I. C. G.

Микки молчал. Следуя приказу Дома, Милкович не поднимал вопрос о метках, но пристальный взгляд голубых глаз, направленный на коричневую полоску кожи на его запястье, Йен не заметить не мог. Им стоило поговорить, но Галлагер продолжал упорно игнорировать ситуацию, закрываясь в себе и подолгу пропадая где-то после учебы, возвращаясь домой в ночи, находя дремлющего в кресле саба, отказывающегося ложиться в кровать без рыжего. Перенося Микки на кровать и снимая с него остатки одежды, Доминант подолгу разглядывал спящего парня, нежно улыбаясь, затем залезал на холодный матрас и, прижимая к себе расслабленное тело, едва ощутимо целуя черную макушку, проваливался в забытие, обещая себе, что завтра, уже завтра расскажет ему все. Но с утра не произносил ни слова. Давать ложных надежд успевшему уже разочароваться в справедливости законодательной системы сабмиссиву Йен не хотел. Продолжая работать в паре с Джасмин, обивая пороги различных структур и казенных домов, Галлагер делал все возможное, чтобы без участия Микки добиться победы, лишить Терри Милковича любых прав на сына и получить заветный документ. Йен был признан Истинным Домом Микки Кейн Милковича, но останавливаться на этом Галлагер не хотел. – Смотрите-ка, одеяло пришло, – отставляя на столик опустевшую пивную банку, пробубнил саб, поднимая глаза на вошедшего в комнату рыжего. Он был чертовски зол на Доминанта, почти две недели игнорирующего его, оставляя Милковича в гордом одиночестве коротать остатки вечеров после продолжительной смены на стройке и нескольких часов общественных работ, назначенных судом за то, что брюнет позволил себе на слушании. – Ты сегодня рано, – стрелки часов замерли около цифры девять, впервые не указывающие далеко за полночь при возвращении Йена. – Привет, – поздоровался Галлагер, положив небольшую папку на комод, подпирающий стену, нежно улыбнувшись нахохлившемуся сабу, в очередной раз поймав себя на мысли, что с этим парнем он еще успеет намучиться. – Нам нужно поговорить, – сказал он, расстегивая джинсы, спуская те к щиколоткам и переступая грубую ткань. – Я схожу в душ, подожди меня минут десять, – попросил он, сворачивая рубашку, чтобы отправить ее в стирку, и вышел из помещения. – Поговорить, – повторил Микки, напрягшись. Никогда эти слова не означали ничего хорошего. Раздумывая над тем, в каком порядке упаковывать свои вещи в сумку, заблаговременно решив, что разговор с Домом обязательно окончится его съездом, сабмиссив блуждал взглядом по поверхностям наполняющей комнату мебели, отсчитывая минуты до возвращения Галлагера. Черный прямоугольник привлек к себе внимание голубых глаз, а любопытство, не уступающее в своих размерах упрямству брюнета, вынудило того подняться и подойти к комоду, аккуратно открывая тонкую пластиковую папку, внимательно вчитываясь в строки, обрамленные вычурной позолоченной рамкой. – Что за нахуй? – нахмурился саб, в третий раз пробегаясь по тексту, не веря своим глазам. – Я так и знал, что ты не удержишься, – услышал он тут же голос подошедшего к нему сзади рыжего, подпрыгивая от неожиданности, резко захлопнув обложку документа. – Так даже лучше, говорить долго не придется, – улыбнулся Йен, аккуратно обнимая Милковича со спины, опуская подбородок на его плечо. – Что это значит? – понимая, что Доминант вовсе не злится на него за проявленную нетерпеливость, спросил Микки, вновь раскрывая папку, доставая твердый лист бумаги с крупно выведенными на нем буквами его имени и гораздо меньшими в размере, но в сто крат превышающими их по значимости, другими символами. – Ты свободен, Микки, – прошептал на ухо Галлагер, вспоминая короткий текст свидетельства, за несколько прочтений выученный наизусть. – Но... как, блять? – нет, Милкович не мог поверить. – Твой Доминант снял с тебя опеку, – пояснил рыжий, целуя нежную кожу шеи саба. – Отец согласился? – это было еще более нереально, чем все то, что брюнет успел себе надумать, читая заветные строки. – Нет, – ответил Йен, зарываясь носом в переход шеи в плечо, – я твой Дом, Микки, – глубоко вдыхая, продолжал Галлагер, – но я не хочу тебя этим связывать, – закрывая глаза, растворяясь в тепле своего парня, по