Записки новичка.

Бывают моменты, когда все казалось бы налаживается. Существование становится размеренным и привычным. Дом, работа. Если конечно, внушить себе, что в ней нет ничего особенного. Просто работа по контракту, многие так живут. И жизнь становится вполне терпимой, местами даже начинает доставлять удовольствие. Но затем вновь случается что-то, что разбивает все иллюзии и показывает Отдел таким, какой он есть. И ты понимаешь, что живешь в аду. И никуда тебе от этого не деться. *** С того дня, когда мне пришлось допрашивать задержанного террориста, прошло около месяца. Слякотный и промозглый ноябрь, полностью вступил в свои права. И все это время, к счастью, Мэдлен обращала на меня внимания не больше чем того требовали обстоятельства. Чему я была очень рада. Меня вполне устраивает моя роль простого полевого оперативника, и я терпеть не могу, когда мое амплуа пытаются расширить и заставляют меня делать то, к чему моя душа совсем не лежит. Не то чтобы мне нравилось ездить в поле и участвовать в перестрелках, попросту говоря - убивать, но к этому я уже привыкла. Есть мы и есть враги, и нет никакой лишней заумной морально-эмоциональной фигни. Все просто. Убей, или убьют тебя. Меня уже даже кошмары не мучают, не говоря уж об угрызениях совести. И совсем другое дело, когда приходится сталкиваться с кем-то по заданию Отдела лично - лицом к лицу. Обманывать, предавать, а иногда и убивать. Вот от такого, будь моя воля, я отказалась бы навсегда, но кто ж меня спрашивает. Правда, к оправданию Отдела надо признать, бывали у меня подобного рода задания не так уж часто, зато каждое оставило след в душе. Все же, что-то еще от меня прежней осталось, что мешает окончательно очерстветь. Вернувшись с миссии, на которой наша группа провела чуть более двух суток, переодевшись и сдав отчет, я уже направлялась к выходу, предвкушая заслуженный отдых, когда меня догнал и окликнул Биркоф: - Мари, тебя хочет видеть Мэдлен. Сейчас. У нее в кабинете. - Мэдлен? - и встревоженная и недоумевающая, я добавила. - Зачем? - Не сказала, - ответил Биркоф, уносясь по своим делам. Я развернулась и направилась по коридору в обратном направлении, терзаемая нехорошими предчувствиями. Никаких понятных мне оснований для ее вызова не было, а непонятное в Отделе - почти всегда не к добру. Подошла к ее кабинету я, радуясь только одному - тому что успела принять душ. Я и так рядом с ней почти всегда чувствую себя в некоторой степени неловко, не хватало еще усугублять это двухдневным амбре. Войдя внутрь, я остановилась на пороге, и первым делом бросила взгляд на хозяйку кабинета, чтобы постараться определить в каком она настроении и хотя бы попытаться предположить причину вызова. Мэдлен что-то делала за компьютером, внимательно глядя на экран, но улыбнулась не отрываясь от дела, давая понять, что она меня заметила. - Вызывали? - задала я стандартный вопрос. - Да, - ответила она, отворачиваясь от компьютера и направляя всё внимание на меня. - Проходи, присаживайся. Мне нужно с тобой поговорить. Я последовала ее приглашению, и устроившись на стуле напротив, спросила: - О чем? Но Мэдлен не спешила переходить к делу. Плохой знак. Обычно она не растрачивает свое драгоценное время на прелюдию для таких как я, даже присесть далеко не всегда предлагает. Мэдлен тем временем, не спеша взяла стоящий перед ней на столе и исходящий паром и ароматом свежезаваренного чая, чайничек и предложила: - Чаю? Не знаю, что меня дернуло согласиться, скорее всего мысль: "А почему бы и нет?" и "Сколько можно?" - имея при этом в виду мой вечный перед ней пиетет. Может уже хватит, и пора начать относиться ко всему проще? И уж точно причиной не было желание просто выпить чаю. Но так или иначе, я согласно кивнула: - Да, пожалуйста. Мэдлен улыбнувшись, налила в небольшие фарфоровые чашечки чай мне и себе, и откинувшись на стуле поудобнее, отпила глоток. Я последовала ее примеру и едва смогла сдержать недовольную гримасу. Чай был несомненно дорогой и ароматный, но... абсолютно несладкий, а я не принадлежу к числу гурманов, способных оценить столь натуральный вкус. И все же, я постаралась это скрыть и принять умный вид, вот только Мэдлен, судя по чуть дрогнувшим уголкам губ и сдержанному веселью в глазах, это нисколько не обмануло. Я запоздало поняла, что она восприняла мое согласие на совместное чаепитие, как попытку выйти на новый уровень отношений, а для нее несомненно, все это выглядит наивно и смешно. Мэдлен отставила чашку, видимо решив не смущать меня больше необходимого и давая этим понять, что шутки в сторону и начинается серьезный разговор. Я с облегчением проделала то же самое, всем своим видом показывая, что готова ее внимательно слушать. - В последнее время я довольна тобой. Не скрою, бывали моменты, когда я готова была отказаться от нашего сотрудничества, - На этих словах я внутренне хмыкнула, неплохая замена слову убить. - Но сейчас твои показатели медленно, но неуклонно растут, что говорит о стабильности получаемого результата. Тебе есть еще к чему стремиться, но критический рубеж, пожалуй уже пройден. Я сижу молча, понятия не имея, как мне на все это реагировать. Для чего она мне это рассказывает? Обычно, агентам не забивают голову информацией, касающейся их же самих, скорее напротив - ее невозможно добыть, и в этом есть своя логика - меньше знаешь, крепче спишь. И вдруг такие откровения от Мэдлен? К чему она клонит? И она словно отвечая на мой немой вопрос, продолжила: - Но позвала я тебя не за этим. - А за чем? - А как ты сама думаешь? Знакомый прием. Ответить вопросом на вопрос, и получить еще толику информации обо мне, с целью рано или поздно, использовать ее против меня же. Ну уж нет, я много раз наступала на эти грабли, и решила ради разнообразия, не делать этого хотя бы сейчас, тем более что я действительно понятия не имею об истинных причинах ее вызова. И я решила отделаться небольшим сарказмом, с сожалением вспомнив про Аннет и подумав, что уж она-то сообразила бы, как тут сострить получше. - Ну уж точно не за тем, чтобы спросить как у меня дела. Мэдлен чуть заметно улыбнулась и продолжила: - Я хочу тебя кое о чем попросить. От удивления я не смогла удержаться и даже подалась на стуле чуть вперед: - Попросить? - Да, именно. Это не приказ, а просьба. И ты можешь отказаться. Но решить ты должна сейчас, прежде чем я перейду к сути дела. Или не перейду, в зависимости от твоего ответа. - Я могу немного подумать? - Да, конечно, - и Мэдлен вновь взяла чашку и отпила глоток, наблюдая за мной поверх нее. А у меня появилось непреодолимое желание ущипнуть себя, чтобы убедиться, что я не сплю. Мэдлен хочет меня о чем-то ПОПРОСИТЬ? Зачем ей это, если она имеет полное право просто приказать? Или дело в том, что в данном конкретном случае именно что не может? Но почему? Возможности Мэдлен в Отделе практически безграничны. Во всяком случае, я так думаю. И наложить вето на ее замыслы может только шеф. Значит, в этом все дело? Она хочет сделать что-то помимо воли главы Отдела? Да нет, это не логично. В любом случае, она может отдать мне приказ, даже если потом выяснится, что за его выполнение мне полагается ликвидация, ее такие мелочи не остановили бы. Значит, дело в другом. И ей от меня требуется нечто большее, чем слепое повиновение, основанное как и всё в Отделе - на страхе. Ей нужно мое добровольное содействие? Так что же она задумала? Но, надо признать, она явно знала к кому обратиться с такой просьбой. Ибо несмотря на то, что я совершенно запуталась в своих предположениях, несмотря на мое недоверие, недоумение и подозрения, глубоко в душе зреет и растет радостное, да нет, просто ликующее - вот оно! Я так долго мечтала о чем-то подобном, не признаваясь в этом даже самой себе, что когда это и правда случилось, я боюсь поверить своему счастью. Ну что сказать - мечтайте, мечты сбываются, или до меня постепенно, сквозь эйфорию доходит, что в моем случае, пожалуй лучше перефразировать - опасайтесь своих желаний, они могут и сбыться. Я испытываю очень странный набор эмоций к Мэдлен. В разные периоды моего пребывания в Отделе, на передний план выходили совершенно противоположные из них. Ненависть и злость, замешанные на уважении и восхищении сильнейшей личностью, сменялись на неприятие, недоверие, местами даже на желание убить, а затем вновь на благоговение и чуть ли не преклонение. И лишь страх, в этом странном коктейле был всегда, но он только прибавлял ему остроты. Я ни на секунду не забывала, кто она и на что способна. Но если к шефу, например, я кроме аналогичного страха ничего больше не испытываю, то с Мэдлен все значительно сложнее. Иногда, я даже завидую Аннет. Она просто и незамысловато ненавидит Мэдлен, не утруждая себя излишними умствованиями. Местами, и мне хотелось бы так же, не создавать себе проблем там, где все и так сложно. Бывало, мои чувства толкали меня на крайне безрассудные и глупые поступки. Ткнуть палкой в улей и посмотреть, что оттуда вылетит, то бишь вывести Мэдлен из себя, чтобы добиться ее реакции - в эти игры я уже наигралась досыта и давно не испытываю дефицита контактов с ней, скорее наоборот, не против, чтобы их было поменьше. Нет, этот уровень свежезавербованного рекрута, когда любое личное ее обращение было редкостью, давно уже