Формалин / Formalin

Создавалось под: yoav feat emily browning - where is my mind Дилан уверенно шагнул назад, вот только Кэтрин не собиралась отступать. Она все время давила на него, пыталась пробраться внутрь, понять сущность, чтобы задеть парня за живое. Ей хотелось эмоций, поэтому она, не задумываясь, лишь больше закрепощала О’Брайена. Кэтрин выбрала неправильную тактику, тем самым отталкивая парня от себя. Дилан не меняется в лице, когда губы Петры касаются его губ. Казалось, после случившегося, мне не уснуть, но нет – я провалилась в сон, глубокий. Открыв глаза, поняла, что хорошо выспалась, что силы вновь наполнили мое тело. Правда, их не хватило для того, чтобы шевельнуться: Дилан спал на животе, а его тяжелая рука лежала на моей спине, не давая повернуться на бок. Я моргаю, чувствуя песок в глазах. Выражение лица О’Брайена, такое спокойное и непринужденное, меня расслабляет, отчего сон вновь проникает в разум. Но тяжко вздыхаю: нужно в школу. Переворачиваюсь на бок, отчего Дилан глубоко вздохнул через нос, но не шевельнулся. Прокручивая вчерашний разговор, мне с трудом верится в правдивость его слов. Бесчувственный? Думаю, это не так. Мне кажется, что он сам повесил на себя этот «ярлык», хочет, чтобы все верили в это. Ведь бесчувственных труднее ранить. Может, это лишь маска? Защита? Я хмурюсь, начиная собирать части мозаики. Очки. Дилан носит очки, несмотря на свое прекрасное зрение. Когда он их надевает и снимает, то передо мной предстают два разных человека. Что, если очки имеют какое-то символическое значение? Зеваю, «проветривая» мозги. Такие сложные размышления с утра пораньше доведут мой мозг до ломки, но мне стоит «сохранить» эту мысль, ведь она кажется мне очень разумной. В комнате светло, несмотря на то, что шторы прикрыты. Чувство страха куда-то уносится, и теперь я думаю, как мне лучше разбудить О’Брайена. Или не стоит? Внимательно разглядываю его мятое лицо, слабо улыбаясь. Нет, он не бесчувственный. Бесчувственные люди так не улыбаются, как он улыбался своей бабушке тогда за столом. Дилан – ты просто хочешь, чтобы все верили в это, и сам продолжаешь играть роль… Мой мозг кипит, и, кажется, сейчас пойдет пар из ушей. Заставляю себя присесть на колени. Аккуратно беру руку Дилана, укладывая на кровать, и начинаю мять его плечо: - Эй, - замолкаю, когда взгляд останавливается на двери. Она приоткрыта. - Дилан, - сильнее трясу, отчего парень издает какие-то мычащие звуки, начиная щуриться. Я поправляю волосы, вспоминая, что с утра мой внешний вид оставляет желать лучшего: - Дверь открыта. О’Брайен лениво приподнимается на локти, поворачивая голову в сторону двери, и что-то ворчит под нос, вновь ткнувшись лицом в подушку. Я закатываю глаза: - Дилан, нужно вставать. - Между прочим, из-за твоих кошмаров, я не выспался. Требую компенсации, - бурчит, тяжко вздыхая. - Моя мать может войти, и мне не хочется объяснять ей, почему у меня в кровати парень, - трясу его за плечо, прося. – Давай, Дилан, поднимайся. Ещё в школу надо успеть. О’Брайен поворачивает голову, хмуро смотря на меня: - Сбрендила? В школу? Ты хоть помнишь, что ночью орала, как будто тебя режут? – его взгляд скользит к моей груди, отчего я моментально покрываюсь краской, после чего он вновь поднимает глаза на лицо. – Больше не болит? - Нет, - качаю головой. – И в школу я пойду, как и ты. Дилан корчит лицо: - С чего ты взяла? Я