которому успел безумно соскучиться за время, потраченное на урегулирование вопросов документальной свободы сабмиссива, шептал рыжий, крепко сжимая в своих руках Милковича. – ... договор? – уже почти десять минут Микки тараторил без остановки, пытаясь узнать у Дома подробности каждого проведенного им дня, крепко сжимая в руках свидетельство, прерываясь лишь на то, чтобы в очередной раз перечитать текст, будто боясь, что тот успеет измениться, если голубые глаза потеряют его из поля зрения хотя бы на секунду. – С этим мы разберемся позже, – нехотя ответил рыжий, улыбаясь столь возбужденному состоянию своего саба, никак не желающего успокоиться или заметить, что Галлагер стоит напротив в одних лишь трусах. – И, вообще, кто сказал, что я захочу его заключать? – решил поиздеваться он над поглощенным восторгом парнем, удовлетворенно замечая вмиг изменившееся выражение лица брюнета, непониманием и разочарованием стеревшим с него радость. Конечно, Йен думал об этом. Будь его воля, Доминант уже сейчас сменил бы цвет браслета Милковича, наглядно демонстрируя всем, что тот принадлежит ему, не позволяя никому даже смотреть в сторону ЕГО саба, но такое сильное желание Микки обрести долгожданную свободу не позволяло Галлагеру даже просить об этом. – Больно надо, – недовольно пробормотал брюнет, хмуря брови, закусив губу в попытках сдержать вздох разочарования и не показать парню, насколько его задело подобное высказывание. – И, вообще, кто сказал, что ты мой Дом? – обходя рыжего, намереваясь провести некоторое время на кухне в компании еще одной банки пива, пробормотал Микки, направляясь к двери. – С-т-о-я-т-ь, – раздалось сзади, блокируя любые попытки совершить еще хоть шаг. – Еще сомнения будут? – рука Йена в одно движение развернула Милковича на сто восемьдесят градусов, а пара зеленых глаз, мерцающих ярким пламенем силы и власти, приковала к себе взгляд голубых, не позволяя смотреть куда-то еще, пока их обладатель не спеша расстегивал небольшую металлическую пряжку. «M. C. M.» было красивым шрифтом выведено на внутренней стороне запястья рыжего, окончательно разрушая в голове сабмиссива любые подозрения, заставляя протянуть руку, чтобы дотронуться до ярких символов на бледной коже, получая легкий разряд статики при первом прикосновении подушечек пальцев к трем буквам. Этот поцелуй не был похож ни на один другой. Наполненный непривычной нежностью и трепетом, он не был направлен на возбуждение и запал сексуального желания, даря совершенно другие эмоции, открывая сабмиссиву новую грань отношений. Не было в нем зубов, терзающих мягкую плоть острыми краями, настойчивых языков, обильно сдобренных влагой слюны, старающихся подавить соперника, одержать победу в негласной схватке, подминая под себя язык партнера, и боли в груди, намекающей каждому о том, что добровольное кислородное голодание не лучший выбор. Легкое прикосновение губ Галлагера к губам его любовника, нежная ласка языка, оглаживающего их контуры, лишь иногда проникающего вглубь раскрытого рта, купали Милковича в согревающих водах нежности, расслабляя тело и возбуждая в первую очередь сознание саба, не привыкшего к столь бережному обращению с собой и тем чувствам, что рождались в нем от осознания того, насколько его Дом особенный. Руки Йена не стремились причинить боль: аккуратными мазками бледных пальцев по голому торсу брюнета, они исследовали горячую кожу Милковича, оставляя невидимый след от груди к животу, и вновь возвращались, поднимаясь к шее, щекоча чувствительные зоны. Сегодня они не спешили. Наслаждаясь каждой минутой, проведенной вместе, они дарили друг другу нежные ласки, не разъединяя губ, дыша одним на двоих воздухом, сплетая тела на простынях, прикасаясь каждым сантиметром кожи к коже партнера, срастаясь, спаиваясь, выравнивая сердечный ритм в едином темпе. Спускаясь поцелуями к подбородку, Йен колол губы об острые волоски отрастающей щетины брюнета, с наслаждением принимая каждый новый осязательный импульс возбужденным сознанием, высовывая язык, чтобы оцарапать и его. Микки дышал тихо, но с каждой новой лаской, подаренной губами Дома, его легкие сбивались с заданного ритма, заставляя глотнуть