в прошлом. И теперь у меня другая цель. Ради ее чуть более теплого отношения, я на многое готова. Естественно не в плане поблажек. Я реалистка и понимаю, что это невозможно. Скорее, я хочу чтобы Мэдлен видела во мне хоть на капельку больше, чем просто боевую человекоединицу Отдела, причем по непонятным мне самой причинам, готовую ради нее на многое. Но вот откуда растут корни моей преданности? Я и сама толком не знаю, зачем мне это надо. Местами у меня проскальзывает мысль, а может это вообще не мои чувства и эмоции? Может это Отдел покопался у меня в мозгах? Но все же я склоняюсь к тому, что это мое личное, ни от кого не зависящее безумие. Ну и заодно, насколько это возможно, я хочу знать скрывается ли за этой властной, жесткой, несгибаемой, но невыразимо притягательной для меня фигурой еще хоть что-то человеческое. И если да, то мне нужно что? Чтобы она выделила меня и позволила приблизиться к себе? Знаю, я ненормальная. Мэдлен не доверяет никому, кроме разве что шефа, да и то, не факт. Но если бы мне дали шанс, я доказала бы, что достойна такого доверия. Я ни за что ее не предам, ни при каких обстоятельствах. Единственное, чего никогда не было в моем к ней отношении - это здравого смысла. И пожалуй, чемпионом по его отсутствию, станет сегодняшнее мое решение, ибо я уже знаю, что соглашусь. Мэдлен просит ей помочь? Лично? Во что она собирается меня втянуть? Нет, во что я сама, собираюсь себя втравить? Знаю, что я идиотка, и знаю, что не удержусь, хотя рассудок прямо-таки вопит, что что-то здесь не так, и что я тысячу раз пожалею о своем выборе, но искушение слишком велико. Все эти размышления пронеслись у меня в голове во мгновение ока и были скорее ощущениями и образами, нежели оформлены в слова. В общем, ждать моего согласия ей пришлось недолго, я сказала: "Да". - Ну что ж, хорошо, - кивнула Мэдлен с таким видом, словно ничего другого она и не ожидала. С некоторым внутренним трепетом, я спросила о том, что на данный момент меня больше всего интересовало: - Что от меня требуется? В ответ Мэдлен развернула монитор ко мне, молча показала точку на карте Парижа, дождалась моего понимающего кивка, и развернув монитор обратно, велела: - Завтра в восемь утра, будь по этому адресу. На сегодня ты свободна. В Отделе пока больше не появляйся. И это все?! На меня нахлынуло жуткое разочарование. Опять полная неосведомленность? Ну уж нет. С меня хватит. Это конечно было наглостью с моей стороны, но во мне вдруг взыграло до той поры тщательно подавляемое упрямство и нежелание больше терпеть подобное положение вещей. Если уж Мэдлен по ее же словам что-то от меня надо, пусть меняет методы и немного поступится своими принципами, уж хотя бы на это я имею право. Я хочу быть готова к тому, что ждет меня завтра по этому таинственному адресу. Хватит неизвестности. С меня хватит. И несмотря на то, что Мэдлен вполне ясно выразилась об окончании аудиенции, и даже уже вновь вернулась к прерванной работе, не обращая больше внимания на меня, сидящую напротив, я так и не поднялась со стула, и всем своим видом показывая, что не уйду, пока не получу ответ, осведомилась: - И что это за адрес? На что Мэдлен даже не отрываясь от монитора, совершенно будничным голосом, абсолютно не подходящим к колоссальности выдаваемой мне информации, сообщила: - Мой. Я там живу. Мне осталось только захлопнуть отпавшую челюсть и побыстрее убраться из ее кабинета. Если честно, я очень неловко себя чувствую, словно я вломилась в незапертую дверь, и обнаружила за ней совсем не то, что ожидала. Каких только предположений я не делала, но такое, мне даже в голову не пришло. С изумлением я осознала, что похоже, вообще раньше не задумывалась о том, что Мэдлен может жить где-то еще кроме Отдела. Настолько они с шефом всегда были его бессменными атрибутами, что эта мысль просто не приходила мне в голову. Я в очередной раз зарекаюсь спрашивать что-то у Мэдлен. Теперь уже я не знаю, чего боюсь больше - того, что она использует мой вопрос против меня же или что она на него именно что ответит. И кто знает, не лучше ли мне было бы оставаться в неведении. Надо будет мне что-то знать - она сама сообщит. Может и правда, надо делать как Мэдлен говорит - просто выполнять приказы, не пытаясь вникать в их смысл, то есть безоговорочно доверять ей и Отделу? Но вся моя суть восстает против этого. Мне приходится делать над собой усилие, чтобы просто подумать о полном доверии им. И все же, несмотря на неловкость происшедшего, какая-то часть моей личности, больше всего напоминающая восторженную фанатку, вопит: "Я знаю где живет Мэдлен! Завтра я буду у нее дома!" На что другая, рассудительная, отвечает: "Ну и чему ты радуешься? Это не та информация, обладание которой продлевает жизнь и способствует здоровью". Но помимо воли, я вновь начинаю задирать нос - вряд ли так уж много народу в Отделе знают то, что знаю я. Не скажу что ночь прошла совсем без сна. Время проведенное в Отделе, выработало у меня некоторую долю здорового фатализма, но все же я нервничала, пытаясь предугадать возможные варианты того, что ждет меня завтра, и заснуть смогла далеко не сразу. А вот утром, я странным образом успокоилась. Необходимость действовать, всегда придает мне толику уверенности. Собираясь пред светлые очи зама шефа, я задалась вопросом, а в чем мне собственно перед ней предстать? Понятия не имею, какого рода услуга от меня потребуется и поэтому я в некотором замешательстве зависла перед шкафом с одеждой. Что будет уместно в этом случае? Какого-то определенного дресс-кода в Отделе не существует, во всяком случае, для большинства. И почти все, и я в их числе, предпочитают практичность и функциональность. За редким исключением. Но я собираюсь не в Отдел, и мне нужно быть готовой к чему? Понятия не имею. В результате, после получаса колебаний и сомнений, я остановилась на черных зауженных джинсах не стесняющих движения, топе, поверх него черном же свитере крупной вязки с высоким горлом, и на короткой - до талии, кожаной куртке. Довершили мое облачение высокие - до середины голени, кожаные ботинки на шнуровке, с толстой массивной подошвой, но при этом на удивление легкие и удобные. В итоге, глянув на себя в зеркало, я констатировала, что вышло довольно-таки мрачновато, и пожалуй даже агрессивно-угрожающе, особенно в сочетании с моими коротким, почти черными волосами, но в то же время нельзя не признать, что по своему и стильно. Добавив самый минимум косметики, я уже была готова выходить, когда вновь притормозила и задумалась. А брать ли мне с собой оружие? Как и у всех тех из Отдела, кто жил в городе, у меня имелся ствол в квартире, на случай форс мажора и непредвиденных обстоятельств. Я покосилась в сторону ящика стола, где сейчас и лежал мой Ruger P95, в комплекте с усиленными патронами и глушителем. Я к нему у Вальтера даже наплечную кобуру выпросила, только вот случай воспользоваться всем этим богатством до сих пор не представился. По некотором размышлении, я решила что и сейчас это будет некстати. Если услуга потребует оружия, думаю Мэдлен об этом всяко-разно позаботится. А мне не хватало только опоздать или вовсе не прийти на встречу, загремев в полицию за незаконное ношение оружия, ибо моя легенда не предусматривала владение им и зарегистрировано оно на меня не было. Не думаю правда, что под курткой, да еще в такое время его кто-нибудь заметил бы, но закон подлости работает на совесть и я решила лучше не испытывать судьбу. Преодолев искушение, тяжко вздохнув и оставив пистолет на месте, я ограничилась вместо него сотовым и шагнула к двери. Несмотря на то, что идти до нужного места всего чуть больше получаса быстрым шагом, выскользнула в предутреннюю темень я, на целый час раньше. Мэдлен не терпит неточности, и если она сказала в восемь, значит нужно быть там именно в восемь, ни минутой раньше или позже. Не стоит зарабатывать ее неодобрение из-за таких пустяков. И кроме того, мне хотелось просто неспешно прогуляться и хотя бы попытаться собрать мысли в кучку. Путь мой лежал через мост Бир-Акейм к округу Пасси. Ну кто бы сомневался, что если уж у Мэдлен и есть квартира в городе, то это будет в одном из самых дорогих и фешенебельных округов города. Хотя, я бы еще поставила на Лувр и Пале-Бурбон. Но думаю, тут свою роль сыграла в основном близость к Отделу, а не стоимость за квадратный метр жилой площади. Однако, мы с ней не так уж далеко друг от друга живем. Почти соседи. Впрочем, идя сырым и холодным утром по правой стороне улицы Камброн, вдоль бесконечного ряда многоэтажек, с припаркованными тут и там автомобилями, я задавалась лишь одним вопросом: "Зачем мне все это было надо?" Спала бы сейчас у себя дома, тихо и спокойно, так нет же, тащусь в направлении бульвара Гренель с весьма неясными перспективами в ближайшем будущем. Ведь знаю, что меня цинично используют и все равно иду. На секунду в голову закралась мысль, а что будет, если я скажу что передумала? Но тут же внутренне содрогнулась - нет уж, нафиг такие игры. Кто знает, что у Мэдлен завязано на мое согласие, и какие ее планы я нарушу. А испытывать на себе гнев зама шефа мне не хотелось. Любой здравомыслящий индивидуум вообще постарался бы по возможности держаться подальше от нее и от ее планов, но я, как уже упоминалось, здравомыслием