Анна Фаер

      После того, как я дала нашему обществу название и даже придумала лозунг, все мои мысли были поглощены тем, что же мы будем делать дальше.        А дальше мы не делали ничего. Всё было так же, как и раньше. Пока Дима не натолкнул меня на отличную, просто гениальную идею.       Мы сидели у меня в гостиной. Вместе с Димой я играла в приставку, невероятно старую, но всё-таки чертовски крутую. Дима злился из-за того, что никак не мог выиграть у меня, а я только смеялась над его жалкими попытками обрести победу. Макс лежал с закрытыми глазами на диване, у нас за спинами, и обмахивался газетой: день выдался невероятно жарким. Впрочем, как и всё лето.  — Хорошо было бы сходить в бассейн, — сказала я, наблюдая за попытками Димы победить.  — Да, только придётся ехать туда на автобусе. В такую жару, — раздался раскисший голос у меня за спиной.  — И зачем в бассейн? — спросил Дима. — Почему не на речку?  — Кому нужно ехать на речку, когда относительно рядом есть бассейн? — беззаботно ответила я и вскрикнула: — Да! Я снова победила!  — Мне надоело играть, — сказал Дима и вдруг заговорил совершенно о другом. — Люди ужасно отдалились от природы.  — Никуда мы не отдалялись!  — А сама предпочтёшь бассейн речке.  — А какая разница? Мне бы просто покупаться. Да ведь в бассейне это будет приятнее сделать.  — Нет, — Дима покачал головой. — Мы не свободны. Мы ограничены всем.  — Чем? — подал признак жизни, лежащий на спине Макс.  — Всем! Ведь у нас отняли свободу! Вместо неё нам всучили торговые центры, курорты, машины, валюты. Что угодно. Но свободы, как таковой, больше нет.       Перспектива быть несвободной мне не понравилась и я, заинтересовавшись, спросила:  — Ты о чём? Разве я не свободна?  — Нет. Ты должна быть винтиком всей этой системы, чтобы жить. Должна делать то, что кому-то нужно. Кому-то, но не тебе. И самое ужасное в этом то, что ты не можешь взять — и вырваться. Это невозможно. Никто не может.  — Это ещё почему?!  — Потому что все мы уже слишком привыкли быть контролируемыми. Это то же самое, как если бы домашняя кошка, оказалась в лесу. Она бы и недели там не смогла прожить. Потому что отвыкла. Она отвыкла от самостоятельной и свободной жизни. И мы отвыкли быть свободными тоже.  — И к чему ты ведёшь? — спросил Макс устало.  — К чему?! — поддержала его я.  — А не к чему, — Дима улыбнулся. — Ни к чему. Я бы, конечно, хотел отказаться от всего, что мы приняли вместо свободы, и зажить новой жизнью. Хотел бы уйти куда-нибудь. Вот представь: ты путешествуешь без еды, без денег, всё добываешь сам. И идёшь куда хочешь. И плевать тебе на границы государств. Ты просто идёшь. Вот она свобода!        Дима был воодушевлён. Я уже давно замечала в нём страсть к воле. Он, как птица, которую посадили в клетку. В нём нет бунтарского стремления к вольной жизни, но он тихо грустит.  — Да ведь всё не так просто, как ты рассказываешь, — поднялся с дивана Макс. — Если жить по твоему плану, то и года не протянешь. Что ты есть собираешься?  — Ведь я буду на свободе! — глаза у Димы загорелись. — Не в этом душном городе, а где-нибудь в лесах, где-нибудь там, где текут реки. Кто мне запретить ловить рыбу, есть ягоды, грибы собирать?  — Ты этим не наешься. Знаешь, сколько тебе нужно будет энергии, если ты планируешь всё время идти пешком?        Мне так нравилось то, что говорил Дима. Но Макс как-всегда своей холодной рассудительностью разбил все мои радужные представления.  — Думаешь, я не думал об этом? — Дима перешёл в наступление. — Конечно же, я об этом думал. Ведь если я отказался от старой жизни, это ещё не значит, что я никогда не буду к ней возвращаться. Если я не смогу добыть себе еду самостоятельно, то я просто куплю её.  — А деньги? — спросила я.  — Деньги? Мне ведь не нужно много, поэтому я смогу как-нибудь заработать. Буду проходить мимо какой-нибудь деревни, где живут старики, и предложу, например, наколоть им дров. Или как-нибудь ещё поработать.  — Как у тебя всё просто. Ты хоть топор в руках держать умеешь? — не сдержал улыбки Макс.  — Умею.  — Стойте! Это, конечно, всё очень заманчиво! Но ведь я бы никаких дров наколоть не смогла! Как бы зарабатывала деньги я?  — Найдёшь какую-нибудь другую работу, — пожал плечами Дима. — Женскую.        Макс покраснел, а потом рассмеялся:  — Деньги в дороге можно разными способами получить!        Я метнула на него такой пристальный и тяжёлый взгляд, что он замолчал. А потом примиряюще сказал:  — Я же просто шучу. Да ты бы и не стала путешествовать одной. Ты бы вообще не стала путешествовать.  — С чего это ты взял?  — Просто знаю. Ты и костёр развести самостоятельно не смогла бы. Разве тебе может захотеться отправиться…  — Я хочу! — я встала во весь рост и расправила плечи. — Это именно то, что нужно! Если мы хотим изменить этот скучный мир, то нужно же что-то делать!  — То, что ты умрёшь от голода в дальней дороге, не изменит мир, — ухмыльнулся Макс.  — Конечно, не изменит. Но это изменит нас.  — Нас?  — Конечно! Я ведь не за что бы не отправилась в такое путешествие одна. Давайте сделаем это! Ну?!  — Я только за, — сказал Дима.       Но это был бы не Дима, если бы он не добавил:  — Но ты забыла одну маленькую, но очень важную деталь.  — Ты о чём?  — Прощайте, родители! Я ухожу в небезопасное путешествие. Не знаю, когда вернусь.  — Свободы нет. Особенно, если тебе нет восемнадцати, — раздался с дивана голом Макса, тяжело дышавшего из-за жары.  — Родители, — проговорила я задумчиво. — А если бы такой проблемы не было, ты бы согласился?  — Конечно, — улыбнулся Дима. — Мне тесно в этом городе.  — Отлично! Завтра отправляемся!  — Она о чём? — спросил Макс удивлённо.  — Нужно просто удачно соврать что-нибудь родителям. Придумать, почему нас не будет дома какую-нибудь жалкую неделю. Ведь нам хватит и недели! Нам просто нужно почувствовать вкус свободы. Тогда мы уже никогда не сможем больше тащить на себе бремя независимости.  — Ты говоришь вдохновляюще. Но семья? — снова спросил у меня Дима.  — Да ведь врать — это лёгкое дело, — я подняла глаза вверх, придумывая что-нибудь пореалистичней. — Есть! Совру, что еду в летний лагерь. Сделаю вид, что все заявления уже подала сама, скажу, что сделала уже ксерокопию паспорта и всё в этом духе.  — Они не поверят, — возразил мне Макс.  — Поверят! Завтра же отправимся в путь! Никакой карты, никакого компаса, никаких денег и телефонов! Только мы и дорога!  — Это уже не путешествие, а бродяжничество, — скептически покачал головой Макс.  — Я попробую что-нибудь соврать, но ничего не обещаю, — сказала мне Дима.        Мы уставились на Макса. Он снова лежал на диване, обмахиваясь сегодняшней газетой. Он и дня бы не протянул в диких условиях. Он же даже пошевелиться не может, когда жарко.  — Чего уставились? — не выдержал он. — Ясное дело, что я не отпущу вас одних. Вы же самостоятельно из города даже выбраться не сможете.  — Как невежливо, — насупилась я.  — Ты вчера в магазине потерялась, забыла?       Я замолчала. — Я в это не верю! Мы собираемся это сделать! Невероятно! Это же будет просто потрясающе! — Дима говорил в точности, как я, когда бываю чем-то увлечена.        Он даже руками так же размахивал. И сразу стало ясно, что он всегда об этом мечтал. И я понимала его.        Мне тоже не хочется больше сидеть на одном месте. Я хочу идти вперёд. Куда угодно. Смысл дороги не в том, куда ты придёшь. Да ведь мы никуда и не придём. Как только окажемся в каком-нибудь живописном месте, как только им насладимся, сразу же отправимся дальше в путь. Так и должно быть. Это неправильно, что люди строят дома и всё время живут в них. На этой планете ещё столько мест, где я не бывала. А я трачу свою жизнь на этот серый и душный город.       Но больше этого не будет.       Вечером, я ждала у двери, когда вернутся родители. Нужно брать внезапностью! Наброшусь на них, буду быстро тараторить, а они растеряются и не смогут не согласиться со всем, что я скажу. Если будут упираться — пущу слезу. Я знаю, как ими управлять. Когда они думали, что воспитывают меня, я воспитывала их.       Макс справится, в этом я уверена. В нём я не сомневаюсь. Ведь он так хорошо умеет убеждать. А вот Дима…        Но перед сном, когда я поговорила с ними обоими, то оказалось, что всё идёт просто отлично. Мне тяжело было поверить, что всё так просто. Так просто уйти и стать свободным. Уже вечером этого дня мы решили, в какую сторону пойдём, и то, что возьмёт каждый из нас. Решено было брать всё самое необходимое, и не нагружать себе сильно: ведь всё-таки мы будем тащить всё на своих спинах. Обо всём самом нужном, конечно же, вспомнил Макс. Мы с Димой ведь даже не задумались над тем, где мы будем спать. Но это продумал Макс. У него есть палатка, правда, на двух человек, но это неважно. Как-нибудь поместимся. Либо одному из нас придётся спать на свежем воздухе.        Я уснула взбудораженной. Я проснулась взбудораженной.        Одев самую удобную одежду, которая у меня только была, я с тяжёлым рюкзаком на плечах вышла на улицу. На пустой остановке, около которой мы договорились встретиться, уже стоял Дима. Его светлые волосы ловили лучи только-только поднявшегося солнца, а светлые глаза улыбались, хотя рот не подавал даже малейшего намёка на улыбку. За спиной у него тоже был огромный рюкзак и одет он был удобно. Мы это делаем! Я всё ещё не верю. Отказаться от всего! Пусть и ненадолго.       Последним пришёл Макс. Помятое сонное лицо, и походный рюкзак, который больше моего и Диминого вместе взятых. — Ты выглядишь сонным, — улыбнулась ему я.  — Решил книгу дочитать. В полевых условиях читать не придётся, верно? — устало улыбнулся он.  — Верно! Но ты бы лучше поспал.  — Я спал.  — Сколько? — строго спросил у него Дима.  — Часа три.  — Это мало. Вредно для здоровья.  — Скажу больше, — зевнул Макс. — Жить вообще вредно.        Опять цитатами бросается. На этот раз я уже знаю, кого он цитирует. Ежи Лец — польский писатель.        Приехал первый автобус. Мы выехали из города. Молчаливые и сонные. Но как только мы вышли на последней остановке, как только знак с названием города оказался у меня за спиной, я радостно заговорила:  — Всё! Мы свободны! Как же я рада!       От моих криков даже сонный Макс взбодрился.  — И чего ты так радуешься? — спросил он.  — Мы, наконец, свободны! — ответил радостно вместо меня Дима.  — Мы никогда не будем свободны, — как всегда чёрство сказал Макс.  — Когда-нибудь будем, — уверено сказала я. — Мы должны приложить все силы, чтобы каждый человек на земле был счастлив и свободен! Для этого Орион и создан!  — А я думал, это просто клуб любителей путешествовать.  — Ты же прекрасно знаешь, что наша цель — сделать мир лучше.  — Так какого чёрта мы делаем сейчас? Ведь от того, чем мы заняты, мир лучше не станет.       Меня словно холодной водой окатило.  — Мир не становится лучше, — взял оборону меня Дима. — Но зато в наших глазах он приобретает новые цвета и новую форму.  — Да! А как только я увижу то, каким мир должен быть, мы примемся за дело! Мы изменим его!  — Надеюсь, вы оба поумнеете, — сказал нам Макс, поправляя рюкзак на своей спине. — Люди просто всегда хотят что-то менять. Поэтому вы и решили пойти в этот идиотский поход. Вам просто надоело в городе.  — Нет! Мы просто захотели чего-то нового и необычного! — гордо возразила я.  — Свернув за угол, ничего нового не будет. Будет тот же мир с углами, за которыми будут другие углы. Главное не что за ними, главное — сам поворот. Вот вас всё и тянет свернуть куда-нибудь.       И он был прав. От большой дороги, вдоль которой мы шли, отходила дорога поменьше, и я сказала:  — Давайте свернём!       Мы свернули. И весь дальнейший путь мы только то и делали, что сворачивали в сторону меньшей дороге, чем та, на которой мы были. И только когда мы шли по песочной дороге, на которой даже асфальта не было, я поняла, что теперь можно идти прямо.       Было очень хорошо. Нам открывались те виды, которые офисные клерки ставят себе на рабочий стол. Я впитывала в себя всю красоту окружающего мира. Я старалась запомнить, как можно больше. Я не запоминала только обратную дорогу. Возвращаться мне хотелось в последнюю очередь.       Настала та пора, когда солнце поднялось под самое небо и стало сильно припекать в макушку. Идти стало тяжелее. Мы даже говорить перестали. Но зато стали чаще останавливаться, чтобы попить.       Мы шли по дороге, вдоль которой были жёлтые-жёлтые пшеничные поля. Я не смогла удержаться, чтобы не сказать Диме: — Поля такого цвета, как твои волосы! — Да, — согласился он.  — Мне это так нравится! Если быть долго на солнце, то волосы выгорят и станут светлее! Как думаешь, твои могут быть ещё светлее?  — Наверное.  — И я так думаю! А представь, если бы они стали белыми, как снег!  — Круто.  — Нет, ты не представил! Тебе, что не интересно?  — Интересно.        Он начал меня раздражать. — Мне это не нравится! Отвечай нормально! Макс, скажи ему! — Наконец-то! — Дима рассмеялся.       Мы с Максом непонимающе на него посмотрели.  — Что? Мне было скучно! — Дима очаровательно заулыбался. — Я играл в рекорд. Хотел узнать, сколько односложных предложений нужно сказать, чтобы ты взбесилась.  — Четыре, — улыбнулся Макс.  — Мне ваши игры не нравятся, — я остановилась. — Я устала. Давайте передохнём.  — Да! Давайте поедим!       Дима только о еде и думает.        Мы вышли на возвышенность, на какую-то зелёную поляну, залитую солнцем. Сели прямо на траву, как настоящие путешественники. Стали есть. Знаете, какая еда вкусная, когда прошёл столько километров, как мы?!  — Смотрите! — сказала я, указав на небо.  — Что? — меня никто не понял.       Я показывала на белый размазанный след, оставленный самолётом.  — Разве это не красиво? — спросила я.  — Обычно! — пожал плечами Макс, медленно и аккуратно раздевая апельсин.  — Ну, нет. Ведь это же очень красиво! Мне в детстве всегда казалось, что это какая-нибудь воздушная железная дорога!  — Не похоже.  — Ну, это неважно. Разве вам не хотелось бы посидеть, свесив ноги, на этой дорожке? Только представьте, какой оттуда открывается вид!  — Тебе в голову припекло, — надел на меня свою кепку Дима.  — Да ведь у вас нет никакой фантазии! Особенно у тебя, — сказала я Максу.  — Почему у меня?  — У тебя был хомяк по имени Хомяк. О какой фантазии здесь вообще можно говорить?  — В детстве ведь, — догадался Дима. — Это не считается.  — Считается.  — Нет. Это ведь было так давно! При царе Горохе, — не унимался со своей справедливостью Дима.  — Ещё при дедушке царя Гороха, — уточнил Макс.  — А ты не оправдывайся! И хватит есть!       Я строго посмотрела на Диму, который съел почти все наши запасы.  — Пойдёмте! Нужно идти! Чем дальше мы уйдём, тем лучше!       Мы стали собираться. Макс надел свой огромный походный рюкзак, а я только сейчас сообразила, что, наверное, он жутко тяжёлый.  — Поменяйтесь с Димой рюкзаками, — сказала я.  — Точно. Я и сам хотел предложить, — спохватился Дима.       Мы снова вышли на дорогу и пошли ещё медленнее, чем до привала. После того, как поешь, хочется спать, а не идти куда-то. Солнце стало жарить ещё сильнее. Я пожалела о том, что отдала Диме его кепку обратно. Но просить назад я её не собиралась.       Мы прошли совсем не много с того места, где останавливались на привал, как увидели собаку. Большую и очень худую. Сразу стало понятно, что у неё где-то есть щенки.  — Собака! — радостно сказала я.       Она не испугалась, а подошла к нам поближе.  — Дима, ты не всё съел? У нас ещё что-нибудь осталось?! Вы посмотрите, какая она худая! — я уже чесала у этой собаки за рыжим ушком.       Дима, начал искать что-нибудь в своём рюкзаке. Достал хлеб. — Отлично! Отдай собаке! — Может, половину отломать? — спросил Макс. — У нас ведь ничего тогда не останется.  — Нет. Ты посмотри, какая она голодная! — возразила я и, забрав у Димы хлеб, отдала его собаке.       Та сразу же взяла его в зубы, постояла немного, глядя на нас, а потом побежала куда-то в лес. Мы пошли дальше.  — Возможно, когда-нибудь, когда нам нужна будет помощь, эта собака вспомнит о нас и…  — Что за чушь, — улыбнулся Макс.       Дальше мы пошли уже бодрее.       