За офицерский погон, или Личные подробности

Но поближе узнать Вайса не получилось. Началось наступление, вслед за войсками двинулось и подразделение Штейнглица, рыская по местам боёв подобно гиенам в погоне за беззащитной добычей. Сбор документов, конечно, не столь опасен, как прямое боевое столкновение, но с этими русскими всё было не как у нормальных европейских армий. Противник, даже разбитый наголову, категорически отказывался признавать себя побежденным и сопротивлялся, как бешеный. Даже в относительном тылу было небезопасно, из любого леска могли выстрелить, а то и бросить гранату, любая деревня могла огрызнуться очередью, а небритый вонючий абориген мог оказаться пропущенным окруженцем. Поэтому деревни сжигали дотла и никогда не останавливались возле леса. Вся эта нервотрёпка бесила, мешала работать. Но ещё больше Дитрих был взбешён от невозможности уединиться и расслабиться. Отходить, особенно ночью, из расположения подразделения было элементарно опасно, а необходимость круглые сутки находиться бок о бок с коллегами приводила его в ярость. Очередной населенный пункт, в котором должны были разместиться спецслужбы, армейцы не сумели освободить к намеченному сроку. Советский гарнизон, оборонявший его, стоял насмерть, сдаваться не собирался, несмотря на очевидную нехватку еды, воды и боеприпасов. Второму эшелону пришлось располагаться буквально на обочине дороги, да ещё и в заболоченной местности. Другие офицеры оказались в затруднительном положении, а Штейнглиц и Дитрих ещё раз мысленно поздравили себя с тем, как им повезло с Вайсом – он организовал ужин в палатке, внутри было сухо, не кусала надоедливая мошкара. По совету Иоганна, спасаясь от возможной малярии, офицеры пили шнапс и уже довольно скоро оказались пьяны. Но если майор не получал от выпивки никакого удовольствия, а только из последних сил старался себя контролировать, то Дитриху теперь казалось море по колено, он полностью расслабился и решил позволить себе всё. Прямо за импровизированным столом, пока Иоганн прислуживал офицерам, Дитрих в присутствии майора недвусмысленно лапал солдата то за ляжку, то за плечо, в полной уверенности, что ему ничего за это не будет. В неверном свете самодельного светильника из-под консервов трудно было разобрать, но Вайсу показалось, что Штейнглиц бросил на него какой-то сочувственный взгляд, а, пожалуй, что и не один. Дитрих же совсем разухарился. — Слушай, Аксель, я сейчас совсем разденусь — оставлю только фуражку и портупею с пистолетом, — выйду голый, подыму своих людей и буду проводить строевые занятия. И, уверяю тебя, ни одна свинья не посмеет даже удивиться. Будут выполнять все, что я им прикажу. — И начал раздеваться. Штейнглиц попробовал остановить его: — Не надо, Оскар, простудишься. Дитрих с трудом высунул голову за полог палатки, проверил. — Да, сыровато… Туман. — Задумался на секунду и сказал, радуясь, что нашел выход: — Тогда я прикажу всем раздеться и буду командовать голыми солдатами. Штейнглиц буркнул: — У нас с тобой разные вкусы. Дитрих обиделся или сделал вид. Штейнглиц ещё раз взглянул на Вайса, теперь уже со значением, и вылез из палатки на воздух, на ходу цепляя сигареты из кармана. Вайс так и остался внутри, стоя на коленях возле сидящего пьяного Дитриха. А тот уже, чуть не облизывая его маслеными глазами, тянул руки к его ремню. Обстановка на фронте – начавшееся вторжение, убийство мирных людей, трупы которых не успели убирать к приезду спецслужб, – всё это настолько разъярило Иоганна, что он держался исключительно на жесточайшем внутреннем самоконтроле, сдерживая себя поминутно, замыкая себя в плотную оболочку надетой личины, чтобы из глубины расширенными от ужаса глазами наблюдать нечеловеческую бойню. Всё это требовало от него стольких душевных сил, что к моменту пьяных приставаний Дитриха уже могло сорвать резьбу. В этот раз Иоганн просто не мог быть ни чутким слугой, ни послушным солдатом. – Вайс, – начал Дитрих уже заплетающимся языком, – ты же хороший слуга, ты должен предугадывать… – Да, господин капитан, – почти обычным бесстрастным тоном откликнулся Иоганн. И только благодаря шнапсу Дитрих не расслышал в его голосе еле сдерживаемую ярость. Капитан начал расстёгивать китель, только теперь его пальцы путались не от волнения, и снова, как в первый раз, Иоганн помог ему, чтобы поскорей закончить свою миссию на сегодня. Не вечно же Штейнглиц будет торчать на улице и кормить местных комаров. В этот раз не было и следа от прошлой осторожности, когда Иоганн ещё опасался что-то сделать неправильно. Сейчас он точно знал, что Дитрих хочет его, как пьяная шлюха, и не будет возражать против жёсткого обращения. Жир из-под консервированных сосисок сгодился не только для светильника, но и для небрежной подготовки. Иоганн знал наверняка, что всё время, пока он работал шофёром у Штейнглица, Дитрих ни с кем не спал, но тратить время, чтобы быть бережным и аккуратным с пьяным, который назавтра и не вспомнит ничего, Вайс не собирался. Поначалу, от первых движений Дитрих чуть не взвизгнул, Иоганн вовремя зажал ему рот, поэтому капитану оставалось только рвано, задыхаясь, подвывать в ладонь тонким голосом. Но он быстро обвык, уже сам активно двигался навстречу, и мычание стало почти благодарным, так что Иоганн убрал руку от губ, жёстко вцепившись в мягкие округлые бёдра Дитриха, резко дёргая их на себя. В конце Дитрих уже просто упирался лбом в собственную руку, чтобы не елозить по всей палатке, и быстро-быстро двигал кулаком на собственном члене, доводя себя до экстаза. Он весь выложился, так что, кончив, сразу повалился набок и заснул, похрапывая. Иоганн натянул на него кальсоны и оттащил, насколько можно ближе, к кровати – брошенному на землю матрасу. Вылезая из палатки, Вайс поднял голову и наткнулся на внимательный, хоть и мутноватый, но ничуть не пьяный взгляд Штейнглица. Иоганн вымученно улыбнулся, понимая, что тот слышал всё от начала и до конца. Штейнглиц же, выбросив очередной окурок, негромко и даже как будто в сторону сказал: – Капитан Дитрих обычно избавлялся от своих временных амантов, отправляя их в маршевые роты за какую-нибудь провинность, настоящую или придуманную. Они обычно не жаловались. Правда, ты мой шофёр… Но у него большие связи. – Спасибо, господин майор, – внятно ответил Вайс и, насколько смог, щёлкнул каблуками. Это действительно был щедрый жест со стороны Штейнглица по отношению к своему шофёру. Что ж, кто предупреждён, тот вооружён. В самом первом столкновении с гарнизоном танкистов в Куличках, Иоганн вызвался добровольцем забрать документы из подбитого танка. Он понимал, что это риск, смертельный и почти неоправданный. Но так он мог помочь осажденному гарнизону и упрочить свою репутацию образцового солдата. Обычного шофёра всегда можно заменить, но солдата, совершившего геройский поступок, уже труднее обвинить и сослать на фронт. Как они ни старался быть осторожным, Иоганна всё-таки ранило, и очнулся он уже в госпитале.