Анна Фаер

      Бывают такие дни, когда с самого утра всё идёт совершенно не так, как нужно. И этот день был именно таким. Мне хотелось что-то делать, хотелось действовать, а вместо этого я сидела дома.       Конечно же, вы не понимаете, почему я не собрала Диму и Макса и не приказала этим двоим немедленно придумать нам какое-нибудь потрясающее развлечение. Я бы это обязательно сделала, если бы они были дома. Но дома их не было. У них, видите ли, есть дела. Да-да, у них есть дела, которые не одним из своих боков меня не касаются. Будь моя воля, я бы все эти дела тут же отменила. Но, к сожалению, я не могу этого сделать.       Дима уехал с родителями в тир. Я ещё не говорила, кем работают его родители? Они работают в милиции! И мама, и папа. Думаю, это очень мило. И полезно. Если мне что-то нужно, то Дима что угодно может для меня достать. Когда я должна была следить за кладбищем, знаете, что он мне дал? Бинокль! Правда, мне потом пришлось его вернуть, но зато времена, проведённые с ним, были довольно веселыми. Но что-то я отвлеклась. Дима уехал в тир. Он любит стрелять. Невероятно любит, поэтому даже если бы я и пыталась заставить его остаться дома, то он не за что бы меня не послушал.        Дима уехал в тир, а Макс отправился подавать заявление в новую школу. Именно в ту школу, в которой я вместе с Димой училась всю свою жизнь. Хорошо было бы, если бы Макса распределили в наш класс. Когда он вернётся, нужно будет устроить допрос и всё узнать. Только вот когда он вернётся? Когда они уже все вернутся? Мне так скучно одной!       Я изо всех сил пыталась себя занять хоть чем-то. Честно. Попыталась смотреть фильм. Но он оказался невероятно скучным. А ведь сейчас все только о нём и говорят. Наверное, уже по одному этому можно судить об интересности этих всех людей. Скучные люди, которым нравятся скучные фильмы. Я просто не понимаю, что в этом фильме интересного? Почему все им так восхищаются? Неужели из-за красивых актёров? Хм, а что, если им просто интересно что-то неинтересное? Но это что? Мысленный мазохизм? Неинтересное никогда не становится интересным. Такого не бывает.        Мне было скучно и одиноко. Я надеялась только на то, что не стану думать. Мысли уводят меня куда-то вдаль, откуда всё начинает казаться жалким и бессмысленным. Поэтому друзья мне просто необходимы. Когда они рядом, я не так остро чувствую всю тошнотворность этого мира. Когда рядом есть друг, меня охватывает радость, а когда рядом лишь голос разума — тоска, а то и хуже — паника.       Время шло чертовски медленно. Конечно, быстрее, чем ползёт черепаха, но я уверена, что медленнее улитки. Ещё немного поборовшись с собой, я всё-таки стала прогибаться под желанием заняться хоть чем-то, что мне могло бы понравиться. Я пошла на улицу.        Было очень тепло. А ещё было очень холодно. Погода шалила. Солнце жарило землю, а ветер пронизывал до костей. Я перебежала дорогу и оказалась прямо у дома Димы. Я знала, что раньше, чем вечером, его дома не будет, но это не мешало мне настойчиво звонить в деверь его пустующего дома. Как вы могли догадаться, ответа никакого не последовало.        Тогда я пошла в сторону дома Макса. Я уверенно позвонила в дверь.        Как-то так вышло, что про брата и сестру своего друга я совсем забыла. Именно поэтому, когда дверь открылась, я чудовищно обрадовалась. А потом чудовищно огорчилась.        На пороге стоял Мстислав.        Я спросила о Максе и услышала ответ, который был более чем ожидаем. Но после этого я не ушла. Мне ведь скучно. Плана у меня никакого не было, но он мне совершенно не был нужен. Всё в моей жизни всегда складывается самым потрясающим образом. Не знаю, есть ли удача или её нет, но если есть, то я её любимица.  — Фаер! — обрадовалась мне Кира и выскочила на крыльцо.        Всё их семейство, наверное, уверенно, что имени у меня нет и называть меня нужно исключительно по фамилии.  — Привет, Кира! Что делаешь?  — Мы чай пили! Хочешь с нами?  — Конечно!  — Ура! — она понеслась сломя голову на кухню.  — Ну, проходи, — сильнее распахнув дверь, сказал Мстислав.        