Была вторая половина дня, а прохладнее всё не становилось. Мы стали петь песни. Ну, как сказать. Пел Макс, а мы с Димой только мешали. Но зато было весело. И вот, когда все песни, которые можно было спеть, мы уже спели, а ноги наши устали идти, Дима вдруг звонко крикнул:  — Смотрите! Там речка! Пойдёмте искупнёмся!  — Да! — согласилась я.       Мы посмотрели на Макса.  — Будто бы у меня есть права выбора, — сказал он устало.  — Это значит да! Пойдём скорее! — сказала я Диме.       Мы спустились к речке, нашли хорошее место с золотистым песком и сбросили рюкзаки.  — Наконец-то! — радостно говорил Дима, снимая майку и штаны.       Совсем скоро они с Максом уже были по пояс в воде.  — Иди сюда, Фаер! Вода такая тёплая! — кричал мне Дима.  — Да, я сейчас!       Но потом я что-то задумалась. Мне совсем не хотелось раздеваться.        Макс со свойственной ему проницательностью спросил: — Раздеться стесняешься?        Я только рассмеялась. — Брось! — крикнул он. — Я этого никогда не понимал. Как ходить на пляжи в бикини — девушки не стесняются. Но нижнее бельё — это уже нет. Будто бы есть какая-то разница.       И он был прав. Ведь, если я спокойно загораю на пляже в открытом купальнике, то почему я должна стесняться нижнего белья? Это же глупо!        И через мгновение, я уже плавала в тёплой воде. Мне этого так не хватало! Чистая и прозрачная вода! Никакой хлорки! Никакой плитки! Песок под ногами, небо над головой! И всё это для меня.       Мы много времени провели в воде. Несколько часов. Но в этом не было ничего удивительного. В такой-то жаркий день.        Когда мы выбрались, наконец, на сушу, было решено обсохнуть. Мы с Максом лежали на золотом песке, подставляли бока солнцу, а Дима принялся зачем-то строить замок из песка. — Как маленький! — крикнула я.  — Отстань! — отозвался он, достраивая ещё одну башенку.       Макс лежал, зажмурив от солнца глаза, а я всё смотрела на Диму. Он был очень увлечён. Я знаю его давно, поэтому мне не составит особого труда понять, интересно ему или нет. Он всегда как-то надувает губы, когда чем-то сильно увлечён. Так вот, строить замок ему было интересно.        И вот, когда он почти закончил, главная башня предательски упала, разрушив под собой весь замок.  — Чёрт! — вырвалось у него.        Макс открыл глаза, поднялся и сказал мне:  — Пойдём поможем ему, что ли.        И мы помогли. Вместе мы сделали замок даже лучше, чем тот, что был. В любом случае Дима был доволен. А он, знаете ли, ещё тот перфекционист.        Отдохнувшие и довольные, мы решили, что надо идти дальше. Теперь уже во владения вступал вечер, и припекающее солнце больше не тревожило нас. Мы пошли по обочине дороги. Дима принялся рассказывать какие-то смешные истории. Всё было просто отлично. Ветер запутался у меня в волосах, пахло травой и дорожной пылью, а по земле ползли тени от облаков. Всё было прекрасно.       Пока у меня не заурчал живот. — Я хочу есть, — сказала я. — Мы уже всё съели, — ответил Дима. — Можно было собаке дать и половинку… — А я ведь говорил, — улыбаясь, перебил меня Макс. — Ну, чего ты так улыбаешься? — страдальчески спросил Дима. — Мы хотим есть! — Никаких проблем, — он указал рукой вперёд.       За большим забором был сад. Вероятно, это была какая-то ферма. Но самое главное — это то, что на деревьях росли яблоки.  — Моя удача о нас заботится, — сказала я.        Разумеется, я не верю в удачу. Но мне нравится, когда люди думают, что я ужасно удачливый человек. — Ну, да, конечно, удача, — Макс зевнул.        Мы добрались до забора. Там остановились. — Ну? — спросила я.  — Нам что, через забор нужно лезть? — А ты чего хотел? — лениво обернулся к Диме Макс.        Он быстро перебрался на другую сторону. Дима посмотрел на него, потом на меня, потом, вздохнув, сбросил рюкзак, и стал перебираться на другую сторону. — Нарвите побольше яблок! — крикнула я. — Нам ещё долго идти!  — Без тебя знаем! — крикнула отдаляющаяся спина Димы.        Я села на рюкзак Макса и стала смотреть на дорогу.        Дорога. Это очень романтично. Кому нужен дом, кому нужна работа, кому нужна стабильность, когда есть дорога? Ведь можно просто идти. Наслаждаться миром, греться на солнце, и освежаться водой из рек. Ещё можно воровать яблоки. Это тоже нужно упомянуть. Что может быть лучше?        Я не знаю, что правильно, а что нет. Думаю, никто точно не знает. Но я уверена, что-то, что мы сейчас делаем, — это правильно. Хотя бы раз в жизни нужно отправиться в такое путешествие. Бросить всё и слиться с природой. Это хороший урок. Природа навевает мне такое спокойствие. Столбы, стоящие у дорог и напоминающее букву А, поля, обрамляющее пыльные дороги, солнце, которое освещает для меня весь мир и свежий-свежий воздух. Всю жизнь мне не хватало именно этого. И пусть то, что мы делаем, ненормально. Пускай наше путешествие граничит с бродяжничеством. Мы всё равно правы. Я ведь не могу ошибаться, верно?        Я всё делаю правильно. Тихое и спокойное чувство в моей душе подтверждает то, что я на правильном пути. Я делаю именно то, что должна делать в этот период своей жизни. И вообще! Разве я должна сейчас сидеть перед телевизором и смотреть глупые передачи? Может, меня никогда не поймут. Может все думают, что жить в одном и том же доме всю жизнь это правильно. Может, все считают, что та система, которая существует сейчас, замечательная и лучше её ничего создать невозможно. Я не знаю. Я делаю то, что делаю. И вообще! Я теперь свободна и никто не имеет права судить то, что я делаю. А что я должна, по-вашему, делать, как не то, что мне нравится? — Фаер!        