*
- У меня есть предположение, - говорит Стив. Наташа поднимает голову. - У меня тоже, - ее глаза блестят опасным, азартным блеском. – Но ты первый, Кэп. - Я считаю, что весь или почти весь Легион, за исключением командиров, состоит из таких, как мы, - Стив вспоминает загнанное дыхание и спокойную, безразличную реакцию Рамлоу, его отрывистые приказы. Наташа склоняет голову на бок и задумчиво теребит волосы: - Мне казалось, это витало в воздухе с тех пор, как мы сняли шлем с, как там его, Л.К. Смитта? - Вопрос в том, - встревает Сэм, - как им удается удерживать в узде такое количество сверхлюдей. - Их не удерживают, - качает головой Стив. – В том и дело. Сегодня, когда я принимал партию продовольствия, я заметил, как Рамлоу ведет себя с командой. Такое чувство, что у них там, под броней, ничего нет, кроме тел. Идеально послушных. Как будто из них вынули личность и волю. Марионетки на ниточках. - Гипноз? – предполагает Сэм. - Что-то посерьезнее, - возражает Наташа. - Я видел, - продолжает Стив, - как один из них стал странно себя вести. Встал, как вкопанный, и задышал тяжело… Не знаю, как описать. Как будто был в ужасе. Рамлоу сказал ему что-то, и вот он снова таскает ящики, как ни в чем не бывало. Наташа кивает: - То есть может быть так, что их контролируют с помощью кодовых слов или фраз. Не лишено смысла. Есть вероятность, что в том, что происходит с личностью, косвенно или напрямую виновата комната Второго шанса. - Вроде того, - соглашается Стив. - Возможно ли, - подает голос Тор, - что с Локи сделали что-то подобное, и он ушел не по своей воле? Стив переглядывается с Наташей и видит в ее глазах то же, что думает сам: шансы близки к нулю. Локи вел себя, как обычно. Локи не уводили под руки, и он оставил записку. Стив не говорит этого вслух, только пожимает плечами: - Мы не можем знать наверняка. Тор не дурак, он понимает все сам, но Стив хорошо знает это чувство. Знает, что это такое: цепляться за малейший шанс объяснить, оправдать, простить. - Кстати, - Стив прочищает горло. – Я поднял архивы, и нашел одно-единственное соответствие между всеми, кого забирали в последние пять лет. Пиро-, гидро-, гео-, крио-, телекинетики, люди с суперсилой и суперскоростью, - перечисляет он, - гипнотизеры, кто угодно, кроме телепатов, целителей, предсказателей … - Словом, - подытоживает Наташа, - только тех, чьи силы представляют интерес в любом бою – даже против человека в легионерской броне. Занимательно. Можно подумать, армию собирают. - Армию против нас, - с невеселым смешком говорит Сэм. - Есть кое-что еще, - Стив берет со стола стопку документов и передает Сэму. – Это по твоей части: их медицинские записи. Я хотел попросить тебя просмотреть. - Не вопрос, - Сэм открывает верхнюю папку и тут же углубляется в чтение. Наташа постукивает краешком увеличительного стекла по столу, а потом говорит: - О том, что узнала я. Мне удалось разобрать чип и примерно понять его принцип действия, но он был безнадежно испорчен, наверное, во время атаки. Вот это, - она поднимает со стола крошечную блестящую пластинку, - действующий образец, собранный моими руками. Мое предположение: сам по себе он никак не воздействует на носителя, зато, как бы сказать, фиксирует состояние, в котором носитель находится на момент вживления чипа. Стив хмурится. - Как это можно проверить? - Способ один, - криво улыбается Наташа. – Вживить чип кому-то из нас. Ты здесь не подходишь, Ванда тоже. Я бы вызвалась добровольцем, но тогда не смогу контролировать процесс, возможно, Сэм или… - Проверьте на мне, - тихо произносит Тор. – Объясните, что от меня требуется. Стив трет ладонью шею, потом внимательно смотрит на Тора: потемневшее лицо, усталые складки у губ, чернота под глазами – он здорово сдал за эту неделю, и Стив не уверен, что экспериментировать на нем – хорошая идея. - Я просто введу его тебе под кожу, в районе затылка, вот здесь, - бормочет Наташа, показывая на себе, что именно собирается делать. – А все, что требуется от тебя: воссоздать в памяти какую-то сильную эмоцию, эмоциональную картину, пока я это