Любовь Гейла

*** Спустя сутки. Горы западной части дистрикта два. POV Габи Сама не пойму, почему я не прирезала того парня, охотника из двенадцатого. Вроде бы его зовут Хоторн, Гейл Хоторн? Его же послали поймать меня, как можно было отпускать «охотника за головами», за моей головой? Раньше таких осечек не было. Ни одной, Габи. К тому же — Самец, я люто ненавижу Самцов. Все одинаковые МРАЗИ, что капитолийские, что наши, вторые — тупые, грязные, жестокие уроды, выродки, им бы только показать свою силу и крутость. И насиловать девчонок. Ненавижу! И убиваю их. Безжалостно и не без доли удовольствия. За эту неделю зарезала четверых — освободила мир от мусора. Сплю крепко! Неужели я не убила охотника потому, что Сноу убил почти всех его земляков, а он чудом уцелел? Из жалости? Сострадания? Наверное. Хотя нет, дело не только в этом. Взгляд у него был... Решительный, что ли? Да, я видела испуг, волнение в глазах, но вот только я уверена, что он умер бы, как мужчина. Мужчина? Давно ты, Габи, никого так не называла. Может в этом всё дело? Почитай, с момента смерти старшего брата. Друз, ты единственный всегда был за меня горой, готов глотку перегрызть за младшую сестру. Брат принял смерть за сестру, захлебнулся кровью, но дал мне сбежать из проклятого Капитолия. Чёрт подери, как же больно, грудь так и горит. Два года прошло, а как сейчас помню: Мой ментор, Брут, вытащил меня полуживую из подземной тюряги. Эх ментор, скольким девчонкам из Академии ты спас жизнь, не позволив вызваться на Жатве. Дуры! Какими же мы все были дурами — сами лезли в лапы смерти. Или в лапы Сноу. А сколько ты унижался перед спонсорами, каждый год, чтобы очередная безмозглая выскочка не истекла кровью от многочисленных ранений и не сдохла от сепсиса на арене. И всё равно почти все подыхали. Как собаки! Как бездомные, никому не нужные шавки. Никому. Вот и я, малолетняя кретинка, добивалась права пойти и подохнуть на арене. Честь. Слава. Достоинство. Лживая, подлая наша Жизнь. И добилась-таки. Идиотка! Черт, знала бы наперёд, дала бы той тупой дылде из девятого выпустить себе кишки. Ан нет, отважная Габи уползла, истекая кровью, а когда девятую смачно порубил парень из седьмого, напала сзади и оглушила, а потом вырезала ещё живой девке сердце. А в финале увернулась от топора седьмого и скинула парня в пропасть. Молодец, Габи, ты выторговала себе право стать шлюхой Сноу, а заодно, в виде бонуса, возможность стать причиной смерти родителей. Вот почему ты, ментор, никогда не хвалил девчонок, которым позволил вызваться. Всё знал наперёд, как ты жил с этим, ментор? Ты, ментор, вынес меня из застенка на руках, и на следующий день в госпиталь к умирающей Габи примчался брат. Он только что не дезертировал из шестого, где служил миротворцем. Наврал, что у него умерла мать, а на самом деле умирала я. Ты, ментор, не отходил от моей постели всю ночь, пока не пришел брат. Я была в сознании и слышала, как Брут говорил ему: — Надежды почти нет. У неё отбито почти всё, что только можно. Харкает кровью. Но основные кости целы. Ох, отчаянная у тебя сестра, Друз. — Мы все такие — Линфорды… — Не отходи от её постели ни на секунду, я не могу быть уверен, что всё-таки не было приказа убить её. В назидание другим. — Клянусь. Скорее умру. Брат чувствовал, что кому-то придется умереть: либо мне, либо ему. И предпочёл мою жизнь своей. *** Так почему же я не зарезала этого охотника? Неужели Игры тому причиной? Мы, выжившие на арене, никогда не трогаем тех, кто был на волосок от смерти, но уцелел. Мы их чувствуем. И