Тридцать третий претендент

      Постепенно жизнь в поместье приобрела относительное подобие порядка. Во всяком случае, бывший капитан Уотсон, всегда питавший склонность к армейской дисциплине, старался воспринимать это именно так. Джон по умолчанию занимался всей хозяйственной деятельностью, вкладывая в дело руки и силы, а Шерлок являл собой чистый интеллект, руководя и направляя (когда все же снисходил до бытовых забот, пытаясь избавиться от внезапно напавшего на него королевского сплина). Ведь Холмс, как истинный обладатель монархических, аристократических и прочих (столь же эксклюзивных) генов, во всем – и в увлечениях, и в скуке – имел несомненное превосходство над обычными людьми, с которыми вообще предпочитал не общаться без необходимости. И то, что иногда Джон приглашался для оказания посильной помощи в разнообразных шерлоковых экспериментах: помешать раствор в колбе, подготовить какие-то необходимые ингредиенты или же разогнать полотенцем внепланово появившийся дым, было явным признаком оказанной ему чести. Хотя Уотсон и ворчал на бесполезную трату времени (хоть какую-то практическую пользу от всех этих почти алхимических изысканий он, как ни старался, обнаружить не смог), но в глубине души с интересом наблюдал за самозабвенно творящим Холмсом и даже был горд небольшим, но все же причастием к таинству Науки.       А еще Уотсон обнаружил, что по соседству с ними живут и некоторые другие военные ветераны, поэтому с радостью стал выбираться пропустить пинту-другую пива в близкой по духу компании. Для этого он почти с боем вытребовал себе свободное время вечером в пятницу (все претензии Шерлока типа: «А что, если ты мне зачем-нибудь понадобишься?» он безапелляционно отмел решительным «Но вот ты-то мне за эти четыре часа не понадобишься точно!»), и поэтому считал себя в некоем роде победителем в этой семейной стычке.       В последнее время Джон больше всего общался с Себастьяном Мораном. Они познакомились пару месяцев назад на ярмарке, когда Джон, вспомнив службу, заглянул в приехавший вместе с цирком тир и, несмотря на достаточно разболтанный карабин с косящим прицелом, выбил десять из десяти под уважительный гул окружающих, весьма впечатленных таким результатом. Но один из посетителей, как потом оказалось, тоже бывший солдат, как будто приняв негласный вызов, рьяно выдвинулся вперед, расталкивая притихших зевак и на ходу взводя затвор, а потом, прикрыв один глаз (то ли от слабого косоглазия, то ли от сильной лихости), повторил предыдущий рекорд за ещё более короткое время, один за другим послав в яблочко все десять пуль. Теперь уже толпа аплодировала новому герою, а обоим победителям в качестве приза выдали по мешку брюквы. – Неплохой подарочек, – усмехнулся Себастьян. – Пригодится. – Да, но что с ним можно делать? – Джон в недоумении посмотрел на вроде бы искренне довольного недавнего соперника. – Что-то я мало что слышал о применении брюквы. – А вот для моей кобылы это лучший деликатес, – спокойно пояснил Моран.       Джон подумал, что его Гарри была бы весьма оскорблена, реши он подать ей на обед столь плебейский продукт. Иногда ему казалось, будто она ещё много лет назад знала, что Уотсону предстоит породниться с королевским семейством, поэтому и вела себя соответствующе, несносным характером подтверждая свой будущий монарше-ездовой статус.       Поэтому Уотсон с радостью передарил свой выигрыш Морану (заодно избавившись от оттягивающей больное плечо ноши), и так, слово за слово, в разговорах о бывшей службе и нынешней жизни, они неплохо провели время, договорившись и о будущих встречах. С тех пор посиделки по пятницам стали почти постоянными, внося приятное разнообразие в одиноко-холостяцкую жизнь Себастьяна и семейно-хозяйственную Джона.       