Мне хватило недели.

- Кого к нам занесло, - внезапно раздается басистый грустный голос из угла комнаты, - Наташа? - Генерал Мороз? – Арловская отвлекается от прожигания меня взглядом, - Ты что тут делаешь? - Да так... - Что здесь происходит!? - не выдерживаю я, - Генерал Мороз!? Какого хрена? - Америка, заткнись, - шипит на меня девушка, после чего обращается к мужчине, - Ты разве живешь в этом доме? - Нет, иногда заглядываю. Пока Ивана не было, мне приходилось следить за порядком. Дожди-то идут, а крыша с годами становится хуже, вот и приходится что-то чинить, латать... - А почему ты не с Брагинским? Он вообще в курсе, что ты здесь? - задаю вопрос в темноту, щурясь, чтобы разглядеть мужчину. - Нет, Америка, не знает он. Я не желанный гость в его доме. - Тут можно включить свет? - сложив руки на груди, недовольно спрашивает Белоруссия. - Да, конечно. Вдруг комната освещается тусклым светом от настольной лампы. Я поворачиваю голову к источнику света и вижу сидящего за столом мужчину с платиновыми волосами. Мешковатое пальто, волосы напоминают в нем Брагинского, так что сразу можно понять, что между ними есть какая-то связь. - Генерал, а что это за комната? - озадаченно интересуется Наталья, осматриваясь, словно забыв о моем существовании. - Я и сам толком не понял за все время, пока здесь живу. Я бы сказал, что это комната, где Ваня самобичевался, - глубоко вздохнув, отвечает Генерал Мороз. - В смысле? - поднимаюсь на ноги, - Разве русский может... С его-то характером! - Конечно, Альфред, - подняв на меня взгляд, тихо говорит мужчина, - Каждый может. После того, что с ним произошло, он мог бы убить себя, уничтожить, но что-то остановило его. Это хорошо, ведь без Ивана.... - А что с ним произошло? - тихо спрашивает Наташа, подойдя к стене, увешанной какими-то фотографиями. - Ты будто не знаешь, - усмехается мужчина. - Распад? - предполагаю, внимательно всматриваясь в своего собеседника. Я раньше никогда не встречался с Генералом Морозом, только слышал о нем. Помню, Франциск, который столкнулся с ним однажды, с ужасом рассказывал о той встречи и жаловался, сколько людей в тот день полегло. - Именно, - мужчина закрывает глаза. Подхожу к Орловской, которая внимательно рассматривает фотографии. На фото изображен русский с различными странами. Вот, например, фотография, где Россия с Германией. Оба довольные, как коты, но, по-моему, после этой фотографии Германия объявил России войну. Потом фотографии с Англией. Артур везде спокоен и строг, а Россия везде разный: где-то смеется, а где-то серьезный. Потом фотографии с Францией. На этих фото и Брагинский, и Франциск веселые и довольные везде. Эти фото излучают позитив. Таких фотографий много. Наверное, они очень близки. Франциск занимает не последнее место в жизни русского, может быть даже одно из первых... Потом идут немного странные фотографии: на них Россия с теми, кто входил в состав СССР. Россия и Латвия, спокойно сидящие за столом. Серьезный Эстония и веселый русский. Литва, который удивленно смотрит на Россию. Только все эти фотографии какие-то потрёпанные, поцарапанные. Многие из них оторваны и валяются рядом на полу. Фотографии с Украиной и Белоруссией тоже входят в число тех, которые излучают легкий негатив, хоть по ним с первого взгляда это нельзя сказать. - Ой, а здесь я, - неожиданно восклицает Белоруссия. - Ты еще и тут есть, - указываю пальцем на фотографии, где брат и сестра вместе сидят в парке. - А ты вон там есть, - сообщает Наталья , кивнув в другой угол. Направляюсь туда, чтобы посмотреть, какие фото со мной выбрал Россия для своей стены. Конечно, он везде получился хорошо, а я как... Кошмар. Кучи фотографий с конференций, заседаний. У него нет неофициальных фотографий со мной, везде присутствуют и другие страны. Хотя, я помню, что однажды мы с ним фотографировались просто так, когда встретились в каком-то городе в Италии. Я заставил его это сделать, получив отменный поток трехэтажного русского мата в ответ, а потом отправил ему это фото. Там мы оба хорошо получились, что было для меня удивительно. Рядом с фотографией, где я смеюсь, а Брагинский злится, висит какой-то согнутый листочек. Аккуратно открываю его и читаю аккуратно написанные строки на английском языке: Куска лишь хлеба он просил, И взор являл живую муку, И кто-то камень положил В его протянутую руку.