я ещё ни разу не ошибалась. Табу. Суеверие, бред, конечно. Рассказывали, какой-то победитель из первого через тридцать лет после Голодных игр случайно пырнул ножом в драке мужика, а когда того опознали, оказалось, что вместо него он пошел на игры. Имя убитого выпало на Жатве, а он вызвался вместо него! Победителя судили, но оправдали. А потом у Победителя начали отниматься ноги, он потерял зрение, потом оглох, стал ходить под себя, жуткая вонь… А потом тронулся умом, и по ночам в деревне победителей разносились жуткие вопли. И в таких мучениях он и подыхал. Целый год… Охотник не лгал, он пять или шесть раз прошелся по самому краю. По самой кромочке. Трижды он был на волосок от смерти. И я уверена, что вместо него один, а может — двое отправились на тот свет. Наверное, всё дело в этом? *** Те же края, миль шесть или семь к северо-востоку. POV Гейла Я никогда не чувствовал себя таким униженным. Даже когда Китнисс выбрала этого белоручку пекаря. Приехать во второй, чтобы поймать эту чертовку и оказаться прямо под ней. Связанным. Какой позор. Ни за что не прощу себе такого! Но я не могу понять, как вышло, что эта девка сумела меня связать во сне. Меня! Охотника, который просыпается от малейшего шороха. Совершенно не понимаю. В голове не укладывается. Ну не может этого быть, нельзя во сне подкрасться ко мне незаметно, а уж чтобы «спеленать как куклу»? Чертовщина какая-то. Я ведь ее вообще не почувствовал. Помню только этот сон, в котором Китнисс превратилась в переродка, который обладал невероятной силой. А потом помню, что увидал эту мерзавку, которая сидела на мне верхом! Бред какой-то. Как будто я сплю или меня покусали осы-убийцы, и мне мерещится всякая хрень… Нет, Хоторн, какого дьявола ты полез в эти незнакомые горы без проводника? Что, гордыня заела? Или мозги потерял оттого, что Китнисс Эвердин выбрала Пита Мелларка раз и навсегда? От одной мысли об этом в груди будто закровоточила свежая, не успевшая зажить, рана. Дерьмо. Просто не передать словами, насколько мне сейчас хреново. И не от того, что Китнисс выбрала пекаря. Я давно это знал. Чувствовал, потому и бесился, дико бесился. От бессилия: он же Победитель (хотя я это и не сразу понял), а кто я? Но не в этом всё дело. А в том, что я могу быть виноват в смерти этих детей на площади. Сгоревших заживо. От ловушки, которую я вот этими вот руками сделал. И от мысли, что по моей вине Прим погибла, кровь стынет в жилах. Ох, как мне сейчас плохо! *** Но всё-таки, почему эта девушка меня не убила? Глаза у неё были неживые, я уверен, она твёрдо намеревалась меня убить, ну чисто Смерть в облике девушки. Но потом резко передумала. Почему? Думай, Гейл. Вспоминай, как всё было. Что-то изменилось у неё во взгляде, когда я сказал, что чудом выжил и вывел девять сотен людей. Спас от смерти. Интерес. Уж очень пристально она на меня глядела. Точно хотела что-то понять. И желания меня убить в ее глазах уже не было. Испарилось в две секунды. Передумала. И снова — почему? А ведь самое странное: она поняла, кто я! Кузен «Сойки». А значит, связан со всей новой верхушкой. Она же — злейший враг Революции. В каких-то там Голодных играх победила. Голодных играх? Может ответ надо здесь искать? А потом девушка догадалась, что меня послали именно для её поимки. Так и сказала: «Охотник». Твердо знала, что я приехал охотиться за ней. Чтобы другой сделал на её месте? Например, я? Убил бы охотника. Незамедлительно. Другого ответа быть не может. Но она меня отпустила. Черт, ничего не понимаю. Кроме того, что охотиться за