Русская пословица
Глава 16
Чанёль не думал, что Бэкхён примет его предложение поужинать вместе, но неожиданности случались — Бэкхён ответил согласием и пришёл в ресторан на центральной станции Саргас. В молчании Чанёль отодвинул стул, дождался, пока Бэкхён сядет, и аккуратно придвинул стул к столику. Устроившись напротив, Чанёль кивнул официанту, тот открыл бутылку шампанского, наполнил их бокалы, а второй официант расставил перед ними блюда и столовые приборы. Когда же за столиком они остались лишь вдвоём, Чанёль поднял свой бокал и слабо улыбнулся. — Чудесно выглядишь. Похоже, воздух на Скорпио пошёл тебе на пользу. — Ты был когда-то в поместье Пионовый Закат. Там мало что изменилось, — отозвался Бэкхён и осторожно прикоснулся к бокалу. — Четыре года назад. А кажется, будто вечность назад. Бэкхён хмуро посмотрел на него из-под чуть растрёпанной чёлки и высказался несколько безжалостно: — У тебя нет шансов, пока Чонин на трассе. — Я не об этом хотел поговорить. — Чанёль сдержал раздражение, ведь он в самом деле позвал Бэкхёна в ресторан не ради гонок, а ради них обоих. И это никаким боком гонок не касалось. — А о чём тогда? Ты ведь ни о чём другом думать не способен. Чемпионский титул волнует тебя больше всего прочего. В сравнении с этим я мелок и ничтожен, и не стою твоего внимания. — Перестань. Когда такое было? Ты же знаешь, что я люблю тебя. — Любил. Сейчас я в этом не уверен. Сейчас я, скорее, уверен, что в последние годы был для тебя пустым местом. Кстати, у меня дома в гараже стоит тот болид, который ты собирал по собственным чертежам. Можешь забрать его в любое время. Чанёль отставил бокал и вздохнул — всё было куда сложнее, чем ему представлялось. Он хотел сказать Бэкхёну, что знает правду о медицинском обследовании, но прямо сейчас такое признание могло обернуться чем угодно. Лучше придержать коней и подловить более удобный случай. Или лучше действовать спонтанно? — Я скучаю по тебе. Очень. Бэкхён выразительно хмыкнул и кивнул в сторону иллюминационного комплекса, откуда открывался потрясающий вид на трассу Саргас. — Вот она, твоя мечта. И ты скучаешь? Прости, плохо верится в это. Я вообще удивлён, что ты вспомнил о моём существовании при виде этого великолепия и в предвкушении гонки. — Бэкхён... — Не нужно. Я буду болеть за тебя, как и раньше. Ты это знаешь. И я искренне желаю тебе удачи на трассе, но это всё. Не надо ни красивых слов, ни невыполнимых обещаний. Я понимаю, что семья для тебя будет помехой, пока ты в активном составе Формулы. Быть может, это даже и не твоя вина. Никто не виноват, что у нас одинаковый возраст, и что ты выйдешь из активного состава именно тогда, когда я... Неважно. Но я в самом деле не могу ждать. Прости. Бэкхён решительно поднялся из-за стола, так ни разу не прикоснувшись к еде, и направился к выходу. Чанёль без долгих размышлений вскочил со стула и кинулся следом. Он знал, что Бэкхён снимал номер на пару уровней выше, так что догнал его без труда в коридоре и придержал рукой дверь. Бэкхён оглянулся и набрал воздуха в грудь, дабы выплеснуть на Чанёля накопившееся возмущение, но не успел. Чанёль решительно захлопнул дверь за ними обоими, притянул Бэкхёна к себе и поцеловал, выражая тем самым накопившуюся тоску. Так даже лучше: никаких объяснений и признаний, никакой подготовки. И, возможно, Бэкхён в итоге получит именно то, чего так сильно хочет. Чанёль крепко сжал пальцами запястья Бэкхёна, чтобы погасить сопротивление, поволок к дивану в гостиной и свалил на мягкое. Удерживал и жадно целовал, потом выпутывал из ненужной одежды и продолжал помечать поцелуями каждый кусочек тела, пока необходимость в удерживании не исчезла. Слепо водил ладонями по бокам и бёдрам Бэкхёна, лаская губами и языком светлую кожу на животе, спускаясь всё ниже и задевая наливающийся возбуждением член, теряя остатки разума от запаха Бэкхёна, по которому он так сильно скучал. Добрался наконец до внутренней поверхности бедра, лизнул и твёрдо развёл ноги Бэкхёна, чтобы убедиться в ответном желании. Впрочем, Бэкхён никогда не говорил, что