Шизополис

      Я никогда не гналась за красотой. Парни, которые так или иначе оказывались рядом, были далеки от идеала. Красивые отношения меня тоже не прельщали. Хотелось спокойствия и мира. Однако, по воле случая, все они уходили. Причина была всегда одна: ты отличный человек, Виктория, но я еще не готов к отношениям.       Когда такое происходит однажды, ты думаешь, значит такой человек. А вот, когда три раза подряд — это уже статистика, а с ней не поспоришь.       Родителей у меня не было. Росла сиротой. Сначала приюты, какие-то семьи, в них я долго не задерживалась. А по исполнении восемнадцати лет меня выпустили из детского дома, со словами: «теперь ты взрослая, в путь...». Ну, я и пошла. Сменила много городов, пока не остановила свой выбор на маленьком, совсем крохотном городишке, где-то в южной части страны. Устроилась на работу и смогла снять квартиру. Не сказать, что жила хорошо, но на жизнь хватало.       В этом городе был огромный парк аттракционов. Чего в нем только не было: и огромное чертово колесо, с высоты которого был виден весь город, и американские горки, большие, с разными поворотами и огромные количеством спусков и подъемов. Были развлечения и совсем уже для экстремалов, типа «Hip-hop» и «Рейнджер», Катапульты и тому прочие прелести по выработке адреналина. Но больше всего мне нравилась одна беседка. Находилась она в самом дальнем углу парка, в тени, из-за этого была по большей части пуста и имела заброшенный вид.       Рядом с беседкой находилась сторожка. В ней почти никто не обитал, только старый смотритель аттракционов, дед Вася. Он изредка появлялся в ней, рано утром, чтобы переодеться перед началом рабочего дня. И вечером, при сборах домой. Деда все любили. Даже я иногда приносила старику его любимое лакомство — халву. Но однажды дед не вышел на работу, а через неделю на сторожке появилась записка:«... дед Василий умер...». Мы не были с ним такими уж близкими друзьями, но все же, порой, было приятно болтать с добродушным стариком. Летом он задерживался в своей сторожке и рассказывал о военном детстве, как отца потерял, как потом немцев видел. От его рассказов по коже ползли мурашки. Мне, с моим живым воображением, такие подробности были противопоказаны, но я слушала. Просто потому, что мне не с кем было разговаривать. Старик по отечески наставлял на путь истинный и иногда поругивал. Например, за дурацкую привычку курить. — Я когда пацаном был, тоже цигарки у отца воровал. А как война началась, не до этого стало. Что ж, ты травишь-то себя, дочка? — ворчал, по обыкновению, дед. Мне нравилось его ворчание, его нравоучения. Просто потому, что у меня в жизни такого не было. В приемных семьях всегда все объясняли с помощью рукоприкладства, потому и сбегала от таких «родителей».       Пустота, наступившая в жизни после смерти деда, была какой-то огромной и не заполнялась ничем. Ни каждодневной рутиной на работе, ни книгами, ни долгими прогулками. Хотелось с кем-нибудь вот так же говорить, и чтобы, непременно, с поучениями. Наверное, этот дед олицетворял ту семью, которой у меня никогда не было, ту семью которую я всю жизнь хотела.       Но жизнь идет своим чередом. Сначала прошла неделя, потом месяц, потом незаметно наступила осень.       Часто бывая в парке, я успела заметить, что приклеенную записку со сторожки сорвали, и ее место занял большой амбарный замок. Вандалов в каждом городе хватает. Наверняка, из-за них. Однако, очень скоро окна сторожки снова загорелись. Сооружение починили, а амбарный замок сменился новым, более современным. По всему было видно, что сторожка обрела нового хозяина.       Кто стал новым жильцом, меня заинтересовало сразу. Я проводила вечера, чтобы проследить за хозяином, но тот упорно не появлялся. Мне либо не везло, либо просто не совпадало время. Осенние вечера становились короткими и холодными. Облетевшая листва уже не особенно скрывала беседку, и хозяин жилища, наверняка, мог заметить меня еще издалека. Около месяца я выслеживала постояльца, но тот упорно скрывался. Однажды, проезжая мимо сторожки ночью, я заметила что в окне есть огонек. Хозяин был дома, и, по всей видимости, именно жил там, ибо дед никогда ночевать не оставался. — Тута ночью шастають всякие. Сатанисты, или эти, как их там — реперы, — дед смешно произносил эти названия. И я всегда смеялась над его несуразной, но такой теплой и беззлобной речью.       Ноябрь принес в город первые заморозки и снег, он таял, едва касаясь земли. Но, все таки, утром иногда проглядывал белый ковер, из свежевыпавшего снега. Проводить время в беседке становилось все холоднее, а хозяин сторожки по прежнему скрывался. Мое стремление увидеть нового обитателя сторожки превратилось в фанатизм. Пока вечера были теплыми, я по несколько часов просиживала в беседке, читала книги, что-то записывала, или просто пялилась на прохожих. Обычно эту часть парка обходили стороной, но опадающие листья и некоторая заброшенность этого уголка делали его привлекательным для фотографов и прочей праздношатающейся братии. Однако, надвигающиеся холода подарили несколько тихих и спокойных вечеров.       Однажды сидя в беседке и читая книгу, я не заметила, как небо заволокло и пошел дождь. Сначала мелкий. Просто капал по крыше. Но с каждой секундой он набирал обороты и вот уже совсем скоро пошел настоящий ливень. Ни зонта, ни капюшона у меня не было. Перспектива промокнуть под дождем тоже не радовала. Оставалось сидеть под крышей, благо та не текла, и ждать, пока дождь прекратится. Но в этот вечер небо сошло с ума. Дождь ли как сумасшедший, и не было потоку конца и края. Становилось холодно. Сгустившиеся сумерки заставили задуматься, а не пора ли мне домой. Я поставила руку под капли дождя, они были холодными как лед, словно вперемешку со снегом. Простуда, после такой прогулки, мне точно светила, по меньшей мере. И, вдруг, я заметила, что окна сторожки светятся. Значит хозяин был там. Но до нее тоже не два шага, а значит все равно промокну. Стоя на пороге беседки и размышляя что выбрать, легкий насморк или серьезную простуду, я не заметила, как дверь сторожки открылась, и в проеме появился силуэт мужчины. Увы, рассмотреть его не удалось. Тот мгновенно скрылся, захлопнув дверь. Надежды на спасение таяли на глазах. Пару минут спустя, дверь, все же, снова при открылась. Мужчина был одет и держал в руках зонтик. Он подошел ко мне. Лицо скрывал капюшон. Распахнул зонт и протянул мне. Не зная, принимать помощь или нет, пару мгновений я стояла, как вкопанная. Видимо, мой спаситель промок окончательно и, схватив за руку, сильно потянул на себя, затаскивая под зонт. — Ты что творишь? — вырваться никак не удавалось. Поток дождя усилился и я промокла до нитки. Мужчина грубо запихнул меня внутрь сторожки и запер дверь. — Можно было бы и повежливее, — пробурчала я, стряхивая с себя воду, но мне не ответили. Мужчина прошел глубже в комнату и стал рыться в шкафу. — Возьми, — он протянул мне рубашку, — снимай мокрые вещи.       Снимать? Перспектива, остаться в одной рубашке наедине с мужчиной, была еще хуже, чем перспектива промокнуть. Однако, пока я размышляла, что делать дальше, мой спаситель потерял всякий интерес к моей персоне. Он сел в кресло и взялся за книгу. К слову сказать, лица его я так и не увидела. Все время он был ко мне спиной и сменил одну толстовку с капюшоном на другую.       