Формалин / Formalin

Вот уже битый час ношусь по городу, который оказался не таким маленьким, как я думала. Анна нарисовала мне карту, извиняясь, ибо у неё сегодня занятия на фортепиано, и мне помочь она, при всем желании, не может. Я опускаю глаза на рваный листок. Что, черт возьми, значат эти кружочки и крестики? Это похоже на игру «Змейка», только в усложненной версии, когда змеек много. Такое чувство, словно меня умело послали, мол: «Вот тебе шарады, разбирайся сама». Убираю листочек в карман, сильнее затягивая шарф вокруг шеи, ведь начинает холодать. Осматриваюсь по сторонам: улицы, странным образом, быстро пустеют. Анна что-то говорила об этом, мол здесь введен комендантский час. Что за глупость? Продолжаю идти, глазами ища эту гребаную пятую улицу. Было бы проще пересказать всю книгу, чем болтаться здесь. И идея бродить по незнакомым улицам вечером меня не вдохновляет. Мой взгляд привлекает высокая девушка, которую я тут же узнаю. Петра бежит по улице. Она успевает на автобус, который, к слову, должен быть и моим, вот только он трогается с места, отъезжая от остановки. Я бью кулаком об кулак, кусая обветренные губы. Солнце уже исчезло, и улицы освещались одними фонарями. Мне становилось не по себе. Люди начали попадаться на пути редко, а электрички практически прекратили мелькать. Автобусов вообще не видать. Когда мне надоедает шататься, вытаскиваю телефон и вовсе не удивляюсь тому, что здесь плохо ловит сеть. Ветер начинает создавать помехи. — Черт, — пускаю пар, оглядываясь. Кажется, последняя забегаловка «гасит» свет, объявляя о своем закрытии. Даже кофе не попила, несмотря на всю отвратительность этого напитка. Решаю выйти к центральной площади, чтобы там подождать автобус, поэтому сворачиваю в переулок, надеясь пройти сквозь улицы, вот только я не учла одного занятного факта. Отворачиваюсь, ускоряя шаг. «Нехорошие», как их называла мать, люди есть в каждом городе. По спине бегут мурашки, когда я слышу шаги за спиной. Нет, голосов не улавливала, просто нескончаемые громкие шаги, звук которых становился отчетливее. Меня охватывает паника, а то, что я нахожусь черт знает где лишь ухудшает положение. Быстро направляюсь к подземному переходу, часто оборачиваясь. Компания неизвестных мне людей следует за мной, и теперь не осталось никаких сомнений, что меня преследуют. Отлично. Звук моих шагов раздается эхом по туннелю. Я никогда так быстро не ходила, мои ноги напрягаются, отчего чувствую тяжесть и боль в икрах. Здесь тусклое освещение, поэтому щурю глаза, продолжая идти и надеясь, что встречу по пути хоть кого-нибудь. Вытаскиваю руки из карманов, игнорируя холод, и начинаю свободно «размахивать» ими вдоль тела, помогая себе передвигаться быстрее. Оглядываюсь. Позади никого. Может, пронесло? Мое сердце не в силах стерпеть столь нервную ситуацию, поэтому приоткрываю губы, глубоко дыша. Поворачиваюсь спиной, продолжая идти. Никого. Никто не спустился, хотя я была уверена, что видела, как они следовали за мной. Хватаюсь рукой за стену, сворачивая, и оборачиваюсь, замирая на месте: компания людей шла в мою сторону. Но, черт, как?! Они были за мной! Мое веко начинает нервно дергаться, когда я понимаю, что они ускорили шаг, и теперь мне отчетливо слышны их голоса и смех. Жуткий хохот, который разлетался по всему туннелю, ударяя в ушные перепонки. Качнула головой, сжимая губы. Страх сковал тело, и, кажется, я прекратила дышать. Они были уже достаточно близко, поэтому адреналин начал играть свою роль, хоть и поздно, но начал… Я развернулась, с полной уверенностью, что