую попытку Милковича заглушить вздох разочарования. Нет, Микки понимал, что долго пользоваться гостеприимством Галлагера он себе позволить не может: когда закончится процесс по его делу, Милковичу придется либо вернуться в родные пенаты, что равнялось по степени опасности с пропиской в клетке с голодным тигром, либо переехать в общежитие для свободных сабмиссивов, по рассказам знакомых больше походившее на мусорные баки, населенные вшами и тараканами, но лишнее напоминание о небогатом выборе было не самым лучшем завершением этого дня. – Временно, – повторил брюнет, прикрывая веки, из-за положения своего тела не заметив искру разочарования, мелькнувшую в зеленых глазах Дома. – Поэтому я не возьму с тебя денег, – перекатываясь по кровати, нависая над телом сабмиссива, Галлагер потянулся к тумбочке возле головы брюнета, аккуратно складывая на ее край наличность, грудью прикасаясь к спине Милковича, тут же задержавшего дыхание, наслаждаясь теплой волной, проходившей по покрытой крупинками мурашек коже. Каждый вечер, вот уже на протяжении недели молодые люди решали первоочередные бытовые вопросы, укладываясь спать: распорядок дня, закупку продуктов и приготовление пищи, обильно сдабривая обсуждения спорами финансовой стороны их своеобразных отношений, игнорируя лишь одну тему – со дня побега Милковича из стен родного дома, ни Дом ни саб не затрагивали тему секса. Первое правило, закрепленное приказом, не позволяло Микки рассчитывать на пересмотр данного вопроса, отсчитывая дни до очередной ломки, обещающей снисхождение Йена; а сам Галлагер не спешил взять слова обратно, уверяя себя в том, что с физиологическими потребностями своего тела, ежедневно контактирующего и возбуждающегося в присутствии полуобнаженного сабмиссива, он легко справится самостоятельно. Вот только по каким-то причинам, не подвластным пониманию ни того ни другого, соседи не спешили избавиться от сексуального напряжения где-то на стороне, игнорируя подобного рода мысли, не раз посещающие их в минуты неуместного возбуждения. Пятничный вечер не принес Микки Милковичу никаких сюрпризов. Задержавшись на работе чуть дольше положенного, брюнет посетил небольшой супермаркет по пути к дому Галлагера, пополняя запасы пива и полуфабрикатов, обещанных Йену на ужин, и вернулся в небольшую квартиру, адрес которой, кажется, уже выгравировался на корочке его мозга. – Йен? – позвал саб, открывая дверь собственным ключом, полученным у рыжего несколькими днями ранее, удобнее перехватывая увесистый пакет с рабочей униформой, уже давно требующей стирки, и продуктами. Ответа не было. Разувшись и стянув теплую толстовку, любезно предложенную с утра соседом взамен той, что никак не могла высохнуть за пятнадцать минут из-за забывчивости Милковича о порученном ему задании разгрузить стиралку вчерашним вечером, Микки прошел на кухню, зажигая по пути свет в темном помещении, убеждаясь в том, что дома он совершенно один. «Решили выпить с Липом, буду поздно». Небольшое послание на двери холодильника раскрыло брюнету тайну исчезновения соседа, а еще теплая сковородка с позавчерашними нагетсами дала понять, что ушел Йен не так давно. Разложив в холодильнике все, что купил, сабмиссив прошел в комнату, попутно стягивая одежду с уставшего и липкого тела, намереваясь принять душ и насладиться тихим вечером в компании пары бутылок пива, своих документов и ноутбука Дома, обещающего добыть необходимую для процесса информацию во всемирной паутине. Захватив чистую пару боксеров и домашние штаны, Микки направился в ванную, попутно загружая в стоявшую на кухне стиральную машину свою униформу с парой джинсов рыжего из бельевой корзины, и отправляя противень с замороженной лазаньей в духовку. Горячая вода приятно расслабляла напряженные мышцы и ласкала обнаженную кожу, а клубы пара, наполнившие душевую кабину, прочищали легкие, забитые известняком за продолжительную смену на стройке. – Блять, – выругался Микки, понимая, что прогуливаясь вдоль прилавков супермаркета в поисках возможного варианта на ужин, он совершенно забыл о приобретении замены еще вчера опустевшему пузырьку его геля для душа. Недолго думая, хватая ярко-оранжевый флакон своего соседа, Милкович выдавил небольшую порцию апельсинового геля на ладонь, втягивая носом знакомый аромат. – Ты моешь голову апельсиновым шампунем, потому что сам рыжий? – пытаясь скрыть улыбку, спросил брюнет вернувшегося из душа Галлагера. – Это гель, шампунь у меня мятный, – залезая на кровать, ответил Дом, – тебе ли не знать, Микки, каждое утро облизываешь меня, – поддерживая атмосферу легких подтруниваний и осторожных подколов, добавил Йен. – Не пизди, – в миг ощетинился брюнет, никак не способный привыкнуть к той тяге, что еженочно заставляла его тело покорять костлявые вершины Доминанта. – Сказал же, это были не слюни, – полумрак в небольшой комнате легко смог спрятать от насмешливого взгляда зеленых глаз румянец, проступивший на щеках саба, но легкое покалывание на порозовевшей коже не оставляло сомнений в его наличии для самого Милковича. Полупрозрачная субстанция с легким оттенком оранжевого, сильным запахом цитруса и какими-то крохотными крупинками сочилась через пальцы, капая