спать буду, - прячет голову под подушку, из-за чего я возмущенно поднимаю брови: - Дилан! – двигаюсь ближе, отнимая подушку, и готовлюсь ударить его ею. Парень вновь приподнимается на локти, только уже переворачиваясь на спину, и смотрит на меня. Секунда молчания, и я понимаю, что он опять смеётся надо мной, ибо на его лице появляется ухмылка. Впечатываю подушку ему в лицо, заставляя лечь обратно на кровать, а сама встаю с неё, поправляя майку: - Все, вали, О’Брайен! – мой голос не строг, а губы растягиваются в слабую улыбку, которую я не в силах сдержать. Дилан кряхтит, садясь на кровати, и потирает лицо ладонями, запуская пальцы в темные растрепанные волосы. Я переступаю с ноги на ногу, когда он поднимается, идя к окну: - Это так, значит, благодарят в наше время. Складываю руки на груди: - Это была взаимная выручка, помнишь? - Да-да, - открывает окно, опираясь рукой на подоконник, а другой тянется к своему окну, но отпрянул, вернувшись обратно в мою комнату. Я уставилась на него: - В чем дело? Дилан цокает языком, убирая руки в карманы штанов: - Она закрыла окно. Я перевариваю его слова за секунду, воскликнув: - Закрыла? О’Брайен откашлялся: - Ага. Придется спускаться. - Нет, - тяну, качая головой. – Моя мать может тебя увидеть. - А у тебя есть другой вариант? – смотрит на меня вопросительно, а в голосе слышится нотка сарказма. Конечно, у меня нет, идиот. Опускаю руки, вздыхая: - Окей, - пытаюсь собраться. – Только идешь «в ногу» за мной, молча, - уточняю. Дилан кивает. - Хорошо, - щелкаю пальцами, направляясь к двери. Парень идет за мной. Сейчас я совершенно не думаю о том, что в коридоре темно, о том, что эта сущность может ждать нас за углом, ведь кто-то открыл мою дверь. Перебираю ногами, прислушиваясь к каждому шороху. Когда мы подходим к лестнице, то О’Брайен громко чихает, за что получает удар в плечо. У нас пыльно, так что не удивлена, что его пробирает. Ступени скрипят, отчего я хмурюсь. Эта затея не из самых хороших. Дилан следует за мной. Кожа покрывается мурашками, ведь я могу слышать его глубокое дыхание позади. Парень откашливается. Но я уже не реагирую, понимая, что провал неизбежен, и нас заметят. - Кэйли, - я готова стукнуть его, но вместо этого спрашиваю: - Чего? - Сегодня два или три урока у мистера Монтеза. Уверена, что хочешь идти? Меня передергивает. Неприятный холодок сковывает движения. Такое ощущение, что он все знает, будто ему все известно. Останавливаюсь, поворачивая голову. Улыбаюсь: - И что же ты хочешь мне этим сказать? - А может, это тебе стоит мне «что-то» сказать? - выражение его лица ровное, поэтому трудно понять, правда ли он заинтересован в том, о чем спрашивает. Я приоткрываю губы, заставляя себя улыбаться: - Эм, честно, не очень понимаю тебя, О’Брайен, - отворачиваюсь, продолжая спускаться. Мой слабый голос наверняка меня выдал, но с чего мне обсуждать это с ним? Дилан следует за мной. Молчим. Скрип рушит эту тишину. Спустились вниз. Я осматриваюсь, понимая, что дверь на кухню приоткрыта. Думаю, мать еще не вставала, как и отец. Подталкиваю Дилана к входной двери. Парень останавливается, оборачиваясь: - Ты противоречишь себе. Я мнусь, теряясь, и оглядываюсь по сторонам, шепча: - Идиот, иди уже, - давлю ладонями на его грудную клетку, но Дилан не шевелится, продолжая: - Ты меня раздражала своими речами о том, что тебе просто охота подружиться со мной. Лезла ко