Однако, как известно, хорошее имеет тенденцию длиться гораздо меньше, чем плохое. Или же так кажется не успевшему насладиться долгожданной передышкой от забот человеку. Потому что как гром среди ясного неба в далекой от политических, социальных и криминальных потрясений усадьбе четы Холмсов-Уотсонов произошло страшное. Жуткое. Возможно, даже непоправимое…       Пропала Гарри. Джон, с утра направившийся задать ей корма, обнаружил лишь пустое стойло с оторванной щеколдой на дверях. Ужас охватил его. А вкупе со слышанными им на днях разговорами о новой мыловаренной фабрике, которую собирались открыть неподалеку, тот быстро превращался в панику. Уотсон метался по двору, пытаясь дозваться свою любимицу, да так неистово, что даже Шерлок, обычно не поднимавшийся раньше второго завтрака (джонова, конечно, так как для Холмса он был все-таки первым), выглянул из окна своей комнаты: – Что случилось? – недовольно спросил он, разбуженный шумной суматохой, устроенной вроде бы обычно спокойным и выдержанным супругом. – Гарри украли!       Глаза Шерлока моментально загорелись, и он высунулся почти целиком, свесившись на изрядную часть своего длинного туловища и крутя вокруг головой, словно пращой. – Не переживай, Джон, это не беда, мы обязательно ее найдем! – с воодушевлением пообещал он.       Джон аж замер на мгновение, приятно удивившись вниманию и поддержке. А он-то считал Шерлока высокомерным эгоистом, совершенно неспособным к сопереживанию. – Кому может понадобиться такая старая и наглая кобыла! – продолжил тем временем Холмс. «… Ну да, вообще-то весьма обоснованно считал», – со вздохом убедился в своей прозорливости Джон. – Но все же, это почти настоящее происшествие. А может даже преступление! – Шерлок, потирая руки, уже оказался рядом, в мгновение ока выскочив из дома. – И я с ним обязательно разберусь.       Первым делом Его Высочество с сосредоточенным и серьезным видом обследовал конюшню, ворота и поилку. Затем изучил остатки сломанной щеколды, погнутый гвоздь и какую-то глиняную кашицу у себя под ногами. Джон молча следовал рядом, будто поддавшись магии уверенности, исходившей от Шерлока. Сейчас тот выглядел окрыленным Процессом Исследования человеком, способным найти не то что обычную лошадь, а даже Белого Единорога, Розового слона или Зеленого человечка. Скажи он Джону, что для пользы дела нужно постучать в бубен или посыпать все кругом солью, тот бы, наверное, согласился без колебаний. Хотя последней было бы, наверное, жалковато, так как скоро приближался период засолки огурцов.       Вскоре Холмс остановился и авторитетно заявил: – Версия похищения отвергается. – Но кто же тогда взломал замок снаружи? – Судя по интенсивности распределения сконцентрированного давления объекта на принимающую поверхность…       Джон завороженно слушал, и с каждым новым словом рот его раскрывался все шире. Глаза следовали вдогонку. Шерлок заметил состояние мужа, приближавшееся к трансу, и, махнув рукой на научный подход, продолжил: – В общем, судя по глубине следов от копыт, выходила она одна, без седока. И рядом тоже никого не было. – Но как такое могло произойти? И куда же она все-таки делась? – Все улики указывают на вполне объяснимое (для ума моего уровня, конечно) происшествие.       Шерлок в азарте настолько стремительно зашагал по двору, что куры бросились врассыпную, малодушно боясь окончить свою жизнь хоть и под королевскими, но сапогами. Джон с видимым восхищением наблюдал за этим неукротимым вихрем, даже пропустив мимо ушей шпильку об умственных способностях. Холмс, между тем, чуть притормозил, принял еще более живописную позу и продолжил: – Чтобы отчитаться за возведение в срок жилья по королевской программе содействия ветеранам, строители бессовестно сэкономили на материалах, и щеколда была сделана не из качественного железа, а из сплава с дешевыми примесями, поэтому и сломалась от ржавчины и собственного веса, не прослужив и нескольких месяцев. Почуяв нежданную свободу, Гарри сама покинула стойло и отправилась на внеплановую прогулку. – Невероятно! – воскликнул Джон. – Ты меня немного успокоил. А то я уже подозревал самое худшее. Но теперь все равно необходимо ее найти. – У меня есть одна идея, и я собираюсь ее проверить, – тут же сообщил Шерлок. – Прекрасно. А я пока попробую снова позвать ее или подманить любимым овсом, смоченным пивом. Этот запах она способна учуять за несколько миль.       