его чувства изменились. И не говорил, что больше не любит. Он просто ушёл. — Не нужно... — с трудом прошептал Бэкхён, попытавшись оттолкнуть Чанёля. — Не хочу, если потом ты будешь сожалеть... — Не буду. И Чанёль решительно склонился ниже, чтобы провести языком по ложбинке меж аккуратных ягодиц, тревожа нежную кожу горячим неровным дыханием и влажными касаниями губ. Как умирающий от разлуки, что никак не может насытиться любимым и не верит, что вот он — перед ним и уже никуда не исчезнет. Хотя бы в ближайшие пару часов — точно не исчезнет. Чанёль любовался замирающим от каждого его прикосновения Бэкхёном и не знал, что ему сделать или сказать, чтобы выразить свои чувства во всей их полноте. Не знал, как объяснить, что Бэкхён — самое драгоценное в его жизни, потому что только Бэкхён всегда был с ним рядом и всегда поддерживал, придавал сил, позволял опираться на плечо и дарил веру в себя. Всё это давно копилось внутри Чанёля, но не находило выхода. Он просто не представлял, как можно выразить всю глубину любви к Бэкхёну. Бэкхён тихо застонал от лёгкого нажатия кончиками пальцев, подался навстречу, кусая губы и пытаясь спрятать расфокусированный взгляд. Его тело скучало по Чанёлю так же сильно, как сам Чанёль по сбежавшему супругу, по его доверчивой открытости со стеснительностью пополам. Восемь лет прошло, а Бэкхён так и не разучился краснеть из-за его ласк. Смущался совсем как ребёнок. Это соблазняло Чанёля больше, чем что-либо иное. Чанёль знал каждый сантиметр тела Бэкхёна, как и Бэкхён — его тела, но всё равно из-за смущения Бэкхёна каждая новая их близость становилась особенной и неповторимой. Чанёль мягким толчком соединил их собственной напряжённой плотью, провёл ладонью по лбу Бэкхёна, смахнув капельки испарины, коснулся губами кончика носа и зажмурился. Пульсация мышц вокруг его члена заставляла чувствовать удовольствие острее, умоляла забыть весь мир и свести его границы к одному лишь Бэкхёну. Это стоило долгой и увлечённой любовной игры, но Чанёль не мог себе позволить забыть о главном, поэтому решительно подхватил ноги Бэкхёна под коленями и сразу взял быстрый темп. Таял от сдавленных вскриков и от лёгкой боли в плечах, исцарапанных короткими ногтями. С трудом сдержался, когда Бэкхён выгнулся и кончил, забился под ним, но продолжил двигаться в том же быстром ритме. Потому что сегодня мало было довести Бэкхёна до оргазма — требовалось сделать намного больше. Требовалось сделать мечту Бэкхёна реальностью. И именно поэтому Чанёль продолжал удерживать Бэкхёна на диване и двигаться, вталкиваясь в его тело и отгоняя собственное удовольствие куда подальше. Бэкхён пытался вывернуться и ускользнуть, но Чанёль не позволил: с силой сжал запястья — до синяков, завёл руки Бэкхёну за голову, приник к губам, целуя требовательно и жёстко, и умоляюще — одновременно, вбиваясь в дрожащее под ним тело самозабвенно и настойчиво. «Потерпи немного, малыш. Скоро тебе будет хорошо. Ещё лучше, чем было...» Бэкхён в самом деле перестал вырываться, обмяк на диване, а после сам потянулся к Чанёлю, отвечая на очередной поцелуй. И Чанёль позволил им обоим сгореть в нахлынувшем безумии без остатка. Тяжело рухнув на Бэкхёна, он умышленно остался в таком положении. Чтобы Бэкхён тихо лежал под ним, не двигался, согревался теплом его разгорячённого тела и был наполнен им до краёв. И Чанёль от души надеялся, что у Бэкхёна не было при себе ничего, и что Бэкхён накануне ничего не принимал. Вряд ли ещё раз представится такой удобный случай. Должно было сработать, учитывая, что раньше они следовали правилам и ответственно думали о защите. Чанёль не сожалел. Даже в случае успеха у него имелся целый год в запасе, а больше года он всё равно не продержался бы. Перед новым сезоном и так прошёл комиссию со скрипом. Через год его просто уже не допустят, и Формула Определения станет для него недосягаемой. Ещё не поздно что-то придумать, но без Бэкхёна всё это лишалось смысла, а Бэкхён не вернётся при любом раскладе. И Чанёль просто не мог потерять его, не мог отпустить, не мог приказать