ней сейчас мне никак нельзя. Мне надо ехать в центр второго дистрикта. Кажется, он называется Олдборо. Хочу понять, кто вообще эта девушка и почему она меня оставила в живых. *** На следующий день. Олдборо. Здание бывшего 5-го миротворческого батальона резервистов дистрикта два. В кабинет командующей военными силами и временно исполняющей обязанности административного руководителя дистрикта два Лайм, бывшей Победительницы 55-х Голодных игр, разрешалось входить без стука. Но вот только мало кто осмеливался это делать. У Лайм был взрывной характер. Могла и зашибить ненароком, если ее отвлекали от дела, которым она занималась. У всех Победителей Голодных игр тяжелый характер. И Лайм не была исключением. Поэтому, когда в кабинет Лайм вошла ее секретарь, та даже не шелохнулась, продолжая неотрывно читать какой-то новый закон, присланный спецкурьером из Капитолия. Революционного Капитолия. Для которого дистрикт два был почти тем же, чем тринадцатый дистрикт — для старого Капитолия. Капитолия Сноу. Угроза. Явная, бесспорная, но, в силу недостатка информации, — непредсказуемая угроза. А следовательно — внушающая необъяснимый страх. А с некоторых пор угроза ещё и имя обрела. Габи Линфорд. Поэтому слов секретаря Лайм вообще не услышала, хоть и стоило, ведь Лайм только что сообщили о прибытии особого посетителя. Из Капитолия. По имени Гейл Хоторн. Который час тому назад умудрился влезть в драку, практически сразу, как приехал в Олдборо, хотя и без поножовщины (что было для него необычно), зато с мордобоем (а вот последнее было если не традицией, то уж наверняка — нормой). Лайм только уловила, что посетитель («Черт бы побрал всех этих посетителей» — подумала еще Командующая) прибыл из-за этой самой драки. Лайм никак не отреагировала на появление в её кабинете Гейла. Как и на слова своего секретаря. Она вряд ли слышала половину из этих слов. Лайм была слишком занята чтением этого чертова капитолийского закона. Лайм давно очень не любила всё, что связано с Капитолием. Правильнее даже будет сказать — ненавидела. На то у Командующей были очень веские причины, берущие своё начало ещё с её победы на 55-х Голодных играх. Однако, прозвучавший в нескольких метрах от ее уха мужской голос не просто показался Лайм знакомым, он вызвал у Командующей очень неприятные, к тому же — недавние, воспоминания. Лайм узнала голос Хоторна и подняла от бумаги глаза. Теперь глаза Командующей пылали злобой: голос того засранца, предложившего сделать из горы Виксен, которую эти умники из тринадцатого отчего-то повадились называть «Орешком», в братскую могилу по крайней мере четверти жителей дистрикта, Лайм никак бы не смогла забыть. Она ещё тогда хотела задушить его своими руками, Энобария на месте Лайм загрызла бы зубами, Габи Линфорд, по-видимому, вырезала бы горячее сердце прямо из груди, но Лайм предпочитала душить. А в том, что Гейл Хоторн был достоин быть придушенным Командующей собственноручно, у Лайм сомнений не было. — Хоторн! Ты имел глупость вернуться во второй дистрикт? — По личному приказу президента Пэйлор, — отвечал ей Гейл (Гейл чувствовал, что воздух вокруг резко стал горячим и видел, что Командующая, мягко говоря, не очень рада его видеть). — Вот как. Пэйлор решила взять кое-что из наследства Койн, — голос Командующей был негромким, но Гейл уже кожей чувствовал опасность, исходящую от собеседницы. Но Гейл Хоторн всегда оставался собой и спросил: — Что именно? — и при этих словах Хоторна глаза Командующей сузились. От бешенства. — Подлый трюк Койн, которая отправила в вашу