***
В общем, настала пятница. Я проснулся с мыслями о том, что увижу Фрэнка. Мне было и в правду пипец перед ним стыдно, но то, что он поправляется и уже может ходить в школу, определённо радует и греет душу. Подготовка с утра к школе прошла по строгому соблюдению ритуала: встал, помылся, побрился, оделся... Не буду продолжать - вы и так всё знаете. Схватив свои вещи, я побрёл в школу. Единственное что радует, так это то, что сегодня пятница. Завтра выходные! Сейчас первым уроком химия. Я поднялся на чертвёртый этаж и направился в сторону кабинета, смотря себе под ноги (так у меня автоматически получается, когда я о чём-то задумаюсь). На подходе к кабинету я приподнял голову. Это он, или мне мерещится? Да, это он. Фрэнк тоже шёл в сторону кабинета, в котором у нас сейчас урок, только из другого - противоположного - входа на этаж. Мы приостановились. Фрэнк метнул в меня злой, но ничуть не обиженный, взгляд и зашёл в кабинет. Я последовал за ним и уселся за своё привычное место, где меня уже поджидал мой друг Ситв. Мы перекинулись с ним приветствиями. Стивен пытался завязать разговрор, но сразу отказался от своей идеи, видя, как я внимательно разглядывал Фрэнка. Выглядел он, конечно, неважно. Уже пожелтевший синяк на скуле, сломанная левая рука, ходил отличник, прихрамывая. Очки были новенькие (я ведь забыл сказать, что их, естественно, сломали во время тех событий). Моё сердце сжалось. Новые приступы самопожирания с помощью моей совести подступили моментально. Пол урока эта не знаю, что здесь вообще делающая женщина, которую гордо называют "учителем химии", а знаний предмета у неё нулевое, как видно, жаловалась нам же о нашем поведении. Никто её не слушал (просто всем было насрать, даже "самым воспитанным" в классе), поэтому она начала орать, а потом рассказала нам притчу. Суть её я не помню, но очень чётко помню то, что эта сучка обозвала нас "собаками". И потом ещё минут пять через каждое слово говорила "собаки". Типа "если мы не уважаем её, то достойны ли мы её уважения, и, вообще, люди ли мы в таком случае?". Бред сивой кобылы, ага. Меня это начало конкретно бесить не меня одного. - Простите, миссис Блю, - обратился к химичке Айеро, перебивая её, - это было бы не тактично вас сейчас перебивать, но я это всё же сделаю. Почему вы требуете от нас в данный момент уважения? А сами называете нас "собаками"? - последнее слово он обрамил в кавычки. - Как вы смеете, мистер Айеро?! - заверещала учительница. - Значит, вы точно собака, раз не поняли того, что я вам сейчас объясняю! Тогда скажу понятным для вас языком. Гав! Гав-гав-гав-гав!!! - здесь, как вы поняли, она начала "объяснять" Фрэнку, чтобы "в головушку холопа дошли мысли просветительницы". Дура, не так ли? Все смотрели на неё в полном ступоре. Стив даже сказал мне, чтобы я вызывал дурку, а то ещё всех покусает. Заебало её гавканье. -Вы орёте, кажется, только потому, что у вас серьёзный недотрах. Знайте это, - снова встрял Фрэнк, когда она более менее успокоилась, озвучивая мысль и мнение не только нашего класса, но и, кажется, всей старшей школы. Учительница тут вскипела. Она взяла за шиворот Фрэнка, не обращая внимания на его сломанную руку и постанывания отличника, ведь рука-то болит. Кто не ломал руку, тот не поймёт. Фрэнк через полминуты оказался за дверью со всеми своими вещами, кроме дневника, в который училка уже строчила замечание на целый лист, не обращая внимания на то, что это дневник, а не записная книжка. Дневник полетел в коридор, а "двойка за поведение", которую она вообще не имеет права ставить, оказалась в журнале. Во время сих действий она что-то шептала себе под нос, и я не удивлюсь, если это будут слова трёхэтажного мата. Фрэнк, конечно, переборщил с "недотрахом", зато сказал правду. Это было первое, о чём я подумал, когда вышел из ахуя. Осмотрел класс. Большинство в этом ахуе так и оставалось и, кажется, выйдут оттуда ещё не скоро. - Нахал, - выплюнула миссис Блю. - Но, вообще-то, он прав, - сорвалось с моего языка. Я не понял, что я сам сказал. Все взоры, какие только могли на меня посмотреть, обратились в мою сторону. Пиздец, как