Часть 6
17 июня 2015 г. в 19:48
«Где я? И почему спина так затекла? Это Макс так храпит? — растеряно думала я, лёжа в палатке. — Нужно вставать. Впереди ведь ещё столько нехоженых дорог!»
Я осторожно, чтобы не задеть ещё спящих парней, стала выбираться из палатки. Оказавшись на свежем воздухе, я потянулась, и широко улыбнулась новому дню. Солнце уже медленно поднималось и пугливо отражалось в зеркальной глади озера. Все люди, которые сновали вчера вечером на берегу, теперь сладко спали в своих палатках.
Мне было хорошо. Я выспалась, на душе было спокойно. Свежий прохладный воздух наполнял мои лёгкие, а остывший за ночь песок, приятно охлаждал мои босые ноги. Всё было хорошо, пока я вдруг не заметила что-то важное: палатка наших знакомых незнакомцев исчезла.
Они ничего мне не обещали, они ничего мне не должны, но почему-то я удивилась тому, как они посмели уехать, даже не попрощавшись. Я решила, что, может, ещё не поздно и быстрым шагом направилась к месту, где была припаркована их машина. К моему счастью, машина была на месте. Пара укладывала свои вещи в кузов. Я подбежала к ним и крикнула:
— Уезжаете, даже не попрощавшись?
— Я думала, вы ещё спите, — сказала, смутившись, женщина.
— Нет. Я всегда встаю рано, — соврала зачем-то я. — Разве выходные уже закончились?
— Нет, — покачал головой мужчина. — Но мы же не будем оставаться на одном и том же месте несколько дней подряд. Нужно повидать, как можно больше.
— Я это понимаю.
— Неужели ты успела привязаться? — добродушно спросила у меня женщина.
— Нет. Просто я не люблю, когда уходят по-английски. Тогда чувствуешь себя брошенным.
— Всё готово, — крикнул, садясь в машину, её муж.
— Нам нужно ехать, — виновато сказала мне женщина. — Вы ведь тоже продолжите своё путешествие.
— Да. Мы такие же. Не хотим оставаться на одном месте слишком долго.
— Это правильно. Другим местам нужно тоже дать шанс. Будем прощаться? Чем раньше мы выедим, тем скорее приедем.
— Будем прощаться, — сказала я.
Мы обнялись. А потом она посмотрела на меня своими светлыми и добрыми глазами:
— Дорога — вещь опасная. Береги себя. Держись своих друзей, они парни отличные. Сейчас это редкость.
— Знаю, — улыбнулась я. — Можете не волноваться, у меня всё всегда под контролем.
— Ничего у тебя не под контролем. Ты слишком беззаботная для контроля.
Она говорила правду, поэтому я сразу же стала возмущаться:
— Вовсе нет!
— Да. Ты непредусмотрительная, — она мягко мне улыбнулась. — Прямо как я. Смотри, у тебя даже нос обгорел. Ты, наверняка, не взяла с собой ничего, чтобы защититься от солнца.
Я стала трогать руками нос. Зеркала не было, но оно было мне и не нужно. Я почувствовала, что мой нос на самом деле сильно обгорел.
Машина засигналила.
— Ну, теперь мне точно пора, — она развернулась и сделала несколько шагов.
Я смотрела ей в спину. Но потом женщина резко обернулась и быстрым шагом вернулась ко мне. Она надела мне на голову свою соломенную шляпу, посмотрела на меня заботливо и ещё раз сказала:
— Береги себя.
И потом быстрым шагом ушла. Машина тронулась, и они уехали. А я всё стояла и смотрела в ту сторону, куда они уехали. Наверное, так чувствуют себя щенки, которых увозят куда-то и оставляют одних. Я ещё немного постояла на месте, а потом поняла, что не могу же я всю жизнь тут стоять. Там, в палатке, Макс с Димой спят, и если я их не разбужу, то проснутся они только в полдень.
Поэтому я бодро вернулась в нашу палатку. Первым делом я достала из своего рюкзака зубную щётку и бутылку с водой. Воды осталось совсем чуть-чуть, но на то, чтобы почистить зубы хватит. Где-то полчаса я потратила на то, чтобы привести себя в порядок. К этому времени из других палаток уже начали появляться люди. Пляж медленно просыпался. Я собралась будить парней, но как только я попыталась войти в палатку, мой лоб ударился обо что-то твёрдое. Мы с Димой больно ударились лбами. Я стала тереть болевшее место:
— Смотри, куда идёшь! — сказала я грубо.
— День начинается просто отлично, — сказал он, тоже держась за голову. — У меня точно будет шишка. А куда наши соседи подевались? — сразу же заметил пропажу Дима.
— Не будут же они всё время на одном месте сидеть, — сказала я наставительно. — Они как мы. Тоже бегут от обыденности. А что может быть обыденней, чем привязанность к месту?
— Много чего, — ответил мне Дима, потянувшись. — Мы будем завтракать?
— А у нас есть еда? — спросила в свою очередь я.
— Да. Та женщина вчера кое-что нам оставила. Разбуди пока Макса и достань из моего рюкзака что-нибудь поесть.
— Да, капитан! — сказала я.
А потом я вдруг разозлилась на себя. Ну, уж нет! Капитаном здесь должна быть только я! Как мне вообще могло прийти в голову, что капитан кто-то кроме меня? Странно.
Я залезла в палатку и начала трясти за плечи Макса:
— Утри слюни и проснись! Уже утро! Нас ждёт дорога!
— А? Что? — сонно проговорил он, приподнявшись немного.
— Проснись, дурень! — крикнула громче я.
Теперь Макс уже смотрел на меня осмысленным взглядом.
— Мы с Димой уже давно встали! А ты сова!
— Сова? — переспросил он.
— Да! Ты встаёшь поздно! Ты сова!
Макс зевнул:
— Человеку не хорошо быть птицей.
