La Patisserie de la Rose

– А это сделано из лучшего темного швейцарского шоколада, с добавлением ванили и самой малости чили, затем доведено до совершенства в сочетании с изготовленным по моему фирменному рецепту заварным тестом с корицей. Мэтью на миг прикрыл глаза, кладя в рот очередное крошечное творение рук гениального кондитера. Симпатичный бухгалтер восседал на высоком табурете возле прилавка, распустив узел галстука и отложив в сторону портфель. Франциск восхищенно наблюдал за каждым его движением. Смотреть, как Мэтью пробует все новые и новые сладости, можно было часами. Во всяком случае, на большее Франциск пока не рассчитывал. Достаточно было того, что уже почти неделю Мэтью каждое утро появлялся в его магазине, озаряя своим светом предстоящий день, и давая кондитеру надежду на нечто большее. Поначалу Франциск пытался расспрашивать его о работе, но очень скоро стало ясно, что бухгалтеру не особенно хотелось о ней говорить. Поэтому вместо этого они разговаривали о своих родных местах, о музыке, об искусстве, о еде и спорте, и путешествиях. И, чем больше Франциск узнавал, тем больше ему хотелось знать. Конечно, его влекло к Мэтью. Еще бы – он был прекрасен, а его волосы – просто великолепны. Но также кондитеру хотелось и просто говорить с ним, узнавать его чувства, мысли…а не просто переспать. Последнего тоже очень хотелось, аж до боли. Что удивительно – он до сих пор даже не поднимал такую тему. Ведь прошла неделя – с другим бы он уже давно переспал и успел бы даже расстаться. Франциска поражало, насколько долгими были эти отношения…которые по сути даже не были отношениями. А сейчас был вечер пятницы, и, к несказанной радости Франциска, Мэтью по пути домой зашел к нему. Из кухни доносился запах свежей выпечки, из динамиков лился божественный голос Эдит Пиаф, а золотистому закату, казалось, не было конца. Посетители приходили и уходили, но все внимания Франциска было сосредоточено на сидящем перед ним молодом человеке. – О… – Мэтью проглотил остатки пирожного, и покачал головой. – Как тебе это удается, Франциск? Стоит мне подумать, что я только что отведал самое восхитительное из твоих творений, как ты удивляешь меня снова! Франциск и без того знал, что является самым лучшим кондитером этого города, но один комплимент от Мэтью стоил тысячи полученных ранее. Невинно пожав плечами, он дразнящее улыбнулся. – Мой дорогой, удивлять тебя с некоторых пор стало целью моей жизни. Мэтью усмехнулся, глядя на него из-за полуопущенных ресниц. – И эту цель тебе снова и снова удается достичь без проблем. Сердце Франциска сделало несколько быстрых суматошных ударов. Он никогда не мог быть уверен, действительно ли Мэтью флиртует, когда говорит и смотрит таким образом; но именно эта неясность делала его еще более привлекательным. Такой интересной игры у Франциска не было уже много лет. – Мне льстит такое доверие. – Ну правда, Франциск! – продолжил Мэтью, выпрямляясь и стряхивая с рук приставшую пудру. – Ты просто волшебник! Приложив руку к сердцу, кондитер слегка поклонился. – Вы, право, слишком добры ко мне, сударь. – А что меня больше всего удивляет – как тебе при этом удается оставаться в форме? – Мэтью окинул себя критическим взглядом. – Не прошла и неделя с нашего знакомства, а я уже набрал фунтов десять. Франциск хмыкнул. Этот юноша мог бы рекламировать тренажеры. Широкие плечи, тонкая талия, кажущаяся хрупкость, но под этим костюмом наверняка имеются мускулы…француз позволил себе задержаться взглядом на некоторых местах. – Чепуха. Ты безупречен. Все дело в умеренности. Кроме того, мне нравится, когда в человеке есть…мягкость. Залившись румянцем, Мэтью рассмеялся. – Ну, мягкость – это хорошо. Еще немного твоих сладостей, и я сам стану, как пирожное. Франциск