В самой сторожке я иногда бывала, знала что смотреть там особенно нечего. Но сейчас помещение преобразилась: появилась мебель, кресло и комод. На стене ковер, под ним стояла старая софа. У противоположной стены стол, на котором уютно устроились чайник и пара кастрюль. Сторожка стала обиталищем для этого человека. — Ты живёшь здесь? — стягивая мокрую одежду, я спряталась у него за спиной. Если и надумает поворачиваться, я увижу это. Но ответа не последовало. Мужчина продолжал читать книгу. Даже не пытался подсмотреть, как я переодеваюсь. — Ты немой? — развесив одежду, я присела на маленький табурет. — Ты следишь за мной? — раздалось из глубины капюшона. — Нет. Просто хотела посмотреть, кто живет вместо деда. — Это был твой дед? — по-прежнему, не смотря в мою строну, спросил мужчина. — Нет, просто он... С ним я не чувствовала себя одиноко, — я впервые в жизни призналась чужому человеку, да и самой себе, что мне бывает одиноко. Жалеть себя я не привыкла, а сейчас так захотелось, чтобы кто-то пожалел. — Сирота? — угрюмо поинтересовался мужчина, закрывая книгу и откладывая ее на стол. — Да. Даже опекунов нет, — комок в горле мешал словам и я замолчала. Мужчина поднялся с кресла, подошел к столу и щелкнул кнопкой на чайнике. Взял кружку, бросил туда пакетик и залил кипятком. После чего протянул мне. — Пей, а то простудишься, — лицо он по прежнему прятал в глубине капюшона. От чая я разомлела и потянуло поговорить. — Меня зовут Вика, а вас? — Илья. Можно на ты, — сухо ответил мужчина и уставился в окно. — Очень приятно. А ты тут живешь? — Живу! — в голосе зазвучал металл и я заткнулась от греха подальше, — переночуешь у меня. К утру одежда высохнет, сразу уберешься отсюда. И чтобы больше я тебя не видел. — Я прихожу в эту беседку уже много лет. Ты не можешь запретить мне бывать тут. Кто ты вообще такой? — Никто. Приходи сколько хочешь. За мной следить не надо. — Я не следила, мне было интересно кто тут поселился. — Я! — резко ответил он, — и нечего совать свой длинный нос в мою жизнь. — Подумаешь... — его слова разозлили. Хотя, где-то глубоко внутри я понимала, что сама виновата, — тоже мне, принц датский. Кому ты нужен? — договорить я не успела. Мужчина резко повернулся и схватил за локоть. Так сильно, что я чуть кружку не выронила из рук. — Вот и нечего шастать около моего дома. Иначе, я за себя не ручаюсь. Усекла? — я быстро закивала головой в знак согласия. Мужчина отпустил руку и поспешил спрятать кисть в рукав, но я все же успела заметить шрамы. Мне показалось, такие, как бывают от ожогов. «...Может он бывший спасатель, или пострадал в пожаре?...» С этими мыслями я не заметила, как задремала в кресле. Мне не привыкать спать в неудобных позах, сказывается бродячий образ жизни.       Утром я проснулась от аромата кофе, настойчиво пробирающегося в подсознание. Ноги затекли от неудобного положения. Левую я не чувствовала, поэтому, как только попыталась встать, упала на пол. Раздался смешок. — Ничего смешного, — злобно буркнула я, потирая ушибленный локоть. — Пей кофе и проваливай, — раздалось сверху. Хозяин сторожки подал мне руку. На этот раз она была в перчатке. — Не особо ты вежлив с девушками. — С какой стати я должен быть с тобой вежлив? Ты следила за мной, специально дождалась пока начнется дождь. Может, ты хотела проникнуть в мой д...моё жилище и украсть вещи? — У тебя тут есть, что спереть? — не унималась я, натягивая подсохшие джинсы, которые, кстати сказать, каким-то чудесным образом оказались на обогревателе. — Не забывай, я могу вызвать полицию. — А я скажу что ты меня изнасиловал. Мужчина резко повернулся и пошел на меня. — Вали отсюда, маленькая дрянь, — рявкнул он, — и чтобы больше я тебя тут не видел! - с перепуга мне показалось, что его глаза блеснули огнем в глубине капюшона. — Ты похож на маньяка. Пожалуй, это я накатаю на тебя заяву в полицию, — одевшись, я подошла к двери и обернулась, — спасибо что не дал замерзнуть. Мужчина стоял в метре от меня и сжимал кулаки. Мне показалось, что самым лучшим выходом в этой ситуации будет уйти, и я хлопнула дверью.       Раннее утро выдалось морозным. Пронизывающий ветер забрался под влажную одежду и жил там огромными мурашками. Впереди был выходной, перспектива заболеть мне не грозила. Что может быть лучше? Правильно: горячая ванна. Прошедшие события казались далекими и не существенными, а странный тип в капюшоне с обожженной рукой уже не был таким уж пугающим. Тело расслабилось и я уснула.       Так прошла неделя. В парке я не появлялась, остерегаясь предупреждения хозяина сторожки. Однако, коллеги в скором времени утащили меня на лыжную прогулку. В нашем дружном коллективе отказываться было не принято.       Сарай с лыжами был аккурат в той части парка, куда мне запретили ходить. Делать было нечего, ситуация усложнилась еще и тем, что лыжи выдавал сам Илья, хозяин сторожки. Извечный капюшон, скрывающий лицо, перчатки на руках, на шее шарф — он словно боялся, что кто-нибудь увидит его лицо. Когда подошла моя очередь и я протянула руку, из глубин капюшона вырвалось резкое: — Я тебя предупреждал? — Мы здесь с коллегами. Я не виновата, - но он меня не слышал, схватил за локоть и зашептал прямо на ухо: — Убирайся отсюда, иначе пожалеешь! — Что ты сделаешь? — я попыталась освободиться и потянула назад. — Увидишь, — Илья отпустил руку. Не удержавшись на ногах, я шлепнулась прямо в снег. — Вика, ты не ушиблась? — парень, работавший системным администратором, помог подняться с земли, отряхнул. Илья закрыл сарай и, показав нам лыжню, зашагал в сторону сторожки.       Сдать лыжи я попросила того самого системщика, что помогал мне. У нас завязалось общение и Роман, так его звали, предложил проводить меня до дома.       Постепенно наше общение переросло в роман. Молодой мужчина красиво ухаживал, дарил цветы и провожал до дома, не требовал интимной близости и был примером для подражания. Приближающиеся новогодние праздники закружили каруселью подготовки и веселыми рабочими днями.       Роман предложил встретить праздник вдвоем, у него на квартире. Мне же больше нравилась идея коллективного празднования. Я устала отмечать даты в узком кругу. Хотелось праздника и веселья. Мы готовились всем коллективом, ждали, покупали подарки, мечтали о приятном времени.       А дальше что-то пошло не так. То ли алкоголь на него так подействовал, но мой бойфренд словно с цепи сорвался. В разгар проводов старого года он утащил меня в дальнюю комнату и начал домогаться. Настроение было безнадежно испорчено. А когда я ответила отказом, он едва не изнасиловал меня. — Сука, — орал Роман, - ты морочишь мне мозги уже два месяца! Может хватит ломаться? — Отойди от меня, - прижимая разорванное платье я оттолкнула мужчину и выбежала из комнаты. Быстро собралась и покинула здание.       Куда идти я не знала. Домой не хотелось, на часах было только десять. До нового года оставалась еще пара часов. Ближайший супермаркет осчастливил меня тремя бутылками шампанского и закуской. Дорогу к своей беседке я нашла бы и с закрытыми глазами.       