больше, сменяя ноздри раскрытым ртом, еще не потерявшим ощущения тепла, оставленного после себя недавним гостем. Он гладил спину рыжего левой рукой, кончики пальцев обжигая о яркие конопушки, стараясь уделить внимание каждой, хоть никогда не смог бы сосчитать их точное количество, и выгибался навстречу телу, придавившему его к матрасу, не заметив того, что влага слюны, оставленная поцелуями Галлагера, успела остаться на предплечье и сгибе локтя правой. – Микки, – позвал Йен, языком проследив путь выделяющейся на внутренней стороне руки саба голубоватой вены. – Я хочу, чтобы... – сосредотачивая взгляд на коричневой полоске, обхватившей запястье брюнета, запнулся он. – С-н-и-м-и его. При всем желании, сабмиссив не смог бы сейчас сопротивляться, но даже думать о том, что такое желание могло бы возникнуть, Милкович не стал. Освобождая плечо Галлагера от собственной руки, он поспешил исполнить волю своего Дома, торопливыми движениями пальцев расстегивая маленький замочек, задержав дыхание перед тем, как полоска кожи соскользнула с запястья, обнажая три буквы, выведенные красивым шрифтом на коже. «I. C. G.» наполнили взгляд зеленых глаз чем-то незнакомым, упорно отгоняемым обоими парнями от себя на протяжении долгого времени, а влажные губы поспешили прикоснуться к метке Микки, пропитываясь силой, исходившей от нее, притягивающей к себе, окончательно привязывая нерадивого Дома к неправильному сабу, легким покалыванием на коже заверяя каждого в правильности сделанного выбора. Впереди у них была вся ночь, но контролировать себя с каждой минутой становилось все сложнее – слишком новы и возбуждающи были эти неизведанные ранее чувства, сжимающие внутренности в желании ощутить полное единение, закрепить возникшую связь безмолвным обещанием, доказать принадлежность друг другу. Микки не смел попросить Галлагера быть расторопней: выгибаясь в руках своего Дома, он сжимал крепко зубы, удерживая на языке готовую в любую секунду сорваться с него мольбу о большем, получая очередной поцелуй или прикосновение к разгоряченному телу. А Йен терпел, из последних сил сдерживая себя от того, чтобы перейти к новому этапу изучения тела партнера. Они целовались и ласкали кожу друг друга, ожидая момента, когда один из них сорвется. – Микки. – Йен. Это произошло одновременно: сдавшись под напором чувств и желаний, любовники выдохнули имена в темноту комнаты, улыбаясь обозначенной на табло ничье. Проскальзывая четвертым пальцем в растянутое, покрасневшее, блестевшее смазкой отверстие, Доминант смазывал себя свободной ладонью, впервые даруя члену свободу от латексного плена, даже не задумываясь о том, чтобы достать упаковку презервативов, покоящуюся под матрасом. Он не спрашивал об этом Микки, зная, что тот не выскажет протеста. Милкович безоговорочно доверял своему Дому, позволяя делать с ним все, что тому только заблагорассудится, изучая все грани сексуальных отношений, с радостью открываемые ему рыжим. Пальцы Галлагера растягивали упругую ткань, надавливая на расслабленные мышцы, обещая сабмиссиву безболезненное проникновение, которого тот, кажется, ждал так чертовски долго. Освобождая руку и стирая с ладоней лишнюю смазку, Йен переступил ногу брюнета, размещаясь меж широко разведенных бедер, нависая над лежавшим на спине партнером, утыкаясь лбом в ключицу, просовывая руки под зад Микки, чуть приподнимая его для удобства. Тихое рычание сквозь зубы рыжего погасло в поцелуе, подаренном влажной коже Милковича, когда головка члена Дома, надавливая на раскрывающуюся навстречу дырочку, проскользнула внутрь, погружая возбужденную плоть в горячую глубину, опаляя нервные окончания совершенно новыми тактильными ощущениями. Он никогда не занимался сексом без презерватива, и к такому был не готов. Впрочем, как и его сабмиссив, звонко простонавший в полумрак спальни, ощущая скольжение мягкой кожи по влажным стенкам анального прохода, не поддающееся никакому сравнению с тем, что Микки когда-либо чувствовал. Миллиметр за миллиметром входя в тело брюнета, Йен отрывисто дышал, каждой клеточкой твердого толстого органа впитывая в себя тепло, подаренное мягкими тканями, крепко обхватившими его член, вынуждая