Я улыбнулась:
— Собирайся скорей. Мы сейчас позавтракаем и пойдём.
Я вытащила на улицу рюкзак Димы. Достала оттуда еду, оставленную нам той женщиной. Было ещё и несколько яблок со вчерашнего дня. И у Димы в термосе была какая-то странная жидкость, похожая на чай. Это он научился заваривать растения нашей полосы. Теперь он властвует не только над чаем.
А ещё у него в рюкзаке было фото. Я достала его, и меня накрыло приятной волной. Я вспомнила вчерашний вечер во всех подробностях. Вспомнила, как мы все пели у костра, как слушали истории из молодости наших замечательных незнакомцев, как жарили на костре сосиски и рассказывали страшные истории. И как пара сфотографировала нас троих на свой полароид тоже вспомнила.
— А почему это фотография будет у тебя? — спросила я у Димы, сидевшего на бревне у костра.
— Какая разница у кого, — он улыбнулся. — Если хочешь — оставь себе.
И я оставила.
— Ведь это фотография представляет собой огромную ценность! Это же наша первая общая фотография! Макса ведь на фото никогда не уломать!
— Ты одержима, — улыбнулся всё ещё сонный Макс.
— Нет! Если кто-нибудь из нас станет великим и известным, то это фото можно продать на аукционе за огромные деньги!
— Ещё только утро, а она уже в своём репертуаре.
Я откусила большой кусок яблока и спросила:
— А куда мы теперь пойдём? В какую сторону?
— Вся прелесть нашего путешествия в том, что это нас не должно волновать, — ответил, жуя что-то, Дима.
Мы поели. Нужно было идти дальше. Я набрала воду в пустые бутылки. Добавила марганцовки, которую предусмотрительно взял Дима. Он не готов пить воду, которая может оказаться вредной и заразной. Когда палатка была уже собрана, то я, надев свой рюкзак, обернулась к пляжу.
Может быть, я уже никогда в жизни здесь не окажусь. Но это даже хорошо. Ведь впереди ещё столько потрясающих мест, которые не хуже этого.
Мы двинулись в путь. Солнце поднималась над нами, а небо было чистым-чистым. Ни одного облачка. Будет жарко. Я улыбнулась тому, что на голове у меня теперь есть соломенная шляпа. Мы шли уже не так бодро, как вчера. Наши ноги устали. Они болели, но мы всё равно упорно шагали вперёд. Такое нас никогда не сможет остановить.
Я сделала несколько глотков розовой от марганцовки воды, а потом спросила у Димы:
— А ты уверен, что мы должны так волноваться о безопасности воды?
— Конечно. Нам только отравления не хватало.
— Разве от воды можно отравиться? Это же не еда даже!
— От воды можно отравиться. Я знаю, что говорю.
— Верю. Но неужели какие-то маленькие микроорганизмы, которые там плавали, могли меня убить? Они же такие маленькие!
Дима тихо улыбнулся:
— Вирусы тоже маленькие. Некоторые даже под простым микроскопом нельзя рассмотреть. Но это их не останавливает.
У меня в голове тут же появилась странная ассоциация. Я немного подумала, а потом сказала:
— Если из-за ничтожно маленького вируса может умереть человек, то из-за человека может погибнуть целая планета. Размеры не указывают на степень разрушения.
— Открытие сделала, — криво улыбнулся Макс.
— Нет, но это ведь всё равно странно. Как так получается, что что-то маленькое может уничтожить что-то огромное? Это ведь невероятно!
— Ничего невероятного. В мире полным-полно похожих примеров.
— Да? Каких? — спросила я недоверчиво.
— Ну, хотя бы то, как незначительные вещи могут сделать нас счастливыми или несчастными. Бывает ведь такое?
— Да! — сразу же согласилась я.
— Мир устроен абсурдно. А сам человек ещё абсурднее. Самая незначительная вещь, сущий пустяк может сделать человека самым счастливым на всей земле или наоборот самым несчастным. А суть ведь в какой-нибудь никчёмной мелочи.
И я понимала то, о чём говорил Макс. Я прекрасно это понимала. Помню, однажды осенью мне стало ужасно тоскливо. Только от того, что солнце больше не светило так ярко, как это было летом. И тоска моя длилась очень долго. Когда за окном осенняя грязь и проливной дождь, тяжело поверить, что когда-нибудь снова будет лето с его тёплыми, нежными и солнечными днями.
Постепенно леса и поля стали исчезать. Появлялись разные деревушки. Мы шли по узкой старой дороге, вдоль которой росли огромные, тянущиеся до самого неба, деревья. Кажется, это были клёны. Но это не главное. Главное, что мне это место показалось очень знакомым. Наверное, когда-то я проезжала по этой дороге с родителями, когда мы ехали куда-нибудь. Да, так оно и было.
Мы прошли мимо большого камня, а я знала, что он непременно будет стоять на этом месте. И сердце у меня вдруг сжалось от радости. Так здорово идти по давно забытым местам. Это как вернуться домой, после долго отсутствия! Всё начинает казаться в несколько раз дороже и приятней.
Но гораздо сильнее мне хотелось выйти на новую и незнакомую дорогу. Мы ускорили шаг и вышли на большую асфальтированную дорогу. Идти по старым и давно забытым тропам приятно, но ещё приятнее шагать по совсем незнакомым и новым дорогам. Хотя новая дорога и напоминала мне вчерашнюю, ту самую, на которой мы поймали машину, она была уже другой. Но меня это ничуть не удивляло. Новое часто бывает похожим на старое, но никогда не бывает в точности таким же.
Мы весело шли по большой дороге, а она предательски завела нас в какой-то город.
— Ужасно! — сказала я друзьям. — Мы хотим оказаться на природе, а попадаем в город! Мы ведь бежим от городов!