не отличаюсь. В очередной раз обозвав себя идиоткой, я прибавила шагу. Погода тоже не способствовала поднятию настроения. Уже который день подряд, почти постоянно, то накрапывал, то сменялся на изморось, мелкий, нудный дождик, и было промозгло, сыро и по-осеннему тоскливо. Лавируя между многочисленными легковушками, я с завистью поглядывала на противоположную сторону улицы. В отличие от той, по которой я шла - засаженную деревьями, с густыми, разросшимися кронами, золотыми и багряными днем, а сейчас просто серыми и бесформенными. И никаких машин. Но именно поэтому я шла здесь, а не там - обзор лучше. Несмотря на то, что этот район довольно спокойный, не хватало мне еще вляпаться в какие-нибудь неприятности. Вряд ли они будут иметь серьезные для меня последствия, но вот время потеряю. Я уже пересекала Бир-Акейм, когда из-за горизонта на секунду показалось солнце, осветив мокрый, сырой, нахохлившийся мост и утонувшую в густом тумане Сену, окрасило в нежно-розовый цвет аллею Синь и подсветило тем же тоном, едва заметные вдалеке, очертания Лебединого острова. И тут же вновь скрылось в низко нависших, набрякших влагой тучах. Стало светлее, но от этого лишь неуютнее, непригляднее и словно бы еще холоднее. Хотя, скорее всего, дело в пронизывающем ветре, почти незаметном в городе и вовсю разгулявшемся на продуваемом насквозь мосту. Поглубже спрятав подбородок в горло свитера, я вновь прибавила замедлившийся было, чтобы полюбоваться мимолетным восходом, шаг. До окончания моего путешествия оставалось совсем немного - проспект Кеннеди да проспект Нью-Йорк. И чем ближе к цели я подходила, тем меньше внимания обращала на погоду. Пожалуй, я даже немного трушу. Зачем я могла понадобиться Мэдлен, причем настолько, что она даже пригласила меня к себе домой? И вопрос на миллион долларов - почему именно я? Вопреки моим ожиданиям, дом по нужному мне адресу оказался вовсе не в стиле ар-нуво, типичном для округа Пасси, а вполне себе классической османовской пятиэтажкой, постройки начала тридцатых годов, с высокими окнами, французскими коваными, узорными балкончиками и шикарным подъездом со стеклянной двустворчатой дверью. Не успела я озаботиться тем, как мне собственно попасть внутрь, ведь кроме адреса, мне ничего не известно, как дверь открылась и видимо уже предупрежденный консьерж, поприветствовав меня дежурным: "Bonjour, mademoiselle", пригласил войти. Я расплывшись в доброжелательной улыбке, ответила ему таким же "Bonjour" - отношения с консьержем лучше не портить, даже если это чужой консьерж, и прошла внутрь. С неодобрением покосившись на оставляемые мной мокрые следы, он сообщил: "Вас ждут. Третий этаж, квартира 35". Я кивнула в ответ, и бросив взгляд в сторону лифта, закрытого массивной фигурой местного цербера, направилась к широкой, похоже что мраморной лестнице, застеленной темно-красной дорожкой. Консьерж, к моему облегчению, лишь проводил меня нелестным взглядом, говорящим без слов" "Ходят тут всякие", но провожать не стал, оставшись внизу. Мне нужны были хотя бы пара секунд, чтобы остаться наедине с собой и собраться с духом и мыслями. Оказавшись перед нужной мне дверью, я нажала на звонок. Через пару секунд послышались шаги и на пороге открывшейся двери меня встретила Мэдлен. В безупречном черном брючном костюме в тонкую полоску, с идеальной прической и макияжем. Совершенно та же, что и в Отделе. Я поймала себя на том, что пожалуй удивлена и разочарована, ибо подспудно, видимо, ожидала увидеть что-то другое. Ага, что она откроет мне дверь в халате и мягких тапочках. Но хоть какое-то отличие от Отдела могло бы быть? Мэдлен тем временем пригласила меня войти и направилась вглубь квартиры. Я последовала за ней, не успев даже толком оглядеться по сторонам. Раздеться мне, кстати, тоже не предложили. И лишь на кухне, куда мы с ней пришли, я смогла осмотреться. - Присаживайся, - предложила Мэдлен, и дождавшись, пока я усядусь, добавила. - Чай? Кофе? - Нет, спасибо, - внутренне содрогнувшись, отказалась я. - Сахар, сливки? - намекнула Мэдлен с почти нескрываемым весельем. Если у меня еще оставались сомнения, насчет того, заметила ли она вчера моё фиаско с чаем, в ее кабинете, то теперь они окончательно рассеялись. Заметила, и еще как. И даже не считает нужным это скрывать. Не лучший способ помочь мне почувствовать себя в своей тарелке. Если бы я могла смутиться больше, я бы смутилась, но мне если честно, было не до этого, я была занята разглядыванием обстановки. И меня настолько поразило несоответствие интерьера кухни в стиле "прованс", выдержанного в основном в нежно-оливковых тонах, лаконичного, строгого, но вместе с тем старомодно-уютного - с личностью Мэдлен, что я как ни пыталась, не могла соотнести их друг с другом. Одно из двух - либо я многого не знаю о своем начальнике, либо эта квартира не её. Мэдлен же словно задавшись целью опровергнуть мои подозрения, с полным знанием дела хозяйничала на кухне, пояснив свои действия: "Я как раз собиралась пить чай". Я сижу молча, не решаясь форсировать события, и просто наблюдаю за ней. Кстати, никаких бонсаев и орхидей, столь любимых Мэдлен и бывших бы здесь вполне уместными, на кухне не наблюдается. Лишь два керамических горшка с искусственной лавандой, идеально вписывающихся в интерьер, но совершенно бездушных. Но довод ли это в пользу того, что квартира не её? Возможно, она просто редко здесь бывает, и живые цветы погибнут, дожидаясь свою хозяйку, ведь ночевки в Отделе - вовсе не редкость. Мэдлен тем временем села напротив с бокалом в руках, и с легкой, чуть снисходительной улыбкой, поглядывала на меня, не спеша начинать разговор и вообще переходить к делу. Несмотря на то, что она явно чувствует себя здесь как рыба в воде, каждая мелочь моментально находилась у нее под рукой, и на стуле она устроилась с непринужденной грацией человека, делавшего это уже тысячу раз, но все же что-то не дает мне окончательно поверить в то, что я вижу. Словно это всего лишь хорошо поставленный спектакль, словно сама квартира не признает ее за свою и отторгает, как чужеродный организм. Не знаю, почему для меня это так важно - разобраться не врут ли мне. Может у меня уже паранойя начинается? А может все дело в том, что мои ожидания вновь оказались обмануты? Если честно я представляла себе кухню Мэдлен совсем не такой. Скорее это должно было быть нечто белое, стерильное, бездушное, похожее на операционную или на... Белую Комнату. "Ну все, детка, это диагноз", - констатировала я, и наконец-то обратила внимание на саму хозяйку. И заметила, что вопреки моему первому впечатлению, отличие от Отдела все же есть. И весьма существенное. Мэдлен держит себя со мной совершенно по другому. Не могу сказать, в чем конкретно это выражается - в ее позе, во взгляде, но не заметить перемену просто невозможно. Я конечно совру, если скажу что она позволила мне почувствовать себя с ней равной, некоторая доля субординации все равно присутствует, но всё же это уже не отношение всевластного начальника к бесправному подчиненному. Словно она приоткрыла в себе больше от человека, и меньше от должности. И это именно то, что я всегда тщательно и при этом тщетно пыталась в ней разглядеть. Она будто чуть приподняла свою всегдашнюю маску. И лишь увидев разницу, я поняла что маска вообще была. Нет, случались пара моментов, когда она приоткрывалась, но они были мимолетны, подсмотрены ненароком и мне не предназначались. Теперь же все по другому. Интересно еще, чем мне придется заплатить за такую честь, и не слишком ли непомерной будет цена? Хотя... возможно я преувеличиваю, и все дело в окружающей обстановке, и это именно она так влияет на мое восприятие. Ведь что ни говори, раньше мне не доводилось видеть Мэдлен нигде, кроме как на фоне Отдела. Но это совершенно точно не то, когда она нацепляла на себя личину доброты и сострадания. Меня это никогда не обманывало, но вот это, сейчас - настоящее. И меня это пугает. - Так что от меня требуется? - первой не выдержала я затянувшуюся паузу и разбила ее вопросом. И Мэдлен не стала больше испытывать мое терпение и все так же уютно устроившись на стуле и не меняя позы, ответила сразу и просто: - Мне нужно чтобы ты отвезла диск с информацией в Брюссель. - Просто отвезти диск? - Да. Если вы подумали, что меня хоть на секунду заинтересовало, что на диске - то вы жестоко ошиблись. Я даже проглотила готовый сорваться у меня вопрос: "А почему нельзя передать эту информацию обычными для Отдела способами? Зачем это делать лично?" Нет-нет. Я не хочу ничего знать. Отвезти диск? Прекрасно. Поняв видимо, что наводящих вопросов она от меня не дождется, Мэдлен продолжила: - Оставишь его в любой свободной камере хранения, в аэропорту Брюсселя. Номер ячейки и шифр, сообщишь мне по телефону. Кстати, сотовый с тобой? - Да. - Давай его сюда. Оставишь здесь. Ничего не понимающая, я однако же без вопросов подчинилась и выудив телефон из кармана куртки, положила на стол перед Мэдлен. Та даже не оборачиваясь, достала из ящика стола за ее спиной, одноразовый сотовый и придвинула его ко мне. - Номер вбит в контакты. После звонка, телефон просто выбросишь. Я кивнула в знак того, что мне все понятно, но все же решила уточнить одну неясность: - Аэропорт... - Да? - Завентем или