Через несколько минут, мы уже сидели на кухне. Я болтала с Кирой, она мне смеялась и, казалось, была мной увлечена совершенно. Но потом начались мультики и она, совсем позабыв обо мне, убежала прочь. — Какая легкомысленная, — покачала головой я. — Как ты, — в точности как старший брат усмехнулся Мстислав. — Нет, я не такая! Я просто энергичная. — Кира тоже. — Да, — задумчиво сказала я. — Очень энергичная. Не то, что Макс. — Нет, раньше он тоже был таким. — Ничего не знаю! Для меня он очень медленный и слишком спокойный. — Это он сейчас такой. Раньше он был гораздо веселее, — стал настаивать на своём Мстислав.  — Готова поспорить, что нет! Как-то я попросила его рассказать что-нибудь интересное из своей жизни, а ему даже нечего рассказать было!  — Потому что под интересным, он всегда имеет в виду что-то на самом деле интересное. В жизни обычных людей всё скучно. Я бы тоже тебе ничего не рассказал.        Какие же они похожие! Наверное, он копия Макса в детстве. Только глаза у него не зелёные, а карие. А всё остальное точно такое же, как у брата, даже маленькая ямочка на подбородке имеется.  — Скучная-скучная у вас жизнь, даже рассказать нечего, — специально зевнула я.  — Я-то могу рассказать разные истории, которые он тебе рассказывать не стал…  — Так, подожди. Почему тогда он их не стал сам мне рассказывать? — удивилась я. — Потому что он их даже за истории не считает. Не видит в них ничего интересного, поэтому и не рассказывает. Он вообще ничего, наверное, интересным не считает. — Хорошо! Истории! Это я люблю, рассказывай!        Мстислав задумался, что-то вспоминая. За окном громко залаял Фаер и лицо моего собеседника засветилось. — Когда я ещё был маленьким, а Фаер был моложе, мы с Максом зимой строили огромную снежную крепость. Знаешь, она на самом деле была огромной, я даже сейчас не понимаю, как мы тогда смогли её построить. Так вот, когда она была закончена, мы часто играли с Фаером. Прятались от него в крепости, а он пытался прорваться сквозь неё. Весело было. — Нужно зимой его подбить на это! — засветились у меня глаза.  — Не сможешь, — покачал головой Мстислав. — Сейчас его уже на такое не уломать.  — Ладно, а что ещё интересного было в детстве?        Теперь я была даже рада, что Макса дома нет. Послушать истории из его детства, которые он никогда мне не рассказывал, было очень интересно.  — О, ну раньше много чего интересного было! — воодушевился Мстислав и его глаза ярко загорелись. — Например, Макс отлично умел придумывать разные истории. Помню, когда нам долго нужно было ждать папу с работы, он всегда начинал рассказывать истории. Про что угодно, про драконов, про конец света, про пиратов. И рассказывал он так, чтобы главными героями были мы с ним и Кира.  — А он ещё всегда говорит, что у него фантазии нет, — удивилась я.  — Ну, он прав. Это как-то странно. Мне кажется, что в какой-то момент она у него просто закончилась. Я помню, у него был хомяк. И знаешь, как он его назвал?  — Как? — я отвлеклась от чая.  — Хомяком. Это был хомяк Хомяк. Ну, о какой фантазии тут можно говорить? Этот человек не может быть остроумным. — Хомяк Хомяк? — рассмеялась я. — Ты это серьёзно? — Да.  — Ну, он и скучный! Никакой оригинальности!  — Нет, ты постой, это же ещё не всё.  — А что ещё?       Я даже совсем перестала пить чай, так меня увлёк этот разговор.  — Ты ошибаешься, он может быть оригинальным. Как-то раз, когда я был, как Кира сейчас, на День Рождения он подарил мне золотую рыбку и сказал, что она может исполнить три моих желания. Я, конечно же, поверил. Ему тяжело не верить. Так вот, всё, что я загадал, сбылось.  — Как? Рыбка была волшебная? — удивилась я.        Мстислав тоже удивился.  — Конечно же, нет. Просто он сказал, что у рыбки нужно просить всё громко и сразу. И потом, подслушал, наверное. Но смысл в том, что все мои желании сбылись. Но я, дурак, загадывал тогда всякую чепуху. Потратил свои желания на всякую ерунду.  — А что ты загадал?  — Здоровенную шоколадку, которая продавалась в магазине около нашего старого дома. Потом я ещё попросил, чтобы не нужно было убираться в комнате, и она убиралась сама. А третье… Ах да, вспомнил! Ещё одну рыбку.  — Чтобы можно было ещё три желания загадать? — хитро улыбнулась я.  — Нет. Я просто люблю рыбок. У меня и сейчас аквариум в комнате стоит.  — Рыбки это неинтересно. Вот собака, это классно. С собакой играть можно, а рыбки что?  — У тебя, наверное, просто никогда не было рыбок. Вот ты и не понимаешь. Наблюдать за ним тоже классно. Это так успокаивает. Тебе полезно было бы иметь рыбок.  — Ты на что это намекаешь?  — Нервная ты какая-то.       Это точно брат Макса. Такой же бесцеремонный! Нет, правда, они оба очень прямые. Даже слишком. — Отстань со своими рыбками, лучше ещё что-нибудь расскажи!  — Я даже не знаю, про что… Последнее время я просто-напросто не знаю, что в его жизни случается интересное.  — Последнее время меня не интересует. Про последнее время я знаю лично. Ты лучше расскажи, что было раньше, когда он был маленьким. Он был таким же? — Вообще другим. — Как ты?        Мстислав почему-то сильно удивился, а потом радостно улыбнулся. Да, он тоже наверняка улыбается только тогда, когда ему хочется.  — Как я?  — Да, — растеряно произнесла я.  — А разве я другой?  — Конечно, вы вообще не похожи. Ты в десять раз интереснее этого зануды. Он ведь даже ничего рассказать о себе не мог.        Мстислав улыбнулся ещё ярче.  — Ты чего так радуешься? — спросила я. — Просто всем всегда кажется, что я его копия. Все думают, что мы очень похожи. — А на самом деле?  — Внешне только немного. А так мы разные. — Это хорошо. — Нет, это плохо. Я бы хотел быть, как он. Он ведь во всём лучше меня, везде первый.  — Он? Не может этого быть! Знаешь, ты как минимум истории рассказываешь интереснее. Да и должны быть у Макса свои недостатки и заморочки. Он же кофе литрами хлещет!  — Ну, да, заморочек у него хватает. Чего только стоят его глупые страхи! — Страхи?  — Ага. Представь себе, он боится белых кроликов! Они не просто ему не нравятся, он их действительно боится, — Мстислав заулыбался. — Однажды мы были в цирке, и там было что-то типо маленького зверинца. Вот там его за палец и укусил белый кролик. С тех самых пор он их и боится.  — Трусишка.  — И снова не угадала. На самом деле он иногда бывает даже очень храбрым.  — Разве? Я у него однажды седой волос нашла!  — Нет, он на самом деле иногда бывает очень храбрым. Вот эта история была не так уж и давно. Он ждал с Кирой папу на улице, когда тот был в магазине.  — О, это храбро, — перебила я.  — Нет, ты дослушай. Так там откуда-то появилась огромная собака. Я не знаю, бешеная ли она была, но она хотела броситься на Киру. Так Макс её загородил. Помню, как ему ещё кололи уколы целый месяц из-за этой собаки. У него до сих пор на руке шрам есть.  — А ему идут всякие шрамы.  — Ему просто везёт с этим. Вот из-за той собаки у него шрам в виде серпа остался.  — Как месяц? — тотчас оживилась я.  — Как месяц.  — О, это же так здорово!  — У него всегда всё как-то классно получается. У него даже есть родимое пятно в виде сердечка. — Разве? Я что-то не видела.  — И никогда не увидишь. Хотя…  — Так, где оно? Я хочу посмотреть!  — Ну, тебе придётся очень постараться, — он загадочно улыбнулся.  — На заднице что ли?  — Именно!        Я расхохоталась, но на душе грустный осадок остался. Я очень хотела посмотреть на это родимое пятно.        Мы с Мстиславом замолчали. Он стал смотреть в окно. Там Кира бегала за Фаером, а потом Фаер бегал за Кирой. Им было весело, а нам почему-то нет. Я тогда ещё подумала, как же хорошо Кире. Маленьким детям очень хорошо живётся. В детстве мы живём, когда становимся подростками — боремся за жизнь, а став взрослыми, мы просто существуем.  — Ты чего замолчал? — спросила я. — Грустно стало.  — Из-за чего? Всё ведь хорошо, — соврала я.  — Да, всё хорошо. Но раньше было лучше. Я скучаю по старым временам, скучаю по старому Максу, по Алексу, по маме и по старому дому.       Плохи дела, друзья. Очень плохи. Хуже внезапной меланхолии, может быть только внезапная ностальгия. А у Мстислава именно она. — Дети вчерашнего дня, которыми были мы, не дают мне покоя, — сказал он, а я почувствовала, как он отдаляется от всего мира.        