* Я знаю это стихотворение. Его создал великий русский писатель Лермонтов. У него все стихи очень красивые, и это не исключение. Однажды Брагинский зачитывал какое-то из его стихов на одном собрании по обсуждению культуры. В тот день эта литература запала мне в душу, что я даже купил себе сборник со стихами Лермонтова, но так и не удосужился прочитать все. Странно, что этот отрывок висит на стене, да еще и рядом с моими фотографиями. Вероятно, кто-то просто случайно сюда приклеил эту литературную гордость. - Генерал, а что с Ваней было? - тихо спрашивает Белоруссия, нарушая мой мозговой штурм. Я тут же обращаю внимание на мужчину. -Я не знаю, Наташ. Он меня к себе не пускал. Только когда я сюда зашел после его отъезда, я впал в ступор. Тут было огромное количество пустых бутылок из-под, какие-то тряпки, рваные книги, стекляшки. Здесь стоял жуткий запах спирта. На полу я видел лужи крови, на стенах, на фотографиях. Ему было слишком больно осознавать, что он остался один. Я боялся, что он мог спиться, или еще хуже... - Он мог себя убить? - выдохнула девушка. - Да, мог. Он пытался. - Никогда не поверю, что русский может быть суицидником, - вставляю свое слово, - Вы его видели? Ну, разве он похож на человека, который может с собой что-то сделать? - Америка, ты тоже не похож на умного, но, стоит признать, являешься им, - посмотрев на меня, говорит Генерал. - Мне льстит, но... Я не верю.. Брагинский- сильный человек, он не стал бы. - Мне надо выпить, - неожиданно произносит Белоруссия. Бледная, она стоит и отрешенно смотрит в стену, о чем-то хаотично думая. Выглядит она хуже смерти. - У меня есть, - поднимаю футболку и достаю заныканную бутылку водки, которая чудом уцелела после нападения Белоруссии. - Давай, - девушка протягивает руку. Я осторожно кладу в ее ладонь бутылку. Наталья быстро открывает ее и начинает пить. Изумленно смотрю на нее. Как она может так спокойно пить это? Ведь водка сжигает горло. - Наташа хватит, - тихо произносит Генерал. Девушка тут же отстраняется от бутыли. - Будешь? - она смотрит на меня пустым взглядом. - Да, давай, - беру бутылку и подношу ее к губам. Начинаю пить. Огненная жидкость обжигает горло, донося до меня сущность услышанного. Русский хотел убить себя. Насколько же ему было плохо? Его все бросили, он остался один. Конечно, это страшно. Он верил им, доверял, а они оставили его одного. Те, кого он любил, ушли, оторвав от сердца кусочек жизни. Что же стало с его сердцем, ведь близких было очень много? Ему выпал слишком тяжелый путь, но он живет. Он шутит, смеется, он еще может любить. Как он смотрит на Франциска, то, как они общаются - все говорит о том, что его сердце слишком велико, чтобы его так уничтожить. - Америка, хватит пить, - одергивает меня Орловская, - Ты к такому не привык. - Да, ты права, - ставлю бутылку на пол. Девушка внимательно смотрит на меня, следя за каждым движением, но внезапно начинает рыдать и бросается мне на грудь. - Альфред,- всхлипывает Белоруссия, - Ему было так плохо, Альфред. - Тихо, успокойся,- обнимаю девушку за плечи, борясь с внутренним удивлением, - Сейчас с ним все хорошо, Орловская, успокойся. - Нет, ничего не хорошо! Он одинок, Альфред! - Нет, у него есть ты, Украина, Генерал... - Нет! Это не то! Он был бы счастливее, объединившись со мной, но он не хочет! - Не надо рыдать, Белоруссия, - тихо произносит Генерал Мороз. - Америка,- девушка поднимает на меня зареванные глаза. - Что? - удивляюсь всплеску эмоций Натальи. Несколько минут назад она хотела прикончить меня, а теперь кидается в объятья. - Пообещай мне, что не оставишь его! Пообещай ,что будешь рядом с ним! - выдает она. - Что? Я не могу такое обещать, ты же знаешь, что мы не ладим, и я... - пытаюсь проявить сочувствие, которое так не свойственно мне по отношении к России или Белоруссии, - Я же говорил, ты все не так поняла. Я не лез к нему, просто разозлился... - Обещай! Я не переживу, если с ним что-то случиться, - Орловская утыкается мне в плечо, - Пообещай. Будь с ним, я прошу тебя. - Белоруссия... - Пообещай! - девушка срывается на крик. - Черт, хорошо, я обещаю. С ним ничего не произойдет, пока я рядом, успокоилась? - вздыхаю, понимая идиотизм моих слов. Конечно, так я и остался сидеть у ног этого самовлюбленного колхозника. Да пусть он на себя руки наложит, меня это не касается. - Ты всегда будешь с ним рядом, - Орловская всхлипывает, - Я в этом уверена.