Раздался окрик. Я посмотрела в сторону яблоневого сада. Дима и Макс, сломя голову, неслись мне навстречу. Я даже подумала, что они не затормозят и врежутся в забор. Но прямо перед забором, они всё-таки остановились. Макс перекинул через забор рюкзак, набитый яблоками, а потом перелез и сам. Дима тоже. Теперь мы трое стояли рядом.        Я ещё не успела ничего спросить, как раздался злой заливистый лай. Так лают только очень, ну, очень злые собаки. Почти как люди ругаются. Высокая породистая собака, поставив передние лапы на сетку забора, лаяла на нас, выпуская изо рта белую пену.  — Ничего себе! — вскрикнула я.        А потом мы услышали уже человеческий окрик. Наверное, это был охранник. Переглянувшись, мы схватили свои рюкзаки и побежали. Мы бежали долго, потом начали смеяться, потом Дима стал рассказывать мне про эту собаку.        Мы шли почему-то очень весёлые, а потом я увидела, как вдали нам навстречу едет машина. Она ехала, а я думала о том, как хорошо было бы проехаться. Ноги болели, и идти уже совсем не хотелось.  — Давайте остановим машину! — А разве мы не пешком хотели пройти весь путь? — спросил Дима.  — Попробуй. Она не остановится, — пожал плечами Макс.        А машина, между тем, приближалась. Я уже могла рассмотреть, немолодую пару, сидящую спереди.       Я стала у дороги, вытянула руку с поднятым большим пальцем.        Я не думала, что она остановится. Я всегда думаю, что если что-то несётся на огромной скорости, то оно уже никогда не остановится. Когда Макс и Дима убегали от собаки, я решила, что они обязательно врежутся в забор. Теперь мне казалось, что машина не затормозит.        А она взяла и остановилась перед нами, подняв целый столб пыли. — Вам куда? — спросил загорелый усатый мужчина, весело улыбаясь.        Я обернулась на Макса и спросила важно: — Нам куда? — Да, некуда, собственно, — замявшись, ответил он.  — Разве так бывает? — засмеявшись, спросила у нас зрелая женщина, которая сидела у открытой дверцы. — Вы нас просто подбросьте. Мы просто идём. Без цели. Просто так, — попытался объяснить Дима.  — Как скажите, — добродушно улыбнулся нам мужчина. — Бросайте вещи в кузов и садитесь.  — А, можно, мы себя тоже в кузов бросим? — спросила я. — Это ведь ужасно здорово! Всегда мечтала проехаться так!  — Как хотите, — мужчина снова улыбнулся.       Он вышел из машины, помог Максу уложить его рюкзак, подсадил меня. И потом мы тронулись.       Машина набрала скорость. Мы с Димой высунули лица навстречу ветру. Вот оно! Чувство абсолютной свободы! Ничего сейчас не имеет значения. Есть только мы и это прекрасное чувство. Вот она! Воля! Вот чего не хватает миру. Мы погрязли в зависимости. Все что-то кому-то должны, у всех обязанности. Выбрасывайте это, к чертям собачим!       Сердце сильно стучало. По венам текла новая кровь. Чем-то она отличалась от старой, теперь она приятно щекотала меня изнутри. Или это просто азарт? Ведь вчера вечером я ещё жила обычной и скучной жизнью, а сейчас еду неизвестно куда в машине с какими-то незнакомцами.       И с лучшими друзьями. Всё, как надо. Мы с Димой уселись так, чтобы нас не трясло. Макс бросил нам по огромному красному яблоку. Я откусила кусочек. А потом ещё и ещё, и ещё. Это так вкусно! Не одно яблоко даже из лучшего гастронома не будет таким на вкус. Может, я просто была очень голодной, но это яблоко оказалось на самом деле самым вкусным яблоком из всех тех, что я ела. Такое натуральное, такое сочное, такое идеальное. Идеальное яблоко!       А потом заиграла музыка. Мужчина включил радио. Играла старая, но очень хорошая известная песня. О, я бы сделала её саундтреком к своей жизни!       Уже был вечер. А мы всё ехали. Макс задремал, обняв рюкзак, а мы с Димой тихо шептались, чтобы не разбудить его. Ехать было весело, но когда мы привыкли, это уже было не весело, а скорее просто приятно. Вы многое потеряете, если не повторите такое.        А потом машина свернула куда-то на едва заметную дорогу, созданную колёсами других машин. Несколько раз нас подбросило из-за неровной дороги, а потом мы увидели пляж. Это было огромное озеро, на берегу которого стояло много палаток. Где-то уже горели костры.       Пара вышла из машины, и мужчина весело сказал:  — Всё! Приехали!       Мы с Димой быстро слезли, потом стащили свои вещи, сонного Макса тоже пришлось стащить на землю. — Спасибо вам огромное за то, что подвезли нас! — радостно сказала я. — Спасибо, — пожал ему Дима руку. — Спасибо, — раздалось где-то сбоку.       Это Макс ставил палатку. — Нет, там плохое место, — вмешался мужчина. — Видишь, у берега, там ещё пусто? Вот туда я и хочу поставить свою палатку. А ты можешь занять место рядом со мной.  — Да, хорошо.       Дима, Макс и хороший незнакомец, которого нам повезло встретить, стали разбираться с палатками. Я осталась наблюдать за ними вместе с женщиной в большой соломенной шляпой. — Так вы путешествуете? — спросила она. — Да. А вы с мужем тоже? — О, это не путешествие. Мы просто выбрались на выходные. Но я бы ужасно хотела, как вы. — Как мы? — не поняла я. — Да. Ехать куда-нибудь, даже не планируя куда. Просто наслаждаться самой дорогой. — Так что мешает?  — Да ведь мы взрослые люди. Не можем же мы бросить работу и разъезжать на машине всю жизнь, — улыбнулась она мне.  — Как это не можете? Человек может всё! Главное только чтобы желание было!  — Да, но одного желания будет мало.  — Разве?  — Желанием мы машину не заправим, когда закончится бензин. — Тогда с нашим миром что-то не так. Если уж человек не может просто путешествовать. — Конечно же, с ним что-то не так. Но что тут поделаешь? Нужно приспосабливаться, идти на компромиссы.       Мы замолчали. Её муж что-то объяснял и показывал Максу и Диме, стоя у ещё не поставленной палатки.  — И долго вы будите путешествовать? — спросила женщина, сев на ещё не остывший пляжный песок.       Я восторженно улыбнулась. Согласитесь, не часто встречаешь женщин, которые не сильно заботятся о том, чтобы их наряд не испачкался и обо всё таком прочем.        Я по-турецки села рядом.  — Мы будем путешествовать, пока это будет возможно. Я бы так хотела, чтобы это длилось всё лето.  — Но разве ты не скучаешь по дому? По родителям. — А разве я должна? — улыбнулась ей я. — Я скучала по свободе. Мне так не хватало полевых цветов и ветра в волосах.  — Но всё-таки нельзя думать только о себе, — она посмотрела на меня своими тёплыми помутневшими от возраста глазами. — Ваши родители хотя бы знают, где вы? — Нет, — честно сказала я. — Ну, а ваши дети разве знают, где вы? — перешла я в наступление. — У нас нет детей. — Потому что вы не хотите или… — Или, — грустно сказала я.  — Извините, пожалуйста, я не хотела. — Ничего страшного. У нас есть собака, — улыбнулась она.  — И вы оставили её совсем одну? — удивилась я.  — За ней присматривает наша соседка.  — Но ведь она скучает! Её нужно было взять с собой!  — Да, она скучает. Но ты только подумай, как сильно она будет радоваться, когда мы вернёмся!  — А ведь верно!  — Дамы, палатки готовы, — раздался над нами весёлый голос её мужа.  — Давай разожжём костёр, — предложила женщина.       Я вскочила на ноги. — Макс! Дима! Слышали? Нам тоже нужен костёр! Путешествие без костра — это не путешествие! — А девчушка смыслит в деле!  — Но ведь мы можем сделать один большой костёр. Для нас всех, — предложила женщина, сняв с головы шляпу.        Макс, который, наверное, всю жизнь только и старается увильнуть от лишней работы, радостно согласился и поддержал предложение.  — Пойдём, поможешь мне принести из машины дрова, — обратился наш незнакомец к Максу.       Они ушли.  — Ты вы, значит, брат и сестра? Путешествуете со своим другом? — спросила у нас женщина.  — Нет! Всё не так, — я почему-то глупо заулыбалась. — Мы вообще не родственники. Мы друзья. Это такое большое дружеское путешествие! — Дружеское путешествие? — Дима тоже глупо улыбнулся. — Так не говорят.  — Чепуха, — возразила женщина. — Говорить можно, что хочешь и как угодно. Главное только не на площади с мегафоном.  — Именно! — согласилась я. — А вы тоже путешествуете с мужем? — спросил Дима. — Нет! Они просто решили выехать загород на выходные. А ещё у них есть собака! — ответила ему я.  — Собака? Где?        Дима засуетился. Он любит животных. — Дома, — сказала ему женщина. — Как жаль. А что за собака? — не унимался он.  — Лайка. — Лайка! — зачем-то повторил мне Дима. — А как её зовут? — Алтай. — Лайка Алтайка, — раздался голом Макса у меня за спиной. — Мило.        Он положил у ног дрова. Подошёл мужчина с канистрой бензина в руках.  — Сделаете костёр сами, — хитро улыбнувшись, сказала им женщина, а мне подмигнула. — А мы с тобой пройдёмся. Посмотрим, что здесь есть интересного.        И мы пошли вдоль берега. — Вы не любите работать! — почему-то восторженно сказала я. — А кто любит? Если можно скинуть обязанности на кого-то другого, то почему бы так не сделать?!        Я радостно рассмеялась и поняла, как сильно мне нравится эта женщина. Она уже в деловом и зрелом возрасте, а говорит совсем как молодая. Думаю, можно оставаться молодым столько, сколько тебе хочется. — А ведь здесь, будто одни хиппи собрались, — радостно сказала она.        Я окинула пляж внимательным взглядом. Десятки палаток. В основном молодёжь. Такая же счастливая и радостная, как я. Кое-где стояли маленькие деревянные беседки, непременно уже занятые. Несмотря на то, что уже вечер, у натянутой волейбольной сетки играли люди. Была даже небольшая сцена. На ней девушка с яркими волосами пела песню. Многие танцевали.  — Да, здесь удивительно хорошо! — сказала я.        Мы повернули назад. У наших палаток уже горел высокий, большой костёр. Мужчина что-то рассказывал сидевшим рядом с ним парням. Дима внимательно слушал, а у Макса горели глаза, и он постоянно перебивал рассказчика. Странно. Макса вообще мало что может заинтересовать.        Мы подошли поближе, и женщина спросила у мужа: — Что рассказываешь? — Я уже закончил. Рассказывал, как весной ездил на охоту. — На медведя? — Да, — кивнул головой мужчина. — На медведя! — радостно крикнула я. — А тебе не очень-то было интересно, — женщина повернулась к Диме.        Вместо него ответила я. — Он не любит охоту. Ему жалко животных. Сегодня мы встретили голодную собаку, и он отдал ей целый кирпичик хлеба. А это был последний! Нам пришлось яблоки в чужом саду срывать! — А он мирный, да? — улыбнулась мне женщина. — Как вы узнали?! Это поразительно! — удивилась я. — Что узнала? — она не поняла моего удивления. — Что он Мирный. Дима Мирный. Так его зовут.       Пара засмеялась.  — Я не в этом смысле говорила.  — Но ведь это удивительно, как уместно вы сказали! — никак не могла уняться я.  — Нет. Удивительно то, как сильно ему подходит его фамилия. Дорогой, — она обратилась к заскучавшему мужу. — Там есть сцена. Сыграй что-нибудь. Там пела девушка. Пела скучно. Кто-то должен спасти положение на этом пляже.        Муж её встал, пошёл к машине один, а вернулся уже вместе с гитарой. Он уверенно пошёл в сторону сцены. Но я не наблюдала за ним, я слушала женщину, которая уже успела полюбить нас. — Если тебе не нравятся истории про охоту, то какие ты любишь? — спросила она у Димы. — Он любит чай. Больше всего на свете! — снова сказала вместо него я. — О! Какое совпадение! Вставай, я должна кое-что тебе показать! — радостно заговорила женщина. — Что? — спросила Дима заинтересованно. — На наших землях чай никогда не рос, и предки наши его не пили. Но, поверь, они знали отличную замену. Когда мы шли сюда от припаркованной машины, я заметила подходящий кустарник. Можем сорвать листья. Я научу тебя…        И они с Димой ушли. Такому парню, как он, только чайным пакетиком помаши — и он у твоих ног.       Мы с Максом остались вдвоём. В его глазах отражался костёр. Языки пламени поднимались почти до самого неба, а искры улетали прямо к звёздам. Звёзд было много, а Млечный путь был виден как никогда хорошо. Даже самые маленькие и неяркие звёзды были почему-то заметны. Всё небо было усеяно звёздами. Словно перхоть не чёрной рубашке.  — Ну, что? — спросил у меня Макс.  — Что?  — Счастлива?  — Я?        Я почему-то не понимала вопроса. Счастлива ли я? Как понять, что ты счастлив? Когда счастлив, ты этого никогда не понимаешь. Счастье бывает только в прошлом. Вот вспоминаешь что-нибудь и понимаешь: вот тогда-то я и был счастлив.  — Я не знаю, — сказала я, посмотрев в его глаза самого зелёного цвета, который только существует. — Я была счастлива, когда мы ехали в машине. И когда только-только вышли из города. А сейчас…  — Сейчас нет, — сказал он точно, но слишком прямо.  — Нет. Но если я попытаюсь…        Его уголки рта едва заметно приподнялись.  — Даже не пытайся. Пытаться стать счастливым — это то же самое, что пытаться вспомнить забытое. Сделать это специально удивительно сложно.  — Но я ведь не могу в такой хороший вечер быть несчастной.  — Ты не несчастна. Ты безразлична.  — Да ведь это в десятки раз хуже! Я не хочу быть безразличной. Безразличия слишком много в этом мире. В этом мире слишком много слепых и глухих. Слишком много тех, кто делает вид, что ничего не замечает, когда мог бы помочь. Надо всё исправить. Мир нуждается в починке. Причём, немедленно! — Что же тебе не сидится на месте? — спросил он.  — Это я хочу у тебя спросить. Как ты можешь сидеть на месте? Ведь ты знаешь, как плохо обстоят дела! Ты знаешь!  — С чего ты это взяла?  — Потому что, ты только притворяешься. Притворяешься холодным и пассивным.  — Даже если и так…  — Даже если и так?! Что, даже если и так?! Ведь если ты всё понимаешь, мы бы могли многое изменить!  — Ничего мы не могли бы, — сказал он сухо. — Я полностью поддерживаю твои взгляды. Мир нуждается в починке. Пусть ты даже сама не понимаешь, почему так говоришь, но я с тобой согласен. Слишком много бессмысленных войн, слишком много неравенства, в политике одни вруны, а экономика разваливается на наших глазах. Конечно, мир нужно чинить. Но разве нам это под силу? Я понимаю твои желания и чувства. И ты это знаешь. Только смысла во всём этом нет.  — Знаешь, что? — перед нами вдруг ярче вспыхнул костёр. — Пообещай мне, что всегда будешь придерживаться моих взглядов! Пообещай, что всегда будешь помогать мне делать этот мир лучше! Мы же должны оставить свой след! Я знаю, что ты хочешь этого так же сильно, как я! — Я не буду всегда придерживаться твоих взглядов.       Моё сердце вдруг куда-то упало.  — Нет, я не буду, — продолжил Макс. — Но, знай, что я всегда готов прийти тебе на помощь. Я тоже псих. Я тоже хочу изменить этот мир. Только вот от меня никакой пользы не будет. Даже если я и хочу чего-то, мне не хватает решительности, а если и хватает, то я слишком быстро разочаровываюсь и сдаюсь. Всё что я могу — это думать, а этого мало.        Он замолчал и окинул меня тяжёлым взглядом. Взяв в руку песок, он стал медленно его высыпать.  — Зато ты другая, — тихо сказал он. — Ты, может, и вправду на что-нибудь да способна. Понимаешь, у меня есть силы, но нет стремления. Ты ведь думаешь, что я смогу помочь тебе? Я удивляюсь: почему ты думаешь, что я могу помочь тебе в твоих грандиозных планах? Ты, кажется, надеешься на меня. Не стоит. Я не оправдаю твоих надежд.       Мне стало грустно. Вот теперь мне не безразлично. Теперь я несчастна. — Это значит, что ты не хочешь мне помогать, — сказала я. — Нет, — сказал он почему-то удивлённо. — Я этого не говорил. Я только сказал, что из меня будет плохой помощник. Плохой, но он всё-таки будет. Не надейся на меня, но рассчитывай. Я буду стараться тебе помочь во всём. Я, правда, хочу, чтобы твоя невероятная мечта о новом лучшем мире сбылась. Можешь мне доверять.        Сейчас я должна была стать счастливей, но мне сделалось тоскливо. Почему от хороших и добрых слов иногда делается тоскливо?        Может быть, мне грустно из-за того, как сильно Макс себя недооценивает. Он ведь такой замечательный! Такой интересный! Но почему-то самые интересные люди никогда даже не подозревают, что они интересные.  — Я так ненавижу этот глупый мир, — сказала я откровенно. — Меня от всего тошнит. Всё так глупо и бессмысленно. Я должна быть счастлива из-за того, что ты будешь мне помогать, а мне стало грустно. И мне всегда глубоко в душе грустно. Что-то чёрное пожирает меня изнутри и, если в ближайшем времени ничего не изменится, то я исчезну и мне страшно представить, что будет ходить в моём обличье, — я замолчала потому, что мне не хватало воздуха. — Я говорю громко, я махаю руками слишком сильно, я постоянно хочу себя чем-то занять. А знаешь почему? Потому что мне страшно. Мне страшно той тоски, которая сидит у меня глубоко в душе. Мне страшно, что она вырвется. Мне страшно.        Я посмотрела на Макса. Он молчал. Над его головой летал мотылёк, на лице были красные блики костра. Он о чём-то думал. Но молчал. И это молчание очень дурно влияло на меня. Когда тишина внутри тебя становится тёмной и пугающей, то тишина снаружи становится просто зловещей.  — Скажи ты хоть что-нибудь! Хотя бы свои дурацкие цитаты. Не молчи только!       И тогда он посмотрел на меня очень серьёзно. И я увидела в нём то, чего не видела ещё никогда.        Я внимательно смотрела в его изумрудные глаза, внимательно смотрела на Макса. Я смотрела на него, но видела лес. Старые тёмно-зелёные столетние ели и изумрудно свежий мох. Всё это есть в нём. Он такой же свежий, совсем молодой и на самом деле надменно-уверенный, но при всём этом у него есть столетний опыт лучших философов прошлого.        Он не выдержал моего взгляда и моргнул. — Не делай вид, будто ты не знаешь, что мне нужно делать, — сказала я. — Ты знаешь. Ты всегда всё знаешь. Уже ночь. Вместе с холодом ко мне пришла и грусть. Знаешь, иногда мне кажется, что я грущу от холода и темноты, а не от каких-то настоящих причин. Во мне столько тоски. Мне, наверное, просто скучно. Когда меня накрывает такой вот волной, все люди почему-то говорят, что мне просто скучно. Глупые люди. Почему они такие слепые? Ведь всё не в порядке…  — Молчи, — перебил меня Макс. — Смотри на звёзды и цени то, что ты живёшь.        Я тотчас замолчала и задрала голову к небу. Весело сиял тонкий месяц, а звёзды подмигивали мне так, будто хотели на что-то намекнуть. Я их не понимала, но уже то, что они подмигивают именно мне, действовало на меня как лекарство.        Сбоку от нас, в чёрных от ночи зарослях, цвёл большой куст шиповника. И в воздухе весел одурманивающий запах его цветов. Если вы не знаете, то шиповник пахнет как роза, только ещё приятнее и сильнее. Наверное, теперь, всегда, когда я буду слышать этот запах, мне будет вспоминаться сегодняшняя грустная ночь и такой удивительно-счастливый день. Ну, а пока я молчала, смотрела на звёзды и ценила то, что живу.  — Ты всегда знаешь, что сказать, — улыбнулась я Максу. — Бернар Вербер знает, что сказать. Я просто повторил.  — Ты повторил тогда, когда это было нужно. Вот, что важно.  — Что важно? — раздался вдохновлённо весёлый голос Димы у меня над ухом.       Он бережно держал в руках веник их каких-то диких растений.  — А что это? — я ответила вопросом на вопрос.  — Когда заварим — узнаешь, — улыбнулась мне женщина, чьё имя я до сих пор не догадалась узнать.        Я не стала спрашивать и сейчас. В дороге не нужно заводить знакомства. Дорога — место для незнокомств. А знакомства оставьте. Этим вы занимались всю свою жизнь. Всю свою прошлую жизнь.  — Как хорошо он играет, — тихо сказала женщина.        Я только сейчас услышала, как пел и играл на гитаре её муж. Теперь под сценой была целая толпа танцующих.  — Мы с ним любим потанцевать. Жаль только, что он сейчас занят.        Я тут же встала и потянула за собой Макса. Мы шли к сцене. Макс должен подменить её мужа, чтобы они могли потанцевать. Ведь мне так нравятся эти люди! Пусть я на самом деле и не верю в судьбу и удачу, но это большая удача, что судьба свела нас вместе! Эти люди доставили меня на этот чудесный пляж, где так хорошо и спокойно. Я просто обязана сделать им в ответ что-то приятное.  — Ты чего? — спросил у меня Макс.  — Эти славные люди привезли нас сюда. Они так хорошо обошлись с нами! Мы должны их хоть как-то отблагодарить. Ты подменишь её мужа, чтобы они смогли потанцевать!  — Ещё чего!  — Ты поклялся всегда помогать мне! Вот считай, что сейчас мне нужна помощь.  — Я не люблю играть для толпы.  — Ну, всего разок! Ты же прекрасно играешь! Им всем понравится, пойдём! — я ухватила его за руку и потащила сквозь толпу.       Когда наш незнакомец закончил петь песню, он отложил гитару и отошёл в сторону, чтобы попить. Тут я и появилась:  — Вы должны потанцевать со своей женой! Она это очень любит!  — А я-то как люблю с ней танцевать. Но, боюсь, толпа меня не отпустит.  — Этот славный во всех отношениях парень без проблем вас подменит! — в лучшем свете представила я Макса.  — Так ты играешь! Отлично! Иди на сцену, там гитара! А меня ждёт лучшая на свете женщина, — он быстро зашагал в сторону нашего костра.  — Дорого же мне обойдётся это глупое обещание о помощи, — улыбнулся Макс.  — Не прошло и часа, а ты уже жалеешь! Иди! — я подтолкнула его к сцене.       Он нерешительно поднялся на неё, неуверенно обернулся на меня, но я ему улыбнулась, и он взял в руки гитару.        Играл, как я и ожидала, просто божественно.        Скоро в толпе уже танцевала счастливая пара. Дима подошёл ко мне и стал рядом. Мы стали смотреть на то, как все танцуют под какую-то непонятную, но очень весёлую песню Макса. Я покачивала в такт головой. — Может, потанцуем? — зачем-то заикнувшись, спросил Дима.        Я счастливо рассмеялась:  — Я думала, ты не догадаешься!