Шарлеруа? Конечно, процентов девяносто, за то, что это будет Завентем - большой международный аэропорт, а не Шарлеруа - куда как более скромный. Но лучше убедиться, чем запереться не туда. Мало ли. - Завентем, - не разочаровав меня, подтвердила Мэдлен, и не дожидаясь моей реакции, продолжила. - Я оформила тебе отпуск сроком на пять дней. Оставшееся от выполнения моего поручения время, можешь потратить на свое усмотрение. В Отделе до окончания этого срока не появляйся. Мэдлен все так же не оборачиваясь, вновь потянулась к ящику и на этот раз оттуда появился увесистый сверток: - Документы, деньги, диск, - и присовокупив к нему ключи с брелком сигнализации, добавила. - Машина во дворе. Выезжай прямо сейчас. Самый короткий маршрут по трассе А1. Впрочем, как ты поедешь, решай сама. Мне важна не скорость, а результат. Когда вернешься, машину просто оставь на любой платной стоянке. Значит вот так просто? Отвезти диск и всё? Дорога до Бельгии и обратно, займет не больше восьми часов. Плюс всякие досадные помехи в виде пробок и выполнения самого поручения. Ну пусть еще время на отдохнуть и отоспаться после дороги. В итоге целых четыре дня меня гарантированно никто не побеспокоит. Неплохо. Очень неплохо. Прямо таки царский подарок. Но в чем подвох? Не может быть все так легко. А может я зря себя накручиваю и все именно так и есть? Личная услуга - и плата за нее, и в особенности, как я понимаю, за последующее молчание. Но как бы то ни было, изменить я уже ничего не могу, остается лишь играть по заданным правилам. Вот только есть еще кое-что очень важное, что не дает мне покоя, и что необходимо уточнить: - Э-э, Мэдлен, по дороге в Брюссель, мне есть кого опасаться? За диском будет вестись охота? - Возможно, - несколько уклончиво, как мне показалось, ответила Мэдлен. - Но я постаралась, чтобы у тебя была фора. - Фора это хорошо, но все же, как мне поступить в случае, если ситуация с его захватом окажется реальной? - Диск не должен попасть ни в чьи руки. Уничтожь его. Но это было бы крайне нежелательно. - Ясно. В приоритете, чтобы информация не попала к кому не надо, но и доставка его на место тоже крайне важна. - Именно так, - согласилась Мэдлен. - И никто не должен знать о моем поручении. Это понятно? - Более чем. - О том, где находится диск, естественно тоже. - Да, конечно. - Пока не вернешься в Отдел и не доложишь о выполнении, не доверяй никому. Говорить об этом ты можешь только со мной и больше ни с кем. - Даже с шефом? - не удержалась я. - Тебе вряд ли придется говорить об этом с шефом, - чуть похолодевшим голосом, сразу же поставившим меня на место, ответила Мэдлен. Но я заметила, что она все же уклонилась от прямого ответа, а это многое значит. Если я еще сомневалась, что ввязываюсь во что-то весьма сомнительное и дурно пахнущее, то теперь все сомнения отпали окончательно. Во всяком случае, я на девяносто девять процентов уверена, что шеф не в курсе надвигающейся авантюры, и это не есть хорошо. А мне остается только констатировать, что я в очередной раз вляпалась. Знать похоже что, какую-то тайну Мэдлен, и полагать, что она после этого оставит меня в живых... я не настолько наивна. И я задаю ей вопрос, не надеясь на честный ответ, а скорее, чтобы она не считала меня совсем уж дурой: - Мэдлен, а мое возвращение в Отдел вообще предусматривается? - Предусматривается, - усмехнулась она, и все так же с усмешкой, пытливо глядя мне в глаза, спросила, вернее констатировала. - Ты боишься? Это правильно. Но меня тебе бояться нечего. Отвези диск и все будет хорошо. Расценив ее слова как намек на окончание разговора, я встала и распихав по карманам приготовленные для меня вещи, приготовилась откланяться. Но меня остановил очередной ее вопрос: - Ты взяла с собой оружие? - Нет. - Хорошо. Оно тебе не нужно. Я вовсе не была уверена, что это так уж хорошо. Но все же, не могу не признать, что проехать по территории пары государств, хоть с недавних пор и без виз и всего прочего, гораздо легче без незаконного ствола в бардачке. Видимо Мэдлен считала так же. Ибо одно дело - ехать в фургоне, под прикрытием Отдела, пусть даже и с полным арсеналом, и совсем другое - быть никем не защищенной одиночкой, а ее поручение именно это и предполагало. Ну что ж, обойдемся без оружия, хоть мне это и не нравится. Успокаивает только одно, если бы необходимость в нем была, Мэдлен позаботилась бы и о соответствующей легенде, и оружием бы меня снабдила. Не враг же она сама себе? На этот раз, вопросов больше не последовало и через минуту, я уже спускалась по лестнице. Выйдя из подъезда, я нажала кнопку брелка, и в ответ мне приветливо моргнул фарами припаркованный неподалеку белоснежный Митсубиси Лансер Эволюшн. Четверка. Вау! Серьезно? Они же буквально только что вышли и в Европу еще не продаются. Но раллийная тачка? По меньшей мере странный выбор для того, кто утверждает, что скорость ему не важна. И будь моя воля, я предпочла бы что-то попроще. А это авто, не скажу что чересчур броское, но и незаметным его назвать тоже сложно. Я подошла к машине, и только открыв дверь сообразила, что это же японец, и руль у него справа. Очень надеюсь, что Мэдлен в этот момент не смотрела в окно, ибо у нее оказались бы все основания сомневаться в моей адекватности. Выругавшись сквозь зубы, я сделала вид, что просто решила осмотреть салон, и захлопнув дверь и гордо обойдя машину, уселась за руль. Повернула ключ зажигания, насладилась басовитым урчанием мощного мотора, медленно и осторожно вырулила со стоянки и лишь проехав пару кварталов, подальше от всевидящего ока Мэдлен, остановила машину, чтобы изучить свои новые документы и прикинуть примерный план действий. Краткая проверка показала, что бак полон, а в салоне нашлась предусмотрительно приготовленная карта. Сверившись с ней, я не мудрствуя лукаво, согласилась с Мэдлен. Трасса А1- пожалуй и правда лучший выбор. Во всяком случае, самый короткий. Всего-то около 320 километров, в отличие от почти четырехсот, если выбирать другие маршруты. На этой машине, теоретически, такое расстояние можно покрыть часа за полтора. Что на самом деле, конечно вряд ли получится. На дороге я не одна, и несмотря на солидную отделовскую подготовку, лавры Шумахера меня не прельщают. Да и внимание к себе лишний раз привлекать не хочется. Значит, если ехать как все нормальные люди, дорога займет около трех часов. Ну что ж, решено - А1. Направляясь к выезду из города, я полностью ушла мыслями в размышления о том, что же на самом деле скрывается за просьбой Мэдлен. Зачем мне нужно везти этот диск в Брюссель? Я не могу для себя логически объяснить необходимость этого. Есть множество более простых и безопасных способов передать информацию, доступных Отделу. Но я как всегда вынуждена играть втемную, не зная ни причин, ни целей. Хотя... не известно что в конечном итоге безопаснее - слепое следование приказу, или попытки вникнуть в суть происходящего. И то и другое может быть чревато. И еще, мне не дает покоя странный выбор машины. Вряд ли мне впихнули первую попавшуюся, скорее наоборот, она потребовала некоторых усилий по ее добыванию. А Мэдлен никогда и ничего не делает просто так, значит должна быть причина, просто я ее не вижу. И лишь едва успев затормозить, чтобы не врезаться в остановившуюся передо мной на светофоре машину, я осознала что похоже чересчур уж увлеклась осмысливанием ситуации. Нет, так дело не пойдет, если меня угораздит попасть в аварию, это точно не облегчит мне жизнь. И я постаралась отбросить лишние мысли и сосредоточится на дороге. Не знаю, насколько у меня это получилось, но доехала я в целом нормально, только на участке между Анси и Сен-Гиленом мне показалось, что за мной слишком уж настойчиво следует серая ауди, но потом она свернула на Монс и я успокоилась. Ну и еще километров за пятьдесят до цели, позади меня случилась жуткая авария. Опрокинувшаяся фура, вместе с не успевшими остановиться, и врезавшимися в нее легковушками, создали затор и перегородили всю дорогу. Внутренне содрогнувшись, я порадовалась своему везению. Больше ничего выходящего за рамки обычного не случилось, и уже через три часа, я подъезжала к аэропорту. С самим поручением, тоже никаких затруднений не возникло. Оставив машину на парковке, я спустилась на нулевой уровень к камерам хранения, положила диск в ячейку, закрыв ее заранее придуманной комбинацией, и вернувшись в машину, сразу же позвонила Мэдлен по единственному вбитому в контакты номеру. Она сняла трубку почти сразу. Выслушав информацию, ограничилась лаконичным "хорошо", и отключилась. Я, как и было условлено, выбросила телефон, а затем уже не торопясь направилась обратно, с намерением по пути остановиться в каком-нибудь тихом придорожном кафе и наконец-то позавтракать, вернее, судя по времени, скорее пообедать. Я так думаю, можно считать, что мой отпуск начался. Но сначала, я не удержалась и заехала в Брюссель, благо до него было совсем близко. Когда еще предоставится такая возможность поглазеть на достопримечательности. Правда, они мне довольно быстро наскучили, а может, я просто устала. И я направилась к выезду из города, решив возвращаться другим маршрутом, все-таки, хоть какое-то разнообразие. Спешить мне было некуда. И теперь избавившись от диска, читай - от источника беспокойства, я