смогу убежать, но тут же ударяюсь грудью о плечо человека, который вышел из-за угла. В моей голове тут же родилось миллиард мыслей о том, куда лучше бить, но, не в силах устоять даже на ногах, многого я бы не добилась. Поднимаю голову, встречая на себе такой же удивленный взгляд. Хмурюсь, нервно сглатывая: — Д-Дилан? Парень поднял брови, смотря с неким непониманием на меня. Да и сама я пока плохо осознаю происходящее: мой взгляд скользит от Дилана к той компании, но шок отражается на моем лице, когда их не оказывается. Их нет. Они словно испарились куда-то. Передо мной обыкновенный пустой туннель. — Охренеть, — слетает с моих губ. Заставляю себя подняться, когда Дилан трогается с места, продолжая идти: — Эй, — черт тебя побери, и почему из всех возможных людей посчастливилось встретить именно его? Дилан остановился, обернувшись, и да. Я видела, как он недовольно закатил глаза, после чего уставился на меня с таким выражением лица, словно за свое недолгое проживание здесь я успела стать источником раздражения. Я чувствую себя неуютно, но единственное, что могу сейчас сделать, чтобы убедиться в собственной безопасности, это: — Могу я пойти с тобой домой? — я даже не уверена, что он направляется именно туда, но, когда рядом кто-то, то, хочешь или нет, но ты будешь чувствовать себя в безопасности. Взгляд Дилана на мгновение выражает непонимание, но тут же становится ровным и мутным, как и прежде. Это ведь первый раз, когда мы разговариваем, хотя виделись много раз до этого. Точнее, это я говорю, а вот парень ни в какую не идет на контакт, отворачиваясь и продолжая идти. — Молчание — знак согласия? — уточняю, на что он, наконец, ворчит: — Боже… — что ж, первые его слова, адресованные мне, хоть и пропитаны злостью и раздражением, но, все же, он заговорил со мной, а это уже прогресс. Я сую руки в карманы куртки, после того как почесала красный от холода нос. Оборачиваюсь, хмурясь, ведь действительно не понимаю происходящего. Следую за Диланом, ища глазами может щель или дверь, хоть что-то, куда могли спрятаться люди. Мне не могло показаться. А может, так на меня влияет простуда? Что за бред? Дилан сует наушники в уши. Мы вновь выходим на улицу, и я наполняю легкие свежим вечерним воздухом. Мне гораздо легче, но ощущение того, что за мной кто-то следит, не хочет покидать мой разум. Отвлекаюсь, разглядывая Дилана сзади. Через плечо парня висит спортивная сумка. Я наклоняю голову на бок: — Ты занимаешься спортом? Парень не слышит, поэтому тыкаю пальцем ему в плечо, отчего О‘Брайен пыхтит, ставя песню на паузу, и смотрит на меня сквозь стекло очков. Я не теряюсь: — Каким спортом ты занимаешься? — Никаким, — отрезает, думая, что на этом разговор окончен, поэтому вновь включает музыку, но я недовольно фыркаю, вытаскивая один наушник из его уха, на что парень не реагирует: — По тебе видно, что ты чем-то занимаешься, — объясняю. — Почему ты не можешь просто помолчать? — Потому что я чувствую себя неловко, — пожимаю плечами, ведь это, действительно, так. — Сунь в уши наушники и отвали, — грубит. Он явно не из тех, кто любит поболтать. Что ж, Анна, кажется, была права. — Я их порвала, — отвечаю, зная, что ему все равно. Вижу остановку, но мы её проходим. Оглядываюсь, приоткрывая рот: — Мы это… — вновь тыкаю его пальцем. — Мы прошли остановку. — Автобусы уже не ходят, — говорит спокойным тоном, что меня удивляет. Я достаю телефон. Сейчас около десяти вечера. — А почему так рано прекращают ходить? — задаю очередной вопрос, и Дилан, осознав, что ему не дадут спокойно прослушать