Опустевшие сердца

Они видятся чаще, но прозрачная стена между ними все толще. Щемящая нежность рвет сердце Кейна при каждой встрече, заставляя левую руку в кармане сжиматься в бессильной попытке удержать. Что он может дать Рори? Что он может предложить? Сейчас альфа небогат, его левая рука плохо двигается, у него нет высокого положения, он живет в служебной квартире, а его машина - развалюшка. Семь лет назад судьба послала ему истинного, который заполнил бы сердце мягкой улыбкой на краешке губ, окутал бы ароматом сочных спелых плодов, нагретых солнцем, стал бы поддержкой в трудную минуту, а он сам отказался от подарка судьбы. Дэй купается в любви своего парного, разбрызгивает счастье на всех и шепчет в телефонную трубку: «Попробуй». Кейн знает, что ему нечего предложить, кроме своего сердца. Сердца, заполненного любовью к хрупкому омеге, чей взгляд проникает в душу, заставляя мечтать о несбыточном. Разве может он обременять Рори собой? Калечным неудачником? Его брат готовится к свадьбе, но все же находит минутку, чтобы заглянуть в служебную квартиру: - Кейн, с Рори что-то не так, я чувствую это. Тревога охватывает альфу, а сердце больно ударяется о ребра, требуя броситься к своему омеге, защитить, обнять, прикрыть своим телом. Перед глазами растопыренная ладошка, доверчиво прижатая к стеклу, голубая радужка глаз, пронзенная солнцем, и тонкие запястья. Его омега прекрасен, разве может быть что-то совершеннее? Что-то идеальнее? Природа создала для Кейна совершенство, которое он не сумел разглядеть семь лет назад, а сейчас… Сейчас альфа недостоин Рори. У него нет ничего. Нет ничего, кроме сердца, переполненного любовью. Дэй всхлипывает в телефонную трубку спустя пару дней, заставляя Кейна сжать пальцы правой в кулак: - С ним что-то не так. Пожалуйста, я не хочу тревожить Марка, Рори не берет трубку уже почти сутки. Просто убедись, что с ним все в порядке. Кейн садится за руль своей старенькой развалюшки, молясь, чтобы она завелась. В окнах Рори нет света, и альфа чувствует, как тревога охватывает его. Не так уж и поздно, чтобы гасить свет и ложиться спать, тем более в выходной день. Он все ещё надеется, что омега просто уехал куда-нибудь, а телефон поставил на беззвучный режим. Но сердце бухает тревожно, а в голове звучит: «ему плохо». Альфа не знает, почему он снова и снова нажимает на кнопку звонка, не знает, почему так важно услышать тонкий голос и посмотреть в глаза цвета летнего неба. Он не знает, почему именно сейчас его сердце болит так, что его вырвать хочется. И когда Рори наконец-то открывает дверь, сонный, теплый, источающий густой аромат спелой желтой сладкой сливы, альфа говорит то, что надо было сказать семь лет назад: - Пожалуйста, признай меня. Альфа закрывает глаза и встает на колени, утыкаясь головой в живот омеги. Кейн Леккер плачет, чувствуя, как маленькие ладошки легко гладят его плечи. Когда альфа прикасается к губам Рори, ему кажется, что планеты сошли с орбит, а все звезды превратились в сверхновые. Тонкие руки обвивают шею Кейна, худое тело прижимается к сильному, и омега шепчет: - Это ведь не сон… Кейн и сам не знает, не сон ли это, когда его губы скользят по тонким ребрам омеги, спускаясь ниже. Не сон ли это, когда аромат солнечной сливы бьет в десятку сердца, а любимый целует жарко, касается нежно, открывая свою душу, отдавая тело, так ведь не может быть. Желтые наливные плоды кубарем катятся по свежескошенной траве, перемешиваясь запахами, сливаясь в одно целое. Ветер упрямо рвет тонкие занавески, охлаждая разгоряченные тела, прижавшиеся друг к другу, а маленькая ладошка спрятана в сильной ладони. Кейн прижимает к себе Рори, боясь отпустить хоть на мгновение, и шепчет, шепчет в затылок, пахнущий спелыми плодами: - Я люблю тебя, люблю. Омега целует тонкий шрам на кисти и подпихивает руку альфы под свой живот: - У нас не будет детей. - Усыновим. Старшего альфу и младшего омегу. Как истинным, нам не придется долго ждать. Кейн перехватывает запястье своего любимого и видит, как под кожей начинает мерцать сразу десяток серебристо-голубых звезд. Они появляются, приманенные теплом и истинной любовью, той, которая всегда жила в их сердцах.