просто наслаждалась, посвятив все свое внимание машине и ее возможностям, то разгоняясь, и с легкостью оставляя позади себя всех, кто мне встречался на дороге, и ловя завистливые взгляды, то притормаживая до стандартных ста двадцати километров в час. Когда еще мне предоставится возможность поездить на такой тачке, и предоставится ли вообще. Отъехав от Брюсселя километров на сто, я остановилась у небольшой придорожной забегаловки, почти пустой в это время дня. Спокойно и с удовольствием пообедала, время от времени поглядывая в окно на припаркованную тут же машину. Похоже, мне будет очень жаль с ней расставаться. За это недолгое время, я успела к ней привязаться. Перекусив и отдохнув, я уже подошла к машине и открыв дверь, собиралась сесть за руль, когда меня радостно окликнули: - Привет, Мари! Я удивленно обернулась и увидела подходящего ко мне и приветливо улыбающегося мужчину, с явно знакомым мне лицом, вот только я не успела вспомнить, где же я его видела. Возможно, со мной сыграло злую шутку то, что я расслабилась и успокоилась, решив что все уже позади, а возможно я не успела отреагировать должным образом потому, что хотя я и не помнила кто он, но его лицо явно не проходило у меня в мозгу под грифом - "опасность". За что и поплатилась. Подойдя почти вплотную и не переставая все так же дружелюбно улыбаться, он поднял руку и выстрелил в мое предплечье дротиком. Ошеломленная и пораженная, я попыталась было вытащить его, но руки почти моментально онемели и лишь бессильно скользнули по дротику, не в силах сжаться. Затем мир перед глазами поплыл, я пошатнулась и упала бы, если бы мой обидчик не подхватил меня и аккуратно не полуотвел-полуотнес на заднее сиденье. Втолкнув мои ноги в салон, он захлопнул дверь, а сам уселся за руль, предварительно не забыв обшарить мои карманы и найти ключ. Мое тело к тому моменту уже почти все онемело и я медленно завалилась на бок от толчка тронувшейся с места машины. Единственное, что я еще смогла сделать, перед тем как потерять сознание - это из последних сил приподнять голову и увидеть светлый затылок сидящего за рулем мужчины. Пробуждение трудно было назвать приятным. Помимо сухости во рту, меня смутно удивило неудобство позы в которой я находилась. И холод. Похоже, именно из-за него я и пришла в себя. Я попыталась было шевельнуться, и обнаружила, что руки заведены за голову и к чему-то привязаны, ногами я тоже не могла пошевелить, и это мгновенно выбило из меня остатки наркозного дурмана. Я заозиралась по сторонам и поняла, что по-видимому лежу на кровати в каком-то заброшенном доме. О том же говорили и запахи затхлости, сырости и покинутости. Терпеть не могу такие места. Они для меня почему-то всегда бывают связаны с неприятностями. Я вновь попыталась было дернуться и обнаружила кое-что еще. Очередной рывок отозвался в правой руке острой болью. Я скосила глаза вправо и в тусклом свете, падающем из окна в стене напротив, осознала, что ко всему прочему, из одежды на мне остались лишь джинсы и топик. Свитер и куртка куда-то подевались, а на предплечье красуется стянутый скрепами и заклеенный пластырем, с кое-где просочившимися пятнами крови, двухсантиметровый медицинский разрез. Не порез и не царапина, а именно аккуратный разрез, и довольно глубокий, судя по причиняемому неудобству. - Привет, Мари, - услышала я внезапно мужской голос и резко повернула голову в его сторону. Из полутьмы в глубине комнаты поднялся ранее не замеченный мной мужчина и медленно подошел ко мне поближе. Светловолосый и широкоплечий, несомненно тот же самый, что вырубил меня возле придорожного кафе. Вот теперь я его узнала. Пару раз я встречала его в Отделе. Поэтому и не отреагировала на него как на врага. Память, обострившаяся в стрессовой ситуации, услужливо подсунула мне его имя - Джон, а заодно и невесть когда и при каких обстоятельствах, слышанную фамилию - Нейгер, если не ошибаюсь. Но на этом и все, чем он там занимается, я ни малейшего понятия не имею. - Ты повторяешься, - хрипло, словно пробуя свой голос, попеняла я. - Извини, - он с деланным сожалением пожал плечами. - Я бы сказал "добрый день", но для тебя он к сожалению, вряд ли добрый. - А что так? - и на этот раз, в моем голосе прозвучал вызов и даже некоторая издевка. Помимо страха, я ведь прекрасно понимаю, что положение в котором нахожусь, не сулит мне ничего хорошего, и растерянности от непонимания происходящего, во мне начинают пробуждаться упрямство и злость. Ненавижу такие ситуации, и почему-то вечно в них попадаю. Но чем больше меня прессуют, тем сильнее я сопротивляюсь. И глядя ему в глаза и не пытаясь скрыть в своем взгляде обещание всяческих неприятностей, если только я смогу освободиться, я вновь попробовала на крепость стягивающие мои руки ремни, но не смогла удержаться от болезненной гримасы - порез ощутимо болел. И Нейгер проигнорировав сам вопрос, счел за нужное пояснить: - Это был частотный датчик. Можешь не волноваться, тебя не найдут. Но что-то в его голосе и выражении лица помешало мне трактовать его слова однозначно, и я уточнила, постаравшись придать тону спокойствие и насмешку, которых на самом деле не испытывала - ни к чему ему знать, что я не в курсе, насчет датчика и того как он вообще оказался в моей руке: - Я должна этому радоваться или мне нужно испугаться? - Тебе виднее, - усмехнулся он в ответ. Ему явно понравилось, что я не теряю самообладания, и вообще он выглядит вполне дружелюбно. Если бы не положение в котором я нахожусь, пожалуй, я не восприняла бы его за угрозу. - Извини за неудобство, - он кивнул на мои руки. - Но это вынужденная мера. Мне нужно с тобой поговорить, а у меня есть основания полагать, что тебе этот разговор не понравится. Но ничего не поделаешь, у меня нет выбора, как и у тебя. Я понятия не имею, что происходит, несомненно лишь то, что он из Отдела, но что это значит? Что Мэдлен и я вместе с ней предатели за которыми охотится наш Section One? Может он сам предатель? А может еще тысяча и один вариант, который даже не пришел мне в голову. Но все это явно связано с ее поручением. Остальное лишь догадки. Мне срочно нужно прояснить хоть что-то, чтобы иметь пространство для маневра, и понять какой линии поведения придерживаться: - Тебя ведь Джон зовут? - если можно, потенциального мучителя лучше постараться расположить к себе, и то что я помню его имя, может этому поспособствовать. - Тебя послал Отдел? Он проигнорировал мою попытку сближения - это плохо, но зато ответил на второй вопрос: - В некотором роде, можно сказать и так. Не особо информативно, но кое-какие мои предположения похоже подтвердились. Если я правильно поняла весьма туманные намеки Мэдлен, то опасность могла исходить от кого-то извне, а не со стороны Отдела. И раз мной заинтересовались свои же, то значит ли это что мои опасения сбылись? Возможно ли чтобы Мэдлен пошла против Отдела? Я не настолько хорошо ее знаю, чтобы ответить на этот вопрос. И почему в таком случае за мной не послали группу? Нет, слишком мало информации. И я попыталась вытянуть из него хоть что-то еще: - Что значит в некотором роде? Я в чем-то провинилась? Что вообще происходит? - Ну, ты меня разочаровываешь. Разыгрывать неведение - несерьезно. Ты прекрасно понимаешь, что происходит. - Не имею ни малейшего понятия, на каком основании ты все это творишь. - Это вам нужно беспокоиться о том, что вы творите, - начал закипать Нэйгер, но тут же взял себя в руки, усмехнулся и продолжил. - Ну что, договоримся по-хорошему? Не то, чтобы я верил, что ты на это пойдешь, но надо же хотя бы попробовать? - Договоримся о чем? Скажи уже наконец, что тебе от меня нужно? - Мне нужен диск, который дала тебе Мэдлен. Вот он, момент истины, и к сожалению, похоже я оказалась права в своих подозрениях насчет Мэд, судя по его словам, когда он не смог сдержать раздражения, она и правда затеяла что-то выходящее за рамки терпения шефа. И как мне теперь поступить? Хотя по большому счету, разве у меня есть выбор? И в глубине души я это знаю, даже несмотря на то, что она похоже, здорово меня подставила. Но это было мое решение, меня никто не заставлял, знала же, что вляпываюсь во что-то весьма сомнительное, и дурно пахнущее, причем по доброй воле. "Вот и держись теперь", - сказала я сама себе, и внутренне вздохнув, потому как прекрасно понимала на что себя обрекаю, ответила Нэйгеру: - Диск? Понятия не имею, о чем ты. Она дала мне отпуск, если ты не в курсе. Я просто путешествую. - Ну да, путешествуешь. Под поддельными документами. - Ну и что такого? У меня даже оружия с собой нет. Думаешь я повезла бы, что ты там говоришь - диск? Судя по тому как вы забегали - важный, совершенно беззащитная? - С такой охраной, какую приставила к тебе Мэдлен, тебе совершенно ничего не грозило. - С какой охраной? О чем ты? - абсолютно искренне удивилась я. Для меня совершеннейшая новость то, о чем он говорит. Если конечно не врет. - Я ездила в Брюссель совершенно одна. Знаешь, писающий мальчик, площадь Гранд Плас... - Да, - одобряюще кивнул он. - Все так натурально. Хорошая актриса. Вот только прибереги свою игру, для кого-то еще. Со мной этот номер не пройдет. Я следил за тобой от самого дома нашего дражайшего зама, но тебя слишком тесно пасли. Всю дорогу, к тебе было не подобраться. Перед