в воду, тут же расплываясь на ее поверхности скупой пеной, взбитой струями воды из душевой лейки, не способными отвлечь Микки от захвативших его в свой плен воспоминаний недавнего разговора. Как бы не пытался Микки Милкович скрыть это даже от самого себя, ему нравился этот запах, придающий бледному телу Галлагера, покрытому яркими пятнышками веснушек на руках и плечах, некую изюминку, переплетаясь с его собственным ароматом, не раз успевшим потревожить эротическими фантазиями сон брюнета, вынужденного по утрам придумывать все новые оправдания увеличения плотности в его трусах. Пробуждение верхом на Доминанте с заметным стояком меж бедер не раз окрашивало щеки саба в красный, вынуждая виновато прятать взгляд и скоропостижно ретироваться в ванную комнату, струями холодной воды и мыслями об опытах, проводимых на местной живодерне, сбивать некстати нахлынувшее возбуждение, из-за смущения и стеснения не обращая внимания на точно такую же выпуклость в трусах рыжего. Усилием воли вернувшись из подаренных сознанием воспоминаний, брюнет с досадой обнаружил две вещи: порция геля давно растворилась в воде под ногами, обрекая Милковича на новое преступление по присвоению себе чужого средства гигиены, а успевший от красочных картинок, проносившихся в голове, встать член требовал к себе внимания. Конечно, позорная дрочка в душевой кабине Галлагера не шла ни в какое сравнение с полноценным половым актом, но возможность удовлетворить свои потребности в стенах чужой квартиры выдавалась не часто. Ополоснув руку от остатков геля, Микки опустил ладонь на затвердевшую плоть, оттягивая тонкую кожицу к основанию ствола, окончательно оголяя его головку, и вновь скользнул вверх, закрывая глаза, любуясь крохотными коричневыми пятнышками на внутренней стороне век, глубоко втягивая через ноздри влажный воздух, наполняя легкие ароматом цитруса. Образ Йена выстроился в фантазии клубами пара и капель воды, добавляя к белому яркое пятно оранжевого, подаренное запахом апельсина, заставляя руку на члене работать быстрее, а нежную кожу мошонки плотнее обтянуть наливающиеся яички. Ладонь скользила по твердому стволу в нечетком ритме, вырывая тихие стоны из груди брюнета, свободной рукой скользившего по покрытому конденсатом стеклу, вырисовывая непонятные узоры на затемненной стенке душевой кабины, а зубы саба терзали мягкую ткань покрасневших губ в попытках сдержать имя Доминанта, рвущееся наружу. Круговым движением лаская головку, сильнее сжимая пальцы, Микки хрипло прорычал, чувствуя приближение оргазма, отрывая вторую руку от твердой поверхности и поднимая ту к еще не зажившему шраму на шее – единственному напоминанию о проведенной с Галлагером ночи. Острые ногти царапали чувствительную кожу, вскрывая края старой ранки, а пальцы другой руки крепче сжимали дрожавший член, еще больше увеличившийся в размерах и напрягшийся в ожидании разрядки. Запястье затекло и ныло от однообразных движений, но сабмиссив не мог остановиться: широкая улыбка на бледном лице приближала оргазм, а ярко горящие зеленые глаза не позволяли сделать даже лишнего вдоха, заставляя увеличивать скорость и силу нажима, лишая остатков самоконтроля, погружая брюнета в забытие. Громкий стон отразился от стен душевой в тот момент, когда Микки, совершая очередное движение по стволу, почувствовал напряжение каждой мышцы, особенно сильно ощущая давление внизу живота, а полные спермой яички сабмиссива поджались, готовые выстрелить вязкой белесой субстанцией на стеклянную створку. Еще одно движение вниз сильно сжатых пальцев, замеревших на мгновение у основания члена в попытках оттянуть неизбежное, и последнее скольжение к головке дрожавшей ладони дали толчок к первой волне наслаждения, охватившей возбужденное тело в ожидании оргазма... – Н-е к-о-н-ч-а-й, – но властный голос Доминанта, раздавшийся откуда-то сбоку, едва различимый сквозь шум падающих капель воды не позволил достигнуть желаемого. Двери кабинки разъехались в стороны с тихим скрипом, выпуская наружу горячий пар и громкий рык сабмиссива, лишенного оргазма, моментально переключившего свое внимание на широко улыбающегося рыжего, уже успевшего раздеться догола, возбужденного представленным взору зеленых глаз зрелищем. Сотня вопросов крутилась в голове Милковича, завороженно наблюдающего за каждым движением Йена, мелкими шагами приближающегося к нему, особенно большое внимание уделяя внушительных размеров члену, в полной боевой готовности торчавшему между бедер Дома, украшенному темно-рыжими жесткими волосками его паха, но с истерзанных и в кровь искусанных губ не сорвался ни один. Прохладная кожа Галлагера, переступившего акриловый порог кабины, приятно контрастировала с распаренной пылающей возбуждением кожей дрожавшего саба, когда Доминант прижался своей грудью к часто вздымающейся груди брюнета, а длинные бледные пальцы, обхватившие болезненно пульсирующий член Микки, совершенно не были похожи на его собственные. «Ему это нужно» повторял про себя Йен, начиная двигать ладонью по твердой плоти, ощущая каждую вздувшуюся венку на члене сабмиссива. «Ты сам этого хочешь» тихо ответил кто-то, чей голос был подозрительно похож на голос самого Доминанта.