Erase

Ещё один боец покинул строй. Бесполезно винить в этом злодейку-судьбу и спрашивать богов, почему они отвернулись от них. Девушки остались втроём, и теперь им приходилось рассчитывать только на себя. -Почему мужчины бросают тех, кого любят? — спросила Элла и тут же осеклась, пожалев, что сказала это вслух. -Такова их природа, — горько усмехнулась Аделхайд, и все трое замолчали на долгое время. Лала шла впереди, думая о том, что с уходом Райдена и Оуэна их отряд не только лишился бойцов, они лишились верных соратников, которые помогали скрасить время между битвами. Аделхайд совершенно не располагала желанием пообщаться, а вести разговор с сестрой в обход рыжеволосой девушки тоже не казалось Лале правильным. Самым простым решением было промолчать. Девушка шла, рассматривая окрестности и обращая особенное внимание на траву и тени. Если на их пути притаился монстр, Лала должна заметить его первой. Ещё ей очень хотелось увидеть зелёную траву. Она казалась такой красивой и живой, что к ней ужасно хотелось прикоснуться, и даже побегать по ней босиком. Вот что делает тишина — Лала развлекает себя всякими глупостями. Увы, её постигло жестокое разочарование. Там, где несколько дней (или жизней?) назад она видела целый сектор зелёной травы, сейчас оставались лишь жалкие клочки у стен замка. Небо над его башнями стремительно поглощалось красным. Голубой цвет сейчас больше напоминал прожилки, и закручивался в танце с алым на манер торнадо над самым высоким шпилем башни. Они были так близко к цели. Оставалось только взобраться на холм — и они на месте. Только Лала понятия не имела, что будет дальше. Что им делать после того, как они окажутся в замке? Что их там ждёт? Ну вот, она снова начала задать вопросы. Восхождение не было трудным, в прочем, чувство удивления от того, что ей не требуется ни отдых, ни сон (что вообще значит это слово?), Лалу даже не посещало. Это была просто ещё одна особенность, которую она получила здесь вместе с чёрным платьем, глазами и пистолетом с вечным запасом патронов. Была и хорошая новость: теневиков в ближайшем радиусе не наблюдалось. Лала даже перестала на какое-то время верить своим глазам, но это действительно было так — никаких монстров поблизости. В такую удачу очень сложно было поверить, и Лала оказалась права, этого не сделав. Но, прежде, чем они выяснили, почему на их пути после Паука не встретилось ни одного монстра, три девушки вдоволь налюбовались на замок, который можно было теперь рассмотреть во всей красе. Всё, как в сказках, которые читают на ночь маленьким детям: чудесный белый замок с резными башенками, витражными окнами и скульптурами на фасаде. Вход в это великолепие охранял теневик, один взгляд на которого давал понять, что до этого у них с монстрами не было ну никаких проблем, так, небольшие недоразумения. Потому что перед ними был воистину королевский теневик. Больше всего он был похож на льва, уродства которому добавлял хвост с тремя маленькими и зубастыми головами. Такие же живые головы заменяли ему гриву. Такая опасная тварь в одиночку могла терроризировать всю округу замка. А, быть может, и пожирала своих маленьких, по сравнению со Львом, теневых собратьев. Эта громадина лежала у ворот замка и спала, вытянув вперёд лапы с длинными когтями. Когда Лев зевнул, в копилку уродства добавились ещё три яруса зубов. Девушки переглянулись. И речи не было о том, чтобы обойти его мимо и пробраться в замок иным путём. Когда эта тварь достаточно наестся, то просто разнесёт здесь всё до камней. А, может, сразу сотрёт. -Ну что, начнём? — нарушила тишину Аделхайд. -Мы или ты? — уточнила Элла. -Вы. Хотя, я уже знаю, чей это демон. -Хочешь сказать, что нам снова придётся разделиться? Снова принести кого-то в жертву? — спросила Лала, выдержка которой дала трещину. Она совсем не хотела ею становиться. Или чтобы с этим чудовищем один на один осталась её сестра. Да и Аделхайд не заслуживала такой страшной смерти. -Такова наша миссия. Стреляйте! — прекратила