Перед парком я уже почти допила бутылку и выдвинулась к старой, пустеющей беседке. Ее порядком занесло снегом. Пробираться было сложно, беседку занесло снегом, сугробы местами доходили до колен. Часы показывали начало двенадцати. Разложившись на скамеечке, я открыла вторую бутылку и во весь голос заорала: — Снегурочка, снегурочка! Выходи! — голос срывался, эхом разлетаясь в темноте, но вместо веселья получалась только истерика. Бутылка шампанского почти кончилась. Рядом на лавочке стояла третья. Алкоголь и голодный желудок — привет, опьянение. — Ты зачем сюда приперлась? — знакомый голос раздался очень близко, после чего щелкнула зажигалка. Илья стоял на пороге беседки и курил сигарету. Лица по прежнему не видать, только пальцы со шрамами. — А... это ты...злобный сторож..., — язык заплетался. Половина слов глоталась, — Ну, давай...вызывай полицию. Зови сюда спасателей... скорую, да хоть всех святых! Сегодня можно! И можешь сказать им, что эт-то я вломилась к тебе в дом и вынесла все ценности, и м-может быть изнасиловала тебя... все что хочешь говори... Как же я вас н-ненавижу, вам только одного и надо... больше вы не на что не способны... - текущие слезы заставили замолчать. Давясь соленой влагой, я зашлась в истерике, отшвырнув ногой пустую бутылку. Хотелось вскочить и убежать прочь отсюда. Но попытка встать не удалась. Я нелепо чертыхнулась и...меня ухватили крепкие мужские руки. — Пьянь, — услышала я и окончательно разревелась.       Илья отнес меня в сторожку. Аккуратно снял сапоги и куртку. — Кто тебя ударил? — спросил он, полоща мое лицо над умывальником. Фыркая и брызгаясь, я рассказала, как с коллегами праздновали новый год и что со мной приключилось. — Я отбилась... и пришла сюда. — Зачем? — Говорю же, не знала куда идти... Домой? Не хочу! Меня там никто не ждет ... — Где твоя семья? — отойдя к столу, спросил Илья. — Я сирота. До восемнадцати лет по приютам. Сейчас живу одна, — к горлу снова подступил комок, я присела и, уткнувшись в колени, заплакала. Илья долго стоял у стола, пока наконец не подошел, грубо схватил за локоть и рывком поднял. — Не разводи сырость. Раз приперлась, давай хоть выпьем, — и он открыл забытую мной в беседке бутылку шампанского. Пошуршав тумблером переключателя, Илья нашел звук курантов и, дождавшись двенадцати ударов, мы стукнулись обычными чайными чашками. Когда Илья пил, из под капюшона стала видна часть его лица, те же шрамы от ожогов, что и на руке. — Почему ты всегда в своей парандже? — количество выпитого позволило мне задать вопрос, так долго мучавший мой разум. Мужчина отвернулся, натягивая капюшон, — да ладно тебе. Руки я уже видела. Покажи лицо! — Отвали и не порть праздник! — Илья снова закурил. — Да ладно тебе...Новый год наступил, — мне хотелось увидеть его лицо, рассмотреть. — Отвали я сказал. Достала заноза, — мне померещилось, или он действительно улыбнулся. Голос стал мягким. Алкоголь или праздничное настроение, но Илья смягчился. На мгновение показалось, что я могу доверять ему, как деду Василию.       Часов в пять утра я задремала в кресле. События прошедшей ночи забылись. Тихая беседа с новым знакомым заставила по другому посмотреть на Илью. Он оказался хорошим собеседником, начитанным, умным. Так, в его компании, совсем незаметно прошло время.       Утром я проснулась на софе, рядом спал Илья. Лицо его было повернуто ко мне, но снова этот дурацкий балахон. Стараясь не разбудить мужчину, потянулась рукой к плотной ткани капюшона. — Что тебе надо? — Илья резко схватил за запястье. — Я хочу видеть твое лицо. — Нет, — поковырялся и повернулся на другой бок. — Что ты скрываешь? Твои ожоги на руке я видела. У тебя обожжено лицо? — Тебе-то что? — Просто. Интересно. — Интересно? Тебе интересно?! — мужчина резко повернулся и сдернул капюшон, - смотри! Чего тут интересного? — левая сторона лица была сильно обезображена. Шрамы пересекали лицо вдоль и поперек. Мужчина остервенело смотрел на меня, — довольна? — Подожди, — я протянута к нему руку и дотронулась до щеки. Илья отреагировал резко: оттолкнул и быстро встал с софы. — Убирайся отсюда! Пошла вон! — орал смотритель. — Остановись, — я снова приблизилась, — почему ты прячешь лицо? — Ты что, слепая!? — Илья кричал и метался по комнате. Я наконец-то смогла рассмотреть его получше, он не казался мне таким уж и страшным. Да, шрамы покрывали половину его лица, но они не уродовали, лишь придавали мужественности: глаза не пострадали, волосы собранные в хвостик и сбритые с висков очень подходили к его брутальному образу. Он был, как викинг, а уж они-то шрамы любили. — Я вижу мужчину, и ничего больше. Да, остановись ты!       Илья плюхнулся в кресло и снова натянул капюшон. Я набралась наглости и села к нему на колени. Он пытался спихнуть меня, но ему не удалось. — Черт с тобой, сиди. Я снова сняла с него капюшон, дотронулась до левой щеки: — Я хочу знать, что с тобой случилось. — Слишком сильно любил скорость. Пока не расшибся однажды. Байк — в хлам, да и я тоже. — И давно? — Почти восемь лет. — Как же ты все это время... — Вот так. Капюшон натянул и порядок. Резаные шрамы. Большие и не очень, они продолжались вниз по шее и скрывались под воротом толстовки. Я завороженно разглядывала его лицо. — Страшно? — мрачно и зло усмехнулся он. — Нет. — Страшно, — уже утвердительно сказал Илья, — ненавижу зеркала. Ненавижу эту морду! — его минутное спокойствие как ветром сдуло, и он снова зло смотрел на меня, — не ври. Я — урод. На меня даже смотреть страшно! — Ты не урод...Ты просто злой...На всех: на меня, на весь свет… В одно мгновение он оказался очень близко, его лицо, буквально, в паре сантиметров от моего. Я подалась назад. — Страшно, — констатировал он, схватив меня за локоть. Потянул на себя:-Ну? — Да, все у тебя в порядке. С лицом — точно. Не понимаю, зачем ты прячешься. — Не знаю, — Илья разжал руку. — Девушкам, красавцы нужны. Они от меня шарахаются, как от прокаженного. — Ни дать, ни взять, ты как монах... — Увы. А если ты про физиологию, то шлюху на пару часов всегда можно купить. — Жесть... — Это когда варианты еще есть, тогда.— он вздохнул. — А так это не жесть — это жизнь. — Сколько тебе лет? — Зачем тебе? Сколько дашь — все мои. — На вид, лет тридцать-тридцать пять? — Отлично выгляжу, — усмехнулся он. — Тридцать девять. Через месяц сорок стукнет. А тебе? Шестнадцать есть ? Его предположение развеселило меня. Значит, еще не плохо сохранилась. — Двадцать три. — Ну все. Вали, — он вдруг снова стал прежним, жестким, грубым. Спихнул меня с колен и закурил. — Я что-то не то сказала? — в недоумении спросила я. — Чего ты от меня хочешь? — Илья по привычке схватился за край толстовки, но передумал. Снял ее с себя вообще. На мужчине оказалась майка, и я смогла разглядеть его руки. Все те же шрамы ползли по его левому плечу, уходя за спину, под майку на груди, спускаясь к кисти, вперемешку с замысловатым орнаментом татуировки, набитой по всей руке. — Что это? — спросила я — Где? — Рисунок. — Просто татуировка. Так меньше видно эту мерзость, — Илья кивнул на шрамы. — Еще на морду набить, и рекорд на самого страшного урода побит. — Я не вижу в тебе урода... — И жалеть меня тоже не надо, — оборвал он меня. — Ну вот, праздник испорчен... — Я тебе его скрасила, — устав препираться с ним, я завалилась на софу и накрылась одеялом с головой. Подушка вкусно пахла мужчиной. Зарывшись в нее носом, я прислушалась. Илья ходил по крохотной сторожке, усердно меряя ее шагами, после чего лег рядом.       