Двести две золотые победы, восемь серебряных и один провал.
Глава 4
Болиды доставили в общий ангар станции на Плутоне уже с вечера. Ханя предупредили в последний момент, как и Тао. Им пришлось брать челнок на Марсе и спешить на окраину Солнечной Системы, чтобы потренироваться на малой трассе для тестов и прочих мелочей, поскольку гоночная трасса, открывающая новый сезон была пока для всех закрыта — шло моделирование. Гоночная трасса обычно стартовала от Меркурия, проходила рядом с Венерой, Землёй, Марсом и Юпитером. И завершалась она опять же у станции на Меркурии. Моделирование старались подгадать так, чтобы за время подготовки и к началу гонки все секции соединились естественным путём, подчиняясь как законам вращения планет, так и законам вращения вокруг Солнца. В этом одновременно заключалась как сложность трассы в этой системе, так и её уникальность. Все прочие трассы обычно старались моделировать на окраинах систем, где действие космических законов сводилось к минимуму за счёт удалённости от центральных звёзд. В Солнечной Системе была такая трасса, но теперь её использовали для тренировок и всяких мелких или частных гонок. Гонки Формулы Определения проходили по внутренней трассе. Трасса Солнечной Системы считалась самой маленькой из всех существующих, но самой сложной и уникальной. Второй такой или подобной ей пока не существовало. И Чунмён как-то сказал Ханю, что есть отдельный рейтинг Формулы Определения, где учитываются именно те гонщики, которым удалось победить на этой конкретной трассе. И, к слову, Ифань тут Чонина обскакал: он побеждал пять раз на этой трассе до прихода в Формулу Чонина, один раз при Чонине и аж целых семь раз после ухода Чонина с трассы. Итого — тринадцать раз. Рекорд Ифаня пока никому побить не удалось. Хань и Тао заглянули в общий ангар и углядели у левой стены три алых болида, туда и сунулись. Тао сразу полез в свой болид, чтобы всё проверить. Хань же прошёл чуть дальше и полюбовался на длинные ноги, которые не так давно ощупывал при обыске, когда проверял на наличие или отсутствие лишнего металла. Рядом с ремонтной платформой разложили знакомый набор инструментов. Видимо, Чонин добивал настройки под себя. — Если это Ифань, которого только за смертью посылать, то было бы здорово, если бы он подал мне сканер. Если не Ифань, то всё равно было бы неплохо совершить этот крошечный подвиг, — донеслось из-под болида. Хань подумал немного, потом подошёл, наклонился, чтобы взять сканер для проверки целостности цепей и вложить его в протянутую руку. С внутренней стороны ладонь Чонина оказалась удивительно светлой и не менее удивительно жёсткой. — Спасибо. — Не за что. Можно вопрос? — Какой? — Из-под днища долетел одобрительный писк сканера. — Как Ифаню удалось победить на этой трассе? Ну вот тогда, когда вы... — Просто так. — Отрывистый ответ сменил новый писк сканера. — У меня в тот день была простуда, и жутко голова болела. — Какая жалкая отмазка, — с нескрываемой иронией отметил бесшумно подкравшийся Ифань и даже похлопал в ладоши. — Иди к чёрту. — А не пойду. У него и впрямь была простуда, — Ифань небрежно кивнул Ханю, — но я тогда был хорош. Просто признай это и смирись, Чонин. — Вот ещё. — Гордыня, — печально вздохнул Ифань и бессильно развёл руками. Об этом Хань тоже слышал не раз — о гордыне Чонина, столь же выдающейся, как его мастерство гонщика. — Чонин, как закончишь, пойдёшь на весы, — сменив тон на предельно серьёзный, велел Ифань. — Зачем? — Чонин выкатился из-под болида и сел