мне с расспросами, ведь, по твоему мнению, друзья должны делиться тем, что их беспокоит. Но когда речь заходит о тебе, ты в открытую врешь. Разве дружба – это не доверие? Смотрю на него, сглатывая скопившуюся во рту жидкость. Нервно улыбаюсь, потирая лоб: - Ты чего-то явно путаешь. Я не вру тебе, я… - заикаюсь, качая головой. – Просто, иди, хорошо? О’Брайен отворачивается, открывая дверь, и выходит на улицу. Мои ладони потеют, но не произношу ни слова, щелкая замком. Прислоняюсь лбом к стене, выдыхая. Даже дружить с ним трудно. Оборачиваюсь, понимая, что теперь, когда он ушел, дом вновь приобрел тот самый пугающий мрачный оттенок. Обнимаю себя руками, ведь от сырости и влажности становится холодно. Делаю шаг, прислушиваясь, и поворачиваю голову в сторону кухни. Мое выражение лица слабеет, когда дверь приоткрывается. Мать опирается на проем, складывая руки на груди: - Зайди на кухню, нужно поговорить. *** Дилан вошел в дом. Старушка, открывшая ему дверь, почесала седину, пытаясь понять, откуда явился её внук. Она открывает рот, желая задать интересующий вопрос, но парень игнорирует, проходя дальше. Сворачивает к кухне, останавливаясь. За столом сидит женщина в строгом костюме. Она и подняла глаза на сына. Её внешний вид говорит о том, что она не спала всю ночь. О’Брайен закатывает глаза, отворачиваясь, но женщина останавливает его, поднимаясь со стула: - Дил, подожди, давай поговорим? Парень мнется, начиная быстро моргать. Ему необходимо надеть очки. Дилан двигается с места, слыша стук каблуков за спиной. Он знает, что она пошла за ним. Знает, что она не оставит его в покое. Парень быстро входит в комнату, запирая дверь. Его тяжелые вздохи рушат тишину, повисшую в воздухе. Дилан сглатывает, отходя к кровати, и валится на нее, бросая взгляд на стол. Стекла очков запылились. Женщина остановилась возле двери, желая постучать, но не может даже поднять руку. Она обессилена. Она устала от всего этого, но не может оставить сына. Ей нужен всего один шанс. Последний шанс. *** Я напряженно смотрю на мать, которая налила себе кофе, не начиная разговор. Она чего-то ждет? Эта тишина давит, и мне охота разреветься, лишь бы она прекратила эту моральную пытку. Прячу искусанные руки под стол. Совсем позабыла об этом. Черт. Дилан. Видел ли он это? *** О’Брайен садится на кровати, взяв в руки очки. Крутит их, разглядывая, и хмурит брови, когда переводит взгляд на свою кисть, кожа которой покрыта глубокими шрамами от порезов. Поворачивает голову, смотря в сторону окна Кэйлин. Часто моргает, опуская глаза вниз. Внутри что-то неприятно жжет, а в горле першит. Дилан кашляет, думая, что это все от пыли, но странное чувство не проходит, продолжая приносить неприятные ощущения. *** Думаю, единственная в этом помещение, кто никак не поймет происходящего, – это именно я. Мой отец, одетый, проходит на кухню. За ним входит седой мужчина с чемоданом в руках. Перевожу взгляд на мать, которая, наконец, улыбается, приветствуя гостя. Что вообще происходит? Незнакомец проходит к столу, опускаясь на стул, что стоял сбоку от меня. Я мнусь, поглядывая на родителей, который спокойно предлагают ему кофе, на что он кивает, обращаясь ко мне: - Меня зовут Бен Колинсон, но для тебя, юная леди, просто Бен. Я уставилась на него, все ещё не понимая сути происходящего, поэтому вопросительно поднимаю брови. Мужчина, который, кажется, натягивает на