разговоры Аделхайд. Наверное, это даже было красиво. Рыжая девушка в центре и две светловолосые близняшки по бокам, синхронно поднимающие в воздух свои пистолеты и открывающие по чудищу огонь. Шкура, как и в случае со Змеем, пулям подвластна не была. Зато патроны, попадавшие в пасти на гриве и хвосте, высекали искры. -Мы можем поджечь его! — возликовала Лала. -И превратить его в костёр? Одумайтесь! — запротестовала Аделхайд, ради этого удержавшая своих воронов от атаки. -Ты что, боишься огня? — высказалась Элла, направляющая свой пистолет туда, куда стреляла близняшка. Объедини они свои выстрелы, и пасти воспламенятся. -Я боюсь, что он его не боится. -Так давай попробуем! Сёстры начали синхронно палить в одну и ту же голову, и, как они и хотели, превратили искры в пламя. Через пару мгновений вся грива и хвост Льва горели огнём. Пасти, находящиеся на них, раскрывались в рыке агонии. Но самому Льву от огня не было никакого вреда. Напротив, он разозлился, и поднялся на лапы, грозно рыча и собираясь вскоре накинуться на девушек. -На счёт три я отвлеку его внимание, а вы побежите внутрь. -Аделхайд… -Этот приказ не обсуждается. Это мой демон, а вам давно пора внутрь. Мои вороны с ним разберутся. -Мы уже потеряли двоих! -Но, зато, вы всё ещё ЖИВЫ. Бегите, и не заставляйте нас ждать зря! Один, два, три! Взметнулась длинная юбка, обратившись стаей чёрных воронов, устремившихся к цели. Лев действительно побежал к ним навстречу, освободив проход. С громким карканьем, вороны спикировали на врага. Некоторые зашлись пламенем и стали похожи на фениксов. Началась яростная схватка между созданиями тьмы, исход которой было тяжело предсказать. Элле и Лале, обежав монстра вокруг, удалось проникнуть в замок. Рыжеволосая ведьма осталась у его стен, управляя своим войском, прекрасная в своей решительности. Победит ли её Лев или сгорит вместе с ней? Аделхайд предпочла об этом не думать.

********

Остерегайся костра любви, ты можешь сгореть. Так говорил мне мой отец, рано разглядевший во мне стремление угодить всем, кого я люблю. Я легко отдавала сёстрам свои лучшие платья, а братьям — самые вкусные куски пирога. Часами музицировала, в угоду матушке, на ненавистном инструменте, и занималась каллиграфией, как того желал отец, хотя и не могла долго усидеть за таким рутинным занятием. Но у меня было самое счастливое детство, которое я только могла себе представить. Мы росли в холодном замке на высоком утёсе. Каждое утро там танцевал северный ветер, но нам было не холодно, нас согревала любовь родителей. Отец закутывал нас с братьями и сёстрами в свой плащ, усаживал у камина и часами рассказывал истории о волшебных существах, о монстрах и героях, которые всегда побеждали. Мы слушали его, затаив дыхание, а потом, с восходом солнца, придумывали игры на основе его сказок. Мы были фейри, драконами, рыцарями и принцессами. Мы изучали наш замок в поисках сокровищ. Иногда к нашим играм присоединялся и отец. Я любила играть, но слушать истории я любила больше всего. Я любила свою семью, всецело и безрассудно, и даже не могла себе представить, каким ударом окажется для меня их потеря. Говорят, Господь забирает на небеса самых лучших. Но смерть от тяжелейшей лихорадки, возникшей от чумы, вспыхнувшей по всей стране, больше похожа на божественное наказание. Господи, чем же мы навлекли на Тебя такой гнев? Члены моей семьи угасали один за другим. Каждый день, меняя их повязки на гнойных струпьях, я ждала, что заражусь сама. Каждое утро я ожидала увидеть серые пятна на своих руках. Ночи сменяли дни, а этого не происходило. Я оплакивала каждого, умирающего на моих глазах. Я молилась, чтобы их души нашли покой на Небесах. Когда умер отец, я была безутешна. От нашей дружной, весёлой семьи не осталось никого, кроме меня, слишком одинокой в большом замке. Я молила Господа о смерти, но он прислал ко мне ангела. Его длинные золотые волосы были похожи на нимб. Только потом я узнала, что мужчина, однажды появившийся в моём холодном