дружную компанию Пита Мелларка, — при этих словах бешенство вмиг появилось и в глазах Гейла, он сжал кулаки и приготовился к бою. Теперь в кабинете Командующей были не одна, а две жутко разозлившихся и ненавидящих друг друга личности. Лайм же продолжила: — А Пэйлор решила послать тебя во второй, где теплый прием тебе обеспечен, — Лайм довольно свирепо оскалилась: она разглядывала свежий синяк, красовавшийся на левой скуле Гейла. Гейл молчал. Скажем прямо, к Командующей он испытывал не самые дружественные чувства. Еще со времени его первой встречи с ней восемь месяцев назад. Лайм продолжила: — Прием был теплым. Сама вижу. Но хочу спросить выдающегося героя и военного стратега, какое же задание Вам дала президент Пэйлор? Гейл предпочел пропустить едкое замечание мимо ушей, поэтому ответил, пытаясь сохранить некое подобие спокойствия в своем голосе: — Мне поручено изловить Габинию Линфорд. Дальше, готовый к тому, что ему, возможно, придется биться с Победительницей Голодных игр, пусть и двадцатилетней давности, и скорее всего, предельно жестоко, Гейл был обескуражен: после его слов выражение лица Командующей до неузнаваемости изменилось, а весь настрой поменялся в корне: Лайм наклонила голову набок, незлобно усмехнулась, а затем улыбнулась Гейлу: — Хорошее задание дала тебе Пэйлор. Мне нравится этот грубоватый ткацкий юмор, — затем она сдвинула брови, отдавая приказ, — Лейтенант Хоторн, идите и выполняйте. Приходите лет через пять. Когда поймаете Габи, — Лайм помолчала и добавила, — Хотя это вряд ли, скорее, Габи убьет тебя при первой же встрече. Хоторн, свободен! — и командующая опустила глаза: теперь Гейл был ей совершенно неинтересен. И поэтому ответ Гейла оказался для Лайм потрясением, подобным громкому голосу Клавдия Темплсмита, известившего весь Панем, что Победительницей 55-х игр стала она, Лайм: — Я уже успел повидаться с Габи Линфорд и, как видите, жив и здоров. Командующая Лайм подняла на Гейла изумленные глаза и Гейл отметил про себя: «У нее сейчас глаза как у рыбы, когда ее вытащили из воды. Но кто такая эта Габи, черт бы меня побрал». — Ты видел Габи, и она тебя не убила? — голос Командующей был такой неуверенный, что Гейл едва не рассмеялся, настолько всё происходящее стало напоминать глупую шутку, розыгрыш. Чтобы Командующая не подумала, что он рисуется перед ней, Гейл рассказал Лайм о приключившемся с ним происшествии, о том, что Габи не только оставила его в живых, но, даже узнав о его особом задании поймать её саму, пообещала, что Гейлу будет интересно за ней гоняться. И что дальше приключилось, Гейл объяснить не смог: Лайм утратила всяческую враждебность по отношению к Гейлу, с интересом его выслушала, и под конец их беседы личное отношение Командующей Лайм к Гейлу Хоторну изменилось: былая неприязнь сменилась на вполне лояльное и уважительное отношение: теперь в ее лице Гейл приобрел не врага, а начальника, настроенного к Гейлу нейтрально, а возможно, даже с небольшой долей благожелательности. Если бы Гейл был чувствительной барышней, ему, вероятно, следовало бы упасть в обморок, а так Гейл удивился и последовал совету Командующей, данному ему перед тем, как они расстались: — Тебе надо познакомиться с личным делом Габи и понять, что она за человек. Архив Академии самообороны, к сожалению, сгорел во время бомбардировки дистрикта капитолийскими планолётами, но попробуй найти его в Старом архиве дистрикта, он не пострадал, потому что находится в пещерах… И Гейлу лежал путь в старые пещеры-каменоломни в тридцати милях к югу от Олдборо.