— Ничего не ужасно, — сказал рассудительный Макс. — Нам ещё повезло. У нас совсем нет еды. И денег тоже.
— Точно! — вскрикнул Дима, который до этого о чём-то думал. — Нам нужно попробовать как-нибудь добыть деньги.
— Будем прохожих грабить! — радостно крикнула я.
Все люди, которые шли рядом с нами, обернулись. Я захохотала. Мне стало весело. Ну, и пускай мы снова оказались в окружении стриженой травы и огромных серых зданий, которые заграждают мне солнце! Пускай. Ведь я ещё никогда не бывала в этом городе. Это что-то новое. А мне так нужны новые впечатления. Мне повезло, что мы забрели в этот город.
— Посмотрите! — сказала я, указав на кучу мусора, лежащую у переполненного мусорного бака.
— На это мы променяли красоту природы, — покачал головой Дима.
— Нет, я не об этом! — заговорила пылко я. — Видишь, как на ветру танцует упаковка от чипсов! Она танцует с ветром! Это ведь красиво.
— Нет, — сказал Макс. — Мусор не может быть красивым.
— Ты просто не способен видеть прекрасное в вещах, на первый взгляд, не прекрасных.
— Нет, Фаер, он просто думает, как любой нормальный человек.
— К чёрту быть нормальным! Что может быть скучнее?! Мы уже не нормальные, хотите вы этого или нет. Нормальные люди не делают того, что мы с вами делаем.
Парни переглянулись, Макс многозначительно покачал головой, и они пошли вперёд.
А я ещё немного постояла у мусорного бака. Почему они не видят красоту там, где вижу её я? Почему мы так часто не замечаем хорошее? Пусть оно и прячется за чем-то плохим, пусть оно и прячется в мусорной куче, но оно ведь есть! Даже в пустой упаковке из-под чипсов, валяющейся у дороги, можно увидеть что-то глубокое, возвышенное и прекрасное. Всё зависит от того, кто смотрит, а не от того, на что именно обращён взгляд.
А потом я вспомнила, что парни уже ушли, и побежала их догонять. Мне ужасно не хотелось потеряться. Ведь тогда я буду совсем одна. Они сами говорили, что путешествовать мне одной нельзя.
Но догнала я одного Диму.
— А где Макс? — спросила я.
— Про работу договаривается.
И он указала в сторону какого-то рынка, где мужчины разгружали большие машины. Макс разговаривал с кем-то. Они говорили недолго, Макс указал рукой на рюкзак, сказал что-то, а потом они пожали руки.
— Ну что? — спросил у него Дима, когда Макс вернулся к нам.
— Всё путём. Пойдём. Рюкзаки можем оставить в том здании, — он указал на маленькое здание, стоявшее недалёко.
Я вдруг неожиданно для себя вспылила.
— Нет, подождите! А как же я?! Что я буду делать?!
— Во-первых, давай сюда рюкзак, можешь его пока не таскать, — сказал мне Макс. — А во-вторых у тебя ещё часа два свободного времени. Это красивый город. Можешь пойти погулять, посмотреть достопримечательности.
Мне совсем не нравилось то, что говорил Макс. Но не буду ведь я работать вместе с ними! Поэтому я протянула ему свой рюкзак, который за эти два дня успел натереть мне плечи, и молча кивнула.
Я круто развернулась и пошла в сторону парка, который виднелся рядом.
Когда я уже отошла довольно далеко, передо мной вдруг пробежала чёрная кошка. Я улыбнулась и уверенно зашагала вперёд. Мне нравятся плохие приметы. А хорошие я терпеть не могу. Ненавижу хорошие приметы, они внушают уверенность и люди начинают прикладывать меньше усилий. А это способно испортить любое дело, между прочим.
Но у меня нет никаких дел. Я просто буду шататься по городу, пока мои друзья напрягаются и работают. Должно у меня быть какое-то чувство участия, но его нет. Они понимали, на что идут, когда согласились отправиться со мной путешествовать.
А это путешествие мне нравится всё больше и больше! Ничего сейчас не произошло, но я счастлива! Это так удивительно, стоять здесь и знать, что где-то за много-много километров от этого места, есть мой дом, есть город, в котором я родилась и жила всю свою жизнь. И та жизнь была скучной. Эта — нет.
В парке было уже много народу, поэтому, чтобы никому не мешать, я села на лавочку. Мне так смешно, боже! Глупые людишки снуют по этому глупому городишку и не понимают, что-то, чем они занимаются, — это не жизнь. Вот прошла женщина. Она, наверное, учительница. Очень похожа на учительницу, которая была у меня в начальной школе. Наверное, она учит малышей и не понимает, что знание математики — это далеко не первая вещь, которой нужно обучить подрастающее поколение. Я бы учила другому!
Ведь столькому можно научить детей! Можно рассказать им о том, что в первую очередь нужно быть самими собой. Нужно объяснить, что это нормально, что все они не похожи. Даже более того, это не только нормально, это правильно. Правильно быть разными. Мы должны любить то, что хотим, а не то, что нам говорят. Она, та женщина, говорит им, что читать, когда на самом деле, учитель должен дать детям возможность найти самим то, что им понравится. Школьной программы мало, чтобы вырастить человека. Получается какой-то биомусор: одинаковый и никчёмный.
Я опрокинула голову, и на меня обрушилось мятное небо. Ветер шумел в ветвях деревьев и нежно трепал белые ленты на моей шляпе. Мне было хорошо и спокойно. Но это не было абсолютное спокойствие. Я была счастлива, но это не было абсолютное счастье. Маленький кусочек меня всё же грустил за тех людей, которые куда-то спешат и не могут позволить себе утонуть в прохладном и свежем ментоловом небе.