Проснулась я от странного чувства удушья. Оказалось, что Илья удобно устроился, сложив на меня правую руку и ногу. Минута покоя дала мне возможность разглядеть его поближе. Ничего особенного, круглолицый, с прямым носом и пухлыми губами. Один шрам пересекал лоб и заканчивался в волосах. Ресницы мерно подрагивали, ему что-то снилось. Вдруг лицо исказила гримаса, невыносимой боли. Мужчина открыл глаза. Заметив, что я уже не сплю, а лицо находится на расстоянии пары сантиметров, он дернулся и убрал руку. Нога осталась лежать на моем бедре. — Я не кусаюсь. — Тебе нравится пугаться сразу, как проснешься? — Ты меня не пугаешь.       Илья улыбнулся и, перевернувшись на спину, наконец-то убрал ногу. — Я, ведь, и не собирался вчера тебя сюда тащить. — Разве плохо, что мы встретили этот праздник вместе? — подобрав ноги, я улеглась ему на плечо и закрыла глаза. Сердце колотилось, как бешеное. И совсем не хотелось вставать и куда-то уходить. Хотя, сегодня первое января, можно валяться сколько угодно и никуда не спешить. Однако, встать мне, все-таки было необходимо: — Я в туалет хочу, — призналась, наконец. — Он там. За дверью. — Офигеть, — кое-как выбравшись из под одеяла, я одолела гору Эверест по имени Илья и прошмыгнула в указанную дверь. Тот факт что здесь есть туалет, был для меня загадкой. Вернувшись через пару минут, я обнаружила Илью у стенки. — Ты занял мое место, — запротестовала я, скрестив руки на груди. — Нечего прыгать через меня. — Ой, извини, — до меня дошло в чем дело: взрослый мужчина в одной кровати с девушкой. Мысль о том, чтобы уйти совсем, посетила меня сразу, но студеный пол, подстегнул забраться обратно под одеяло. — Итак, лежим? — Лежим, - буркнул Илья. — Или у тебя еще какие сумасшедшие идеи появились? — Я бы кино посмотрела. — Предлагай, — теперь настала очередь Ильи прыгать через меня, надо заметить, что сделал это он аккуратно. Достав ноут, водрузил его на табурет. — Что смотреть будем? — Хочу ужастик. — Моего вида, значит, недостаточно? — фыркнул мужчина. — Окей, ужастик, — он нашел первый попавшийся и мы стали смотреть кино. Фильм был из разряда «...поехала группа молодых людей и встряла...», скукота. На середине фильма я задремала, Илья, и вовсе, заснул. Следующее пробуждение было немного приятнее. Мужчина, уже без стеснения, закинул на меня ногу и обнял. — Ты всех малознакомых девушек так обнимаешь? — Илья шарахнулся в сторону и вжался в стену, обиженно поглядывая в мою сторону, — слушай, раз мы в постели... — Нет! — резко оборвал на полуслове. — Дай мне сказать. — Я знаю, что ты сейчас скажешь. Слышал сотню раз. Не надо меня жалеть, — с этими словами он отвернулся к стене и засопел.— Уходи. Тебе пора.       Я собралась и потихоньку ушла, делать было нечего и я поплелась домой, в свою пустую и одинокую квартиру. На работе объявили традиционные каникулы до десятого числа, так что свободного времени было вагон и маленькая тележка. Так прошла неделя. Я уже переделала всю работу по дому, было скучно, и я решила прогуляться в парк. На каникулах там всегда многолюдно. Дети, взрослые, парочки, прогуливающиеся по аллеям. В воздухе витал праздник. Илья, как и прежде, выдавал лыжи. Я стояла невдалеке, пока ему не сдали последнюю пару, и он устали поплелся в сторону сторожки. В своем извечном капюшоне.       Пошел снег, густой, словно решил засыпать всю землю разом. Я постучалась в сторожку, но мне никто не открыл. Толкнув дверь, я с удивлением обнаружила, что она не заперта. Внутри было тихо и темно. На голос тоже никто не откликнулся. — Какого черта? — на пороге стоял Илья с пакетом, — не успеешь выйти в магазин, к тебе уже вламываются.       Честно говоря, я переживала, что больше не увижу его, не поговорю с ним. Пересилив свой страх и дождавшись пока мужчина поставит пакеты на стол, я подошла к нему и обняла. Ответных действий не последовало. Да, мне и не надо было. Сиюминутная слабость была моей прерогативой. — Ты чего? — удивился он, выпутываясь из моих рук. — Испугалась что ты...что мы больше не увидимся, — высадила на одном дыхании и только после этих слов ощутила его руку, обнявшую в ответ. — Вот дурочка, — беззлобно выругался он, — ну, убедилась, что со мной все ништяк? Теперь отвали, мне надо ужин приготовить.       Напросившись помочь, я быстро стянула с себя куртку и, вооружившись ножом, стала хозяйничать у стола. Илья расслабился, позволив мне проявить свои кулинарные таланты. Даже шутил, мол, давно у него никто не готовил. Соорудив ужин, мы уселись за маленький столик, Илья поначалу прятал лицо, но потом привык, и даже снял толстовку. — Наконец, ты перестал прятаться. — Ты заноза, — съязвил Илья. — Знаю, зато, тебе со мной не скучно.       Илья улыбался и жевал салат. В наступивших сумерках парк казался причудливой волшебной страной. Беседка, занесенная снегом — замком сказочной принцессы. Соседнее дерево, изогнутое под тяжестью снега — драконом. И во всем этом королевстве правил Илья — принц, которого злая колдунья превратила в чудовище. Однажды придет его время и принцесса влюбится. Принц превратится в красавца, а снежная страна — в цветущий рай. Но утром чуда не произошло. Илья выставил меня за дверь, аргументировав это тем, что ему надоело меня терпеть...       Рабочая неделя тянулась долго. Я избегала разговоров с коллегами, сочувствовавших мне после неудачно окончившегося для меня корпоратива. Романа я просто не замечала и, предпочитая не сталкиваться с ним, обходила за три версты. Пытаясь хоть как то ускорить течение времени, я записалась в спортзал. Скорее из-за желания побыстрее убить время, чем для надобности. Выходные пришли как блаженство. Я снова вспомнила про смотрителя, и нагрузив сумку едой, поспешила к нему.       Издалека ничего не изменилось, вот только окно было не занавешено. Я решила посмотреть, что же делает этот принц, и увидела картину маслом. Илья сидел на софе и со шприцем в зубах искал вену на руке.       Я бросила пакет с едой на пороге и ушла. Внутри что-то неприятно кольнуло. Мозг отказывался верить, что этот умный и начитанный человек мог быть наркоманом, а сердце рвалось на части от увиденного. До конца зимы я в парке не появлялась. Постепенно забылось все, и новый год, в компании странного человека, да и мои чувства к нему притупились. Жизнь пошла своим чередом: вечный круг работа-дом-работа, нарушенный приключением в сторожке вспоминался как сон.       