***
Иногда мне хочется, чтобы вместо боксерской груши висел Линк или ещё какая-нибудь капающая мне на мозги человеческая особь. Сегодняшний день не был исключением, поэтому я бил грушу с такой же силой и ненавистью, как и прежде. Моему тренеру это не по душе. Он всячески наставляет меня, давая советы и жизненные уроки, но хорошо понимает, что лишь мне принимать дальнейшие решения, а так же прислушиваться к его словам или нет. В большинстве случаях, я не слушаю. Это нормально для подростка – считать, что ты уже многое знаешь о жизни. Видели этих молокососов, что курят травку, ругаются, сосутся, трахаются и ведут «философские» рассуждения о жизни и бытие? Так вот это выглядит до жути отвратно и смешно. Какая-нибудь «козявка», лет так тринадцати, ноет из-за неразделенной любви и пишет об этом в своем блоге или в социальных сетях. Это раздражает. Думаю, я не лучше. Настоящие чувства, эмоции – это все слишком мутно. Это в тягость мне. Зачем тратить время, силы, деньги и нервы на кого-то еще, когда с самим собой все не так «ясно и просто». Наношу удар, чувствуя, как с кончиков влажных волос упали капли пота. Зал постепенно заполняется людьми. Все они – одна «бойцовская» семья. Это один из способов выжить в социуме. Ты просто присоединяешься к какому-то социальному институту, или создаешь свой. Но, почему даже здесь? Беру полотенце, вытирая мокрое лицо. Даже здесь я чувствую себя изгоем, отвергнутым. Может, я просто мнительный.***
Я знал, на что иду. Машины отца и матери припаркованы у моего дома. Моего дома. Захожу, предварительно поправив очки. Моя бабушка тоже не в восторге от приезда сразу обоих родителей. Раньше это ничем хорошим не заканчивалось, посмотрим. Что будет сегодня. - Дил! – мой отец выглядит свежо, словно только вышел из душа. – Наконец, мы тебя заждались. Ты был на тренировке? Вон, какой мокренький! – он стал изображать боксерские удары, нанося их воображаемому противнику. Хорошая попытка, пап. Игнорирую, проходя дальше. Мужчина оборачивается, но не теряется, идя на кухню: - Софи, мне бы кофейку! – не пойму, он, что опять под чем-то? Чего такой активный? Моя мать выходит из ванной комнаты, когда я поднимаюсь по лестнице на третий этаж. Женщина приветствует меня улыбкой. Кажется, они все «под чем-то». Что за наигранная атмосфера? Походу, пока все не разъедутся, мне не принять душ. Захожу в комнату, запираясь. Интересно. Дедушка выйдет из комнаты сегодня или нет? Мы с ним давно не разговаривали. Бабушка говорит, что в последнее время ему намного хуже. Это не очень-то хорошо. Кидаю рюкзак на пол, а сам на автомате иду к окну, открывая его, но, прежде чем постучать, немного мнусь. Может, не стоит ей докучать? Убираю руку, всматриваясь в темноту комнаты Кэйли. Что, если я лишь буду докучать ей? Хмурюсь, понимая, что мыслю не рационально, поэтому подношу пальцы к стеклу, начиная стучать. Раньше она быстро подскакивала к окну, открывая его, а тут мне пришлось подождать, после чего девушка как-то устало повернула ручку, выглянув. Меня сбивает с толку её бледная кожа, а эти красные глаза говорят о том, что она явно плакала. - Что опять случилось? – задаю вопрос, не приветствуя. Девушка растягивает рот в улыбку, от которой невольно сглотнул, почувствовав образовавшийся ком в горле. Наигранно. Она вся лживая. - Ничего особенного, - слабый голос её выдает. - Почему не пришла в школу? – хмурюсь, но замечая, что её глаза засияли, немного теряюсь. Кэйли опирается ладонями на раму окна: - А ты ходил в школу? - Почти, - отвечаю. Она изогнула бровь: - Как это «почти»? Сам не знаю, ответил, что первое в голову пришло. Мне не хочется, чтобы она думала, что я пошел в школу из-за неё и отсидел весь день, как идиот. - Ты, почему в темноте сидишь? – решаю перевести тему. Девушка осматривается: - И, правда, темно уже. - Ты спала? - Нет, я… - заикается. – Я домашку делала. Лгунья. - А чего глаза красные? – усмехаюсь. - От сильной концентрации внимания, - выдает с умным выражением лица, отчего мне невольно хочется улыбнуться. Она все же лжет. Опираюсь локтем на подоконник, а другую руку выпрямляю, вытягивая мизинец. Девушка уставилась на меня, убирая спутавшиеся локоны волос за ухо: - Что ты… - Я тут подумал, - перебиваю. – Ты ведь хочешь дружить со мной, тогда нужно сделать все правильно, - хорошо, что надел очки. Так легче сохранять ровное выражение лица. Кэйли буквально «засияла», слабо, но искренне улыбнувшись мне: - Тогда, ты тоже должен кое-что сделать. Хмурю брови. Что ей ещё надо? Девушка забирается на подоконник, вытягивая обе руки, и мне приходится остановить себя, чтобы не подхватить её. Дурная, она могла легко вывалиться. Но не шевелюсь, хотя хочется отпрянуть, когда Кэйли забирает мои очки, снимая их с лица: - Ну, вот, совсем другое дело, - улыбается, протягивая мизинец, и обхватывает им мой палец, все так же улыбаясь. – А ты не такой уж кретин, О’Брайен. Молчу, смотря на неё. Девушка вздыхает: - Что ж, будем друзьями. - Отлично, - резко убираю руку, выхватывая свои очки. Это было нелепо и по-детски, но теперь мне гораздо легче. - И да, – немного погодя, она вновь начала говорить. – Можно попросить тебя об одолжении? - Что? Уже? – усмехаюсь, пуская пар на стекла. Кэйли мнется: - Могу я у тебя переночевать? Я поднимаю глаза: так сразу? - Опять выручка? – тяжко вздыхаю, показывая, что мне это в тягость. - Не просто выручка, – она вновь улыбнулась. – А дружеская помощь. Я изогнул бровь: - А ты эксплуатируешь нашу дружбу. - А то, - не запинаясь, отвечает. Вновь смотрю на неё. Думаю, ей страшно ночевать одной в комнате, тогда, почему бы не помочь? Это самая обычная дружеская поддержка, ведь так? - Ну, давай резче, отходи, - просит, свесив ноги с подоконника. Странно, но только сейчас кое-что осознал. Понял, что так сильно привлекает меня в этой девушке. Кэйли касается босой ногой моей оконной рамы, заставляя меня опомниться. Я зажимаю очки между зубов, аккуратно взяв её под плечи. Она хихикнула, говоря, что щекотно. Ещё тот ребенок. Девушка сразу падает на мою кровать, зевая, но вряд ли она уснет, ибо я ей не дам этого сделать. Мне нужно кое о чем переговорить с ней. Мне нравится наблюдать за тем, как изменяется её выражение лица.