плейлист, вытаскивает наушники и сует их в карман вместе с телефоном, после чего поправляет шапку, тяжко вздыхая: — Ты про комендантский час слышала? — А что ты тогда здесь делаешь так поздно? — А ты? — Ты был на тренировке? — мы друг друга не слушаем. Мне не нравится, что он отвечает вопросом на вопрос. Молчим. Дилан кусает шнурок от кофты. Стоп, до меня только дошло: — То есть, мы пойдем домой пешком? Парень кивает, роняя: — Ага. — Через лес? — догоняю его, идя на ровне. — Да, — тянет, устало кивая. Я, он и уйма времени, в течение которого мы будем мирно молчать. Сворачиваем на дорогу, которая идет через лес. Фонари поставлены далеко друг от друга, поэтому половину пути мы идем в темноте. И в тишине. Нет, серьезно. Обычно лесные жители, особенно ночные, дают о себе знать, а тут ничего. Абсолютно. Я пытаюсь разглядеть что-нибудь в темноте, но свет не проникает сквозь ветви деревьев, так что ничего толком не видно. Когда мы в очередной раз выходим к фонарю, я замечаю, что кожа лица Дилана блестит. Улыбаюсь, качая головой: все-таки, он с тренировки, ибо лицо покрыто капельками пота, а кончики волос влажные. Парень кашляет, прижимая кулак к губам, а мое любопытство берет вверх: — Вы с Линком явно не ладите. Дилан ускорил шаг, обгоняя меня. Что ж, ответ очевиден, и, кажется, это полнейший крах. Остаток пути мы опять же молчали. И больше я не пыталась начать разговор, ибо это не привело бы ни к чему нормальному. Когда мы добрались до поселка, на часах было одиннадцать. Удивительно. Я вовсе не чувствую себя усталой после такого длиного пути. Наоборот, продолжила бы эту вечернюю прогулку. Но мы уже подходили к нашим домам. Парень роется в карманах, ища ключи. Его взгляд скользит к автомобилю, припаркованному у его калитки. Дилан цокает языком, замедляя шаг, и кусает ключи, переведя взгляд на окна своего дома. Останавливается. Я прохожу дальше, оборачиваясь: — Эу, — заставляю его взглянуть на меня. — Спасибо, — знаю, что он раздражен, но все равно благодарна, что выручил. Если бы не он, то продолжала бы бесцельно шляться по улицам, прячась от этой компании. Дилан вздыхает, вынимая наушники из кармана, и кивает мне, идя в сторону своего дома. Я не могу не улыбнуться, и быстро бегу к своей калитке, чтобы, наконец, оказаться в тепле. Успеваю бросить взгляд на О’Брайена до того, как тот закрывает за собой дверь. Вхожу в дом, прислушиваясь. Моя мать и отец разговаривают на кухне и, кажется, смеются… Я решаюсь не мешать им, поэтому тихо спешу к лестнице. Меня греет надежда. Надежда, что все ещё может вернуться на свои места. Забегаю в комнату, закрывая дверь, и включаю свет, бросая рюкзак на пол. Странно, ведь теперь ощущаю былую усталость. Потираю горящие, но ледяные щеки, невольно смотря в сторону окна. Вижу мужчину в комнате Дилана. Он ходит, рассматривая что-то на полках, после чего оборачивается, улыбаясь вошедшему парню, который явно не разделял его хорошего настроения. Я подошла ближе к окну, приглядываясь. Мужчина что-то говорит с неким восхищением в глазах и жестикулирует. Дилан снимает очки, кладя их на край стола, а сам садится на стул, раздвигая широко ноги, и трет глаза, начиная отвечать. Что-то мне подсказывает, что разговор у них не клеится. Выражение лица мужчины меняется, а руки опускаются. Дилан указывает на дверь. Он знает, что я смотрю. Он видит меня. Но я не прячусь и не пытаюсь скрыть своего присутствия. Мужчина качает головой, потирая затылок, после чего выходит из комнаты, прикрывая дверь. Я хмурю брови, подобно О’Брайену, который поднялся, задернув шторы.