Так продолжалось пока я не увидела знакомый капюшон в магазине. Понятное дело, что ему приходилось ходить в магазины. Но слишком уж далеко этот супермаркет находился от его места обитания. К тому же, он не просто совершал покупки, он словно искал кого-то. Мигом ретировавшись из магазина я зашла за угол и закурила. Внезапно на плечо легла тяжёлая рука. — Курить вредно, — заскрежетал голос сверху. — Отвали от меня, — стряхнула его руку и пошла прочь. — Нет уж. Теперь моя очередь вламываться в твою жизнь. Я тебя два месяца ищу по всему городу. — Я буду кричать. — Да, пожалуйста! Только сначала объясни мне кое что, — Илья грубо схватил за руку и потянул на переход. — Я никуда с тобой не пойду! — вырвать руку не удалось. Я пыталась найти спасение в проходящих мимо, но те лишь шарахались в сторону, стоило Илье приоткрыть лицо. По всей видимости, он тащил меня в сторожку. Ключ выскальзывал из заледеневших пальцев, но Илья не выпускал мою руку. С третьего раза замок поддался, и мужчина ввалился в полутемное помещение. — Чего ты от меня хочешь? — как только мою руку отпустили, я уселась в кресло, — или ты притащил меня сюда чтобы... — Тебя не было два месяца... — Ха, а ты дни считал? — Я нашел пакет. Это ты была здесь? — Была, а тебе-то что? Тебе явно было не до меня! Ухмылка скользнула по лицу мужчины: — Что же тебе примерещилось? — Ты — наркоман. Я видела, как ты тут вены искал. — Сама ты наркоманка, вот, — он выдернул ящик стола и опрокинул все его содержимое на стол передо мной. — Смотри. — Несколько ампул «Кетонала», пара шприцов, вата и мятый рецепт предстали перед моим взором. — Я спину сорвал. Думал, подохну тут, а ты... — А от меня тебе что надо? — мне стало стыдно за эти дурацкие обвинения. — Не знаю, я... — Илья запнулся и замолчал. Неловкая тишина повисшая в комнатушке резала по живому. — Я пойду, — но он не пустил, преградил дорогу и просто стоял, нависая скалой. — Чего ты хочешь? — уперлась рукой ему в грудь и ощутила, как сердце Ильи бешено колотится,вырываясь из грудной клетки. Постояв пару минут, он словно хотел сказать что-то, но почему-то молчал. — Чаем хоть угости, — я пристально смотрела на мужчину, который судорожно готовил чай. Сначала выгонял, теперь силой затащил к себе. Оправдываться стал. Что нужно сорокалетнему мужчине, от такой малявки (по отношению к нему самому) как я. Ведь, по сути, он мне в отцы годится. — Мне было плохо без тебя, — не поворачиваясь, пробурчал смотритель. — Ты скучал? Не ты ли гнал меня подальше? — Я просто боялся, что это произойдет. — Что? — Что ты исчезнешь. Как все, что у меня в жизни появляется хорошее. Я или сам все испорчу, или у меня это отберут...       Я молча встала и подошла к нему. По спине пробежал холодок. Он все равно не скажет ничего. Рука скользнула по спине, и обвила торс крупного, по сравнению со мной, мужчины. Илья дрогнул, но вырваться не стал. Замер с чайником в руке. — Поставь посуду, — приказной тон сбил его с толку, однако чайник он поставил. Я обняла его второй рукой, и прижалась как к родному. Я не понимала, что я испытываю к нему. С одной стороны, это были трепетные чувства, и вместе с тем, хотелось бежать отсюда, сломя голову...Я запуталась окончательно.       Илья, осторожно, словно боясь что-нибудь поломать, прижал к своей могучей груди. И почти перестал дышать. Мы так простояли достаточно долгое время, пока я не поняла что руки у меня затекли. Чай пили в тишине. За окном снова начался снегопад. — Останешься? — А у меня есть выбор? — кивнула за окно, где разразилась настоящая метель. — Так, зачем ты меня выслеживал? — Я скучал за тобой. — Серьезно? — Ты что-то перевернула в моей жизни... Ты думаешь, что вот так, просто, можешь забраться к мужику в постель? Что я чувствовал когда ты спала у меня в кресле почти голая? А когда со мной, на софе? — Прости! — Да что уж там... Я думал, это пройдет, купил себе девку, забыть хотел. Но вместо того, чтобы трахнуть, пол вечера жаловался ей на жизнь... - он заулыбался, кожа покрытая шрамами исказилась. Илья заметил мой взгляд и поспешил отвернуться. — Не парься. Я уже привыкла, что ты такой. — Та шлюха, — не унимался Илья, — уходя сказала что я самый уродливый из ее клиентов, да еще и шибанутый на всю голову. — Какого черта мы обсуждаем шалаву? Знаешь, я рада, что ошиблась. Ну, вот с этим всем, — я махнула рукой в сторону лекарств, все также рассыпанных на столе, заулыбалась и тут меня разобрал смех. Простой живой смех. Илья недоумевающе смотрел, а потом и сам расхохотался.       Спать легли поздно. Долго смотрели очередной ужастик, под него я и заснула. Среди ночи я проснулась от того, что хочу в туалет.Который был час не понятно. За окном темнота, Ильи рядом нет. Из ванной слышался плеск воды и бурчание. На цыпочках подобравшись к двери, заглянула в замочную скважину: стоя спиной к двери, одной рукой облокотившись о железный умывальник, мужчина с остервенением ублажал сам себя. Наверное, я сошла с ума. Но, решив, что пора бы уже начать действовать, я потушила ему свет. — Блядь! — ругнулся Илья и, дернув шпингалет, открыл дверь. Видимо, меня он за дверью увидеть совсем не ожидал.— Ты что тут делаешь? - взревел он, заметавшись по ванной, попутно опрокидывая все, за что цеплялся, — включи свет! — Выйди из ванной! — Сука, включи свет! — Сначала выйди из ванной. — Я — голый! — Ну, и выходи так. — Маленькая зараза, включи свет, я хоть штаны надену! — Нет! — Ах так!? Ну, берегись! — с этими словами он открыл дверь и вышел во всей красе, как был без штанов, в одних носках. Естественно, от возбуждения ни осталось и следа. Даже не пытаясь прикрыться, он подошел так близко, что я почувствовала его дыхание. — Довольна? — рычал он, казалось еще немного и он начнет крушить все, что встанет на его пути. — Я просто захотела в туалет, а там — ты, — я потупила глаза и предстала перед ним в образе самой невинности. — Ну так иди. — Уже не хочу... — Дура, — заключил он, и хотел было вернуться за штанами, но вдруг передумал. Ухватил меня за руку и потянул на себя. Мужчина навис как скала. Мало того, что он был выше меня на две головы, так еще и больше не на один десяток килограмм. — Ты долго будешь меня изводить? - зашептал на ухо. Рука скользнула по спине и замерла чуть ниже поясницы.— Иди сюда - голос дрожал, сдерживаться было все труднее, но Илья был образцом стойкости. Забыв о стеснении, свободной рукой взял меня за подбородок и потянул на себя. И я решила: пора, вовлекая в несмелый, осторожный поцелуй.       Первые несколько минут он плохо соображал, видно было что сдерживается. Тогда я сама подалась вперед, крепче прижимаясь, скользя ладонями по его ягодицам. И тогда у него сорвало крышу. Его губы обхватили мои, грубо, по-мужски. Долгое отсутствие простых человеческих прикосновений сделали Илью торопливым. Верхняя пуговица моей рубашки, которую он выдал мне в качестве пижамы, никак не поддавалась его непослушным пальцам. Не придумав ничего лучше, он просто ухватился за воротник и дернул. Пуговицы посыпались на пол. Грубоватые сильные ладони заскользили по телу, оставляя красноватые полосы. Мужчина подхватил меня, словно игрушку, и аккуратно положил на софу. Его тело била крупная дрожь, чувствовалось нетерпение и желание плескавшееся через край. — Погоди, — выдохнула я, — осторожнее... — Хочу тебя. Всю, — шумный выдох и он лег рядом. Его руки, не останавливаясь, скользили по моему телу, все больше распаляя внутренний огонь. — Иди ко мне...       