Но всё в порядке. Я уже давно сообразила, что абсолютного счастья не существует, всегда будет какая-то часть тебя, которая тихо о чём-то грустит. И я думаю, что это правильно. Это хорошо. Потому что если не бывает абсолютного счастья, то и несчастья абсолютного быть не может. Когда ты несчастен, то найдётся маленький и тихий голосок, который будет говорить тебе, что что-то хорошее всё-таки есть. И это замечательно. «Чистого» несчастья, как и «чистого» искусства не существует.
Сквозь ветви деревьев пробилось солнце. Оно стало мягко гладить меня по лицу, по обгоревшему носу и по зажмуренным от удовольствия глазам. Мне было так хорошо, но я всё-таки понимала, что вечно так быть не может.
Настанет момент, и мне придётся возвращаться домой. В серый город, в котором никогда ещё не случалось ничего интересного. Я снова буду целыми днями гулять по жарким улицам с Максом и Димой, но ничего интересного делать мы не будем. Ничего. Это не страшно, что всё кончится плохо. Без горя, не было бы счастья. Без скуки, ничего бы не казалось интересным. И ведь меня должно волновать не то, что когда-то будет, а то, что происходит прямо сейчас. А сейчас в моей жизни происходит что-то действительно интересное.
Когда мне будет восемьдесят лет, мне бы ужасно захотелось просмотреть свою жизнь, как фильм. Готова поспорить, что вышла бы отличная драма. Начало было бы очень вдохновляющим, но кончилось всё бы плохо. Так всегда бывает. Но ради начала посмотреть стоит.
Я открыла глаза и стала снова наблюдать за прохожими. «Ну же! Пусть кто-нибудь остановится и поговорит со мной! Мне становится скучно! Поговорите с незнакомцем! Чего вам это стоит?» — думала я.
Но никто не подходил. Что вы?! Заговорить с незнакомцем? Это же за пределами нашей зоны комфорта! Мы этого делать не будем! Так, наверное, думают эти люди. Ну, я с этим ничего поделать не могу. Пусть идут по своим делам. Пусть живут своим жизнями. И всё-таки я бы ужасно хотела, чтобы кто-то со мной заговорил. Каждый хочет, чтобы ему уделяли внимание. Но уделять внимание кому-то другому готов далеко не каждый.
Я бы могла пойти заговорить с кем-нибудь и сама. Но не хочу. Мне эти люди противны. Я лучше буду молчаливо сидеть в одиночестве, чем говорить с теми, кто не интересней для меня лавки, на которой я сижу. Между лавкой и теми людьми общее ещё и то, что их удобно использовать для своих целей.
Я продолжала наблюдать за людьми. Каждый человек имеет свою историю. Каждый человек, которого вы встречали, живёт в своём собственном мире. У каждого есть свои проблемы и свои радости. Но для меня все эти люди — просто декорации и фон. Я не воспринимаю их, как людей. Чтобы человек, стал для меня человеком, он должен сказать определённое количество слов, совершить какие-нибудь поступки. Только тогда он становится кем-то в моих глазах. Все остальные же просто фон.
Мимо меня прошла счастливая молодая пара. Они слишком громко смеялись. Нарушили моё спокойствие. Я недовольно стала смотреть им вслед. Терпеть не могу влюблённые парочки. Влюблённый человек сразу же падает в моих глазах. Нет человека эгоистичнее, чем человек влюблённый. Такой не обращает внимания ни на что в этом мире, кроме предмета своего обожания. А ещё все влюблённые очень глупые. Как вообще можно назвать умным человека, который верит в любовь?
О, это отдельная тема. Но мы должны про это поговорить. Есть две вещи, существование которых я просто не могу допустить. Речь идёт об общении и о любви. И если с общением всё понятно, то объяснить, почему я не верю в любовь, будет куда сложнее. Общение было бы возможным, если бы люди передавали свои мысли телепатически. Так уж наверняка до вашего собеседника дойдёт та мысль, которую вы хотели передать, а не та, которую он хотел услышать. Пока мы не научимся выражать мысли правильно и слышать то, что нам говорят, я не могу верить в общение.
А что же не так с любовью? Я никогда не верила в любовь и всегда относилась к ней скептически. И я никогда не любила. Да как, чёрт возьми, можно любить, когда видишь, какая это фальшь?! Но, конечно же, найдутся люди, которые меня сейчас же освищут и потребуют объяснений. И я готова объясниться. Я готова открыть глаза всем тем, кто верит в чистую, настоящую и искреннюю любовь. Именно для них я открою одну главную карту. Карту, которая покажет всю смехотворность того, что люди называют любовью.
Я могла бы начать с того, что это всего лишь химическая реакция в нашем мозгу. Но я не стану. Это слишком скучно, об этом и без меня слышал каждый. Я лучше расскажу историю о том, как познакомились мои родители. Они всю жизнь прожили в одном городе и познакомились, когда поступили в один и тот же университет. И всё. Любовь, свадьба, я. И каждый раз, когда папа говорит маме, что никогда бы не смог полюбить кого-то другого, я начинаю надменно и снисходительно улыбаться.
Потому что я знаю, что он врёт.
Все, кто говорят подобные вещь, врут. Почему я так решила? На самом деле всё очень просто. Если бы папа не поступил в тот же университет, куда поступила моя мама, они бы так и не встретились. Но зато он бы встретил какую-нибудь другую женщину и говорил бы эти слова ей.
У человека нет второй половинки. Не может быть человека, который создан именно для того, чтобы дополнить вас. Все женятся и выходят замуж за случайных встречных. Не думаете же вы, что тот, кого вы любите, — единственный, кто подходит вам, из миллиардов других людей на Земле. Просто это тот, кого вы успели встретить. На его месте мог оказаться кто угодно другой. Вот поэтому я и не верю в любовь и никогда не смогу поверить. Ты влюбляешься в человека, думаешь, что он создан именно для тебя, а на самом деле то, что рядом с тобой именно он, — всего лишь дело случая. С той же преданностью вы могли бы любить в это время кого-нибудь другого.