Брюсселем, я вообще тебя потерял, но к счастью нашел, вот только диска при тебе уже нет. Так куда ты его дела? Где он? Но я игнорирую его вопрос и задумчиво-подозрительно задаю свой, осознавая, что этим фактически признаю свою причастность, но я не вижу смысла больше отпираться, он слишком много знает, чтобы поверить, что я здесь ни при чем: - Если ты говоришь правду, то почему ты один? Почему шеф не послал за мной группу? И почему ты не везешь меня в Отдел, а допрашиваешь здесь? - Шеф? - как мне показалось, удивленно, переспросил он, но тут же продолжил. - Мы решили разобраться с проблемой по тихому, в тесном семейном кругу, так сказать. Ни к чему привлекать Отдел, правда ведь? Очень не понравилось мне то, что я услышала. Помнится, Мэдлен уклонилась от моего вопроса о шефе. И вот еще одно, похоже уже окончательное, подтверждение моей правоты. Он в курсе действий Мэдлен и не одобряет их, но действовать в открытую не хочет, чтобы не подставить ее, предпочитая разобраться с ней сам, не привлекая лишнего внимания, вот и послал своего человека. Да, все сходится. Но от того, что я все поняла, легче мне не стало отнюдь. Раз уж шеф не хочет привлекать Отдел, значит свидетели ему не нужны, а я самый что ни на есть непосредственный свидетель и перспективы у меня в связи с этим не очень. Как только он получит то, что ему нужно, его агент меня убьет. Скорее всего. Кроме того, есть у меня опасения, что я теперь и Мэдлен-то не особо нужна. То, что она от меня хотела, она уже получила, и теперь, я лишь помеха. Так что шансов для меня не то что мало, я вообще их не вижу. Но сдаваться не собираюсь. Мало ли как оно там на самом деле. Нейгер может банально врать, хотя я так не думаю, он слишком осведомлен для этого. Да и в своих рассуждениях я нахожу некоторые несостыковки, но подумать как следует, у меня нет ни возможности, ни времени, приходится строить предположения буквально на ходу. - Ну так что, Мари? - видимо устав ждать моего ответа, осведомился Нейгер. - Облегчим друг другу жизнь? Где диск? На что я обреченно вздохнув, понимая что за этим последует, вновь ответила: - Не имею ни малейшего понятия. - Ну что ж, так я и предполагал, - ничуть не удивился Нейгер. - От простых разговоров, толку не будет. Но у меня есть чем тебя разговорить. Он опять отступил вглубь комнаты, но на этот раз не уселся в углу, а достал из рюкзака нечто вроде походной аптечки, подошел к скрытому в полутьме столу и открыв ее, выложил в ряд набор ампул и шприцов. И изредка поглядывая в мою сторону, начал набирать в шприц прозрачную жидкость. Меня мягко говоря не обрадовали его приготовления. Очень не хочется пробовать на себе отделовские препараты. По сравнению с ними, все мои предыдущие "попадания" могут показаться детскими шалостями. Я в который уже раз попробовала было освободить руки, но тщетно, связаны они были на совесть и со знанием дела. - Не выйдет, - не укрылись от него мои попытки. - Лучше подумай о том, что должна мне рассказать. - Я тебе ничего не должна, - огрызнулась я, но весь эффект от моих слов оказался подпорчен крупной, сотрясавшей мое тело дрожью - наполовину от того, что оказавшись в одном топике, я банально замерзла, наполовину от страха. До сего момента, мне везло. Отдел никогда еще меня не пытал - психологическая ломка не в счет, но я слишком много видела, чтобы несерьезно отнестись к этой возможности. - Это ты сейчас так думаешь, - возразил Нейгер, закончив набирать шприц и подойдя вплотную, наклонился надо мной. - Извини Мари, ты ведь понимаешь, ничего личного, просто работа. Я в тщетной попытке избежать неизбежного, всем телом рванулась от него в сторону. Но он навалился на меня сверху, аккуратно и даже почти нежно, но от этого не менее результативно прижал меня к кровати, лишая всякой возможности дернуться, и воткнул шприц в левое, неповрежденное предплечье. Дождавшись, пока он закончит вводить препарат и ослабит хватку, я попыталась было ударить его головой в лицо, но он увернулся, и усмехнувшись, слез с меня. Отступив на пару шагов, нашарил в постепенно заполняющих комнату сумерках, некое подобие стула, и устроился на нем прямо напротив кровати, с интересом и ожиданием поглядывая на меня. Какое-то время ничего не происходит. Я лежу прислушиваясь к себе, но ничего особенного не ощущаю, а затем внезапно меня пронзает такая боль, что мое тело выгибается дугой над кроватью. Мне кажется, что меня парализовало, я не могу не только кричать, но и просто вдохнуть воздух. К счастью, через пару секунд меня отпустило, и я бесформенным кулём рухнула назад, пытаясь отдышаться. - Ну как тебе? Новейшая разработка! - с такой гордостью, словно сам ее создал, похвастался Нейгер. - Подожди, это только начало. Приступы будут становиться все дольше, а промежутки между ними все меньше. Во время пика, а это произойдет где-то минут через двадцать, активная фаза будет длиться до тридцати секунд, а промежутки сократятся до трех минут. Поверь, это очень неприятно. - Тебе-то откуда знать? - переводя дыхание, спросила я. - Или на тебе это тоже испытывали? - Шутишь? Ну-ну. Шути-шути. Через час действие препарата закончится, но ты не волнуйся, у меня есть еще. Как только захочешь все это прекратить, скажи мне где диск и я вколю тебе антидот. Он откинулся на спинку стула, устраиваясь поудобнее. Жаль, но я такой возможности была лишена. Да мне уже становится и не до того. Я чувствую, как глубоко внутри, вновь растет и расширяется нечто, названия чему я не могу подобрать, и через секунду, меня вновь сковывает боль. Следующие полчаса прошли именно так, как он и предсказывал. Приступы становились все дольше, а промежутки все меньше. Нейгер особо разговорами не донимал, с интересом наблюдая за мной, и видимо ожидая, что я сама сделаю первый шаг. Ну а я была занята в основном тем, чтобы дышать. Страшнее всего была не боль, хотя она буквально выламывала все кости, но опасность задохнуться. Я чувствовала себя так, словно меня методично и жестоко пытаются задушить, одновременно растягивая на дыбе. - Интересно, на сколько хватит твоего сердца? - задумчиво поинтересовался Джон. - Если тебе действительно от меня что-то нужно, то вряд ли со мной случится непоправимое, до того, как ты это получишь, - задыхаясь, парировала я. - Ну а некоторые неудобства, я уж как-нибудь перетерплю. Но несмотря на браваду, чувствуя я себя не лучшим образом. Сердце бьется как загнанное, все тело покрывает холодный, липкий пот, и в промежутках между приступами наваливается такая слабость, что я еле шевелю языком. К исходу первого часа, я оказалась совершенно вымотана, и когда приступы прекратились, я лежала на кровати беспомощной тряпкой. Теперь, меня даже привязывать не было бы необходимости, я все равно не могла пошевелить ни рукой , ни ногой. Нейгер подарил мне минут пятнадцать без боли, и предпринял еще одну попытку уговорить меня: - Мне ведь не доставляет удовольствия мучить тебя. Но ты не оставляешь мне выбора. Скажи, где диск, и все закончится. Но не дождавшись ответа, он потянулся, встал, и взяв очередной шприц, вновь направился ко мне. На меня навалилась волна дикого ужаса. Точно знаю, что еще один сеанс я не выдержу, но не могу избежать того, что меня ждет. От полнейшего бессилия и невозможности что-либо изменить, из глаз помимо моей воли, потекли слезы. - Н-ну, это не серьезно, - поморщился Нейгер. - Ты же сильная девочка. Просто скажи где диск. - Я не могу сказать тебе то, что ты хочешь. - Почему? - он ласково провел ладонью по моей щеке, вытирая слезы. - Ты боишься Мэдлен? - Все боятся Мэдлен. - Только не я. - А зря. - Она ничего тебе не сделает. Обещаю. - Я больше боюсь шефа. - А его-то почему? - удивился Нейгер. - Ты просто выполняла приказ. Ты не могла знать, и ты не виновата. - Еще как могла, - подумала я про себя. - Прямо печенкой чуяла. - Помоги мне, а я помогу тебе, - продолжал тем временем Нейгер. - Я замолвлю за тебя словечко. Мы вернемся в Отдел, и все будет нормально. Он немного помолчал, и задумчиво предложил: - Может, ты хочешь чего-то взамен лояльности? Меньше заданий, больше выходных. Человеческого отношения? Мы готовы пойти на некоторые уступки. Какая ирония. Человеческое отношение! Похоже это именно то, чего я никогда не получу от Мэдлен, даже в благодарность за все перенесенное ради нее. - Кто ты вообще такой? - удивленно спросила я. - Очевидно, тот, кто может всё это устроить. Но мне нужен диск. Я хочу ему поверить. Я очень хочу ему поверить. Поверить в то, что все это возможно. В то, что пытка прекратится и мы вернемся в Отдел. Что будут выходные и человеческое отношение. Я очень хотела, и я поверила ему. Но... я не могу предать Мэдлен. Просто не могу. Если бы она отдала мне приказ - одно дело. Приказ можно отменить другим приказом. И приказ шефа вполне подошел бы. Но она меня попросила, и это все меняет. Я соврала Нейгеру. Я не боюсь Мэдлен, вернее боюсь конечно, но не это является причиной того, что я не скажу ему ничего. Я не могу предать ее доверие. Она выбрала меня. Пусть даже зная, что со мной будет, если я попадусь - все равно. Я согласилась на это добровольно, сама. Меня никто не заставлял, и я скорее умру, чем подведу ее. - Знаешь, я пожалуй откажусь от твоего щедрого предложения, - и от осознания того, что я отказалась от