на платформе, скрестив ноги. — Я же взвешивался уже. — Ты помнишь, что тебе сказали? Тебе нужно набрать вес. Класс Е — это не дело. И вчера пришли твои документы из архива комиссии. У тебя не класс Е, Чонин, у тебя вообще класс F. И это глобальный трындец. Ты понимаешь, на какой риск идёшь? — Почему не класс Е? — изумился Хань, лично взвешивавший Чонина и собственными глазами видевший все расчётные таблицы и показатели. — Потому что в его ноги имплантированы вставки из сплава, который отличается от человеческих костей. — Он просто раз в десять гибче и раз в сто прочнее, — пожал плечами Чонин. — А ещё он тяжелее. Чонин, тебе надо набрать вес. Из комиссии пришло уведомление, что с нынешним весом ты допущен условно. Если к гонке ты не доберёшься до верхней границы класса Е, тебя не допустят. Имей в виду — это не я придумал. Чонин устало потёр ладонью лоб, оставив на смуглой коже три весёлые тёмные полосы, и вздохнул. — А если я достану официальное заключение, что это мой нормальный вес? — Это из области фантастики, — покачал головой Ифань. — Я лично прослежу за твоей кормёжкой и выгулом. — Мне уже можно ржать и бить левым копытом? — с непередаваемой интонацией поинтересовался Чонин. — Ну-ну, поюмори тут ещё. Я уже сказал Шуню, чтобы он принёс тебе чего-нибудь вкусного. И прихватил с собой маленького Кая. Для моральной поддержки. — Ненавижу тебя, — поразмыслив немного, подытожил Чонин, а Хань сообразил, что Шунь — это, вероятно, младший брат Ифаня и бывший супруг Чонина. Судя по всему, сына Чонина звали Каем, наверное, в честь самого Чонина и его гоночной карьеры. — Какого чёрта ты вернулся? Все дружно уставились на внезапно появившегося Чанёля — тот был в синей форме Эльдорадо и возмущённо смотрел на тихо сидевшего на ремонтной платформе Чонина. — Думал, ты жаждешь взять реванш. — Какой реванш? Ты уже два года как история. И тебе тут не место. — Начнём с того, что не тебе решать, где мне место, а где — нет, — отчеканил Чонин. Его низкий голос и надменные интонации сейчас походили на ушат ледяной воды, вывернутый Чанёлю на голову. Гордыня. Воистину. Такой Чонин вызывал у Ханя стойкую неприязнь и опаску. Красивый, смуглый, жгучий, но как будто облитый прозрачным и сверкающим льдом. Недосягаемый. И Чанёлю сейчас было паршиво, должно быть. Особенно в свете слухов — всяких и разных — о тех событиях, что имели место два года назад. Находились такие люди, которые считали Чанёля причастным к тому взрыву двигателя, что едва Чонина не прикончил. Неправда, конечно, но люди всегда верят тому, чему им хочется верить. — Ты в самом деле намерен выйти на трассу? — уже тише спросил Чанёль. — Ты сам сказал, что я уже история. Неужели тебя это так сильно беспокоит? — Ничуть. Но тебя не допустят. В таком, — Чанёль окинул Чонина выразительным взглядом, — виде. — Я работаю над этим. — Как? По-прежнему каждый день бегаешь по пять километров с препятствиями? Вряд ли ты так наберёшь нужный вес. Тебе бы не помешало спать по двенадцать часов в сутки и есть — по десять. — Чтобы я в болид не смог влезть? — хмыкнул Чонин. — А хотя бы. Твоё время ушло два года назад. И тебе тут не рады. — Спасибо, что ознакомил меня с точкой зрения общественности, но я пока не намерен сваливать. — Не сомневаюсь. Но ты ведь ещё не знаешь, сможешь ли полететь. Хань раскрыл было рот, но заткнулся из-за лёгкого толчка Ифаня. Чонин мог летать, но говорить об этом пока не стоило. Если Чанёль считал, что Чонин побоится лететь из-за воспоминаний об аварии, то пускай. Всё-таки