Пока Уотсон выглядывал на дорогу, рыскал по ближайшим кустам, способным привлечь любопытство Гарри, потом бегал за пивом и овсом и возился с приготовлением особого блюда, Шерлок опять появился на кухне. – Ну что, как успехи? – тут же бросился к нему Джон. – Ты смог что-нибудь выяснить?       Шерлок самодовольно улыбнулся. – Джон, ты помнишь, какой сегодня день? – загадочно спросил он. – Пятница. Но как это связано с пропажей Гарри? – Тут даже не нужны мои выдающиеся логические способности. Потому что твоя драгоценная кобыла уже по привычке направилась к дому Морана (с которым ты имеешь глупость бездарно тратить время, вместо уделения его собственной семье!). Когда я пришел туда, она преспокойненько обменивалась любезным ржанием с его пегой лошадью. И вот, не прошло и нескольких часов – она дома!       С этими словами Холмс распахнул дверь и жестом заправского фокусника указал на спокойно топчущуюся у порога пропажу. – Спасибо, Шерлок!       Не помня себя от счастья, Джон бросился и облобызал родную морду Гарри (та наморщила нос и чихнула), а потом обхватил Холмса, пылко целуя его в обе щеки. Шерлок, сбитый с толку подобным проявлением чувств, затих, прислушиваясь и причувствоваясь. Ощущения были необычными, и нельзя сказать, что неприятными. А Джон все продолжал сжимать его в объятиях, осыпая восторженными похвалами и благодарностями.       Внезапно Шерлок ощутил некоторое затруднение дыхания, потом покалывание в губах, ослабление в ногах, а в довершение всего – совершенно необычное натяжение в штанах. Он побледнел, а затем резко покраснел и закашлялся. – С тобой все в порядке? – с беспокойством спросил Джон. – Д-да, вполне, – слегка заикаясь, пробормотал Шерлок и тут же скрылся у себя наверху. – Это было потрясающе! – крикнул Уотсон ему вслед. – Мы с Гарри никогда этого не забудем.

***

      Назавтра Джон, как обычно, занимался приготовлением завтрака. А вот необычным было то, что кот, официально здесь не проживающий, но все равно регулярно появляющийся на кухне три раза в день, отсутствовал. Джон не знал, откуда тот приходил, но бродячим он точно не был. Рыжий, упитанный, с пушистым белым жабо и белыми же панталончиками, он имел вид весьма холеный и самодовольный. За что и был наречен Маркизом при неимении других, более точных, сведений о его родословной. Шерлок кота терпеть не мог, и хотя встречались они крайне редко (Холмс кухню, как пространство для телонахождения, не жаловал, а Маркиз исключительно только ее и признавал), но когда все же сталкивались, косились друг на друга как-то странно и чуть ли оба не шипели. Шерлок презрительно называл рыжую животину то ли Марком, то ли Майком, животина же в свою очередь вообще игнорировала этого неприятного представителя человеческого рода, уделяя все свое внимание единственно Джону.       Однако этим утром Холмс сам зашел на кухню за чашкой чая, не дожидаясь, пока Уотсон поднимется с завтраком наверх. И тут же обратил внимание на отсутствие привычного уже пушистого раздражителя. Так как Джон никакими нужными сведениями не располагал (не хватало ему ещё следить за перемещениями котов по округе, ему и других забот хватало), то заняться этим вопросом вызвался Шерлок. Причем, как ни странно, с огромным энтузиазмом. А спустя всего два часа появился в доме с испуганным, дурно орущим котом под мышкой и торжественно вручил его Джону. – Вот. Снял с дерева. Похоже, он полез в воронье гнездо, но не рассчитал свои силы при встрече с превосходящим по численности противником. И чуть не расстался с усами и глазами. – Маркизик, лапочка, и как тебя угораздило, – нежно проворковал Уотсон, поглаживая безвольно повисшего на руках кота, но вовремя опомнился под тяжелым взглядом мужа и строго произнес: – Но следует проявлять большую осмотрительность. Не уверен – не лезь. И это вовсе не значит, что в целях компенсации тебе будет разрешаться сидеть на столе. Ну, только если сегодня…       Шерлок, с трудом сдерживая раздражение, нетерпеливо крутился рядом, выжидательно смотря на мужа. – Джон, а ты не забыл, кто именно его спас? – спросил он, все-таки не выдержав этих кошачьих нежностей. – Шерлок, ну как я могу забыть! Ты беспрестанно меня удивляешь и восхищаешь! – откликнулся Уотсон. – У тебя настоящий талант искать пропажи и расследовать происшествия. Что бы я без тебя делал. – Я знаю, – без ложной скромности заявил Холмс и тут же подошел ближе, чуть склоняясь к Джону и подставляя щеку. – Хорошо, что ты ценишь мой выдающийся вклад в наше семейное благоденствие.       