Я медленно перемещалась к его паху, оставляя губами влажную дорожку от груди, опускаясь ниже и ниже. Все происходящее дальше, больше походило на пытку. Сладкую, томительную пытку. Илья не смог держаться долго, скинул меня и, перевернув на спину, осторожно втиснулся между ног. Было горячо, душно и липко, мужчина оказался не только крупным внешне, его орган тоже был внушительных размеров. Первые несколько секунд было больно, Илья заметил это и замер: — Больно? — прошептал на ухо и, словно извиняясь, лизнул щеку. — Немного... осторожнее. — Хорошо, - отступил, ослабил хватку, секунду передохнул и вновь в бой. Просить о пощаде бесполезно, он не отступит, он точно знает куда бить, его удары искусны и отточены, он учился годами. Правду говорят, что опытные мужчины всегда лучше, чем молодые. Чем старше мужчина, тем больше вероятность получить настоящее удовольствие, а не просто оргазм. Илья медлил, оттягивая окончание боя, замирал, наблюдал за мной. Заставлял саму двигаться, просить сжалиться, умолять продолжать движения. — Почему...ты...останавливаешься? — Помолчи...и...двигайся сама, — рычал он, — двигайся девочка, двигайся... — и, противореча себе, тут же сам начинал двигаться. Потому что не мог сдержаться. — Я...сейчас...погоди, — Илья двигался, как кузнечный молот. Мне только и оставалось скулить и умолять не останавливаться, — я...не...не п... — но слова так и оставались нечленораздельными звуками. — Нет, только... не останавливайся...не сейч... — мысли и слова умерли во мне. Весь мир съежился до размера мужчины, который тяжело навалился сверху. Тишина раздавила сознание. Илья скатился на бок, шумно дыша. Время замедлило свой бег, а потом и вовсе остановилось. Слышался только стук сердца, и сбивчивое, почти хриплое дыхание мужчины. — Ты как? — Ты большой. Очень, — пожаловалась я, послышался смешок. — Нет, это ты у меня маленькая, — прижал к себе, потянул за подбородок, укусив нижнюю губу. Тут же дотронувшись языком, провел самым кончиком, спустился к шее, туда, где билась тоненькая ниточка пульса. Щетина больно царапнула кожу, заставляя отстранился от мужчины, но это только подстегнуло его желание. — Не уйдешь, — шипел на ухо. — Погоди, дай хоть секунду передохнуть. — Нет, теперь ты моя. Я никуда тебя не отпущу. — Твоя? И когда это я успела! — В тот самый момент...когда позволила...сделать вот так, — осторожно раздвинул сведенные колени и снова вонзился в горячую плоть. — Илья, погоди, так же нельзя, — но он словно оглох на короткий промежуток времени, стал глух к мольбами и просьбам. И только когда я стала просить еще, услышал и ускорился. Второй оргазм взорвался, как водородная бомба, снес все на своем пути. Прошлое, настоящее, будущее уже не существовали — только я и он. — Мелкая заноза, — шутя ворчал, перекатываясь на бок. Руки онемели, мышцы свело в тугой узел. — Ты прямо секс-машина, — устроившись на груди у смотрителя, утомившись после третьего раза, выдохнула я. Он вымотал меня, выпил всю без остатка, опустошил, и теперь эту пустоту надо было чем-то заполнить, но я не знала, чем. — Что дальше? — Ничего! — Что, даже чаем не напоишь? — Да, не вопрос, - Илья встал и, как есть, пошел ставить чайник. Соскользнув со скрипучей софы, стараясь не шуметь, подошла со спины и обняла. — Ты чего? — я не видела его лица, но чувствовала, что он улыбается. — Просто... — Не заводи меня, женщина, — ответил он разливая чай в кружки. — Что? Опять? — я уже хотела отойти, но не успела. Ладонь сжала тяжёлая мужская рука. — Иди сюда, — усадил на колени, — я голодный, как волк, — небольно укусил в предплечье, — а тут ты. Голая, и такая соблазнительная, — он, похоже, совсем перестал стыдится своего изуродованного лица, и мне захотелось прикоснуться к шрамами. — Не надо, — резко убрал руку. Лицо его сразу помрачнело, и он отпил из кружки. — Почему? — Я не люблю когда трогают мои шрамы. — Прости. Мне просто хочется к тебе прикасаться, — провела по губам пальцами, потом дотронулась до здоровой щеки, — я хочу тебя трогать, прикасаться, гладить, кусать... — мне показалось, он даже замурлыкал, или заурчал. Тогда я сползла с его колен и опустилась перед креслом, в котором он сидел. — Ты что задумала? Маленькая зараз... — от слов остался только вздох, стон, сорвавшийся с губ. Привычными движениями обхватила плоть пальцами: вверх, задержалась на секунду, вниз, и снова блаженный стон.       Утро наступило как-то сразу. Ни я, ни он не заметили его наступления. За окном резко рассвело. С первыми признаками зари, окончательно вымотанные, мы заснули буквально за пять минут, удобно устроившись на потрепанной софе.       Первой мыслью после пробуждения было: «убейте меня». Тело нещадно болело, словно меня пару раз прогнали через сушильную машину начала двадцатого века. Руки отказывали, а простые движения заставляли содрогаться от ужаса. Я промолчу, что творилось с ногами, шевелить ими было из разряда фантастики. Ильи нигде не было. Слабеющим голосом позвала своего мучителя, никто не отозвался. Решив, что могу позволить себе еще поваляться, я кое-как натянула одеяло на голову и задремала. — Проснись, соня, день на дворе, — в сторожку вернулся Илья. — Где ты был? — глухо прозвучало из под одеяла. — На пробежке. Из-за тебя весь график сбил. — Из-за меня? — наружу высунулась моя сонная физиономия и мужчина в голос рассмеялся. — Да. Давай вставай. — Зачем? — Как зачем? Приготовь мне завтрак, женщина. — Не буду ничего делать, — отвернулась к стенке. — Ах так, — я ощутила, как одеяло приподняли и тело пронзил холод. Ледяные руки легли на живот, разворачивая к себе, плавно переползая ниже. Илья прижался всем телом. От него веяло свежестью и вечной мерзлотой. Кожа покрылась мурашками, и уже через секунду я почувствовала, как большие сильные руки переложили меня на спину. Он резко развел коленом мои ноги в разные стороны. Я замолотила по нему кулаками, но было уже поздно. Что-то горячее скользнуло по внутренней стороне бедра, предвещая сладкую боль. — Не надо, — пискнул голос и затих. Огромная огненная волна прокатилась по телу, заполняя пустоту, не оставляя мыслей, не оставляя ничего. Удар, ногти впиваются в крепкую плоть оставляя красные полосы. — Я накажу тебя за это, — рычит где-то на уровне подсознания. Будто не говорит, а передает мысли. — Нет, — толчок, и сознание уже заполнено им одним. Пространство комкается, как бумажный листок. Ломается. Очертания предметов уже не те, другие цвета. И есть только одна мысль, даже не мысль, а чувство, его толчки, с каждым разом все сильнее, глубже и больней. И эта боль заполняет меня, словно тонешь в океане. Внезапно я достигла дна, дышать просто невозможно. Легкие, заполненные стонами и словами, горели от недостатка кислорода. Время потеряло свой изначальный смысл и остановилось. Стало так горячо что захотелось выйти на улицу, окунуться в ледяную воду. Внезапно все стихло, боль отступила, наступил момент который многие называют кайф. Но это было больше чем кайф, это было что-то неземное, словно ты в этот миг очутился в раю. — Так лучше? Теперь встанешь? — Теперь точно не встану, — ответила я спустя полчаса. — Значит, еще раз накажу. — Нет, — испуганно пролепетала и откинула одеяло, — больше не надо, — встать с софы, по-прежнему, не получалось. — Да что с тобой? — Ты. Все тело как в центрифуге побывало. Болит. — Привыкай, так будет всегда. — Всегда? Я не переживу...       