Я уверенна, что где-то в Китае есть человек, который бы понравился мне безумно. Я верю, что в Америке есть парень, который бы идеально мне подошёл. Иногда мне кажется, что в каждой стране, более того, в каждом городе есть кто-то, кого я бы могла полюбить. В мире есть множество людей, которые могли бы мне понравиться. Нет одного и единственного. И именно это убивает всё романтику. А без романтики любви быть не может. Поэтому любви, как и общения, не существует.
Влюблённая парочка исчезла из поля моего зрения, и я стала искать для себя новую жертву. Ага! Вот маленький ребёнок! Рисует какие-то закорючки мелом на тротуаре. И он не вандал. Но стоило бы мне только нарисовать, что-нибудь на стене школы, как все захотели бы меня наказать. И где справедливость?
Мне не очень нравятся дети. Даже маленькая сестрёнка Макса иногда меня раздражает. А знаете почему? Потому что я завидую. Да, я завидую детям. Чем старше мы становимся, тем сложнее нам живётся. Чем старше мы становимся, тем меньше остаётся интересного в наших жизнях. А помните, как было раньше? Раньше не было такого слова, как скука. Нам всегда было весело, нам всегда было чем заняться. А теперь нет. Теперь мы повзрослели. Наверное, мы взрослеем тогда, когда понимаем, что мы ничего не значим в масштабах мира. Маленькие дети этого не могут понять. Они искренне верят, что центр земли находится в них самих. А взрослые понимают, что центра не существует и никогда даже не существовало.
Не стоило мне думать. Когда-то я потратила большой период своей жизни на размышления. И счастливей я от этого не стала. Наоборот. И я помню, как всё начиналось. Я думала о том, какая огромная наша планета, и какая маленькая я. В сравнении. Чем больше я узнавала об этом мире, тем хуже мне становилось. Когда я думала над тем, какой бесконечный мир меня окружает, я начинала чувствовать себя жалкой и беспомощной. А потом стало хуже. Я слишком ясно поняла, что не только окружающей нас мир велик, но и бесконечно огромные вселенные находятся в людях, что стоят рядом. Внутри каждого человека ещё один огромный мир, на фоне которого ты никто. Это как умножить гигантизм мира на число окружающих людей. И на фоне этого невероятного числа, ты — единица.
Я встряхнула головой, чтобы отогнать от себя эти мысли. Решила продолжить свои наблюдения за людьми.
Но мне это быстро надоело, и я решила немного пройтись. Я пошла по хорошо убранной улочке. День был в самом разгаре. Солнце уже ярко заливало своими лучами всё, что только можно было залить. Я протянула руку и внимательно посмотрела. За вчерашний день я здорово успела загореть. На лице у меня появилась улыбка. Хорошо слоняться без дела по незнакомому городу!
Я прошла мимо куста шиповника, который вырывался на волю из-за красивого кованого забора. Весь куст был в цвету. И запах стоял одурманивающий. Я остановилась, чтобы понюхать цветок.
О, мне это очень нравится! Вы ведь знаете, что я люблю?! Вы знаете, те четыре вещи, которые ненадолго, но всё же делают меня счастливой? Двойная радуга в небе, дождь, апельсиновый сок и запахи, навевающие воспоминания.
Запах шиповника к таким относится. Теперь я всегда буду вспоминать о ночи, проведённой на пляже, когда ветер будет доносить до меня сладкий запах шиповника. Я сорвала один розовый цветок и положила его в кармашек комбинезона так, чтобы он оттуда выглядывал. Мои воспоминания всегда будут со мной.
И только когда я вдоволь насладилась будоражащим и сладким запахом, я вспомнила, что Дима и Макс, наверное, уже закончили работать. Я бодро зашагала к месту, где их оставила. Пока я шла, меня всё не отпускала чувство, что их там не будет, и я окажусь совсем одна в незнакомом городе. Думаю, мне нужно что-то делать со страхом одиночества. Он не даёт мне спокойно жить.
Я подошла к месту, где их оставила, и что вы думаете? Никого там уже не было! Я растерялась. Глупо стояла и смотрела на место, где они должны были бы быть. Мне стало страшно. Неужели я всё-таки осталась одна?
— Эй, Фаер! Мы здесь! — раздался голос Димы, и я обернулась.
Он с Максом сидел под большим деревом на траве. Макс умывал вспотевшее от работы лицо розовой из-за марганцовки водой.
— Как хорошо, что вы здесь! Я думала, что вы потерялись! — заговорила я, когда подошла к ним.
— Нет, ты не думала, что мы потерялись, — устало сказал Макс. — Ты испугалось того, что потерялась сама.
— Ничего подобного! — соврала я.
— У нас теперь есть деньги, так что я предлагаю купить, наконец, еду! — сказал Дима, доставая из кармана помятые бумажки.
— Да, нужно купить еду и идти дальше, — вздохнул Макс. — Уже много времени, а нам ещё нужно выбраться загород.
— Ты только послушай! — радостно толкнула я Диму. — Он проникся духом путешествия! Ему больше не нравятся душные и скучные города!
— Никаким духом я не проникся, — возразил он. — Просто ставить палатку в центре города будет как минимум странно.
Я тут же надулась. Но долго молчать у меня не получилось.
— О, вы, должно быть, устали? — вдруг осенило меня.
— Нет, что ты. Отдохнули, — закрыв глаза, безразлично сказал Макс.
— Давайте тогда я сама схожу за продуктами? — предложила я. — А вы посидите здесь, отдохните.
— Неужели это говорит Анна Фаер? — спросил шутливо Дима.
— Помолчи лучше! Я ведь и передумать могу, — улыбнулась ему я.
Он уставшим жестом передал мне деньги.
— Это всё, что у нас есть? — спросила я. — Не сильно много.