лицо улыбку, продолжает: - Я – доктор, и я здесь, чтобы помочь тебе. О’Брайен хмурит брови, когда поцелуй затягивается. Он не шевелил губами до тех пор, пока девушка сама не отпрянула, смотря на него своими светлыми глазами: - Бесполезно, - говорит на выдохе и печально улыбается. – Ты ничего не чувствуешь ко мне, да? - Простите, но что вам угодно от меня? – поглядываю на мать, ожидая объяснений, но та молчит, наливая кофе в чашки. - Твои родители обратились ко мне, потому что беспокоятся за тебя. У тебя сейчас сложный период, поэтому не думаю, что это что-то серьезное, - говорит доктор, так же улыбаясь. - В чем суть проблемы? – начинаю раздражаться, ведь понятия не имею, о чем он толкует. Мужчина шмыгнул носом, положив руки на стол: - Дело в том, что их заботит твое психологическое состояние, понимаешь? Усмехаюсь, качая головой: - Нет, не понимаю, - поворачиваю голову. – Мам, может объяснишь? Женщина устало вздохнула: - Милая, мы с отцом, - они переглядываются. – Правда обеспокоены. - Но, что я делаю не так? Что вызвало ваше подозрение? – хмурюсь, кусая губу. Доктор трогает меня за руку, отчего я вскакиваю, повышая голос: - Может, объяснишь внятней?! Мать обнимает себя руками, что злит ещё больше. - Почему ты так себя ведешь?! – не понимаю, делая шаг к ней, но мать отступает. Я замираю. Доктор поднимается со стула, прося: - Кэйлин, сядь, мы поговорим. Оборачиваюсь, с отвращением смотря на него: - Да пошли вы все, вы… - Кэйлин, - строгий голос отца заставляет меня замолкнуть, но не повиноваться. – Ты в последнее время ведешь себя странно: бродишь по ночам, заходишь в наши комнаты, долго и пристально смотришь на нас, словно хочешь что-то сказать, но после этого молча уходишь. Ты, - заикается. – Ты начинаешь пугать нас, дорогая. Я отвожу взгляд. Нет. Это не я, это… Все стало ясно, поэтому выпрямляюсь, говоря то, о чем потом буду жалеть: - Это не я, это все дом. Молчание. Все устремили свои глаза на меня, а я продолжила: - Я давно хотела поговорить с вами, это все дом, тут творится… - Кэй-лин, - как-то слабо произносит мать, опуская руки вдоль тела. Я начинаю волноваться, поэтому лоб покрывается капельками пота: - Нет, послушайте. Я тоже видела это, оно… Оно здесь, в этом доме, я… Доктор откашлялся, подняв брови: - Прошу тебя сесть, Кэйлин. Я качаю головой, с надеждой смотря на мать и отца: - Поймите, я тоже вижу её, она… - Кэйлин! – отец срывается, отчего я вздрагиваю. Мужчина прикрывает лицо ладонями, после чего потирает виски, тяжко вздыхая. Мать делает ко мне шаги, протягивая руку, и давит на плечо, заставляя развернуться к столу. Доктор кладет свой чемодан на стол, открывая его. Я растерялась, оборачиваясь: - Мам, послушай меня, мам, - хватаю её за руку. Глаза женщины становятся больше. Она осматривает мои руки, заикаясь: - Милая, что ты сделала с собой?.. Доктор достается какие-то бумаги: - Нанесение телесных повреждений не только окружающим, но и себе, - пробубнил, надевая очки. Окружающим? Смотрю на мать. - Я никого не била! Что он несет?! – спрашиваю. - Потеря памяти или самое обыкновенное раздвоение личности, - вновь бубнит, обращаясь к матери с отцом. – Оформлять препараты будем? Препараты? Отступаю назад, продолжая вытягивать руки перед собой. Картинка перед глазами окончательно сформировалась. Я приоткрываю губы, не моргая: - Я не сумасшедшая… - шепчу, обеспокоено осматривая присутствующих. – Вы