делаю. Только и всего. Тор поднимается с места. - Я готов. - Ого. Люблю решительных мужчин, - отзывается Наташа со смешком. – Что ж, тогда… Сэм, мне потребуется твоя помощь, я так же плоха в медицине, как хороша в электронике. Сэм поднимает глаза от медицинских карт и открывает рот, но Стив перебивает: - Остыньте. Тор, ты уверен, что хочешь это делать? В твоем состоянии… - В моем состоянии, - не соглашается Тор, - гораздо лучше быть хоть чем-то кому-то полезным. Стив чувствует себя идиотом. Будто он сам не знает, как это: винить себя и не иметь возможности что-либо изменить. - Хорошо, - Стив откидывается на спинку стула. – Поступай, как считаешь нужным. Он смотрит, как хлопочет над Тором Наташа, как Сэм дезинфицирует кожу на затылке, чуть ниже линии роста волос. Стив не уверен, смог бы он сам поступить иначе. - Время подумать о вечном, - предлагает Наташа. – Уже знаешь, что это будет? Когда скальпель делает маленький, аккуратный надрез, Тор улыбается, бледно и криво. - Знаю. Локи. Стив усилием воли не отводит взгляд.*
Стив плохо спит той ночью. Дрейфует на волнах мутной, липкой дремы. Ему видится Пегги, такая, какой пришла в приют: высокая, с ярким пятном красной помады на бледном лице. Она меряет шагами комнату и ругается под нос. Это почему-то очень смешно звучит, должно быть, из-за строгого акцента. - Знаешь, Стив, - Пегги наконец останавливается у окна, и так виден только ее темный силуэт, но Стиву отчего-то кажется, что теперь она выглядит старше. – Меня раздражает Джеймс. Серьезно. Как можно быть таким безмозглым, самоуверенным франтом? - она вздыхает. – Но что гораздо хуже: только он и может тебя защитить. Не пойми меня превратно, Стив, но рядом я или нет, только Джеймс умеет хранить этот твой свет. Если ты – свеча, то он – огонь. Стив хочет возразить, но он как будто парализован: не может ни пошевелиться, ни открыть рот. - Это правда, - продолжает Пегги, барабаня по подоконнику кончиками пальцев. – При всей его безголовости, Джеймс любит тебя так, что дух захватывает. Он как будто выбрал это смыслом жизни – защитить тебя от целого мира. Сохранить. Встать на линию огня, только бы ты был цел, сидел, скрючившись над листом бумаги с этой твоей улыбкой, и изводил карандаши. Не понимаю, как он меня-то к тебе подпустил. Стив понимает, что слышал это. Уже слышал. Когда-то давно, но не может вспомнить, когда. Он закрывает глаза в предчувствии чего-то неотвратимого. - Я так надеюсь, - голос Пегги звучит устало, - Что однажды в этом не будет нужды. Что когда-нибудь наступит мир. Когда Стив открывает глаза, он больше не спит, и никого в комнате нет. Он трет лицо руками и отказывается замечать собственные мокрые ресницы. Не задумываясь, что делает, Стив тянется к Баки: тот спит – и слушает его ровное дыхание сквозь черноту глубокого сна без сновидений, пока беспокойная дремота не захватывает его снова. Стив просыпается неожиданно поздно, после полудня, и ему больно, больно, больно и совсем нечем дышать. Он подскакивает на кровати и слепо шарит вокруг, пытаясь понять, что случилось, прежде чем у него выходит сосредоточиться на дыхании: вдох-выдох, выдох-выдох, - до тех пор, пока боль не уходит, и дрожь не отпускает тело. Доковыляв до умывальника на ослабевших ногах, Стив сует голову под кран с ледяной водой, отряхивается, как собака, а потом опускается на пол, прямо там, и обхватывает себя руками. Его не отпускает чувство, будто случилось что-то страшное. Стук вздергивает его на ноги. С колотящимся в горле сердцем он открывает дверь. - Стив, - говорит Сэм, и Стиву совсем не нравится выражение его лица. – Ты, главное, не волнуйся… - Что? – Стив почти срывается на крик. – Что случилось? - Барнс, - отвечает Сэм, и Стив пятится: шаг, другой, третий. – Примерно час назад подобрали у архивов… Стив не замечает, как оказывается у двери. - А ну-ка стой, - приказывает Сэм. - Стой! Стив останавливается, ничего не видя перед собой, вдавив побелевшие пальцы в ручку двери. Сэм берет его за плечи, разворачивает и ведет к кровати. - Сядь. Садись, кому говорю. Вояка в пижамных штанах. Стив