замке, являлся герцогом этих земель. Он говорил, что чудо, что я выжила. Чудо, что он нашёл меня. Чудо, что я полюбила его. Я полюбила его с той самой первой секунды, как увидела. Он нашёл окоченевшую от холода и ослабевшую от горя меня, укрыл своей накидкой, сделанной из шкуры невиданного мною зверя, и согревал своим теплом всегда, когда мы виделись. Он отвёз меня в свой дворец, выделил мне там собственные покои, и позволил оставаться там столько, сколько я пожелаю. Быть может, если бы мне в наследство не остались все семейные деньги, и я не слыла богатой, то во дворце ко мне бы отнеслись не так благосклонно. Хотя история девушки, чудом пережившей чуму, успевшую выкосить огромную часть населения герцогства, не могла не вызвать интереса и сочувствия у дворцовых обитателей. Но, конечно, больше всего мною интересовался сам герцог, чему я была только рада. Я млела от его внимания, часами проводила в его обществе, читала вместе с ним книги в библиотеке и играла ему на клавикорде. Меня словно отпустила трагедия, случившаяся с моей семьёй. Теперь я жила только ради Лайона. Прошло какое-то время, и он сказал, что любит меня. Я не верила своему счастью. Не могла понять, что он, такой прекрасный и недостижимый, мог найти во мне, дочери графа? Рыжие волосы, единственные в моей семье? Он так любил перебирать мои локоны, и сравнивал их с языками пламени. Огненная грива, которая раньше вызывала у меня одни только расстройства (ну почему вся моя семья светловолоса, а у меня на голове — пожар?), вдруг стала казаться моей величайшей гордостью. Я была так счастлива греться в лучах его любви. Но Господь снова потребовал от меня расплату за своё счастье. Мне не дано узнать, кому я так не угодила. Скорее всего это были советники, планировавшие выдать своих дочерей замуж за герцога, ещё когда те были в материнской утробе. Но история моего чудесного спасения из родного замка вновь всплыла и обросла чудовищными подробностями. В то время как раз по всей стране начались гонения на женщин, обвиняемых в колдовстве. Тысячи и тысячи несчастных были обречены на сожжение. Их назвали ведьмами, а особым признаком к ним причастности считались рыжие волосы. Конечно же, Лайон пытался меня защитить. Он не желал верить в этот вздор, но искусители были очень настойчивы. А если герцог не откроет свои глаза, то они посчитают, что он околдован ведьмой, и доложат об этом королю. И тогда он может лишиться не только земель, но и титула. Он пришёл ко мне ночью со слезами на глазах. Просил прощения, говорил, что не достоин моей любви. Но я не хотела слушать его. Лайон был для меня всем, и я никогда бы не могла допустить, чтобы он лишился всего из-за меня. Ради его счастья я готова была шагнуть в костёр. Казнь была на закате. Меня обрядили в чёрное платье и распустили мои рыжие волосы. Связали руки и привязали к столбу. Вокруг меня летала стая воронов, которая не вселяла в меня никакого страха. А вот лица людей, которые пришли посмотреть на то, как умрёт ведьма, околдовавшая их герцога, вызывали у меня отвращение. Я всё ещё не думала о том, на какую мучительную смерть себя обрекла. Для меня существовали только самые родные глаза, взирающие на меня с балкона. Мой Лайон должен был осудить меня на казнь. Его мертвенно-бледные губы, ещё недавно с жаром целовавшие меня, обвиняли меня в колдовстве. Я мечтала лишь о возможности поцеловать их снова. Дальнейшее было похоже на кошмарный сон. Пламя, что зашлось у моих ног, пожирало мои ступни, заставляя кричать от боли. Огонь выворачивал меня наизнанку, превращая конечности в пепел. Я отреклась от своего бога, не спасшего меня от такого демонического испытания. Но я не смогла отречься от своего возлюбленного, осудившего меня на него. Я смотрела на самое дорогое мне лицо, которое тоже было искажено гримасой боли. Я знала, что страдаю не только я, но и он. Но я ни в чём его не винила, поскольку горела на костре нашей любви вместе с ним, пока от меня не остался лишь пепел. Отец был совершенно прав.