— Как думаешь, что лучше — секс или угон? — А если... скажем... секс во время угона? «Угнать за 60 секунд»
Глава 8
Они дружно путались в одежде, стараясь не разрывать поцелуй. Хань чуть не навернулся, наступив на сброшенный тяжёлый ботинок Чонина. Ханя удержали и прижали к стене спиной ещё плотнее. Прикусили нижнюю губу до лёгкой томно-сладкой боли. Хань довольно выдохнул, когда коснулся стены уже обнажённой спиной. Одной рукой он продолжал держаться за шею Чонина, а вторую вытянул в сторону, чтобы нашарить переключатель и организовать хоть какое-то освещение. Ему до безумия хотелось посмотреть на Чонина. Полностью раздетого. Они ещё пару раз едва не рухнули на пол, зато окончательно разобрались с одеждой. И Хань нашарил-таки переключатель. Оба зажмурились от яркого света, но целоваться не перестали. Хань запустил пальцы обеих рук в густые тёмные волосы, удерживая голову Чонина и с пылом отвечая на поцелуй. Твёрдое гибкое тело с силой прижалось к нему, словно пытаясь вдавить в стену. И Чонин потёрся бёдрами о Ханя. Более чем достаточно, чтобы оценить его полную готовность к продолжению. Хань тихо застонал и откинул голову назад. Частыми горячими выдохами по коже, страстными касаниями губ, жадными, но осторожными покусываниями... Он вновь глухо застонал, отметив реакцию собственного тела на альфу. Тёплая влага меж ягодиц, ускорившийся пульс — больше, чем было, хотя куда уж там... Хань закусил губу почти до крови, когда Чонин тронул пальцами его член, погладил у основания и уверенно прикоснулся к краям входа. Мышцы внутри отчётливо пульсировали, напрягались и расслаблялись в ожидании большего. Тянуть не имело смысла. Обычно Хань никогда так быстро не настраивался на секс с альфой — ему требовался разогрев, но всё бывает впервые. Приоткрыв глаза, он чуть оттолкнул Чонина, опустил ладони с широких плеч на грудь, огладил бока и живот, лаская пальцами жёсткие мышцы, добрался до бёдер и обхватил рукой толстый ствол. Под пальцами было горячо и твёрдо. И набухшие вены на члене будоражили воображение, увлекая в размышления — каково будет ощущать внутри себя этот рельефный ствол? Столь же сладко, как в руке? Или ещё слаще? Хань осторожно провёл большим пальцем по головке, растирая проступившую каплю смазки, двинулся вниз, оценивая длину, и коснулся тугих яичек, подхватил в ладонь, мягко сжимая и поглаживая. Его провокация не осталась безнаказанной. С низким стоном, больше похожим на тихое рычание, Чонин крепко стиснул левую ногу над коленом, заставил поднять её и отвести в сторону, впился пальцами до неминуемых синяков и резко толкнулся в разгорячённое тело. Хань проехался спиной по гладкой стене, ухватился руками за шею Чонина и зажмурился. Привыкнуть к наполненности ему не дали, вновь почти подбросив вверх мощным толчком. Прохладная стена нагревалась куда быстрее, чем ей полагалось — вместе со спиной Ханя. Он продолжал жмуриться и стонать на каждом новом толчке коротко и рвано. И громко. Иногда стонать не получалось из-за полных губ и проворного языка, пробиравшегося глубоко в рот. Хань впервые делал нечто подобное в такой позе и так исступлённо, но ему нравилось. И он едва удерживался у стены. Если бы не цеплялся за шею Чонина, точно рухнул бы на ковёр и груду одежды. Впрочем, цепляться за шею Чонина скоро стало неудобно, потому что из-за пота пальцы соскальзывали. Чонин ещё какое-то время пытался вбить Ханя в стену, потом остановился. Распалённый Хань возмущённо застонал — сказать он ничего не мог, потому что дыхание его не блистало размеренностью, и