последней возможности оттянуть мучения, слезы еще сильнее потекли из глаз. С лица Нейгера медленно сползло сочувственное выражение и сменилось на холодно-равнодушное: - Как скажешь, дело твое, - разочарованно произнес он и не церемонясь, воткнул шприц мне в руку. На этот раз у меня не было сил даже на рывок. Следующий час я помню смутно. Местами, я теряла сознание, но всякий раз Нейгер вытаскивал меня из блаженного небытия, и вновь начинался тот же ад - по кругу. Одно хорошо, мне уже было наплевать на его психологические игры. Я вообще мало что замечала вокруг себя, сосредоточившись на том, чтобы дышать. Возможно поэтому, я пропустила момент, когда дверь распахнулась и на пороге возник Курт, застав врасплох не только меня но и Нейгера. Через секунду уже свалившегося со стула, скуля и зажимая потянувшуюся было за пистолетом и простреленную Куртом руку. Затем мне опять стало ни до чего, и в следующий раз когда я очнулась, Нейгера в комнате уже не было, а Курт отвязывал мои затекшие и ободранные в кровь об ремни, руки. Чуть отдышавшись, я показала ему глазами на шприцы, лежащие на столе и чуть слышно прошептала: - Антидот. Но Курт лишь несогласно покачал головой: - Нет, это тебя убьет. Антидот есть у меня. В фургоне. - Откуда? - Мэдлен позаботилась. Он снял с себя куртку и накинул мне на плечи. - Идти сможешь? Я кивнула и попытавшись встать с кровати, грохнулась бы носом в пол, если бы не успевший подхватить меня Курт - ноги совсем не слушались. Он поднял меня на руки и понес в фургон, по дороге оправдываясь: - Извини что так долго. Сигнал пропал, мы не могли тебя найти, нам пришлось прочесывать местность. Я оставила его извинения без ответа. Я все еще не знаю, кому могу доверять. И даже упоминание им Мэдлен, и его необъяснимое возникновение здесь, меня не успокоили. Только она может отменить свой приказ, пока не увижу ее - буду молчать, и всех считать потенциальными врагами. Курт, как и обещал, вколол мне антидот и я почти моментально уснула, пригревшись под его курткой и привалившись к его же плечу. По приезду в Отдел, несмотря на то, что в общем-то я уже чувствовала себя вполне сносно, Курт отвел меня в медблок и оставил там на попечении врачей. Меня успели осмотреть, померить давление и что-то еще вколоть, а затем в медблок быстрым шагом вошла Мэдлен и скомандовав: "Оставьте нас", остановилась напротив кушетки, на которой, свесив ноги, сидела я. Секундного взгляда, брошенного мною на привычно-холодную и бесстрастную Мэдлен, хватило мне чтобы осознать, что похоже я абсолютно неверно оценила ситуацию. Мэдлен - предатель? Как мне вообще могла прийти в голову подобная чушь? И дело не в том что сейчас мы в Отделе и она не хочет компрометировать себя, и потому притворяется, что встречи у нее дома и личной просьбы не было. Нет - просто сказка закончилась. Мне слишком многое сказали её глаза - холодные, умные, проницательно-насмешливые. Именно они привели меня в чувство. Вот это - настоящая Мэдлен, а то что было в ее квартире всего лишь фарс. И как я могла хоть на секунду поверить в нее - ту? Я угрюмо молчу и исподлобья смотрю на нее, не собираясь сама ничего спрашивать. И Мэдлен дождавшись, пока мы останемся одни, заговорила первой: - Молодец Мари, ты отлично справилась с заданием. Я уже многое поняла и поэтому ее слова о задании не стали для меня шоком и удивили гораздо меньше, чем могли бы. Значит, я права и ее просьба - лишь спектакль. Игра в кошки-мышки, где я исполнила роль простой серой мышки, а Мэдлен сыграла на моих слабостях и желаниях, которые, похоже, для нее не являются секретом. Она показала мне то, что я хотела увидеть. Выходит, не было никакой личной просьбы, а каждое ее слово и выражение лица во время нашего разговора было выверено и взвешено, чтобы в итоге вызвать у меня именно ту реакцию, что ей нужна. Очень неприятно чувствовать себя настолько управляемой и предсказуемой. Но с другой стороны, что я могла противопоставить психологу такого уровня как Мэдлен? У меня просто не было шансов. - С заданием значит? - не скрывая сарказма в голосе, переспросила я, желая дать понять, что все поняла. Мэдлен словно в крайнем удивлении приподняла бровь, спрашивая: - А что еще это могло быть? Вот значит как. Ясно. Я конечно этого ожидала, но столь беззастенчивое вранье, меня все же неприятно поразило. Ну что ж, проехали. - Кто такой Нейгер? - соглашаясь и принимая ее правила игры, хмуро спросила я. - Он предатель. - Правда? А он сказал, что предатель вы. Не прямо, но это подразумевалось, - чуть запнулась я. - В самом деле? - с хорошо скрытой насмешкой уточнила Мэдлен. - И ты ему поверила? - Да, - не стала отпираться я, зная по своему горькому опыту, что врать ей бесполезно. - Почему же тогда не дала ему то, что он хотел? Пожалуй, это самый трудный и неловкий вопрос, который мне задавали за все время моего пребывания в Отделе. И я просто молчу и стараюсь не встречаться с ней взглядом, испытывая желание провалиться куда-нибудь поглубже, уровень так на восьмой. Врать ей я не могу но и сказать правду вслух - для меня тоже невозможно и немыслимо. - Я-ясно, - понимающе протянула Мэдлен. Ей мои слова без надобности. Она и так все понимает и знает о моей наивной, глупой, необъяснимой привязанности к ней, раз уж использовала ее в своих целях. И от того, что до меня наконец это дошло, краска стыда медленно залила мне щеки. А Мэдлен ни слова больше не сказав на эту тему, за что я была ей безмерно благодарна, продолжила объяснение: - Мы уже некоторое время знали о Нейгере и о том, что он сливает информацию, но у него сильные покровители, а у нас не было доказательств. - И вы все подстроили? - Именно. Диск был приманкой. Группа вела тебя всю дорогу, устроив так, что Нейгер потерял тебя перед аэропортом, а когда диск был уже в безопасности, устранилась и позволила ему тебя взять. - К чему такие сложности? Не легче ли было позволить ему узнать где диск и взять с поличным? - Он не стал бы светиться сам, а просто доложил тем, на кого работает его координаты, и сам вернулся бы в Отдел. Цель операции не была бы достигнута. - Если все так, как вы говорите, то почему я не замечала слежку? - Тебя отслеживали по датчику, у группы не было необходимости постоянно оставаться в зоне видимости. Ну и кроме того, это вопрос опыта, а у тебя его пока явно не достает для самостоятельной работы. Кстати, это одна из причин, почему мы выбрали на эту роль тебя. - Одна из причин? А какие другие? - Твоя склонность держаться под пытками до последнего. Тебя для этого просто нужна правильная мотивация. - Правильная мотивация? И какая была на этот раз? - язвительно осведомилась я. И лишь задав вопрос, я поняла, что он явно был лишним. Я и сама знаю ответ, ибо вот она, мотивация, стоит передо мной и иронично улыбается. Она прекрасно знала, что попроси она меня о чем-то лично, и я в лепешку расшибусь, выполняя ее просьбу. И это, а вовсе не моя склонность держаться под пытками и недостаток опыта, явилось главной причиной. Я конечно не думала, что смогу скрыть от нее свое отношение... Нет, буду честной, пожалуй думала что это незаметно, вопреки все рациональным доводам приводимым мной самой себе. И даже когда Аннет буквально ткнула меня носом, прямым текстом обвинив в том, что я благоговею перед главным психологом, я и на это умудрилась закрыть глаза. Просто я не видела то, что не хотела видеть. Но теперь смысла притворяться нет. Я знаю, что она знает, и чувствую себя так, словно меня застукали за чем-то очень неприличным, а кроме того, смешной и жалкой одновременно. Но хуже всего даже не это, а то что я с ужасом понимаю, что повторись ситуация, и я вновь с радостью наступлю на те же грабли. Не важно, как она со мной поступает, я ничего не могу с собой поделать - это выше меня. Недавно посетившее меня желание провалиться поглубже, усилилось многократно. Я даже непроизвольно заерзала под ее взглядом, но усилием воли заставила себя сесть ровно и держать удар. К счастью, и на этот раз, видимо поняв по моему несчастному лицу, что вопрос вырвался у меня случайно и я вовсе не хочу услышать на него ответ, она ограничилась лишь снисходительной улыбкой. И я спеша поскорее уйти от скользкой темы, и в то же время самим своим вопросом невольно признавая, что несмотря на недосказанность, мы обе все понимаем, я поинтересовалась: - Но если вы знали, что я вас не предам, почему было просто не сказать мне все как есть? К чему этот обман? Вы все равно мне не доверяли? По легкому отрицательному кивку, я поняла, что не угадала, и выдала еще одну версию: - Вы не доверяли моим актерским способностям? - В некотором роде, - на этот раз согласилась Мэдлен. - Получилось бы у тебя разыграть полное неведение? А пойми Нейгер, что ты, а значит и Отдел в курсе, скорее всего он убил бы тебя, а сам исчез. Мне ничего не оставалось, как соглашаясь со справедливостью сказанного, кивнуть, но у меня уже настолько накипело, что я не удержалась: - Мэдлен, могу я вас кое о чем спросить? По выражению ее лица, я поняла, что спросить-то могу, но не факт, что услышу желаемое. - А это обязательно, постоянно использовать меня втемную? - Разве тебе так было не легче? - Тогда, возможно да. Сейчас - нет. - Ты чувствуешь себя обманутой? Но ты лишь позволила себе, обмануть саму себя. К слову