двигаться дальше, но не смог сделать очередного вдоха, когда напряженные, заметно увеличившиеся в размере яички соприкоснулись с кожей саба, а головка достигла пункта назначения. Замирая на месте, не смея разрушить подаренное первым проникновением мгновение раздирающей на части чувствительности, рыжий оторвал голову от груди Милковича, поднимая взгляд на лицо своего любовника, замечая, что тот смотрит прямо на него. – Это... – хотел что-то сказать Дом, но любые возможные мысли покинули его сознание. – Да, – а Микки все понял без слов. Ноги сабмиссива, обхватившие талию Йена, равномерно раскачивались в неспешном темпе, выбранном рыжим для глубоких толчков в раскрывшегося перед ним брюнета, сопровождаясь тихими стонами и едва слышным шепотом, наполненным именами и обещаниями. Каждым скольжением в растянутую дырочку Галлагер достигал простаты Микки, заставляя того сдерживать оргазм, упорно терпя вибрацию наполненных спермой яичек, не давая возможности напряженной мышце, наконец, сократиться, в то время, как сам уже был на грани. Сегодня не было страсти, отчаянных движений вглубь растраханного отверстия, резких, сильных ударов головки о нужную точку и бедер о задницу, но нежность и трепет, подаренные друг другу любовниками, смогли довести обоих до края гораздо быстрее. Захватывая губы саба своими, погружая язык вглубь рта брюнета, Йен отпустил его бедро, следуя пальцами по коже, обтянувшей ребра, поднимаясь выше, очерчивая бицепс и слегка щекоча предплечье, наконец, останавливаясь напротив помеченного его именем запястья правой руки Милковича, покоившейся на подушке возле его головы. – Микки, – позвал Дом, не решаясь сделать последнего шага, продолжая медленно толкаться в него своим членом, усилием воли отодвигая скручивающий низ живота оргазм, готовый прокатиться по телу. – Я не знаю, как это будет, – честно признался он в своих страхах сабмиссиву, подушечками пальцев лаская кожу ладони. – Но я очень хочу почувствовать тебя, – едва слышно проговорил Галлагер, раздвигая пальцы брюнета, переплетая их со своими, выгибая руку, чтобы запястья не прикасались друг к другу, одновременно совершая очередное движение бедрами, срывая с губ Милковича новый стон наслаждения. – Я то... – попытался ответить брюнет, но сделать этого не позволил мощный разряд электричества, сгенерированный возбужденными нейронами мозга, прокатившийся по телу, воспаляя все до единого нервные окончания, бегущую по венам кровь вмиг разогревая до невиданных температур, а каждую клеточку саба заставляя перевернуться – Йен сомкнул их метки. Ощущения и чувства, до сих пор не поддающиеся осознанию, увеличились вдвое, прибавляя к собственным новые, испытываемые партнером, лишая молодых людей способности соображать и контролировать себя, заставляя подаваться навстречу друг другу, срастаясь в единый организм, паривший где-то за границами реального в просторах экстаза и наслаждения. Бедра Йена уже не могли держать ровного ритма, а с каждым движением проникающий в Милковича член – горячей спермы, закипающей в вибрирующих яичках. Наполняя брюнета собой, Доминант громко кричал, чувствуя сокращение мышц, обхвативших его подрагивающий орган, и влагу меж их животами, не смея отпустить руки Микки в желании подарить ему каждую краску и оттенок оглушительного оргазма, прошедшего по его телу, взамен забирая мельчайшие детали того, что испытал его сабмиссив. – Так каждый раз будет? – поинтересовался Милкович, вернувшись из ванной, удобно размещаясь в объятиях своего Дома, спиной прижимаясь к твердой груди рыжего, до сих пор ощущая легкое покалывание в конечностях и щекотку от не желающих улечься на место, торчавших, наэлектризованных маленьких волосков, рассыпанных по всему телу. – Можем проверить, – улыбнулся Галлагер, прикусывая кожу на шее брюнета, языком обводя контур выпирающего седьмого позвонка, обещая своему парню второй раунд.

***

Они уснули лишь под утро. Измученные и истощенные, полные ярких впечатлений, неизведанных ранее ощущений и распирающих каждую клеточку чувств, Дом и саб погрузились в царство Морфея, тесно прижавшись друг к другу, переплетая ноги под одеялом и пальцы рук на подушке. Не разъединяя меток.