Чанёль выступал за Эльдорадо, и ему не полагалось знать то, что знали в Трансформер. — Я не смогу лететь, ты прав, — слабо улыбнулся Чонин. — На болидах Фокус — больше нет. И тебе советую как следует проверять болид перед каждой гонкой. Ну мало ли. — Не болтай попусту. На болидах Фокус ты побеждал. Про болиды Нитро ты вряд ли можешь сказать такое. — Увидим. Передавай привет Бэкхёну. Лицо Чанёля застыло, и он сжал кулаки до отчётливого хруста. — Сам передашь, если увидишь его. Чонин с удивлением смотрел Чанёлю вслед, потом взглянул на Ханя и Ифаня с немым вопросом в глазах. — Бэкхён потребовал расторжения брака. Сразу после победы Чанёля на последней гонке, — пояснил Ифань. — Я думал, ты в курсе. — Нет... А что так? — немного растерянно пробормотал Чонин. — А чёрт их знает. — Ладно... Чонин поднялся на ноги и неторопливо двинул следом за Чанёлем. Подошёл к болиду как раз тогда, когда Чанёль собрался залезть внутрь. — Эй, я не знал. Извини. — Иди ты к чёртовой матери, — огрызнулся Чанёль и сердито дёрнул за крепление колпака. — Не пойду. Что у вас уже случилось? Вроде же хорошо всё было. И Бэкхён всегда тебя поддерживал, насколько помню. Не верю просто... — Отстань, ясно? — Ты его чем-то обидел, что ли? — Я просил тебя лезть в мою личную жизнь? — Чанёль оглянулся и посмотрел на Чонина волком. — Я не лезу, просто пытаюсь понять, как ты умудрился посеять самое ценное в своей грёбаной жизни. Чтобы никогда самому не повторить сей сомнительный подвиг. — У тебя уже больше двух лет нет истинной пары. Кто бы говорил, а? — Это другое. Шунь вообще был далёк от гонок, но Бэкхён ведь комментатор, он всегда был рядом с тобой. Не представляю, что ты должен был сделать такого... — Да не знаю я! — загремел на весь ангар Чанёль. — Доволен? Он просто собрал вещи и свалил на Марс. Всё. — Но не без причины же. Бэкхён, в отличие от тебя, всегда последователен и логичен. — Тебе дело вообще? — Он — мой друг. Я волнуюсь. — Очень заметно! Встретимся на трассе, а пока — отвали! Чанёль забрался в кабину и опустил колпак, отгородившись от Чонина самым надёжным способом. — Чёртов страус, — бросил на ходу Чонин и отправился в раздевалку, чтобы надеть форму. — Его гордыня меня бесит, — тихо признался Ифаню по секрету Хань. — По-моему, у него есть полное право на гордыню. Прикинь сам: ежегодно проходят три сезона, в каждом — десять гонок. Считай. Десять на три — это тридцать гонок каждый год. Умножь на семь. Двести десять гонок. И прибавь ещё одну. Впечатляет? — Ещё бы... — Ну а теперь впечатлись ещё больше. Из них двести гонок Чонин провёл настолько блестяще, что получил золото. Двести раз. Две сотни бесспорных побед. Двести одиннадцать, как помнишь. Только одну гонку из них Чонин не смог провести до конца из-за конструкторской ошибки. Двести одиннадцать минус двести один. Десять. Из этих десяти две победы считаются сомнительными. Осталось восемь. Восемь раз Чонин получал серебро. Двести две золотые победы, восемь серебряных и один провал. Как думаешь, у него есть право на гордыню после этого? Как по мне, так у него на гордыню полное и несомненное право было, есть и будет. Заслужил. Кстати, ты чего это тут торчишь? А ну быстро за формой и в болид! На трассе все страдали фигнёй: Тао отрабатывал резкое торможение перед поворотами и пытался пройти их без потери в скорости, а Ифань издевался над ним, пока Хань без конца проходил спираль под ехидные комментарии Чонина. Стало ещё гаже на душе, когда в спираль вместе с ним сунулся и