Мне захотелось его хоть как-то подбодрить. — Слушай, чего ты закис? Ведь ничего сильно не изменилось с тех пор. Я всё-таки уверена, что Макс всегда был таким, какой он сейчас. Несколько хороших историй ничего не меняют.        Но на самом деле они ещё как всё меняют! Теперь, когда я узнала больше, Макс мне стал казаться чуточку лучше. — Меняют, — в такт моим мыслям сказал Мстислав. — Макс раньше был совсем другим. Я знаю. Кому, как не мне, это знать? Всё началось, когда он поругался с Алексом… — Каким ещё Алексом? — не поняла я.  — А он разве тебе не рассказывал?  — Нет, не говорил он ни о каком Алексе.  — Это логично. Они сильно поругались, вот он и делает вид, что Алекса даже никогда и не знал.  — Так кто такой этот Алекс? — Был когда-то лучшим другом Макса. Насколько я помню, только когда они дружили, Макс был по-настоящему счастлив. А потом… к чертям собачим всё потом покатилось. Я не знаю, что там у них произошло, но они друг друга просто возненавидели. Тогда Макс и начал меняться. Стал замкнутым, молчаливым. Стал таким, какой он сейчас.        Я не видела этого Алекса, я даже не знала о его существовании пять минут назад, но сейчас он стал мне врагом. Тех, кто хоть немного расстроил моих друзей, я сразу же вписываю в воображаемый список кровных врагов. Алекс пускай будет на первом месте.  — Так это всё из-за Алекса, — задумчиво сказала я.  — Не только из-за него.  — Кто ещё? Кого мне ещё записать в свои враги? Кто его ещё расстроил?  — Поменьше вопросов.  — Так, что ещё произошло?  — Смерть мамы на него тоже очень сильно повлияла.  — У него умерла мама?  — У нас.        Меня будто током ударило. Вас било когда-нибудь током? Если ударит по-настоящему сильно, то даже пошевелиться будет сложно. Так вот меня сейчас чем-то подобным ударило. Ну, скажите мне, как себя вести в подобных ситуациях. Почему никто не знает?  — Извини, — выдавила из себя я.  — Нет, ничего. Могла бы не извиняться, ты же не виновата.  — А давно это случилось? — Шесть лет назад.  — Она, наверное, было очень хорошей…  — Была.  — Хотелось бы мне с ней познакомиться. Она бы мне непременно понравилась.  — Могу фотографии показать, если хочешь.       Я кивнула.        Тогда мы пошли к нему в комнату. Она была очень похожа на комнату Макса. Тоже вся уставлена книгами. С полки он достал фотоальбом и пролистал несколько страниц. Я сразу поняла, что у него есть любимая фотография, и он ищет именно её.  — Вот, — протянул он мне альбом.        Я посмотрела и улыбнулась. Там был совсем молодой папа Макса и очень-очень красивая женщина с яркими зелёными глазами. Она была в белом платье, на плече у неё была рука мужа, и она улыбалась так счастливо, что тепло передавалось даже через старую фотографию.        И вот тогда я поняла, насколько должно быть грустно, когда такой вот замечательный солнечный человек был, а теперь его не стало. Я не говорила с этой женщиной, я не знала даже о её существовании, но теперь, когда узнала о том, что она была, а теперь её нет, мне стало плохо. Мне даже захотелось заплакать. Со слезами из организма уходит и боль. Но я просто не могла себе позволить заплакать: рядом сидел Мстислав. Никогда не плачьте на людях, ведь тогда может заплакать кто-то другой. — На Макса похожа, да? — как-то грустно спросил он.  — Нет, не похожа. Глазами разве что.  — А все всегда говорят, что на Макса.  — Да что они понимают? Разве люди бывают на кого-то похожи? Каждый человек единственный в своём роде. Характер, внешность — это всё слишком тонкое.       Поэтому люди так не похожи друг на друга. Я уверена, что она была одна в своём роде.       Мстислав стоял передо мной теперь очень мрачный. Не было того весёлого болтуна, с которым я сидела на кухне. Он взял в руки фотографию, посмотрел на неё, а потом как-то тихо и разбито сказал:  — Фотографии не делают нас счастливее. Они заставляют грустить об ушедшем. Хотя мне не о чем грустить, я ведь почти ничего не помню. — Совсем ничего? — удивилась я.        Мстислав отложил альбом. — Помню то, что у неё были самые мягкие руки на свете. Ещё помню, что от неё всегда пахло морем. Я не был на море и не знаю, как от него пахнет, но от неё пахло именно морем. — Тогда, когда ты приедешь отдыхать на море, тебе будет очень грустно, — сказала я. — Запахи несут за собой воспоминания. — Да. Но мне ещё нормально. Максу хуже. Он помнит всё. — Он, наверное, долго плакал. — Нет. — Нет?  — Я вообще не помню, чтобы он плакал. — А ты?  — Я сильно плакал, но не долго. Плачь один раз, но так, чтобы больше уже никогда не захотелось.        Мы замолчали. В комнату вместе с солнечным светом влилась тоска. Вязкая и липкая. От такой отмываться долго ещё придётся. Мы молча сидели, а потом хлопнула входная дверь — мы даже не пошевелились.        Тогда дверь отворилась, и раздался голос Макса: — Я оставлю у тебя пару книг. У меня уже нет места.  — Конечно, можешь оставить! — бодро сказала я, чтобы разбить мрачную атмосферу, повисшую в воздухе.  — Ты, — сказал он с какой-то странной интонацией.        Не понятно было рад он мне или не очень. — Тебя ждёт серьёзный разговор! — сказала я ему важно.        Но перед тем как выйти в коридор, я ещё раз посмотрела на Мстислава.  — Ты славный парень. Не такой зануда, как твой брат, — улыбнулась я.       После этого мы с Максом пошли наверх. Он молчал, я говорила. Но я пока ни слова не сказала о том, что узнала совсем недавно.       Когда я уселась на пушистый белый ковёр, он, наконец, заговорил со мной:  — Ты разве не знала, что меня не будет дома? — Знала, ещё как знала! Но мне совсем нельзя оставаться одной. Понимаешь?! Я умираю от скуки, когда рядом никого нет.  — Ничего ты не умираешь. Жива ведь.  — Это потому что твой брат отличный собеседник и компаньон.       Так и хотелось добавить «не то, что ты!». Но я промолчала. — Тебе с этим нужно разобраться. Не получится, чтобы всю жизнь кто-то был рядом.  — Получится, — уверено заявила я. — Сейчас ведь получается. И я так счастлива! Мстислав и Кира любят меня! Правда Кира больше любит мультики и Фаера, но это не важно! Я так счастлива! Если во всём городе у тебя есть хотя бы один дом, в котором тебя любят и всегда готовы принять, то ты — счастливый человек!  — Этот дом должен быть твоим собственным, а не соседским, — язвительно возразил Макс.        А мне от этого стало хорошо. Я уже успела соскучиться по нему. Теперь его можно и позлить. — Мы с Мстиславом весь день болтали о тебе. Он истории разные рассказывал. А ты ещё говорил, что у тебя нет интересных историй! Их ведь полно! — Что? Он рассказывал что-то?  — Ага, — я расплылась в улыбке.  — Про чупа-чупс, да?  — Что именно? — не поняла я.  — Как я засмотрелся на девушку в парке, и у меня отвисла челюсть, и чупа-чупс выпал изо рта. И это на глазах у всех.        Я упала на спину и захохотала. — Эй, успокойся, — встал надо мной Макс и пнул меня пяткой в бок.        Я захохотала сильнее, а когда хохотать больше не было сил, я приподнялась с пола и сказала важно:  — Мстислав такого не рассказывал. Но теперь уж я буду знать. — Вот я идиот, — сказал вслух Макс.  — Ты не идиот, — улыбнулась я.  — Идиот.  — Но не хочешь им быть?  — Нет.  — Тогда никаких проблем. Идиот, который не хочет больше быть идиотом, уже не идиот.  — Что-то ты слишком хорошая сегодня.  — Я просто соскучилась.  — Вот оно что, — многозначительно улыбнулся он.       Я тогда сказала: — Я и по Диме ужасно соскучилась. Он, наверное, до сих пор в тире. Но это нормально, что он поехал. Он на самом деле любит стрелять, просто обожает, — я ненадолго замолчала, а потом сказала, заглянув Максу в глаза: — Знаешь, если друг уехал куда-то, а тебе весело и ты не скучаешь, то это вовсе не твой друг.  — Знаю, — сказал он тотчас став серьёзней.  — Алекс? — спросила я наобум.  — Алекс? — он изрядно удивился тому, что я знаю что-то о нём. — Он-то здесь при чём?  — Не хочешь мне рассказать про него?  — Если бы хотел, то давно уже сделал это. — Ну, расскажи! — попросила я. — Я ведь теперь знаю, что ты не всегда был таким, как теперь. Ты был гораздо веселее! Вдруг ты был таким, как я? Что с тобой стало? Расскажи, не ломайся!  — Что со мной стало? — он посмотрел на книжные полки и замолчал.  — Да, почему ты такой?  — Меня сломали, мне скучно, и я хочу в подвал.        На этот раз я поняла, что он снова кого-то цитирует.  — Кто это сказал?  — Булгаков. Ты никогда не узнаёшь авторов. Почему?  — Я, наверное, не те книги читаю.       Встав с ковра, я прошлась у полок, просматривая корешки книг. Ошо, Фрейд, Ницше, Сартр, Юнг… Конечно, я не читаю такое. — Зачем тебе столько книг? — задала я вопрос, который волновал меня уже давно. — Неужели ты их всех прочёл?  — Нет. Ты что? Они для красоты расставлены. Часть интерьера.  — Эй!  — Я просто люблю читать. Книги невозможно заменить.  — А как же фильмы?  — Они как раз подтверждают это. — Нет, правда, пожалей брата. У него из-за тебя вся комната скоро будет уставлена книгами. При чём, твоими книгами, а не его. Будь разумнее. Можно ведь купить электронную книгу. Она меньше места занимает, — стала советовать я.  — Я люблю обычные книги.  — Ведь нет никакой разницы. Литература есть литература, будь она хоть на камне дельфиний кровью написана!  — Иди со своими советами к кому-нибудь другому. Я отлично знаю, что мне нужно и чего я хочу.  — Вот и желай людям добра, — надулась я и отвернулась к окну.       Я ведь просто посоветовала. При чём, посоветовала весьма дельную вещь. Чтобы не захламлять дом книгами, которые прочёл один раз и поставил на полку, нужно купить книгу электронную. Это гораздо выгоднее и лучше. Но почему-то он воспринял это так, будто я не совет ему дала, а мнение своё стала навязывать.       Но это моя ошибка. Советы давать нужно только тем, кто об этом просит. Вот и всё. Если человек думает иначе, если даже он не прав, то не нужно лезть к нему со своими советами. Пусть ошибается и дальше, пока сам не дойдёт до правильной мысли. Под сам, я подразумеваю, что с вашей помощью, конечно.        Я так и стояла, отвернувшись к Максу спиной и глядя в окно, пока меня вдруг не осенило: я ведь не спросила у него самого главного! — Мы будем одноклассниками? — выпалила я и уставилась в его зелёные глаза.  — Я думал, что так и не вспомнишь, — ухмыльнулся он. — Да, похоже, что будем.  — О, это потрясающе!  — Нет. Мне ещё нужно сдать тесты по профильным предметам. Но, думаю, если взяли тебя, то меня тем более возьмут.  — Это ещё что значит? — возмутилась я.  — Ты не выглядишь, как человек, который хорошо учится.  — Не выгляжу? — я разозлилась. — Может, и не выгляжу, но такой являюсь!        Макс ненадолго задумался, а потом спросил: — С Димой сидишь?        Я кивнула. — Тогда мне понятно, почему ты не двоечница.  — Да какая, чёрт возьми, разница?! Двоечница я или отличница — это не важно! Оценки это так глупо. Они отбивают всё желание учиться. Если тебе ставят двойку, это не заставляет тебя стараться её исправить, это заставляет тебя опустить руки! Оценки всегда причиняют кому-то боль. Вот что, по-твоему, чувствуют двоечники, когда все остальные получают высшую оценку? — Я более чем уверен, что им плевать.        И весь мой жар сразу же исчез. Спорить с таким человеком просто невозможно. Поэтому я сразу же сказала:  — Больше не буду с тобой спорить.  — А зря. В спорах рождается истина.  — Сократ?  — О, ты не так безнадёжна, как мне казалось. — Поговори мне тут, — пробурчала я. — Мы могли бы так хорошо поспорить, а ты всё испортил.  — Хорошо поспорить? Уже эта фраза не несёт в себе никакого смысла, — он зевнул. — Умный человек сомневается, а глупый точен всегда. С его точки зрения, конечно. Поэтому хоть споры и порождают что-то новое, это занятие отчасти глупых людей. Умный человек или будет сомневаться в своей точке зрения или сразу закончит спор потому, что поймёт: баранам ничего не докажешь.  — Но самое главное, — сказала я, — это то, что спорами размножаются протисты. Уроки биологии всё-таки можно применять в повседневной жизни!  — В голове у тебя споры.  — Какие споры?       Я окончательно запуталась, поэтому решила пойти посмотреть в окно. У дома Димы притормозила машина.  — Дима вернулся! — обрадовалась я. — Пойдём его встретим!  — Нет уж, спасибо.  — Как? Ты не хочешь с ним увидеться?  — Хочу, но чашку крепкого кофе я хочу больше.  — Я передам ему от тебя привет, — и я побежала на улицу.        