расплылся в ухмылке. Мэтью сам напросился. – Тогда я с удовольствием съем тебя, милый. Уверен, на вкус ты восхитителен. Мэтью скептически закатил глаза, но румянец на щеках никуда не делся. По жилам кондитера пробежала горячая волна. Время попытаться сделать следующий шаг. – Сегодня я приготовил кое-что особенное, – вкрадчиво начал он, наклонившись и облокотившись на прилавок. – Да-а? – протянул Мэтью, голубые глаза заинтриговано сверкнули из-за стекол очков в изящной оправе. – Вуаля! – Франциск поставил перед ним новый поднос. – Содержат некий секретный ингредиент. Бросив на пирожные быстрый взгляд, Мэтью вновь посмотрел на него, сузив глаза и приоткрыв губы. – Расскажите же, мсье, – выдохнул он. Склонившись еще ближе, Франциск понизил голос. – Хороший кондитер никогда не выдает своих секретов. Мэтью также наклонился вперед, до тех пор, пока их носы едва не соприкоснулись. До Франциска донесся слабый аромат его волос. – А если я пообещаю никому не рассказывать? – прошептал он. Франциск проглотил готовый сорваться с губ стон. Он привык к заигрываниям и кокетству, но не привык, что сердце начинает бешено колотиться, стоит только скромному бухгалтеру улыбнуться, не привык к окатывающим его волнам жара, всякий раз, когда Мэтью смотрел на него таким взглядом. Он стиснул кулаки, вонзая ногти в ладони, и заставил себя успокоиться. – Ну, если ты и правда пообещаешь… Мэтью вскинул ладонь в клятвенном жесте. – Честное скаутское! Франциск, ахнув в притворном ужасе, отпрянул. – Умоляю, мой дорогой, скажи, что ты не был скаутом! Мэтью смерил его невозмутимым взглядом. – Разумеется, был. Именно там я научился профессионально вязать узлы, и никогда не брать сладостей из рук незнакомцев. Франциск прищурился. – Узлы, значит? Хмм…и… – он указал на поднос, – …сладости? Уголок рта канадца чуть дернулся кверху. – А я не сказал, что был хорошим скаутом. Франциску внезапно стало жарковато – захотелось немедленно обмахнуться чем-нибудь. Он тихо хмыкнул. – Ну, в таком случае, я не уверен, что могу доверить тебе свои секреты. Мэтью безмятежно отмахнулся. – Клянусь, я могила. Все твои маленькие грязные тайны останутся со мной навеки, Франциск. Он подмигнул, и Франциск едва не откусил себе язык. Это было уже слишком. Мэтью, всегда краснеющий на любую попытку флирта, тем не менее, никогда не отступал. Маленький канадец всегда знал, как ответить так, чтобы кондитера обдало жаром. Будучи невинным до кончиков пальцев, покорности и смирения он не имел ни капли. Эта его уникальная смесь сахара и перца кружила французу голову. Драматично вздохнув, кондитер вскинул руки, признавая поражение. – Ладно, твоя взяла, – Взяв с подноса одно изящно скрученное пирожное, он поднес его к глазам Мэтью, которые неотрывно следили за его движениями. – Кленовый сироп, мой милый. Рот Мэтью приоткрылся, голубые глаза широко распахнулись. – О… – выдохнул он, напрягшись и прикусив нижнюю губу. Взгляд метнулся к лицу Франциска, потом, потемнев, опустился обратно на пирожное. Кровь в жилах француза буквально накалилась. – О… – Сделав глубокий вдох, Мэтью взял себя в руки. – Кленовый сироп? Франциск почувствовал, как его собственная усмешка приобретает звериную дикость. Но, Боже, когда Мэтью так смотрит, вздыхает и краснеет, как, как можно себя контролировать? – Твой любимый, не правда ли? – дразнящим тоном уточнил он. – Да, – быстро ответил Мэтью. Франциску захотелось сплясать победный танец. Мысленно он уже себя вовсю поздравлял. Наконец-то, ему удалось найти ингредиент, повернувший всю ситуацию в его пользу! – Хочешь… – Фраза оборвалась многозначительным молчанием. Мэтью шумно вдохнул. – Да! Да, пожалуйста… Слетевшее с невинных уст «пожалуйста» вызвало в определенных частях тела кондитера волну горячей