Чонин. — Обходи. — Как? — возмутился Хань. Ему не хватало места, чтобы пройти Чонина ни по внутреннему радиусу, ни по внешнему. — Включи мозги и обходи. — Болид не влезет ни слева, ни справа. — Не ставь себе рамки и просто обходи. У меня скорость меньше твоей, а ты даже обойти меня не можешь? — Да как?! — уже рявкнул на него Хань. — А ты подумай. У тебя есть целых два способа на выбор. Хань так и не додумался, поэтому попал в раздевалку через три часа злым и взъерошенным. Чонин со своими непонятными намёками сидел у него в печёнках. Из раздевалки они вывалились всей кучей и столкнулись с Бэкхёном. Тот полез к Чонину обниматься, словно так и должно быть. — С возвращением, Ин-и. Без тебя Формула была не та. — Но-но, — мрачно пробурчал Ифань. — Ой, прости, Фань. И ты тут? А я тебя не заметил, — тут же расплылся в очаровательной улыбке Бэкхён. — Ну да, конечно, я такой крошечный... — Да ладно. Чонин, можно тебя на минутку в сторонку пошептаться? — деловито продолжил Бэкхён. Улыбка из очаровательной превратилась в немного грустную. — Конечно. — Чонин отдал сумку с вещами Тао и проводил Бэкхёна к лоджии, из которой можно было смотреть на все ярусы станции изнутри и на холодный космос снаружи. Бэкхён опустил локти на перила и принялся что-то негромко рассказывать. Чонин постепенно мрачнел, потом задал пару вопросов. Бэкхён покивал и продолжил свой рассказ. Он о чём-то спрашивал Чонина и выглядел при этом взволнованным и неуверенным. Чонин поколебался, затем кивнул, и Бэкхён тут же повис у него на шее, сверкая широкой счастливой улыбкой. В эту самую минуту Чанёлю приспичило вылезть из раздевалки Эльдорадо. Разумеется, он узрел душещипательную картину, но оценил её иначе. Отшвырнув сумку, он кинулся к лоджии, чтобы через миг сцепиться с Чонином. Бэкхён попытался оттащить его от Чонина, но не преуспел. А через секунду Чонин и Чанёль уже катались по полу и щедро отсыпали друг другу удар за ударом. — Вот чёрт... Ифань кинулся к клубку из двух тел, с трудом отцепил Чонина и Чанёля друг от друга и раскидал в стороны. — Совсем спятили? Бэкхён, нервно покусывая губы и оглядывая обоих, всё же сместился к Чонину, выудил из кармана платок и прижал белую ткань к разбитой губе. Чанёль утёрся рукавом самостоятельно, хотя это не помогло остановить кровь, струившуюся из ссадин на брови и скуле и хлеставшую из расквашенного носа. — Бэкхён, ты... — Заткнись, Чанёль. Я сам по себе, а ты — сам по себе. Не лезь ко мне больше, ясно? — отбарабанил Бэкхён, отвернувшись от Чанёля. Чанёль посопел, но развернулся и зашагал прочь. На ходу подхватил сумку и скрылся из вида. — Вы сдурели или как? — строго вопросил Ифань. — Какого чёрта? — Чонин, я распоряжусь, чтобы твои вещи доставили ко мне, хорошо? — невозмутимо спросил Бэкхён. Чонин кивнул в ответ и мягко отстранил руку с платком от своих губ. — Не хочешь ничего объяснить? — Ифань не собирался сдаваться даже тогда, когда Бэкхён тоже ушёл. — Нет, не хочу, — отмахнулся Чонин. — Это не то, о чём ты думаешь. Просто так надо — вот и всё. — Тебе мало шумихи вокруг твоего возвращения на трассу? Хочешь ещё и интрижку закрутить с видным комментатором? Хочешь, чтобы репортёры на ушах стояли и рассказывали сказки, будто бы ты отомстил Чанёлю и увёл у него супруга? — Чушь какая-то. Мы с Чанёлем не ссорились, чтобы я ему мстил. — Только что вы отлично набили друг другу морды. И кто-то это наверняка заснял. — Плевать. Чонин забрал сумку у Тао и тоже скрылся с глаз. Ифань тоскливо вздохнул. — Не было печали... — Так теперь Чонин