Солнце уже было низко. Я перешла на другую сторону дороги и сразу же увидела Диму, стоящего за машиной. У него был большой рюкзак на спине и ещё большая улыбка на лице. Я шла тихо, я кралась, чтобы напугать его. Он смотрел в сторону и не видел меня. Но я подошла близко и так ничего и не крикнула. Было слишком спокойно, чтобы кричать. Ведь на улице уже стоял солнечный и тихий вечер. А всем известно, что в лучах заката, всё становится немного мягче и приятнее. И такую умиротворяющую тишину не хочется нарушать даже мне.  — Много раз промахнулся? — сказала я не слишком громко, но Дима от неожиданности дёрнулся всё равно.        Я засмеялась.  — Ни разу, — радостно ответил он.  — Ну, да, — дверь машины открылась, и оттуда вышел его папа. — Конечно, ни разу.  — Пап!  — Неужели промахнулся? — спросила я.  — Шучу я, — улыбнулся его папа одними глазами и пошёл домой.       Мы с Димой остались стоять вдвоём. Я рассказывала о том, какой скучный выдался день. А потом вдруг вспомнила:  — А ещё, ты не поверишь, — радостно говорила я. — Макс попал в наш класс! Это же просто отлично! Ты будешь сидеть со мной, а его мы посадим спереди. Ведь за ним ни один учитель меня не заметит, у него же огромная спина! Шкаф просто!        Дима рассмеялся:  — Успокойся. До школы ещё столько дней.  — Это так только кажется. Знаешь, как быстро они пройдут?        И мне стало грустно. Я попрощалась с Димой, которого ждала целый день, и пошла домой. Даже привет от Макса забыла передать. Наверное, где-нибудь есть целое кладбище забытых приветов.        А вечером грусть стала подступать всё сильнее. Она будто медленно поднималась с холодного пола и ползла к моему горлу, чтобы поскорее меня задушить.        В тот день я легла спать пораньше. А зря. Спать мне не хотелось, поэтому единственное, что мне оставалось — это думать. А думать я ненавижу. Если слишком много думать, то весь вкус и вся радость жизни исчезнут. Вот я и стараюсь думать поменьше. Наверное, поэтому я кажусь всем глупой и легкомысленной. Ну, и пусть. Мнение случайных людей меня волнует в последнюю очередь.       Я лежала и думала о том, что из-за кого-то Алекса Макс очень сильно расстроился. Мне, если честно, нравится, что я назначила Алекса своим врагом. Этот пост как раз пустовал. Должны ведь у любого человека быть враги. Без врагов жизнь скучна. Может, в этом и была моя проблема?        Так вот, меня очень волнует, что Макс когда-то был другим, а сейчас он такой. Перемены случились с ним, а не со мной, но почему-то переживаю именно я. Но мне это понятно. Просто я воспринимаю его, как саму себя. Он моё продолжение. Все близкие люди — это часть меня. Поэтому, когда им плохо, мне тоже становится плохо. Поэтому я радуюсь, когда им весело и они счастливы. Если бы я потеряла кого-нибудь, как Мстислав свою маму, то я бы этого не пережила. Теряешь кого-то близкого — теряешь себя.        Поэтому меня пугает то, что Макс изменился. Я вовсе не переживаю за него, я переживаю за себя. Ведь может что-нибудь случится, и я тоже изменюсь. И я стану своей собственной противоположностью. Значит ли это, что меня не станет? Ведь я, я, такая, какая я есть, исчезну. Появится другая я. Чужая. Я буду ей, но всё-таки это уже буду не я.        И мне стало страшно. Ну, не совсем страшно, а так, чуть-чуть. Но я знала, что ещё немного и паническая атака случится. Я предчувствую это. Вот, бывает, у тебя спросят какой-нибудь сложный вопрос, а ты молчишь, но в голове какое-нибудь слово мелькает. А потом, когда называют ответ, оказывается, что думал ты правильно. Некоторые вещи люди просто чувствуют.        Я встала с кровати. Сделала несколько глубоких вдохов, накинула халат и открыла окно. Нужно срочно связаться с Максом. Для таких случаев и у него, и у меня на подоконнике лежат камушки. Я стала бросать их ему в окно. Мне стало ещё немного страшнее потому, что я подумала, что он не откроет. А ещё потому, что я представила, что окно разобьётся от того, что я слишком сильно бросаю.       Но окно не разбилось и, даже более того, оно открылось, и в нём появился Макс Раймон, освещённый электрическим светом.       Он сразу понял, что что-то случилось. Когда что-то случается, он всегда это понимает. Ему даже говорить не о чём не нужно. — Поговори со мной. Мне нехорошо, — сказала я. — Что не так? — спросил он.  — Нет, всё в порядке. Всё в полном порядке, правда. Но я на грани.  — Это уже не порядок.  — Да, ни черта я не в порядке.  — А что случилось?  — Я просто думала о чём-то, а потом поняла, что всё очень плохо.  — Ты помнишь, о чём думала?  — Да, я думала о том, как ты изменился. Думала…        Я забыла то, о чём думала. Но, когда как следует напрягла память, я сразу же всё вспомнила.  — Я боюсь, что потеряю себя, — сказала я. — Ведь я буду меняться. Все меняются. Ты изменился. Ты ведь раньше был не такой. А что если и я? Что, если я стану другой? Ведь тогда я, та я, которая сейчас говорит с тобой, исчезнет. Макс, я не хочу исчезать. Я хочу быть здесь, я хочу жить, я хочу быть собой. Я не хочу стать кем-то другим. Мне не страшно, нет, но ещё чуть-чуть и…        Я замолчала. На меня смотрели светлые и чистые зелёные глаза. Глаза полные понимания и участия.  — Ты чего? — мягко (я даже и не знала, что он может говорить так мягко) сказал Макс. — Какие бы перемены с тобой не произошли, ты всегда будешь оставаться самой собой. Поверь мне, я это знаю. Даже если теперь ты категорически отличаешься от себя старого, ты продолжаешь быть собой. Твоё «я» никогда и никуда не исчезнет. А меняться нужно. Только так ты можешь стать лучше. Но никогда не меняйся ради кого-то другого. Особенно, чтобы кому-то понравиться. А уж тем более, чтобы понравиться всем. Никогда не старайся понравиться всем. Нравиться нужно только самому себе потому, что окружающие тебя люди и их вкусы всегда будут меняться, а тебе с самой собой всю жизнь вместе быть.  — Но я не хочу меняться. Разве мне нужно меняться?        Он хотел сказать да. Но при этом он прекрасно понимал, что так сказать нельзя. Говорить нужно только то, что хотят услышать. Остальное — слишком опасно. Видимо, всё остальное, должно оставаться твоими секретами.  — Нет, — Макс покачал головой.       Я была очень рада тому, что он ответил именно так. Я была даже в некоторой степени благодарна ему. Слова — это тоже поступки. Ведь некоторые слова, как и поступки, могут нести за собой последствия.  — Тебе не меняться нужно, а расслабиться, — спокойным голосом говорил мне Макс. — Ничего ведь страшного прямо сейчас не происходит, верно? А перемены, они неизбежны, с этим ничего не поделаешь. В жизни обычного среднестатистического человека перемены в жизни происходят либо медленно, либо неинтересно.  — У меня и то и другое в квадрате, — попыталась улыбнуться я. — Ты как? Тебе теперь легче? — спросил он, тоже улыбнувшись.  — Да, но ты не уходи. И…        И тогда я поняла, чего мне не хватает. Я села на подоконнике, запахнула халат, чтобы стало теплее, и сказала:  — Сыграй мне что-нибудь. Спой какой-нибудь романс. Или лучше ту песню, у которой нет названия. Сыграй мне её. Играй мне всегда, когда я грущу. Ты в этом очень хорош.  — Разве?  — Да! — во мне снова заговорила самоуверенная и бесстрашная Анна Фаер. — Ты в этом хорош!        Макс расплылся в довольной улыбке.  — Я обычно плох, но когда я хорош, я хорош дьявольски.        Я удивлённо на него посмотрела.  — Чарльз Буовски, — объяснил он. — Я сейчас.        Макс отошёл от окна, а потом сразу же вернулся.  — Сиди здесь.       Он снова отошёл немного, а потом опять вернулся. — Сиди здесь и ничего не бойся. Я совсем быстро.       Я поджала поближе колени и захихикала. Даже родители не бывают такими заботливыми и осторожными, когда я начинаю бояться. Макс вернулся на самом деле быстро. Он держал в руках хорошую гитару. Удобно сев на подоконник, так, что одна нога повисла в воздухе, он сказал:  — Значит, играть тебе, когда ты начинаешь грустить?  — Да, играй. Играй, пожалуйста!        Он расплылся в довольной улыбке. В улыбке человека, который знает, что он важен и не заменим.        Над ночным, уже давно уснувшим городом, раздались звуки встревоженных струн. С первых аккордов, я узнала песню, у которой не было названия, но, которая даже и без названия, была удивительно приятна. Хорошим песням не нужны названия.       Из раскрытого окна Макса потянуло тихим тенором.       

Я таю в твоих руках. Я тону в твоих глазах. И я не знаю, что поможет. Может, Поможет алкоголь Или недокуренная сигарета…