— Вот ещё, — Макс отсчитал половину денег, которые были у него в руках.
— А вторая половина на что уйдёт? — поинтересовалась я.
— Не на что. Просто будет у нас на случай, если когда-нибудь мы подзаработать не сможем.
— На чёрный день, — пояснил мне Дима.
— Вот оно что! Ясно, — я улыбнулась им. — Отдыхайте, а я пойду за продуктами. Где мой рюкзак?
Дима дал мне рюкзак. Теперь он уже не был тяжёлым. Но я знала, что, когда я вернусь из магазина, то шлейки рюкзака снова будут больно натирать мне плечи.
Мы были совсем рядом с рынком, и я рассчитывала купить все продукты там. Но он оказался закрыт, поэтому я пошла в сторону большого магазина.
После одного дня на природе, обычный гастроном начал казаться мне чем-то удивительным. Я не понимала, как могла раньше не замечать того, насколько удобно всё устроено внутри. Если на улице была невыносимая жара, то здесь работали кондиционеры, и мне даже стало прохладно.
Я проходила мимо полок с едой и никак не могла выбрать то, что мне нужно купить. Денег у меня было не сильно много. Но их хватило бы, чтобы купить еды где-то на два дня. А через два дня, я уверена, мы бы снова нашли способ, раздобыть ещё немного денег.
В итоге я купила всё, что считала необходимым, расплатилась на кассе и выбралась на улицу. Я не сильно спешила к парням. Пока я иду, они отдыхают. И мне хотелось идти подольше, чтобы они успели, как следует отдохнуть.
Когда я пришла, Дима от нетерпения даже побежал мне навстречу.
— Купила?
— Да, — улыбнулась ему я.
Устроившись удобнее под деревом, где сидели парни, раскрыла рюкзак.
Макс начал всё доставать.
— Зефир, конфеты, печенье, — он поднял на меня свои изумрудные глаза. — Так и думал, что не нужно тебя отправлять одну.
— Там внизу ещё ведёрко мороженого! — сказала я ему, оправдываясь.
Он почему-то рассмеялся:
— Ведь знал, что ты не купишь ничего толкового!
— Не знаю, — пожал плечами Дима. — Я ничего против не имею. Давай скорее уже есть!
И мы стали есть. Я жевала печенье и думала о том, что никогда дома на кухне еда не будет такой вкусной, какая она сейчас. Вкус еды во многом зависит от того, в какой атмосфере ты её ешь. А атмосферы лучше походной, наверное, даже и быть не может.
Всего через час мы уже шли по дороге, ведущей из города. Дима рассказал, как они разгружали ящики с продуктами. Эти ящики ужасно возбуждали в нём аппетит. Он всё никак не мог дождаться, когда они закончат, и он наконец-то поест. Типичный Дима.
Я же стала рассказывать о том, как сидела на лавочке в парке, наблюдая за людьми, и про то, почему у меня из кармана выглядывает цветок шиповника.
— А ещё там была такая влюблённая парочка, — сказала я и презрительно высунула язык.
Дима рассмеялся, а Макс спросил:
— Странная у тебя реакция на влюблённые парочки.
— Потому что меня от одного вида какого-нибудь глупца воротит, а когда они собираются парами, то становится ещё хуже! — весело сказала я.
— Все влюблённые, по-твоему, глупцы? — спросил он.
— Конечно! А кто же они? Верят в то, чего не существует!
— Ты это про любовь?
— Про неё!
— Думаю, ты просто не понимаешь, о чём говоришь.
Я бросила на него вызывающий взгляд:
— Думаешь?
— Уверен.
Дима молча наблюдал за нашим спором.
— Хорошо, — Макс задумался. — Послушай меня и ответь на нетрудный вопрос. Любовь — это когда двое смотрят друг другу в глаза или когда двое смотрят в разные стороны?
— Это же просто! — сказала я радостно. — Когда смотрят друг другу в глаза, разумеется.
— Нет, — Макс улыбнулся победно.
— Что значит нет?! — начала возмущаться я.
— По-твоему, когда смотрят в разные стороны, то это любовь? — удивился не меньше меня Дима.
— Нет, — улыбнулся своей фирменной улыбкой Макс.
Да, у него есть своя собственная улыбка. Так он улыбается, когда всё идёт по его плану. Брови сдвигаются, глаза немного сужаются, а улыбка просто дьявольская. Так, должно быть, улыбается тот, кто знает обо всём, что происходит в мире. Нет, так улыбается тот, кто управляет всем, что происходит.
— Мы не понимаем, — начала трясти его за руку я. — Объясни!
— Любовь — это, когда двое смотрят в одном направлении. Экзюпери сказал: «Любить — это не значит смотреть друг на друга. Любить — это значит смотреть в одну сторону». Когда люди видят только свою любовь и забывают окружающий мир, то это всего лишь влюблённость. Но, когда пара идет в одном направлении, когда у них общий путь и общая цель, то у любви есть шансы.
Дима только присвистнул.
— Так ты, выходит, веришь в любовь? — спросила я напрямую.
Макс рассмеялся.
— Против этого невозможно идти. Даже если сильно хочешь. Это простая биохимия. Гормоны не станут спрашивать твоего мнения.
— Нужно контролировать своё тело!
— Пустые и жалкие попытки, — Макс принялся объяснять. — Люди наркоманы любви. Им всегда будет нужна новая доза. Особенно, если они уже попробовали. Легче тем, кто ещё ничего не принимал. Но если попробовал, то всё. Тогда ты уже зависим. Каждый человек эгоистичен. И в этом нет ничего зазорного. Все хотят, чтобы их кто-нибудь любил. Они могут не любить в ответ, но чтобы их кто-то любил — этого так или иначе хотят все.
Когда кто-то, кроме меня, говорит весьма дельные вещи, меня это обычно раздражает. Так произошло и сейчас.