Мне хотелось вечно вот так сидеть в этой сторожке, и никуда не выходить. Но время, беспощадный монстр, вечно подгоняет события. — Мне надо домой, — промямлила из под подушки, куда меня благополучно запихнули. — Зачем? — Ну хотя бы для того, чтобы переодеться. — А кто тебе сказал, что тебе вообще надо одеваться? — Я что, так и буду таскать твои рубашки? Или ты предлагаешь ходить голой? — Мне нравятся оба варианта, выбирай сама. — Нет. Мне нужно сходить домой. У меня там кактус неполитый, уже два дня. — Кактус тебе дороже меня? — Ну, кактус у меня уже четыре года живет, а тебя в второй день знаю, — Илья усмехнулся, но потом посерьезнел и натянул капюшон. — Ну, вот что, иди куда хочешь. А я пойду на работу, — Илья вышел из сторожки оставив меня в одиночестве. Прибравшись в комнате и засунув простыню в стирку, я вышла из сторожки в морозный день. Хотя это можно назвать скорее вечером. Илья был неподалеку. Помахав рукой, я двинулась в сторону остановки.       Дома было тихо и даже одиноко, теплая ванна подарила долгожданный отдых. Расслабленные мышцы уже не ныли. Но отдохнув, тело снова захотело окунуться в этот страшный омут. Уже часов в девять вечера, я решила поехать к Илье. Запаслась некоторыми вещами. На всякий случай полила кактус и вышла в промозглый весенний вечер. Добравшись до сторожки, я с удивлением обнаружила, что Илья сидит в беседке и курит. — Вернулась? — Вернулась. — Зачем? — выпустил едкий дым в мою сторону, я закашлялась. — Соскучилась. — Соскучилась говоришь? Ну, пошли, развеселю. — А давай тут посидим. — Простыть хочешь? — Да, ладно тебе, мы немного, — но Илья даже слушать не стал, он просто вырвал сумки из рук, ухватился поперек туловища и понес домой. — Охотник загнал дичь, — резюмировала я, когда наконец-то, оказалась на полу. — Охотник очень голоден. Готовь еду женщина, а я в ванну, — пока он там плескался, мне пришлось соорудить ужин, из того что было. Получилось скромно, но, как говорится, в поговорке: «ужинай, как нищий». Смотритель выполз из дверей ванной (оговоримся, что ванной, эту часть сторожки было назвать сложно, просто унитаз, и огромный поддон с душем) распаренный, завернутый в одно большое полотенце. Выудил из шкафа свою футболку и, кинув мне, прорычал: — Переоденься. — Это еще зачем? — Я хочу, чтобы ты была в моей одежде. — Это какой-то фетиш? А потом ты достанешь наручники и плетку? — А это идея. Переодевайся! — Зайти в ванну мне не разрешили. Пришлось переодеваться при нем. Ну, чтож, раз мне диктуют правила, то я буду действовать от противного. Раздевалась я медленно, снимая каждую вещь с таким видом, что Илья сидевший в кресле, несколько раз притрагивался к своему паху. Футболка оказалась настолько велика, что была почти до колен. Добивать, так уж до конца. Контрольный выстрел: сняла с себя трусики и кинула в его сторону. Тут Илья уже не выдержал: — Издеваешься? — Хлеб на столе. Ты же сам хотел зрелищ, — мое белье улетело куда-то в угол, а возбужденный мужчина догнал меня у стены и прижал всем телом. — Захотел. Теперь мне не до хлеба. — А как же ужин? — пропищала, чувствуя, как сильные мозолистые руки задрали подол футболки. — Полегче... — втискиваясь, Илья больно впился рукой в ягодицу, так, что я завыла. Он тут же прикрыл рот рукой. —Тс-с...тут иногда...люди ходят... — утробный рык завибрировал по всей спине. Входил он резко, а выходил медленно. Сгреб волосы в кулак, натягивая как вожжи, и нет спасения от него, он уже везде. В каждом уголке мозга, в каждой клеточке тела. Сердцебиение слилось в один сплошной гул. Получив свою долю удовольствия, мы наконец-то поужинали. Хотя, больше всего, хотелось спать. — А мы так и будем заниматься сексом и нифига не делать? Может быть сходим куда? — Нет, — резко ответил. Откинувшись в кресло, закурил. — Почему? — С моей мордой только по городу шастать. — Да, к черту всех. Тебе не все равно? — Все равно. Но никуда я не пойду. Я все сказал! Спорить бесполезно. Я просто забралась к нему на колени. — Ну, мы же не можем вечно сидеть в твоей каморке? — Поэтому я не хочу, чтобы ты привязывалась ко мне, — собрал мои волосы в кулак и потянул на себя, — наиграешься, уйдешь, — мужчина помрачнел, — я привык, чо там... — Я не хочу уходить, — промямлила я, но договорить не успела. Илья сгреб меня в охапку, стал жадно целовать, сдирая футболку, — подожди, прошу погоди, я тоже хочу... — но снова и снова прикосновения разжигающие душу и тело. Среди ночи Илья ушел на улицу и вернулся часа через два. — Ты где был? — удивленно спросила я. — Не твое дело, — рыкнул он и улегся на софу. — Я тебя чем-то обидела? — Нет. Не надо было тебе возвращаться сюда. — Если хочешь, я могу уйти. Илья покачал головой, обнял, но не произнес больше ни слова до самого утра.       Рабочая неделя закружила, как вьюга: отчеты, практиканты, задания и снова отчеты. Думать о последнем разговоре было некогда. Приходила домой и валилась от усталости. Номера телефона Ильи у меня не было. Да, и зачем? Писать смс: «...люблю, жить без тебя не могу...»? Бред. Оставалось уповать только на следующие выходные.       Сторожка была пустой и казалась нежилой. Темно, на двери амбарный замок. Никого и ничего, даже записки. Бессильно ударив по двери, я засела в любимой беседке. Что могло с ним приключиться и куда он делся? Ни на следующий день, ни через неделю он не появился. Тогда я решила узнать у охранников. Все, как один утверждали, что Илья уехал в другой город. Просил передать извинения. На что мне его извинения? Было обидно. Он оказался обычной сволочью. Этот вечер я провела в ближайшем баре в обнимку с бутылкой. Хотелось кому-нибудь выговориться, но человека, которому можно было бы довериться, рядом не было. Через неделю я почувствовала, что впадаю в депрессию. И все из-за какого-то злобного сторожа! Я взяла отпуск за свой счет и просто бесцельно слонялась по городу. Иногда заходила в парк и по привычке брела к любимой беседке. Натыкалась глазами на амбарный замок на двери сторожки. Илья просто пропал.       Пришлось смириться, деваться некуда. Дни превратились в одинаковую картинку: что было вчера, тоже будет завтра и послезавтра. И так по вечному кругу.       Весна в этом регионе, как стихия, наступала мгновенно, и так же быстро сменялась мокрым дождливым летом. Апрель принес неделю прохлады и дождей. В одном из магазинов я встретила охранника парка, который узнал меня и подошел поздороваться. — Твой Илья вернулся, — буднично сообщил он, не подозревая, что выворачивает сознание наизнанку. Как только мы попрощались, я пулей вылетела из магазина в сторону сторожки. Свет из окна подарил надежду. Робко заглядывая в окна, я постучала. — А, это ты. Ну, проходи, — встретил меня неприветливый голос. Илья осунулся, выглядел растерянным и забитым. — Где ты был? - с вызовом спросила я, устраиваясь в кресле. — Меня там уже нет. Зачем ты вернулась? — тон и то, с каким видом Илья задал вопрос, неприятно сжало сердце. — Ты ничего не хочешь объяснить? — Послушай, не лезь в мою жизнь. — Больно надо. Я хочу забрать свои вещи. — Ну, так забирай и проваливай, — Илья махнул рукой, после чего уселся в кресло и уткнулся в книгу. От таких заявлений я, мягко говоря, опешила. Было более, чем неожиданно. Хотя, кому я вру, я до сих пор не знала, что он за