Джон, воодушевленный открывшейся перспективой, благоразумно не стал выяснять размеры и долю вкладов каждого и с огромным удовольствием запечатлел высочайше позволенный поцелуй. Шерлок икнул, сглотнул, чему-то кивнул, а потом, неожиданно прервав процесс на самом интересном месте, развернулся к выходу. – Ты можешь пока быть свободен, Джон, – пояснил он с истинно королевским величием, будто отпуская того с официальной аудиенции. – А мне нужно срочно кое-что проверить. – Ну если срочно, то конечно, – пробормотал Джон, с разочарованием смотря вслед удаляющемуся супругу. Сам он с удовольствием проверил бы самого Шерлока, тот в последнее время был каким-то особенно взбудораженным.       Как жаль, что Джон так и не разобрался в тонкостях королевского воспитания, чтобы понять, что же именно тот имеет в виду своими весьма противоречивыми поступками, подозрительными пропажами и блистательными находками. Если, конечно, Шерлок вообще хоть что-то имеет в виду… Вот что значит жениться на принцах. Уотсон не знал, счастьем или несчастьем это было в его жизни, но, несомненно, важнейшим в ней событием.

***

      На следующий день Холмс встал рано. Он с утра в возбуждении прохаживался по дому, живо поглядывая по сторонам (и украдкой на Джона), и не приступал к своим обычным научным экспериментам. Это было странно, и Джон с беспокойством смотрел на не занятого, но при этом не скучающего мужа, второй раз подряд снизошедшего до обычно презираемой им кухни. – Джон! У тебя все в порядке? – столь нехарактерная забота тоже выглядела непривычно.       Когда этот вопрос был задан в третий раз, Джон уже и сам начал сомневаться в своем положительном ответе. – Надеюсь, – пробормотал он, чистя морковку. Несмотря на то, что Шерлок теоретически презирал обеды и ужины, но борщ и жаркое при этом ел с немалым аппетитом. – Всё на месте? – Шерлок, ты меня пугаешь! – Джон похлопал по карманам, проверяя именной нож и ключи от усадьбы, и чуть было не похлопал ещё и по лбу, но вовремя остановился.       Сделав еще пару кругов по кухне, и выпустив десяток нетерпеливых вздохов, Шерлок заявил: – Джон, ты кормил сегодня кур? – Да, с утра. А что? – Ничего странного не заметил?       Джон наморщил лоб. – Вроде бы петух как-то хрипловато кукарекал, но больше ничего необычного.       Холмс мученически вздохнул: – Сколько у нас кур? – Двадцать. – А сколько их было сегодня? – Не знаю, – Джон растерянно почесал в затылке. – Вроде бы как обычно. Но я не считал. – Можешь не затруднять себя, – выпалил Шерлок. – Я сам уже пересчитал. Трех не хватает. – Но что с ними могло случиться? – удивился Джон. – Вот и я об этом! Джон, нам срочно необходимо это выяснить!       Дело об исчезнувших курах оказалось крайне запутанным. Шерлок в поисках улик носился по всему поместью, а когда Джон захотел помочь, то просто отмахнулся и без объяснений один умчался в неизвестном направлении.       Уотсон переживал. И больше не о пропавших несушках, а о странном состоянии Шерлока, как бы не оказавшимся симптомом какой-нибудь необычной болезни. Но вскоре Шерлок вернулся весьма довольный собой и с перьями в волосах. – Поголовье восстановлено. Все на месте, – жизнерадостно сообщил он. – Но что же произошло? – Да так, ерунда, не стоило моего внимания, – замялся Холмс. – Главное, теперь все в порядке.       Джон благодарно улыбнулся. – Ну хорошо. Рад, что все обошлось. Пойду посмотрю, как они.       Шерлок с немым укором посмотрел на оживленно засобиравшегося мужа. – Джон? Ты ничего не забыл?       