Я деловито отвернулась и стала смотреть в сторону. Нечего тут меня учить! Я немного обиделась, поэтому стала молчать. Но Максу было плевать. Вместо меня теперь ему рассказывал разные истории Дима. И знаете, что хуже всего? Он не только слушал его, но ему было ещё и интересно! Им было весело без моего непосредственного участия! Они будто совсем забыли о моём присутствии. Я словно исчезла. А ведь так нельзя делать. Нельзя забывать уделять другу внимание. В человеческих отношениях нет ничего важнее доверия и внимания.
Они даже хохотали, когда Макс удачно острил или Дима рассказывал свои глупые шутки. Я не могла этого стерпеть, поэтому, когда они снова рассмеялись я ткнула со всей силы Диму локтем в бок.
— Ты чего?!
— Палатку пора ставить, — сказала я безразлично, будто бы и не ударяла его только что в бок. — Уже темнеет.
Макс почему-то сильно засмеялся, а потом, успокоившись, сказал:
— Но она всё-таки права и пора уже ставить палатку. Когда стемнеет, придётся с этим дольше возиться.
Мы начали спускаться вглубь леса, вдоль которого до этого шли.
— Ну, зачем в лес? — ныл Дима. — Там же насекомые!
— Не будь тряпкой! — весело сказала ему я. — Насекомые везде.
Макс остановился у двух елей, которые росли рядышком.
— Здесь! — указал он на это место и сбросил с себя свой большой рюкзак.
Они с Димой начали возиться с палаткой. Я наблюдала за ними и ходила по упавшему дереву.
— Не хочешь нам помочь, Фаер? — крикнул мне Макс.
— Не очень!
— Собери хотя бы что-нибудь для костра! — крикнул мне Дима.
— Надо бы, надо бы, — беззаботно проговорила я. — Как же мы без костра? На нём, между прочим, отлично будет жарить зефир, Макс. А ты ещё говорил, что это бесполезная покупка.
Макс начинал злиться. Он стал ворчать, как старый дед:
— Бестолковая девка! Из тебя выйдет ужасная жена. И вообще никто на тебе не женится.
— Это я не за кого не пойду! — весело крикнула ему я, удерживая равновесие на бревне, по которому я ходила.
Как сами понимаете, пользы от меня было не много. Единственное, что я сделала полезного — это сорвала три веточки, чтобы жарить на них зефир.
Когда небо уже потемнело, мы сидели у потрескивающего костра. Дима пытался нас напугать и ужасно смешно обижался от того, что мы смеёмся и нам не страшно. На веточках, которые мы держали над костром, темнел зефир. Дима быстро съел свою часть и теперь искал в рюкзаке, что можно было бы съесть ещё.
— Только не трогай, ради бога, печенье, — говорил ему Макс. — Из-за кого-то это будет главное блюдо завтрашнего дня.
— Но ведь оно вкусное! — возразила я на его недовольный тон.
— А я и не говорю, что оно невкусное. Но, понимаешь, в наших условиях важнее, чтобы оно было сытным.
— Ты хочешь мясо, — понимающе кивнула я. — Хищный и опасный зверь. Возможно ночью, он нас с тобой зарежет, — подмигнула я Диме.
А потом я, с секунду помедлив, отдала ему половину, оставшихся у меня, зефирок.
— Это мне? — обрадовался он.
— Да. Я не очень хочу есть, а тебе пришлось сегодня поработать, чтобы у нас были деньги, — улыбнулась я.
— А я будто бы не работал, — сказал в пустоту Макс.
Но я всё-таки услышала.
— Это всё равно не мясо. Но если хочешь…
— Не хочу, — ответил он. — Отвратительный зефир.
О, вы только посмотрите! Этот парень тоже умеет капризничать и обижаться!
— Открой рот! — я протянула к его лицу чуть-чуть подгоревший зефир, который весел на самом кончики моей палки.
Макс только повернулся ко мне боком.
— Ну, перестань, — сказала я.
Он не перестал. Тогда я стал тыкать зефиркой прямо в его щёку. Теперь у него не было выхода.
Кончилось всё тем, что он всё-таки принял из моих рук угощение. И это очень хорошо. Это подтвердило нашу крепкую дружбу. Ведь я делюсь едой только с друзьями.
— Сегодня был хороший день, — сказала я, протянув к костру руки.
— Ну, нет, — возразил мне Дима. — Вчера было чуть веселей.
Макс проницательно, а впрочем, как и всегда, подметил:
— Это потому, что вчера был первый день нашего путешествия.
— Нет, сегодня хороший день выдался! — настаивала я. — В любом случае, для меня.
— Так и говорила бы с самого начала, — тоже протянул к костру руки Макс.
— И почему для тебя был хороший день? — поинтересовался всё ещё жующий зефир Дима.
— Почему? Потому, что, когда я сидела в парке, я поняла, что мы с вами уже не такие, как все те люди.
— У нас появилась вторая селезёнка, и сердце сместилось на правую сторону, — не смог удержаться Макс.
Я не обратила на него никакого внимания.
— Конечно, мы ещё только на полпути, но мы движемся в правильном направлении. Мы отдаляемся от общества и это хорошо. Стать никем тебе поможет общество, но в стремлении стать кем-то, помочь тебе способен лишь ты сам, — говорила я задумчиво. — Знаете, я всегда делила людей на две категории. На тех, кто что-то делает и на тех, кто следит за жизнью тех, кто что-то делает. Ведь так и есть! Это похоже на то, как фанаты следят за жизнями звёзд. Такое происходит во всех сферах общества. Даже в политике. Даже в таком скучном деле! Простые граждане ведь так внимательно наблюдают за политиками!
Я замолчала.
— И зачем ты всё это наговорила? — спросил Дима.