оно вообще периодически пропадало надолго. Впрочем, он быстро унялся, поскольку Чонин потянул его к себе и увлёк на пушистый ковёр. Хань невольно зашипел, коснувшись истёртой о стену спиной густого ворса. Кожу обожгло тонкой болью, но эта боль растворилась в быстрых поцелуях. Хань упёрся ладонями в грудь Чонина, столкнул его с себя, упал сверху и принялся изучать губами и пальцами смуглую шею, плечи и ключицы, зацеловывать тёмные соски и гладкие пластины мышц на твёрдом животе. Слизывал языком блестящие капельки пота и одновременно водил рукой по крепкому члену, пока не добрался до него губами. Но он успел лишь на миг взять головку в рот, потом Чонин свалил его на ковёр и навис над ним. Сильными пальцами пробежался по внутренней поверхности бедра, погладил живот и кончиком пальца обвёл ямочку в центре. Склонившись к груди Ханя, он обхватил губами напряжённый сосок и втянул его в рот, слегка покусывая и облизывая языком. Хань перебирал чуть влажные от пота пряди на голове Чонина и притягивал его к себе плотнее. Жмурился, чувствуя жгучие касания губ и наслаждаясь сладкой игрой. Он любил, когда его груди уделяли много внимания и игрались с сосками. Чувственно выгибался под Чонином, словно пытаясь удобнее подставиться под поцелуи и умоляя с силой втягивать соски в рот. Слабо стонал, пока Чонин прикусывал тонкую кожу на его шее и прижимался губами под ухом, иногда прихватывая мочку. Долго Хань не выдержал, просунул руку между их телами, обхватил член Чонина пальцами и направил в себя. Принял на всю длину и сделал блаженный долгий выдох, ощутив в себе толстый ствол. Потом отрывисто вскрикивал и содрогался всем телом от быстрых и глубоких толчков. Крепко обнимал Чонина за шею и искал его губы. И да, это, чёрт возьми, по-прежнему походило на полёт в безграничном космосе. И Хань не понимал, почему. До Чонина он спал с парой омег и тремя альфами. Это было... Просто было. После этих экспериментов Хань редко задумывался о сексе и не считал это занятие каким-то особенным. Хотя до Чонина никому в голову не приходило лезть к Ханю без разрешения. Обычно он сам решал, хочет или нет. Только Чонин не стал его спрашивать и просто... Хань широко распахнул глаза, осознав вдруг, что трахается не с кем-нибудь, а с собственным кумиром, бывшим чемпионом Формулы-О. И у этого чемпиона, прости Господи, княжеский титул какого-то там ранга. Это настолько не вписывалось в привычную картину мира Ханя и дарило настолько смешанные и богатые ощущения, что он забился под Чонином, сорвавшись в оргазм раньше, чем планировал. Впрочем, это досадное обстоятельство не помешало Чонину продолжить. Он сжал пальцами бёдра Ханя ещё сильнее и резким рывком притянул к себе, втолкнувшись до предела в покорно обмякшего под ним Ханя. А Хань уже не стонал, а хрипел от быстрых толчков, тревоживших его тело и снова распалявших все его чувства. Жгучий поцелуй под ухом, снова сильная хватка на бёдрах, новый рывок — и они перекатились по ковру. Хань немного полежал на Чонине, соображая, что изменилось и как быть дальше, потом приподнялся, оперевшись руками о плечи Чонина. Чонин слабо улыбнулся, стиснул пальцами его бёдра и заставил поёрзать из стороны в сторону, тем самым растягивая вход сильнее толстым членом, что всё ещё оставался внутри Ханя. Хань выпрямился, усевшись на Чонине поудобнее, приподнялся немного, ощущая, как его мышцы скользят по крепкому стволу, и затем резко опустился обратно, насадившись на член. Прикрыв глаза, он слабым стоном выразил испытанное только что удовольствие, вновь