круто. Я прикрыл руками рот. Но было уже достаточно поздно. Надо было это сделать около минуты назад, когда я собирался это сказать. Миссис Блю побагровела. Температура жидкости в ней достигла ста градусов, и, кажется, из ушей пошёл легкий дымок. Всеми теми же действиями, что и с Фрэнком, я оказался вне душного класса, где предподаёт скучный донельзя предмет психованная училка. Подобрав все свои шмотки, я уселся рядом с Фрэнком на подоконник. Через минуту из кабинета вылетел мой дневник с замечанием и послышался крик учителя: - После урока идём к директору! Ждите меня здесь, мистер Айеро и мистер Уэй! - дверь захлопнулась. - Я вам, блять, не мистер, - прошептал ей я, незаметно показывая средний палец. Фрэнк тихонько захихикал, поглядывая на меня. Когда я посмотрел на него, он сделал серьезную мину и отвернулся. Тем временем химичка продолжила свой нудный урок. - Как ты осмелился так ей сказать? - обратился я к Фрэнку. - Не знаю. Просто выбесила, вот и ляпнул. Со всеми бывает, - после некоторой паузы сказал мой собеседник куда-то в сторону, пожимая плечами. Я лишь хмыкнул в ответ и покачал головой. Повисло молчание. Фрэнк рассматривал носки своих ботинок, а я, можно сказать, нагло пялился на него. Я посмотрел на часы, которые висели на стене рядом с кабинетом. - Что будешь делать оставшиеся 22 минуты 36 секунд остатка урока? - решил сострить я, но как-то "шутачка за 300" вышла. - Отдохну от тарахтения училки, блять, - ответил Фрэнк. По его голосу было понятно, что разговаривать со мной ему не очень нравится. Лады. Облокотился на стену, чтобы быть к Фрэнку лицом, и достал свой блокнот, который взял сегодня для рисования вместо привычного альбома. Также достал из пенала свой изгрызанный в творческом процессе карандаш и, понятно, начал его покусывать, думая, что буду рисовать. Тем временем отличник достал наушники и плеер, включил музыку и отключил этот мир. Как готорится: "Музыка включена, мир выключен", - так ведь? В общем, он облоколился о стекло и закрыл глаза. Рукой он пристукивал по коленке в такт музыке, которая была на достаточной громкости, чтобы я услышал, как бьют... барабаны? Да, это они! Ну, вы понимаете, рокеры и металлисты, о чём я? Внутренне я улыбнулся и игриво поиграл бровями. Все шлюхи внутри меня, наверное, потекли от моей сексуальности, ага. Пока я думал, я продолжал пялиться на Айеро. Вот его и нарисую, он же не против? Да он в нирване около двух минут. Не заметит, как я с него срисовываю. Поехали. Я взглядом "талантивого" художника осмотрел моего "позёра" и принялся за рисунок. Я поглядывал на Фрэнка, прежде чем сделать ещё несколько штрижков. Получалось довольно неплохо, и я настолько увлёкся работой, что не заметил, как Фрэнк выключил плеер, повернул голову ко мне и с ухмылкой, мол, "поймал за хвост - рассказывай, что творишь". - Гм... Что ты рисуешь? - Т-тебя, - запинаясь, ответил я. Ухмылка стала шире. - Покажи. - Нет, я ещё не закончил, - я поднял на него глаза, оторвавшись от блокнота. На меня уставились щенячьи глазки. - Нет, - отрезал я. - Тогда я сам посмотрю, - сказал Фрэнк, слез с подоконника и подошёл ко мне. Я не стал сопротивляться. - Краси-и-иво. - Спасибо. Фрэнк сделал серьёзное лицо, и без того ребячества, что только что наблюдалось, уселся на своё место. Я понял, что сейчас у меня появился шанс с ним помириться, хотя, по-моему, он меня уже простил. Странно всё это. С утра метает злые взгляды, словно копья или ножи, а сейчас ведет себя, как будто ничего и не было. Мне оставались последние штрижки, и я доделаю рисунок. После окончания работы я подписался под рисунком, поставил число и написал рядом: "Мир?". Во время сего процесса на меня внимательно смотрел отличник. Я вырвал листок и передал его Айеро. Тот одобрительно улыбнулся и промямлил что-то типа "спасибо огромное" и начал рассматривать себя в исполнении меня. Когда его глаза нашли мой вопрос, улыбка спала с его лица. Блин, ты не хочешь меня прощать что ли, вредина такая?! Он ещё немного посмотрел на запись и взглянул на меня, кивнув в знак согласия. Прозвенел звонок с урока. Нас ждёт кабинет директора. Ученики повываливали из классов и шли на следующие уроки. - Ну что, голубчики, пошли к мистеру Клинтону? - миссис Блю злобно и противно улыбнулась во все тридцать два, аж блевать захотелось. Кабинет директора располагался на первом этаже. Уже через минуты 2 мы с моим "товарищем по несчастью" стояли около двери номер 103 с табличкой, на которой красовалась надпись:МИСТЕР КЛИНТОН