и Бэкхён вместе, что ли? — осторожно спросил Хань, который ничего толком не понял. — Похоже на то. Ифань задержался на станции, потому что знал, как тренируется Чонин. Официальная тренировка и пробные заезды ничего не давали — на них Чонин почти что спал. По-настоящему он тренировался в одиночестве, без свидетелей. Чунмён тоже явился к закрытию станции и полюбовался, как Чонин проходил круг за кругом. — Идеально, — тихо поделился с ним впечатлениями Ифань. — Он ничуть не потерял в мастерстве. Кажется, даже стал лучше. Только взгляни на его время — потрясающе, верно? Чунмён плотно сжал губы и резко кивнул. — Счастливым не выглядишь. — Я позвал его не для этого. У меня уже есть кандидат в чемпионы. — И что? Ты же хотел победить, так? Ну вот и побеждай. Ханю нужно время, чтобы достичь такого вот уровня и научиться самоконтролю. Пусть пока победы тебе приносит Чонин, а потом его сменит Хань. Всё-таки Чонин уже не тот мальчишка, который выиграл гонку в восемнадцать, а Хань моложе, чем он, значит, дольше останется на трассе. Чем плохо? — Чонин побеждал на болидах Фокус. — Что мешает ему побеждать на болидах Нитро? — Мне не нужны слухи. И мне нужно имя Ханя в первых строчках таблиц. Ифань медленно покачал головой. — Не понимаю я тебя. Что-то ты мудришь, Чунмён. Только смотри, сам себя не перемудри в итоге. Чонин после завершения тренировки не застал уже Чунмёна — тот ушёл раньше. Ифаню пришлось подкинуть Чонина к Марсу, раз уж он перебрался жить к Бэкхёну. Язык чесался задать пару вопросов — Ифань с трудом удержался. Чонин через полчаса торчал у ворот загородного дома и ждал, когда Бэкхён его впустит. — Ещё не передумал? — Даже не надейся. Он всего лишь увидел нас вместе — и какая бурная реакция, — радовался Бэкхён, словно маленький ребёнок. — Ты готов каждый раз при такой бурной реакции жертвовать его кровью и моей? — Нет, конечно, но ничего лучшего придумать я не смог. Это всего лишь маленький спектакль для одного зрителя. Но если это так обременительно для тебя... — Бэкхён поник. — Не обременительно. Но я бы хотел, чтобы ты поскорее разобрался с этим. И, мне кажется, намного проще было бы сказать ему правду. Он же любит тебя, так что поймёт. — Если не понял за восемь лет, то и сейчас толку не будет. В некоторых вопросах он такой тупой, что убить охота. Чонин воздержался тут от комментариев, потому что когда-то такие же слова сказал в его адрес У Шунь, а потом прислал документы на подпись, чтобы расторгнуть их брак. И то, что они были истинной парой, расторжению брака не помешало. Хотя у них ситуация отличалась, и разошлись они не из-за ребёнка. Просто У Шунь предложил Чонину сделать выбор: или семья, или гонки. Выбор одного автоматически исключал из жизни второе полностью. Или семья и никаких гонок — никогда больше, или гонки и никакой семьи. Тогда Чонин не мог отказаться от гонок — в гонках был он весь. И он тогда боялся, что ничего собой не представляет в отрыве от собственных достижений. Он и побеждал первые два года исключительно из страха быть никем. Перебороть этот страх он не смог тогда, не мог и сейчас. Но потом он побеждал не из страха. Страх остался с ним, наверное, навсегда, но он научился жить с этим. Хотя на выбор это уже не повлияло. Он выбрал гонки и потерял У Шуня. Может, оно и к лучшему. Их отношения с тех пор стали куда ровнее и спокойнее, и У Шунь никогда не запрещал ему видеться с сыном. Только вряд ли У Шунь обрадуется, когда услышит сплетни о Чонине и Бэкхёне. Но это неважно — по большому счёту.