буквально падает на край кровати, глядя перед собой, сцепляет трясущиеся руки и кладет на колени. Сэм садится рядом. - Если эти ублюдки его… - начинает Стив и не узнает свой голос. Сэм машет рукой. - Да нет же. Жив твой Барнс. Пару недель поваляется - и будет, как новенький, - Стив крепче сжимает пальцы и молчит. - Наши там вообще не при чем: это легионеры его разукрасили. Барнс увидел, как забирали Марека, того хилого парнишку-криокинетика, уперся рогом, мол, меня вместо него берите, - и ни в какую. Видимо, общались они, или еще что, не знаю, после инцидента с Огненным Ларри к Барнсу стали подходить те, кто посмелее, - Сэм задумчиво постукивает пальцами по коленям. – Он как понял, что легионерам на его крики плевать, кинулся в драку. Уложил троих, броня в мясо, пока его скрутили и вырубить смогли. Стив закрывает глаза и думает: Баки, господи. Нашел время и место геройствовать. Сэм прочищает горло и продолжает: - В итоге Марека, конечно, в Комнату, Барнса - в больничный отсек. Вот и вся история. Стив, я одного только не понимаю: я же вижу, что ты за Барнса готов глотки рвать. К чему тогда весь этот цирк с бойкотом? Почему не поговорить, не уладить, что у вас там случилось? Стив наклоняется вперед и прячет лицо в ладонях. Слова не идут, голос срывается, но и молчать он больше не может. - Он был для меня всем, Сэм. Мы выросли вместе. Он дал мне имя и помог не сдохнуть. Он защищал меня, всегда. Он защищал меня, а я - его. Когда меня привезли сюда после допроса - помнишь, в каком я был состоянии? - Еще бы я забыл, - морщится Сэм. – Обе ноги переломаны, руки сожжены до костей, ни одного целого ребра, черепно-мозговая. Наташа пришла из больничного отсека и сказала: не понимаю, как он вообще двигается. Мы тебя потом еще три месяца выхаживали - остальные отказались. Стив трет лицо и говорит: - Так это он меня. Никто не знает, но пожар начался не случайно, и потолок на меня упал не просто так. Но даже это еще не все. Страшнее всего то, что нас тогда было не двое, а трое. И Сэм, - Стив отнимает от лица руки и с угрозой смотрит на Сэма. - Если ты кому-нибудь скажешь то, что я сейчас рассказываю... Если кто-нибудь узнает - сотру память и тебе, и им, так, что всю жизнь слюни в тарелку пускать будете. Сэм делает большие глаза и поднимает руки, но взгляд остается серьезным: - Слово скаута. - Баки - Джеймс – он в ту ночь был внутри дома вместе с... с Пегги. Мы работали вместе три года, познакомились с ней в приюте, и, в общем... я был снаружи, и я потерял с ними связь, - Стив обводит невидящим взглядом комнату. - Испугался до чертиков, конечно, еще агитационный ролик по радио включили: сдайте товарищей и останетесь на свободе. Рванул в дом, думал, что готов увидеть что угодно. Стив замолкает. Сэм молчит тоже, терпеливо ожидая продолжения. - Нет, я не был готов это увидеть, Сэм, - голос Стива опять срывается. - Он ее... У меня на глазах. Я даже не думал, что у него есть такие силы. То ли он просто мне не говорил, то ли сам не знал. Пегги в буквальном смысле сгорела, - Стив делает неопределенный жест. - Рассыпалась в пепел за секунды. Сэм шумно втягивает воздух. Стив снова закрывает глаза и продолжает. - Я не успел его остановить. Ничего не успел сделать. Не ожидал такого - как я вообще мог такое предположить? Пытался его достать, сразу после, но он, по-моему, даже не почувствовал. Обернулся ко мне - и обрушил нам на головы дом. И ушел. Просто ушел, Сэм. Оставил меня там. Они какое-то время сидят в тишине, только на стене тикают часы. Потом Сэм спрашивает: - Ты ее любил? - Да, - кивает Стив. - Да, любил. Я их обоих любил больше жизни. Такая вот история. - Не знаю, - тянет Сэм. - Ты прав, конечно, что такое не прощают. Вот только, - он подбирает слова аккуратно, тщательно. - То, что я вижу в Барнсе сейчас, то, как ты к нему относишься, даже после всего – я не могу понять, что могло заставить этого парня сделать то, что он сделал. Стив издает горький, задушенный звук. - Не ты один. - Скажи, ты уверен, что он действительно это сделал? Что это не какие-то ваши, - Сэм шевелит пальцами возле