сказать, тебе были даны все возможности оторваться от слежки. Конечно, позже, тебя все равно отследили бы по датчику, но оторваться ты могла. Ты не воспользовалась этой возможностью, в основном потому, что о самой слежке и не подозревала. Что ж, в следующий раз будешь внимательнее. И о Нейгере. Не попасть к нему в руки, у тебя также были все шансы. Обвинять тебе, кроме себя самой - некого. - Тогда в чем смысл? Если бы я засекла слежку и ушла от Нейгера, вся ваша затея разлетелась бы как карточный домик. - Конечно. Но я знала, что для этого у тебя слишком мало опыта. Считай это задание работой над ошибками. Я чувствую себя как котенок, которого извозили в им же сделанной луже. Противно. Но она права. Я могла сделать их всех, но думала не о том. Нужно было получше сосредоточиться на текущем моменте, а не морально рефлексировать. Еще один щелчок по носу. Болезненный, но не смертельный. И чисто из вредности, понимая, что все равно ничего этим не добьюсь, я буркнула: - И все же, легче работать, когда знаешь, что тебя ждет. К моему удивлению, Мэдлен не оборвала меня, а развила тему: - В Польше, во время операции с Новаком, ты знала. И это тебе не помогло, скорее наоборот. К сожалению, это не твой вариант. - Но это не мешает вам меня использовать? - ехидно поинтересовалась я. - Не мешает, - согласилась она, и судя по веселым искоркам в глазах, этот разговор ее немало забавляет. Чего не могу сказать о себе. - Значит, это продолжится и дальше, - констатировала я. Мэдлен чуть пожала плечом: - Нравится тебе это или нет, но ты будешь работать на благо Отдела. Тем или иным способом. Обманывая тебя, легче добиться требуемого результата. Но если тебе это так претит, есть и другая возможность. Как только ты осознаешь, что Отдел всегда прав и никогда не ошибается, возможно, необходимость в таких методах отпадет сама собой. Все зависит от тебя. Если хочешь, это вопрос доверия. - То есть, вы требуете от меня безоговорочного доверия и преданности? - Именно. - Трудно доверять Отделу, зная что меня обманывали, обманывают и если понадобится, будут обманывать и впредь. И разве я давала повод сомневаться в моей преданности? - Ты не понимаешь. Дело не в том, что ты делаешь, а в том, что ты при этом думаешь и чувствуешь. Меня не устраивает не твое поведение, а твое отношение к ситуации. Ты работаешь потому, что тебя заставляют, из страха перед наказанием. Но если бы ты была внутренне убеждена в правоте Отдела, и полностью, не только поступками, но и мыслями, ему верна, то смогла бы обмануть Нейгера, даже зная что он предатель. Я с сомнением покачала головой: - Вы же сами сказали, что актриса из меня никакая. - Дело не в актерских способностях. Кстати, у тебя с ними все в порядке. А в том, что подсознательно ты не хочешь их применять. Вспомни Новака. Кипя негодованием на "жестокий" Отдел, заставляющий тебя быть шлюхой, ты не смогла сделать вообще ничего. Но пребывая в святой уверенности, что спасаешь Аннет, десять минут спустя, не моргнув и глазом, ты соблазнила охранника. - Это что, тоже все было подстроено? - ошеломленно констатировала я. - А у тебя какие-то претензии? - хладнокровно парировала Мэдлен. - Ты не можешь или не хочешь переступить черту и не соотносишь себя с Отделом. Внутренне - ты сама по себе, а Отдел всего лишь досадное обстоятельство, которое ты не можешь изменить и просто подчиняешься ему. Тебе это мешает. Отдел не обстоятельство - он твоя жизнь. Тебе нужно принять это. Отсюда все твои проблемы. Я в молчаливом изумлении смотрю на Мэдлен. Мало того, что она выслушала мои претензии, она еще и предлагает мне возможность изменить ситуацию. Ее ипостась психолога, сегодня явно перевешивает, во всяком случае по отношению ко мне. Ну что ж, все что угодно только не обсуждение моего отношения к ней, лучше поговорим о моем отношении к Отделу. - А вам не все равно, что я думаю и чувствую, раз уж вы добились беспрекословного подчинения? - Мне все равно. А вот тебе видимо нет, раз ты подняла этот вопрос. И кстати, почему у тебя такое неприязненное отношение к Отделу? Из-за того, как ты попала сюда? Но теперь, зная то что ты знаешь, ответь себе честно - разве могли мы поступить по другому? Да, наши методы могут быть жестким и иногда весьма, но у нас нет выбора и тебе это прекрасно известно. Возможно, слова о спасении невинных жизней звучат высокопарно и уже набили тебе оскомину, но от этого они не перестают быть правдой. Первый раз Мэдлен говорит со мной так искренне и откровенно. Я ищу и не нахожу в том, что она сказала никакой неправды. Хочу найти, но знаю что она права. И мне это не нравится. Согласиться с ней, значит окончательно признать свою жизнь неотделимой от Отдела, а я видимо действительно оттягиваю этот момент. И вот, судя по всему, он настал. Ведь и на самом деле, цели Отдела не так уж плохи. Бывали моменты, когда я и сама гордилась принадлежностью к чему-то столь хорошему. Правда, все портят его методы, но и здесь, я скрепя зубы, по большому счету согласна с Мэдлен - иначе нельзя, просто не получится. Так может она права? И мне нужно не просто терпеть свою жизнь и пытаться выжить, а полностью принять ее? Если посмотреть под этим углом, то Отдел может... нравиться? Может это и есть тот пресловутый следующий уровень сознания, когда работать начинаешь не из-за страха, а из внутреннего убеждения? Сложно представить, что например Майкл, чего-то боится, а он один из лучших оперативников Отдела. А Мэдлен? Ей-то чего бояться? Она-то уж точно работает не из страха. И все же подавляющее большинство в Отделе мотивирует страх, а мне прямым текстом предлагают нечто другое, и, правда весьма смутно, обещают в случае если у меня это получится, изменить ко мне отношение. Если честно, я не знаю, как мне ко всему этому отнестись. Только что, меня знатно обломали, все мои надежды, что меня поставили на отдельную ступеньку, оказались чистейшей воды манипуляцией, и вот тут же вновь дают надежду на какое-то особое отношение. Как поступил бы на моем месте любой нормальный человек? По меньшей мере насторожился бы и послал нафиг. А как поступаю я? Надежда вновь пускает во мне корни. Я неисправима. Работать мне на них или нет - здесь ничего не поменялось. У меня как не было выбора, так и нет. Но вот делать это по-прежнему из под палки или добровольно, со всем своим рвением, не потому что заставляют, а потому что я так решила, потому что я так хочу - эта возможность появилась. Не то чтобы ее раньше не было, но Мэдлен как-то так хитро повернула разговор, что получилось именно это. Она дала мне выбор. И на этот раз он действительно есть. Я могу продолжить работать как раньше, и ее это вполне устроит, по ее же признанию, ей это нисколько не мешает. И я могу принять Отдел, полностью, без остатка, отдав себя ему, и в этом случае, возможно, обманывать меня наконец-то перестанут, потому что нужды в этом уже не будет. Во всяком случае я поняла ее именно так. Вопрос в том, готова ли я заплатить такую цену? - Иными словами, вы предлагаете мне полюбить свою работу, - резюмировала я. - Можно сказать и так. Во всяком случае, окончательно принять свою судьбу. - Я давно уже смирилась с тем, что мне придется жить и умереть в Отделе. - Нет, не смирилась, - несогласно покачала головой Мэдлен. - Вам виднее, - я не вижу смысла спорить на эту тему, я могу решить это только наедине с собой. - Мэдлен, можно последний вопрос? - я спрашиваю разрешения, скорее отдавая дань вежливости, нежели потому, что это на самом деле необходимо, я ведь вижу что сегодня она снисходительна ко мне как никогда, а также чтобы показать, что злоупотреблять ее терпением я больше не собираюсь. - А если бы я отказалась в самом начале? - А ты бы отказалась? - Нет, но... Она не сказала больше ни слова, но казалось весь ее вид весьма красноречиво вопрошал: "Ну так о чём тогда речь?" Шах и мат. - И что дальше? - признавая это, спросила я. - Ничего. Договор остается в силе. Оставшиеся четыре дня в твоем полном распоряжении. И она вышла, оставив после себя легкий аромат духов и полное смятение в моих мыслях. Подняв глаза к открывшейся двери, Мэдлен с улыбкой поприветствовала вошедшего шефа: - Хорошо что ты зашел, я как раз собиралась к тебе. - Есть новости? - Да, о Нейгере, - и отвечая на безмолвный вопрос шефа, добавила. - Все в порядке. - Это временная мера, - не то возразил, не то констатировал Пол. - Конечно, - не стала спорить Мэдлен. - Но он подобрался слишком близко, необходимо было срочно что-то предпринять. - И ты его подставила? - Да, - и отреагировав на ожидающий взгляд шефа, пояснила. - Информация по операции в Судане. Уровень Альфа. Полагается немедленная ликвидация. - Джордж пришлет кого-то еще. - Несомненно. Но ему придется начать все сначала. У нас появится время. - Ты права, - согласился Пол. И хотя больше между ними не было сказано ни слова, в напряжении витавшем между ними, и в безмолвных взглядах которыми они обменялись, казалось незримо присутствовало одно имя - "Эдриан". Оставшись одна, Мэдлен некоторое время просто сидела, облокотившись на стол, положив подбородок на сцепленные пальцы рук и задумчиво глядя на монитор. Затем, словно решив что-то для себя, она открыла досье персонала, нашла файл Мари Леклерк, и вновь чуть помедлив, забегала пальцами по клавиатуре.