человек. Может, маньяк, а может преступник. Мало ли, что в тюрьме могут сделать с лицом. И не было вовсе никакой аварии, а сидел он на зоне. С этими мыслями я собрала в пакет свои вещи. На минуту задержалась у выхода. — Удачи, - промямлила еле слышно. Илья даже не пошевелился, — приятно было провести кусок своей никчемной жизни рядом с тобой. Закрыв за собой дверь и окунувшись в теплый апрельский вечер, я побрела к остановке, когда услышала за спиной его голос. — Подожди! Ты кое-что забыла, — он подошел совсем близко, протягивая браслет. И вот тут я не сдержалась. Точнее, порыв произошел одновременно. Большой мужчина сгреб в охапку, зарылся носом в волосах и стал шептать что-то несвязное, щекочущее. Через секунду он уже тащил меня обратно в дом, все это время крепко стискивая, не давая даже вдохнуть. Только когда я стала задыхаться, он ослабил хватку и отпустил. — Ты сумасшедший. Что с тобой происходит? — Меня забрали в полицию, — Илья не выпускал из своих рук трепетного тела. И надо бы спросить, что он натворил, что загремел так надолго, но пленительный запах мужчины уже вскружил голову. Заставил забыть обиду. — Я хотела, только... — Это неважно, все — потом... — на софу мы просто упали. Видавший виды предмет мебели жалобно скрипнул всем своим нутром, но выдержал, и даже сумел спружинить. Скала по имени Илья, навалился всем телом, жадно сгребая волосы в кулак, буквально, впечатываясь в меня. Оставалось только всхлипывать, на больше сил не было. Вся одежда на мне была безжалостно разодрана в мелкие клочки. Было бесполезно говорить, что это любимая майка или трусики. Все, что соприкасалось с его напористыми руками, превращалось в груду тряпок. Своими огромными лапами Илья гладил молодое, податливое тело. Крупная дрожь, била его. Меня же колотило от страха: память о том, что сейчас будет боль, заставила невольно свести колени вместе. Но мужчину это сейчас не волновало, он резко рванул меня за одну ногу и устроился между. — Осторожно, — шептала я ему в самое ухо, но он снова оглох. Вспышка боли внутри расцвела огненным пятном под веками, и не было спасения от его ласки. Первобытной и такой желанной. Илья что-то говорил, шептал на ухо, больно кусая за мочку, грубо лаская грудь. Но в этот раз он не кончил, как обычно. Вместо этого сел на софе, осторожно помещая измученное тело на колени. — Теперь ты главная, — заявил он. Устраиваясь поудобнее и опираясь на руки, откинулся назад. Я медлила, слишком живо было ощущение боли. Боли, живущей внутри меня. Но Илья терял терпение и мне пришлось действовать. Медленно направила его в себя, в теплую уютную черноту. Приподняла бедра и села полностью. Боль снова вернулась, но уже приятная. Хотелось ощущать ее, чувствовать как он двигается внутри. Путь вверх был долгим и приятным, а вот вниз — быстрым и немного болезненным. Мужчина крепко впивался в бедра, пытаясь руководить процессом. Пришлось его остановить, и взять инициативу в свои руки. Он только придерживал за талию. Тогда я решила откинуться назад. Вид обнаженного женского тела подействовал на Илью с огромной силой. Он снова вцепился в бедра и стал сам насаживать жертву с каким-то остервенением. — Двигайся, — рычал Илья. Ритм превратился в резкие, рваные движения, мужчина что-то прорычал и с силой стиснул правое бедро. От боли я взвыла, но, похоже, это только сильнее возбудило его. Когда агония оргазма отпустила обоих, Илья упал на софу, раскинув руки. — Ты даже не представляешь себе, как я скучал. — Где же ты был все это время? — Не сейчас, — резко скинул с себя, помещаясь сверху. — Сейчас я хочу чтобы ты кричала, громко и сладко, — поцеловал, грубо, до боли всасывая губы. Затем отстранился, следя за реакцией, а когда понял, что я не против, стал спускаться вниз. Поцеловал шею, оставив уродливый засос, но у меня даже сил не было сопротивляться. Спустился к груди, играя с ней, приникая к соскам, мелко покусывая увеличивая ощущения. Ниже, концентрируя внимание на пупке. От его прикосновений было щекотно. Я попыталась оттолкнуть, но он воспринял этот жест по-своему: ухватился под колени и развел их в стороны как можно шире, помещаясь между, устраиваясь поудобнее. От прикосновения к промежности я выгнула спину, как кошка. С губ сорвался слабый стон, превратившийся в мольбу. Сначала он проник пальцем, двигаясь медленно, словно подготавливая к основному действию. Вскоре к пальцу прибавился язык. Илья ускорился, следя за моей реакцией, а когда я уже умоляла двигаться быстрее, в один момент вошел в меня. Мне хватило всего пару секунд, чтобы получить оргазм. Илья не отставал, получив разрядку, он замер, нежно кусая за мочку уха.       Утро застигло нас спящими. В этот раз Илья на работу не торопился. Правда, на пробежку уходил, аргументируя это тем, что секс это прекрасно, но форму терять нельзя. Мне ничего другого не оставалось, как ждать его дома. Соорудив нехитрый завтрак в ожидании своего мужчины, я обратила внимание на папку, лежавшую на столе. В ней оказались странные документы на покупку дома в деревне Калевала в Карелии, и билет. — Так и думал, что залезешь, — услышала я за спиной. И тут же большие руки обняли сзади, — любопытной Варваре... за это я тебя накажу, — и он снова потащил меня в постель. — Погоди, не хочешь рассказать в чем дело? — отпихивая наваливающегося мужчину, верещала я. — Хочу, но... — Никаких но! Объясни, немедленно. Илья сполз с меня и сел на софу. — Я уезжаю. — Куда? — Подальше отсюда, уже купил дом. — ??? — Но есть маленькая проблема... — Ты — сволочь, мог же сразу сказать, что просто потрахаться приспичило? — горечь обиды чувствовалась даже на языке. Желание разбить ему морду захлестнуло с такой силой, что я влепила ему пощечину. — Все? Успокоилась? — абсолютно спокойным голосом спросил Илья, хватая за руку и усаживая на колени, — Я не договорил. Ты все бумаги просмотрела? — Нет, — буркнула в ответ, пытаясь вырваться. — А теперь встань и посмотри, — Илья выпустил меня, но я даже не пошевелилась, — я сказал, посмотри папку, — настойчиво повторил он. — Зачем? Лишний раз унизить меня хочешь? — в попытке найти хоть одну целую вещь, я перебирала лохмотья оставшиеся от джинс и рубашки. Илья встал, подошел к столу и, открыв папку, стал ворошить бумаги. — Смотри сюда, психованная, — опять схватил за руку и силой заставил подойти к столу. Желая насолить ему, я закрыла глаза, тогда он схватил за подбородок и резко потянул на себя, — смотри, я сказал, — перед глазами маячили два билета, — один из них с открытой фамилией. Потому, что я не знаю твоей. — Кто тебе сказал, что я вообще поеду с тобой? — Да? Несколько минут назад, ты стонала в моих руках, и умоляла не отпускать. Не помнишь? — швырнул билеты на стол и схватив за руку потянул в сторону кровати. — Не помню, — уворачиваясь от прикосновений, злилась я. — Значит, сейчас напомню, — он вдруг остановился, развернул меня к себе и заглушил все мои протесты долгим и нежным поцелуем. Так, что ощущение твердой земной поверхности вмиг исчезло под моими ногами. Я даже не ожидала, что он может быть таким! Трепетным и желанным, чувственным и доводящим температуру крови до кипения. — А теперь? — спросил Илья, оторвавшись от моих губ. — А разве у меня есть выбор?