что вообще… Я не… - отворачиваюсь, быстро идя в сторону коридора. - Кэйлин! – мать зовет, но не следует за мной. Я выбегаю, кинувшись к лестнице. Теряюсь в собственных мыслях: я не сумасшедшая, не сумасшедшая. Быстро поднимаюсь на третий этаж, опираясь руками на стену, что обжигает ледяным холодом. Тело покрывается потом, а глаза отекают. Делаю шаги. Медленно перебирая ногами. Мне тяжело дышать, а темнота этого места давит, мешая двигаться. Быстро сворачиваю к ванной, включая свет, и запираю дверь, поворачиваясь к зеркалу: - Я не сумасшедшая, - повторяю эти слова, опираясь на раковину. Поднимаю глаза, видя, что лицо совсем мокрое. Рука тянется к крану. Включаю воду. Я не сумасшедшая. *** - Раньше? Не думаю, что такие проявления были раньше, но, - женщина потирает ладони, сидя за столом напротив доктора. – Дело в том, что мы долгое время не жили вместе, мы разведены с мужем, а она жила с бабушкой. - Детская травма, - бубнит Бен, что-то записывая в свой журнал. *** Холодная вода обволакивает тело, помогая на мгновение позабыть это неприятное чувство тошноты. Я тру лицо, стоя под душем. «Я не сумасшедшая», - безостановочно повторяю это, чтобы саму себя убедить. *** - Да, булимия… - мать хмурится. - Это тоже психическое расстройство, - говорит доктор. – Если сложить все мною услышанное, то можно вывести характер заболевания и способ лечения. *** Закидываю голову, пытаясь осмыслить свои действия. Мне не стоило так взрываться, теперь они думают, что я ненормальная. «Но я не сумасшедшая», - вновь повторяю. Глажу искусанную руку, хмуря брови. Нет, не сумасшедшая. Просто со своими проблемами. Не сумасшедшая. Прикрываю глаза, опуская голову. А ведь это только утро. Немного теряясь, поняв, что вода набралась чуть ли не до краев. Я не ставила пробку. Засор? Открываю глаза, желая нагнуться, чтобы проверить, но замираю, пристально вглядываясь в воду. Мои веки становятся тяжелыми, а губы сами начинают нашептывать: «Я не сумасшедшая, я не…» Силуэт начинает проявляться. Я хмурюсь, думая, что это мое отражение в воде, но мой рот распахивается, когда понимаю, что это женщина. Она лежит на дне ванной, сложив руки на груди. Её глаза закрыты, а губы приоткрыты. Моя рука дрожит, когда я тяну её к поверхности воды, шепча: - Я не сумасшедшая, не сумасшедшая… Свет начинает мерцать, а мои вздохи становятся короче, когда кончики пальцев касаются воды. Женщина резко распахивает веки, уставившись на меня стеклянными глазами. Я дергаюсь, корчась от ужаса. Не успеваю убрать руку, прежде чем она хватает её своей. Ледяные пальцы вонзаются в кожу, а с моих губ слетает дикий вопль. Её ногти вонзаются, оставляя отметины, после чего я выпрыгиваю из ванной, выдергивая кисть. Поскальзываюсь, падая на пол, и отползаю к стене, дрожа. Мой взгляд прикован к ванной, а зубы стучат. - Я не сумасшедшая, не сумасшедшая, не сумасшедшая, не, - глубоко вздыхаю, продолжая повторять эти слова дрожащим голосом. Тишина. Я больше не слышу шума воды, что струится из душа. Лампочка не мерцает. Я слышу только свои вздохи и бешеный стук сердца. Заставляю себя подняться. Держусь за стену, не моргая, и пристально смотрю в сторону ванной: - Я не сумасшедшая… Мои ноги ватные, поэтому делаю шаги с трудом. - Не сумасшедшая, - мычу, подходя ближе. Заглядываю в ванную. Я больше не слышу биение своего сердца. Ванная пуста. А вся вода стекает в трубу. Я не сумасшедшая?