вскинулся и резко опустился, наслаждаясь прикосновениями горячих ладоней Чонина к своим бёдрам. Ему понравилось задавать собственный ритм и сжимать коленями бёдра Чонина. И он плавно опускался и поднимался, постепенно ускоряясь. Отчётливо чувствовал внутри себя горячее и твёрдое, но хотел большего. Цепляясь за Чонина, с силой бросал себя ему навстречу, плотно прижимался к узким бёдрам и упивался тем, как двигался меж его ягодиц толстый ствол, растягивавший вход и растиравший гладкие стенки внутри. «Покататься верхом на лошадке» у Ханя вышло недолго — он быстро устал с непривычки. И скоро Хань растянулся на пушистом ковре, позволив Чонину опять вбиваться в него быстрыми толчками, уверенно подводя их обоих ко второму оргазму за ночь. Такого с Ханем точно никогда не случалось. После Хань тихо лежал на ковре, придавленный Чонином, а Чонин так же тихо рисовал влажные узоры на светлой коже их спермой. Отдышавшись, они кое-как доползли до душа, а затем рухнули на кровать, застеленную свежими простынями. Томно и нежно целовались, переплетая ноги и обнимая друг друга, пока всё-таки не уснули. Хань открыл глаза утром, разбуженный назойливым писком будильника — тот пищал уже не первый раз, судя по мигающим красным огонькам. На простынях Хань раскинулся в одиночестве, аккуратно прикрытый тонким одеялом. Потянувшись, он перевернулся на живот, приподнял голову и огляделся. Сполз с кровати, закутался в одеяло и прошлёпал босыми ступнями в гостиную, даже в душ заглянул. О визите Чонина напоминала только разбросанная на ковре одежда Ханя. Сам Чонин испарился, словно никогда сюда и не приходил. Или словно Ханю всё, что случилось ночью, приснилось. В концепцию сна не вписывались ощущения — Хань сам себе казался удивительно лёгким. И мышцы пребывали в сладкой истоме. На всякий случай он поискал записку, но не нашёл. Чонин просто ушёл, укрыв Ханя напоследок одеялом. Мелочь, а приятно. И, судя по всему, для Чонина их совместное приключение стало первым за два последних года. Наверное. Ничем иным объяснить жадность и горячность Чонина Хань просто не мог. В конце концов, Чонин был альфой с разбитой истинной парой, что, на взгляд Ханя, исключало вариант с внезапной влюблённостью. Альфы с разбитой истинной парой не влюбляются. Им не положено. Да и Хань не омега, а из «непроизводящих». Браки между альфами и бетами не были редкостью или экзотикой, но у них дети почти не случались. Браки между бетами и омегами в этом плане были более выгодными, хотя тоже — так себе. — Придурок, — обругал сам себя Хань, едва осознал, что чуть ли не всерьёз задумался о браке. А ведь Чонин для брака уже не годился. Пустые мечты. Хотя кто сказал, что Хань мечтал об этом? И вовсе не мечтал. Так, размышлял чисто гипотетически. Потрахались они, конечно, здорово, но... Но Чонин жил у Бэкхёна, а Бэкхён — видный омега, красивый, обаятельный, умный, забавный и вообще... И вообще — надо же на трассу бежать! Иначе разъярённый дракон Ифань сожрёт Ханя вместе с рожками и копытцами. Затрезвонил телефон. Хань уныло снял трубку и прижал к уху, чтобы через миг отдёрнуть её из-за сердитого рёва. — Даю тебе час. Если опоздаешь, шкуру спущу! Чунмён уже на людей бросается. Только тебя и ждём. Где тебя собаки носят? Живо на трассу! Хань забегал по номеру, собираясь в спешке. Покидал какие-то вещи в сумку и почти скатился вниз по лестнице кубарем, запрыгнул в такси и помчался к ближайшему космодрому. В ангар Трансформер он влетел спустя пятьдесят минут и озадаченно огляделся. У стены спали только два болида, третий — болид Тао — отсутствовал. — А ты соня, оказывается, — прозвучал позади низкий голос. Хань замер, боясь шелохнуться. И обречённо прикрыл глаза, когда шею опалило горячим выдохом и приласкало мягким прикосновением полных губ. — Переодевайся скорее, пока Ифань у Чунмёна на ковре. Чонин прошёл мимо и ловко забрался в свой болид. Прозвучал сигнал открытия ворот, и Ханю пришлось шустро убраться из ангара, чтоб не выдуло в космос вместе с болидом. Он рассеянно натягивал форму в раздевалке и пытался сообразить, как ему вообще вести себя с Чонином. И что, чёрт возьми, это было? Пока Хань добирался до трассы, успел напредставлять себе привычно холодного Чонина. Предположил, что тот будет делать вид, будто бы ничего и не было, но получалось всё совсем не так. Получалось всё очень странно. И Хань прямо сейчас не знал, радует его это или огорчает. Разбитая истинная пара, дом Бэкхёна, разборки с Чанёлем... Хань слабо во всё это вписывался. Точнее, не вписывался вовсе. Но Чонин провёл эту ночь именно с ним, а не с Бэкхёном. Почему? Продолжая ломать себе голову, Хань забрался в болид и покинул ангар. Потом пропускал мимо ушей разъярённые вопли Ифаня и Чунмёна. Эти двое бурно выражали недовольство рассеянностью Ханя и пытались воззвать к его здравомыслию в свете грядущего свободного заезда и квалификации, что проходили в один день и определяли стартовые позиции пилотов на предстоящей открывающей гонке сезона. — Ты когда-нибудь делал это в болиде? — прозвучал тихий вопрос Чонина по внутренней связи между болидами. Когда до Ханя дошло, что подразумевалось под «это», он едва не впилился в стенку тоннеля из хромпластика. — Я не такой извращенец, как ты, — сердито буркнул он. — А жаль. — А ты... делал это? — Хочешь попробовать, да? Хань закусил губу, заглушив тем самым поспешный ответ. — Надо подготовиться к свободному заезду и квалификации, — сказал он вместо того, что хотел сказать на самом деле. — Неужели? — Делом займись, ладно? — мрачно буркнул Хань. — Непременно. Будешь фырчать и сердиться, зажму в укромном месте и засажу как следует, — предупредил Чонин. — Э... что?! — слабым голосом уточнил Хань, совершенно не ожидавший услышать нечто подобное. — Когда злишься, выглядишь очаровательным и сексуальным. Так что имей в виду — будешь злиться и фырчать, и мне придётся тебя... гм... угу. — Пошёл к чёрту! — Ну вот, у меня встало, — с весёлым смешком подытожил Чонин, и Хань торопливо выключил связь между болидами, правда, через минуту вновь включил. — Слушай, хотел спросить тебя... — О чём? Только не говори, что о том, что было в отеле ночью. — А если... — Чёрт бы тебя побрал, Чонин! Я же тысячу раз говорил — никакого секса внутри команды! — загремел на общем канале связи Ифань. — Когда ты уже успел совратить мальчишку и присунуть ему? Он же на пять лет тебя младше! Где твоя ответственность, а? — Это ещё выяснить надо, кто и кого тут совращал... — с нескрываемым весельем в голосе отозвался Чонин. — Хань, а ты? Как ты мог? Ты же почти взрослый и рассудительный бета! Так и тянуло брякнуть, что мог и без особого труда, но Хань счёл за благо отмолчаться. Даже не стал вопить по поводу «почти взрослый». — Уму непостижимо! Чунмён, ты это слышал? — Ни слова не слышал. И мне наплевать, трахаются они или нет, лишь бы Хань пришёл первым к финишу. Хань, держи ровнее! Куда ты вообще смотришь? — Никуда. Я вас слушаю. Вроде умные люди, но иногда такую чушь... — Молчать! И жми вперёд! Чонин, ты будешь с ним заниматься или нет? — Только не сексом, — убито попросил Ифань.