нетерпеливой дрожи. Неделя внезапно показалась ему очень, очень долгим сроком. – Ну разумеется, – Он поднес пирожное к губам подавшегося навстречу Мэтью, затем, неожиданно остановившись, убрал руку. Мэтью недоуменно нахмурился. – Скажи мне вот что, дорогой Матье, – Ласково улыбнулся Франциск. – Какие у тебя планы на эти выходные? Мэтью еще секунду смотрел на пирожное, потом поднял внезапно посерьезневший взгляд, и прищурился. – Никаких. Собирался распаковать кое-какие из своих коробок. Его серьезность не обманула француза. Бухгалтер просто разгадал его игру и не собирался проигрывать. – О нет, мой дорогой, – подмигнул Франциск. – У меня есть идея получше. Как насчет…ох, но что же это я? Вот. Сначала попробуй. Он поднял пирожное, почти коснувшись губ канадца. Мэтью с подозрением покосился на него. – Почему это? Франциск проглотил готовый сорваться с губ восхищенный смех. – Потому что после этого ты не сможешь отказать! – Да? – Мэтью поднял бровь. – Сейчас проверим. Его губы были такими теплыми, такими мягкими. Франциск стиснул свободной рукой фартук и прикусил губу, чтобы не застонать. На краткий миг кончик языка Мэтью коснулся его пальца, и это прикосновение отозвалось ударом тока, пробежавшим по всему телу. Мэтью зажмурился, затем медленно прикрыл глаза и поднял потемневший от удовольствия взгляд на Франциска. Колокольчик над дверью разорвал тишину, вслед за чем в магазин ворвался громкий голос. – Где мой торт? Отшатнувшись, Мэтью быстро прикрыл рот рукой. Франциск мысленно простонал. Почему, почему, ну почему именно сейчас? Знакомство его Мэтью с самоуверенным, невыносимо шумным и до ужаса самовлюбленным немцем ни в коем случае не входило в его планы по соблазнению. – Гилберт! – провозгласил Франциск тоном саркастического восхищения и непритворного разочарования. – Ты как всегда вовремя! Гилберт в два больших шага пересек помещение, прихватив по дороге кекс с одного из подносов. – Да, да, я знаю. Я за своим именинными тортом, и лучше бы ему быть безупречным! – А я думал, что мы устраиваем вечеринку-сюрприз, – обратился Франциск к безропотно следующему за Гилбертом Родериху. – Как будто ты плохо знаешь Гилберта, – отобрав у практически подпрыгивающего в предвкушении немца кекс, Родерих неодобрительно уставился на него. Франциск как раз-таки отлично знал. Малейший намек на то, что кто-то готовит какой-то сюрприз, и Гилберт будет выспрашивать, выпытывать, ластиться и хныкать, пока не разузнает все до мельчайших деталей. Гилберт самодовольно ухмыльнулся. – Вам от меня ничего не скрыть, неудачники. – Антонио проговорился, – коротко проинформировал Родерих. Франциск закатил глаза. Ну конечно. – И почему я не удивлен… В любом случае, Гилберт, ты пришел слишком рано, mon ami. – О чем ты говоришь? Уже почти шесть! Надеюсь, мой Захер готов, или я… Оборвав фразу, Гилберт уставился на Мэтью, словно бы только заметив его присутствие. Недоуменное выражение на его лице буквально секунду спустя сменилось довольной, не предвещающей ничего хорошего, ухмылкой. – Дай, догадаюсь. Ты выбрал эклер. Мэтью побагровел. Франциск стиснул зубы. Родерих стукнул Гилберта по плечу. – Ай! Это еще за что? Я могу подать иск на домашнее насилие… – Приношу свои извинения, – с достоинством обратился Родерих к Мэтью, вежливо улыбаясь. – Умственные способности Гилберта, к сожалению, так и не превысили уровня четвертого класса. – Родерих, Гилберт! – громко произнес Франциск, прежде чем Гилберт успел отреагировать на оскорбление какой-нибудь пошлятиной. – Познакомьтесь, это Мэтью, мой друг. Мы были заняты, – подчеркнул он, смотря в упор на Гилберта. Тот подвигал бровями. – Рад знакомству, – тихо сказал Мэтью, поднимаясь. В груди Франциска потяжелело, и по позвоночнику пробежала дрожь, когда он