директор школы
Секретарша, добрая девушка (её, кстати, зовут Эмма), которая разрешила себя называть по имени, вышла и пригласила нас с учительницей - старой каргой в кабинет. Нас с Фрэнком усадили на стулья, которые стояли около стены. Кабинет был опрятным и ухоженным. На стене висели стенды с всякой школьной мутотятиной, а сами стены были персикового цвета. Из окон в кабинет проникали лучи солнца, и поэтому шторы золотистого цвета немного поблёскивали. С права от стола стоял шкаф, под завязку забитый всякими бумагами и папками. На столе у директора стояла стопка ещё каких-то бумаг, которые он заполнял. Рядом с настольной лампой я заметил семейную фотографию. Там были сам директор, его жена, похоже, дочка лет трёх обнимала отца, который держал её на руках, а также там был десяти, примерно, лет сын. Сам директор был лет сорока пяти, а жена значительно моложе, если ориентироваться на эту фотографию. И то, я не знаю сколько ей лет. У меня было полно времени осмотреть кабинет, в котором я был впервые, пока химичка что-то втирала мистеру Клинтону. Я её не слушал так же, как и на уроках - привычка выработалась. Директор внимательно её выслушал и отправил на урок, так как прозвенел звонок, пообещав с нами разобраться. Учительница с довольно-тошнотворной мордочкой отправилась к себе. Директор обратился к нам взглядом из-под изящных очков, как бы говоря: "Я слушаю вас, что вы скажете в своё оправдание". Мы с Фрэнком переглянулись и продолжили молчать. Я сложил руки на груди и уставился на мистера Клинтона. Он же попросил рассказать о том, что произошло на уроке. Фрэнк выполнил просьбу и сделал это правдиво и честно, ничего не преувеличивая. Я соглашался с каждым его словом и кивал в знак согласия. После рассказа директор помолчал немного и переварил нами сказанное в своём мозгу. - Молодые люди, - начал директор свою речь, - это очень нехорошо с вашей стороны. Так общаться с людьми, которые вас намного старше, нельзя. Вам это понятно? - мы кивнули в ответ. - Миссис Блю не самая приятная женщина, что я знаю на личном опыте вне стен школы. Скажу вам честно, что эта женщина, - тут он скривил лицо, - является мне тёщей. Да-да, именно тёщей, - сказал он, обратив внимание на наши удивлённые лица. - Так вот, на первый раз вы будете мной прощены из искреннего к вам уважения. Не каждый может сказать такое миссис Блю. С ней я тоже поговорю по поводу её бестактного поведения. Но заметьте то, что вы ей прощены не будете. Предупреждаю вас: с этого момента будьте осторожнее в её компании. И извинетесь перед ней хотя бы из вежливости. Вы можете быть свободны, - директор встал и открыл дверь, чтобы выпустить нас. Мы вышли из кабинета, попрощались с секретаршей и пошли на следующий урок. Мы шли по пустым и молчаливым коридорам молча. У меня в голове вертелся вопрос, который я никак не решался задать. Но, собрав все свои силы в кулак, я тихо позвал отличкика: - Фрэнки? - Что? - отозвался он. - Почему ты меня сразу же простил? - задался вопросом я. - Потому что, сказав о моей правоте, ты заступился за меня и принял мою точку зрения. А это делают лишь поистине безумные люди. Такие мне по душе, - Фрэнк сделал довольную моську. Мы подошли к кабинету английского. Учительница впустила нас, не спрашивая, почему мы опоздали. Она очень добрая и почти никогда не ругается. Именно поэтому она мне очень симпатизирует. Стив спросил, как всё прошло. Я описал ему всё в подробностях, пока мы выполняли упражнение. Ну как выполняли, Стивен делал, а я списывал. Мой сосед по парте даже немного присвистнул, когда услышал, что химичка является тёщей нашему директору. А так он был очень рад, что всё обошлось. На большой перемене я узнал у Фрэнка, придёт ли он ко мне сегодня. Он ответил утвердительно.