— Зачем? Затем, что мы не будем теми, кто, открыв рот, наблюдает за людьми, которые живут. Мы сами будем жить. Все те люди в парке просто существуют. Потребляют все блага современного мира, а платят своей свободой. Мы не такие.
— Но, тем не менее, именно ты сидела и наблюдала за ними. Не они, а ты, — сказал Макс, широко зевнув. — Я пойду спать.
Не успел он даже встать со своего места, как я метнулась к палатке. Я ещё вчера поняла то, что удобнее всего спать будет тому, кто первый займёт место.
В тесной и тёмной палатке я нащупала свой рюкзак, положила его себе под голову и закрыла глаза.
Макс и Дима попытались забраться, но было слишком тесно.
— Фаер, подвинься, — сказал мне Дима. — Здесь совсем нет места.
— Это не мои проблемы, — сонно ответила ему я.
В итоге они кое-как смогли устроиться. Я и не заметила, как провалилась в сон.
Спать на свежем воздухе с рюкзаком вместо подушки, между прочим, гораздо приятнее, чем на своей собственной кровати. Возможно, у меня сейчас просто возраст такой, что хочется спать где угодно, только не на своей кровати, у себя в комнате. Но спалось мне воистину прекрасно.
А потом я проснулась. Полежала немного с открытыми глазами, посмотрела на Диму, который во сне зачем-то махал рукой. Наверное, ему снилось, как он срывает зефирки с зефирных деревьев или ещё что-нибудь в этом духе. Ему всегда подобная чушь снится.
Мне надоело лежать, и я решила выбраться на свежий воздух. Как только я оказалась у потухшего костра, меня охватило удивление. Потом смятение. Макс не спал. Он сидел под елью, вытянув ногу.
Что-то не так. Я сразу это сообразила. Он ещё бледнее, чем всегда. И взгляд у него мутный. И он никогда не встаёт так рано.
— Ты чего развалился? — спросила я у него развязно.
Когда тебе страшно, только и остаётся, что быть развязной.
— Меня змея укусила, — сказал он хрипло. — Но всё в порядке.
И я поняла, что ничего не в порядке. Ни черта не в порядке!
— Сиди тут! — крикнула ему я, нырнув назад в палатку.
Будь бы с ним всё в порядке, он бы язвительно ответил: «Будто бы я собирался куда-то уходить». Но ему настолько плохо, что он даже не бросается своими колкими замечаниями.
Я толкнула Диму пяткой в бок, и он сразу же проснулся. И даже бодро спросил у меня:
— Ты чего?!
— Макса змея укусила!
— Чего?
Он решительно скинул с себя куртку, которая заменяла ему одеяло. Мы вышли к Максу. Дима сразу же посмотрел на его босую ногу: там были две маленькие красные точки. А вокруг них разрастался синий отёк.
— Что за змея? — спросил он коротко.
— Гадюка, вроде бы.
— Большая?
Макс поморщился и кивнул.
— Всё в порядке, — сказал Дима спокойно, но видно было, что он не капли не спокоен. — Нам нужна скорая.
— Что?! Скорая? Всё не в порядке, если скорая нужна! У нас даже телефонов с собой нет! Что ты собираешься делать?! — я начала истерить.
К счастью, это хорошо подействовала на Диму. Он начал бессмысленно ходить. Я сразу поняла: он думает. Сделав пару шагов, он остановился и сказал:
— Будь с ним! Я пойду ловить машину! Дай ему попить, и не позволяй упасть в обморок.
Дима убежал, а я осталась с Максом. Я принесла ему бутылку с водой. Он сделал всего пару глотков.
— Ты как? — у меня дрожал голос.
— Нормально. Правда, нога болит. И голова кружится.
— Нужно что-то делать! Ты же не можешь умереть!
У меня на глаза выступили слёзы. Да, вы не ослышались. Я тоже, как и все люди, иногда плачу. Даже такие боги, как я, иногда падают с Олимпа. Отвернувшись, я приложила краюшек рубашки к глазам: не хватало ещё, чтобы Макс видел, как я плачу! А, между тем, делать что-то нужно незамедлительно.
Я стала вспоминать всё то, что знала о первой помощи при укусе ядовитых змей. Мысли бешено мелькали в голове. Я думала, что не смогу, ничего вспомнить, однако нет.
— Я знаю, что нужно делать! Давай я тебе отсосу! — сообразила я.
Макс бледный, с выступившими капельками пота, почти без сознания, всё-таки тихонько засмеялся и улыбнулся своей дьявольской улыбкой.
— Что именно?
— Яд, разумеется! — я почувствовала, как краснею.
Макс всё ещё тихо смеялся, а потом вдруг дотронулся до ноги и застонал. А потом закрыл глаза.
— Эй, ты в порядке? — растеряно спросила я.
Ответа не последовало.
— Макс! — я стала трясти его за плечи.
Он не очнулся.
Дальше всё было как в тумане. Я ничего не видела перед собой. Конечно, не видела: на глазах у меня стояли слёзы. Но, быстро сообразив, что нельзя терять не секунды, я побежала искать Диму. Он обязательно что-нибудь сделает! Он всё исправит!
Я выскочила на дорогу и сразу же наткнулась на него.
— Что?! Что случилось? — держал он меня за плечи и внимательно смотрел в глаза.
— Где машина?! — не ответила я.
— Они не останавливаются! Что с Максом? С ним всё в порядке? Я же сказал тебе быть с ним!
— Ты должен был остановить машину! Ему нужна помощь! Помощь врачей!
Дима начал мне что-то кричать, но я просто не слышала. Единственное, что уловил мой слух — это звук приближающегося грузовика. Он ехал на огромной скорости. Дима вытянул руку, а машина даже не замедлила ход.
У меня из глаз брызнули слёзы, я крикнула ему:
— Идиот! Это не так нужно делать! — и выбежала на проезжую часть.