увидел, как неуверенно тот протягивает руку для приветствия. Эта застенчивость маленького канадца просто завораживала. Только подумать, всего минуту назад эти губы касались его пальцев… Родерих вежливо пожал протянутую ладонь. – Взаимно. Его манеры, как всегда, были безупречны. Франциск так и не понял, чего хорошего утонченный австриец разглядел в Гилберте, который в тот момент, стоял, опираясь на прилавок, и нагло разглядывал Мэтью с ног до головы. – Итак, Мэтт, скажи-ка, сколько времени это заняло у Франциска? – Сколько времени? – непонимающе повторил Мэтью. – Ну да. – Гилберт указал на те самые непристойные эклеры, стоящие под крышкой стеклянного прилавка. – Перейти от этих к… Схватив немца за воротник, Франциск дернул его на себя, и прошипел прямо в ухо: – Еще одно слово, и я клянусь, Родерих узнает о том танце на коленях в Нью-Йорке в прошлом месяце. Гилберт сузил глаза. – Умный ход, мистер, – Когда Франциск отпустил его, немец поправил воротник и прочистил горло. – Отдай уже мне мой торт. – Сию секунду, мсье, – победно ухмыльнувшись, Франциск исчез за дверью на кухню, оставив за собой удивленного Родериха. – Гилберт, что это только что было? – Абсолютно ничего! Жарко здесь, правда? Итак, Мэтт, чем ты занимаешься? Погоди, я сам….банковский служащий, да? Эй, а это случайно не кленовые пирожные? Вернувшийся с великолепным тортом Франциск застал уплетающего пирожные Гилберта, и Родериха, вежливо расспрашивающего Мэтью о его работе. Зная, как бухгалтер ненавидит говорить о работе, француз уже собирался его спасать, когда Гилберт, потянув его к себе за рукав, зашипел драматическим шепотом: – Ты уже успел замутить с Мистером Бухгалтером? Франциск был совершенно не в настроении объяснять что бы то ни было. Он знал, что друзья не поймут, чем это увлечение отличается от всех прошлых. – Слушай, мы всего неделю как знакомы. Гилберт вытаращился на него. – Ты шутишь? На прошлой неделе ты подцепил парня в туалете! Франциск бросил на Мэтью беспокойный взгляд. – Тише ты! – Мы пришли, чтобы посмотреть фильм! – чересчур громко провозгласил Гилберт. – А потом ты отлучился отлить, и, не успел я моргнуть, ты уже тащил этого парня к себе домой! – Слушай, это совсем не то… – Мне пришлось досматривать его в одиночку! Ты хоть понимаешь, как это выглядело со стороны – взрослый человек, который смотрит «Кота в сапогах»? Я думал, кто-нибудь вызовет полицию! – Merde, Гилберт, ты можешь просто… – Чувак, я всего лишь хочу сказать, что если ты можешь подцепить парня за время посещения туалета, то несколько дней для тебя – это уже серьезные отношения. Франциск уставился на Гилберта. Гилберт уставился в ответ. – Ты закончил? – наконец осведомился кондитер. – Ты знаешь, какая ты сволочь, мой дорогой? – Пфф, ты говоришь прямо как Родерих. Тому, что происходит, есть только три объяснения. – Гилберт начал загибать пальцы. – Первое: он тебе не нравится. Второе: ты не нравишься ему. И третье… – он ухмыльнулся. Merde, ну какой же он несносный… – Он тебе по-настоящему нравится. Хотя…может, друзья и поймут. Франциск как можно небрежнее дернул плечом. – И что, если так? Глаза немца зажглись знакомым пугающим огоньком. – О-о-о…так-так… Ухмыльнувшись напоследок, он скользнул вдоль прилавка и бочком подобрался к Мэтью. Слишком близко, по мнению Франциска. – Мэтт, дружище, я не знаю точно, говорил ли тебе об этом Франциск, хотя я не понимаю, с чего бы ему и не сказать…короче, завтра вечером состоится грандиозная вечеринка по случаю двадцать восьмой годовщины исключительного события, изменившего мир – моего появления на свет. И ты, разумеется, обязан присутствовать. – Я? – озадаченно переспросил Мэтью. – О да. Поскольку вечеринки в поместье Байльшмидтов имеют склонность к легкому безумству, прихвати с