своего виска, - игры разума. Что он сам, по доброй воле? Поговорил бы ты с ним. - Я, - Стив кривится, качает головой. - Мне страшно, Сэм. Я не верил, поначалу. Ждал его, первый год: пока лежал в больничном крыле, пока заново учился ходить. Ждал хоть каких-то вестей, хоть чего-нибудь. Но Пегги была мертва, а он – оставил меня. А потом – я пытался заставить себя поверить, что никогда не проснусь от этого кошмара. Годы учился его ненавидеть, - он с трудом сглатывает. - Сейчас опять об этом думаю – и уже ни в чем не уверен. Если я не прав, черт, что это говорит обо мне? А если я прав... Если я сейчас узнаю наверняка, то – я снова его потеряю. Никогда в жизни не был трусом, но сейчас – боюсь. Сэм смотрит на него внимательно пару секунд, а потом поднимается на ноги. - Стив, пообещай мне хотя бы подумать над этим. Я очень тебе не завидую. Но - поговори с ним. Станет легче. К тому же - Барнс что-то знает. - О чем ты? - хмурится Стив. - О комнате Второго шанса. Те, кто видел, как забирали Марека, говорят, сложилось впечатление, что Барнс в курсе, что именно там происходит. Поговори с ним, Стив. Стив опускает голову и смотрит на свои руки, испещренные уродливыми, бугристыми шрамами. - Я подумаю, - говорит он тихо. - Это все, что я могу обещать.*
Стив не выходит из комнаты весь день, хоронит себя в кипе бумаг. Сэм заглядывает к нему под вечер и сообщает, что Баки стабилен и угрозы для жизни нет. Стив натужно улыбается: - Спасибо. - Я, кстати, просмотрел те медицинские карты, - вспоминает Сэм. – Если ты, конечно, в состоянии об этом говорить. - Я в порядке, - отмахивается Стив. – Я тебя слушаю. Сэм смотрит на него, и во взгляде читается «черта с два ты в порядке», но все-таки говорит: - Нашел одно совпадение. Похожие отклонения у тех, кого забрали – хромосомные аномалии, генные мутации, вроде мутации CYP21, мутации в гене CFTR… Одним словом, люди, попадавшие в Комнату – по большей части бесплодны. - Не уверен, поможет ли это чем-нибудь, но спасибо, - Стив стучит по столу ручкой. – Если найдешь что-то еще – скажи. - Разумеется, - кивает Сэм. Бесплодны, значит. Выходит, правительство не хочет, чтобы во внешнем мире оказывались сверхлюди, обладающие способностью к размножению. Интересно, что они делают, когда ошибаются, или когда подходящего материала не находится, а дыры затыкать нужно? Стив чувствует, как его начинает мутить. Он поднимает голову и понимает, что не заметил, как ушел Сэм. Сгущаются сумерки, и ореол света от настольной лампы лежит на полу яркой, некрасивой кляксой. Стив ворочается в постели полночи, прежде чем откинуть одеяло и спустить ноги на пол. Он безумно зол: на Баки – за его безрассудство, но в первую очередь – на себя. На часах глубокая ночь, и в коридорах пусто. Эхо подхватывает звук шагов, когда Стив идет к больничному отсеку. Дежурный целитель дремлет над журналом, беспокойно подергивая головой, и Стив не будит его, тихо заглядывает в журнал, подсматривая номер комнаты, находит нужную дверь и заходит внутрь. В палате темно, и он дает глазам привыкнуть, держась рукой за косяк двери, чтобы не оступиться и не наделать шума. Его потряхивает крупной нервной дрожью. Постепенно очертания комнаты становятся резче: из темноты проступает тумба, какие-то приборы, едва мигающие огоньками, узкая кровать. Баки лежит там, укрытый до плеч, одна рука под одеялом вдоль тела, вторая – поверх с иголкой капельницы в вене: Стив с облегчением понимает, что на нем нет кислородной маски. Он подходит ближе, переступая осторожно и медленно. В темноте толком не видно лица, но Стив все равно смотрит. - Стив? – вдруг чуть слышно шепчет Баки. Его полу-выдох, полу-стон пробирает до костей. Стив поднимает руку и тянется вперед, но в последний момент одергивает себя. Он слушает мерный писк кардиомонитора, а потом снимает одно из колец. Вся его злость куда-то ушла, вся его ненависть притаилась где-то глубоко – не достать. «Только Джеймс умеет хранить твой свет», - говорила ему Пегги. Стив не знает, как заставить этот свет погаснуть, когда Баки рядом. - Спи, - говорит он мягко. Баки спит.