Уотсон непонимающе уставился на порозовевшего Шерлока, но постепенно скрытый смысл вопроса дошел до него. «Я действительно неисправимый тугодум», – подумал он.       Он подошел и решительно притянул Холмса для ставшего почти привычным поцелуя. Тот вышел долгим, глубоким, на этот раз Шерлок и не думал отстраняться. Аккуратно прикусывая мягкую и сладкую губу, Джон прошептал: – Ты опять спас наше хозяйство. Признаюсь, я готов взять все свои слова о твоей лени и эгоизме обратно. – Сам ткк… – неразборчиво пробормотал слишком занятый получением своего гонорара Холмс. – Не отвлекайся.       Отвлекаться Джон и сам совершенно не хотел. Он чувствовал, что готов сделать что угодно, лишь бы произвести впечатление на Шерлока, чтобы тому по-настоящему понравилось, и он уже не выскользнул из дорвавшихся до желанной цели рук. – Ну что, теперь моей благодарности достаточно? – прошептал Уотсон, когда даже его, закаленных и умудренных годами практики, сил перестало хватать для столь ответственного действия. – Пропавших кур было три, – с трудом переведя дыхание, пробормотал Шерлок, со значением взглянув на Джона. – Ну да, как я не подумал.       И два следующих поцелуя оказались ещё продолжительнее. Уотсон почувствовал, что наконец-то его мечты имеют возможность осуществиться. Холмс таял в его руках, а он наконец-то ощутил себя надежной опорой, главой семьи и хозяином положения. Теперь было необходимо только переместиться в более подходящее место, и…       Но тут раздался жуткий грохот. Как назло, крутившийся рядом Маркиз выбрал именно этот момент, чтобы экспроприировать легкомысленно оставленный без присмотра на сковороде кусок мяса. Не рассчитав размера, кот потянул слишком крупную добычу и перевернул всю посудину на себя. Та упала на пол, чуть не пришибив незадачливого гурмана. Джон и Шерлок отскочили друг от друга, ошалело озираясь по сторонам. Застигнутый на месте преступления Маркиз припустился в приоткрытую дверь, пунцовый Холмс, не оборачиваясь, выскочил следом. Джон же был готов лично придушить зарвавшегося ворюгу, ну или хотя бы метко запустить ботинок ему вслед, и только сожаление о ещё почти новой паре обуви уберегло рыжую живность от подобной перспективы.       Уотсон тяжело вздохнул. На губах ещё оставался вкус так не вовремя прерванного поцелуя.       Продолжаться так дальше не могло.

***

      Вечером Джон постучался в спальню Холмса. Оттуда доносились странные звуки, напоминающие гибрид сверчкового концерта и работающей лесопилки. Похоже, Шерлок репетировал какое-то скрипичное выступление. – Не заперто! – раздалось приглашающе. – Может быть, нам не стоит дожидаться завтрашнего дня? – Джон аккуратно прикрыл за собой дверь и подошел ближе к Шерлоку, облаченному в синий халат.       Тот смотрел на него во все глаза, считывая и разгадывая, хотя Джону казалось, что все его намерения до неприличия очевидны. – А стоит выдать мою благодарность авансом? Пока у нас не пропал улей с пчелами. Пересчитать их всех, чтобы с тобой рассчитаться, мне будет просто не под силу. – Ну, если ты так настаиваешь… – лишь на секунду Холмс показался смущенным, а затем решительно отложил инструмент и гордо расправил плечи (прекрасно зная, какое впечатление производит на Джона этот королевский жест). – Вообще-то, я уже давно настаиваю, – тяжело сглотнув и облизнув губы, пробормотал Уотсон. – Я уверен, что мы сможем найти гораздо более увлекательное занятие, чем инвентаризировать пчел, – заявил Шерлок с энтузиазмом. – Я как раз хотел выяснить некоторые характеристики физического взаимодействия женатых объектов. – Ну, наконец-то, – Джон был воодушевлен не меньше. – Готов рассказать, показать и продемонстрировать наглядно все, что только пожелаешь. С чего начнем? – Ну, для начала меня интересуют поцелуи, они у тебя весьма экзотермические, – горячо выдохнул Шерлок в ухо супруга, как и полагается настоящему ученому, четко очерчивая предмет и цели исследования.       Заранее составленный список из остальных девяносто шести нуждавшихся в изучении пунктов покоился под подушкой, в нетерпении ожидая своего часа.