собой запасную пару штанов. Франциск хлопнул себя ладонью по лбу, а Гилберт безмятежно продолжал: – Что касается подарков, я предпочитаю шелковое белье, резные курительные трубки семнадцатого века и коллекционные издания «Маленьких пони»… – Не приносите ничего, – предупредил Родерих. – О, ну хоть пару носков или еще что… – Пожалуйста, игнорируйте его, как мы все это делаем. – Родерих пнул Гилберта в голень, умудрившись даже это проделать элегантно. – Но Франциск, должно быть, вас уже пригласил. Надеюсь, вы сможете прийти? – Эмм…ну… – Мэтью украдкой глянул на Франциска. – Звучит замечательно, но, вообще-то, Франциск меня не приглашал. Гилберт с Родерихом синхронно уставились на Франциска. Тот нервно сглотнул. Гилберт неприязненно покачал головой. – Ах, ты ж бестактный французский ублюдок… – Я бестактный?! Мой дорогой, в твоих устах это звучит еще фееричнее, нежели твой великолепный именинный торт. Кроме того, я как раз собирался, когда вы мне помешали. – Никаких оправданий. Мне стыдно за тебя, Франциск. Я-то думал, ты разбираешься в таких вещах, имея столько практики за плечами… – Тирада Гилберта была прервана очередным пинком Родериха. – Черт побери, да перестань ты уже нападать на меня! Поспешно забрав с прилавки коробку с тортом, Родерих грациозно проследовал к двери, подталкивая Гилберта перед собой. – Нам пора. Спасибо за торт, Франциск. Было приятно познакомиться, Мэтью, надеюсь, увидимся завтра вечером. Гилберт продолжал пялиться на оставшихся в магазине широко распахнутыми глазами, даже когда Родерих ухватил его за шиворот. – Только вдвоем, братаны. – Он поочередно ткнул пальцем сначала в Франциска, затем в Мэтью. Когда дверь за ними захлопнулась, Франциск издал громкий вздох. Мэтью выглядел слегка ошеломленным. – Я очень извиняюсь, – сказал кондитер, вымученно, но чарующе улыбаясь. – С Гилбертом лучше знакомиться постепенно. Или не знакомиться вовсе. Покачав головой, Мэтью неловко поправил галстук. – Нет, это я должен извиниться. Когда я сказал, что ты меня не пригласил, я не имел в виду, что…что я ждал этого приглашения, или… – А ты не ждал? Мэтью совсем пал духом. Франциск мысленно пнул себя за бестактность. Мэтью все не так понял. – Прости. Я не хотел этого говорить. – Я подумал… – упрямо продолжил Мэтью. – То есть, они должно быть решили, что между нами что-то есть. О, и то пирожное, кстати, было восхитительным. – Я знаю, – хихикнул Франциск. – И…что бы ты не собирался спросить, прежде, чем нас прервали, ответ будет положительным. Мэтью снова был невыносимо очаровательным. Почувствовав, как его сердце совершает очередной кульбит, Франциск понял – эти ощущения больше нельзя игнорировать. – Правда? Я рад это слышать, но, если так, то, боюсь, перед нами возникла дилемма. Глаза Мэтью все так же сияли, но на лице появилось выражение неуверенности. – Да? Облокотившись на прилавок, Франциск подался вперед и соблазнительно улыбнулся. – Я просто не могу допустить, чтобы наше первое свидание прошло на вечеринке моего несносного друга. Полные надежды глаза Мэтью расширились. – Свидание? – Да, мой дорогой. Что дает нам всего один вечер на исправление ситуации, и всего один вариант. Поужинай со мной. Сегодня. Медленно моргнув несколько раз, Мэтью позволил появиться на своем лице прекраснейшей, хотя и несколько застенчивой улыбке. Откинув с лица волосы, он как можно небрежнее пожал плечами. – Конечно, почему бы и нет? Это было чересчур очаровательно. По щекам Франциска пополз румянец. Если у него и оставались какие-либо сомнения насчет желания Мэтью перенести их общение в другое русло, теперь они были развеяны как дым одной этой пленительной улыбкой. – Отлично, милый! И я знаю замечательное место. Скажи-ка…тебе нравится итальянская еда? Продолжение следует…