сердцу не любить. — Хочу тебя снова... — шепнул Бэкхёну на ухо после того, как отвёл в сторону влажную от пота прядь. — Тебе нельзя. Твои руки... — Чёрт с ними. — Чанёль припал губами к шее Бэкхёна, поддавшись новому всплеску возбуждения. Чем больше, тем лучше. Он мечтал о чемпионском титуле всё то время, пока гонял по трассе. Целых десять лет. О Бэкхёне он мечтал восемь лет, но эти восемь лет были как вечность. И ещё не всё потеряно. Наверное. Но вот они — и Саргас, и Бэкхён, и Формула. И только от Чанёля зависело, как всё в его жизни сложится дальше. — Я так сильно скучаю по тебе... сердце моё... Просто вернись, хорошо? — Не могу, — после долгой паузы отозвался Бэкхён, но послушно обхватил его ногами, приняв в себя его член со слабым стоном, выгнулся и запрокинул голову. Такой красивый — в оттенках желания и смущения, дрожащий — от предвкушения и жажды близости. И он думал, что Чанёль ни о чём не догадывается. Так даже лучше. Пока что. — Я выиграю для тебя эту чёртову гонку... — Не давай невыполнимых обещаний. И мне не нужна твоя победа... Я любил тебя любого — с кубком в руках или без. Ничего не изменилось. Я люблю, когда ты гоняешь. И мне плевать, есть у тебя соперники или нет, и на какой трассе. И я люблю твои руки. Даже перепачканные маслом и воняющие топливом. И кончаю от вида тебя в гараже, когда ты возишься со своим болидом. — Бэкхён крепко обнял Чанёля за шею и уткнулся носом в его спутанные волосы. Задыхался от их близости и всё ещё не позволял Чанёлю продолжить. — Всё остальное не имеет значения. Никогда не имело и не будет иметь. Мне не нужны титулы, кубки и прочая дребедень. Мне всегда был нужен ты сам и наш дом. С нами вместе. И с твоими порванными на заднице брюками, которые я зашивал на тебе собственноручно. Наверное, ты никогда этого не поймёшь, но это уже неважно... На столе в центре комнаты назойливо запищало. Входящий вызов. Чанёль прижал Бэкхёна к дивану, не позволив ответить. И они перешли к пылкому поцелую. Поцелуй длился дольше, чем жило терпение того, кто звонил Бэкхёну. — Не отвечает? — хмуро поинтересовался следивший за мониторами на станции наблюдения Ифань. — Увы. — Чонин вернул трубку на место и упал в кресло рядом. — Ну как? — Препятствия он проходит блестяще. — Не сомневаюсь. Он вообще чудесно смотрится на трассе, не находишь? Ифань скорчил недовольную гримасу и с подозрением покосился на Чонина. — Может быть. Но ему рано рассчитывать на головокружительные победы. Даже если ты будешь сутками с ним заниматься, он не станет твоей копией. У него великолепные зрительные рефлексы. Только погляди, как плавно и красиво чешет по секциям. Но с генератором Манолли он управляется так же, как любой другой гонщик. Он не ты, и он не способен делать мгновенные сложные расчёты на ходу. Пока смотрит — не способен. — Он и не должен быть моей копией, — пробормотал Чонин и сладко потянулся по-кошачьи. — Он должен создать собственный стиль на базе того, что он умеет сейчас, и на базе того, чему могу научить его я. Просто дай ему время. Он же дебютант и только пришёл в Формулу. Но он, несомненно, талантлив. И будет чемпионом непременно. — Знаю... Но всё равно. Вы оба на трассе как огонь и вода. Он очень плавный, огибает любое препятствие быстро и красиво, словно подводное течение. А ты резкий и неуправляемый, агрессивный. Других выдавливаешь с трассы и сам вылетаешь, хотя порой ты очень точный. И иногда у тебя получается не вылетать, но всё равно движешься рывками и бросками, как хищник. Или змея. И я просто не могу себе представить, как эти два стиля можно сложить в одну коробочку. А без твоего стиля он никогда не научится разгоняться хотя бы за пятнадцать секунд. — Позволь ему самому решать, как запихнуть в одну коробочку то, что — на твой взгляд — туда запихнуть нельзя. — Не вопрос. Надеюсь, ты не потащишь его в кровать после тренировки. — Перестань. — Чонин поморщился с досадой и зажмурился. — Он уже большой мальчик. Нянька ему не нужна. — Не нужна, но он же всё сильнее влюбляется в тебя. А ты ничего не можешь ему предложить. Хотя... — Ифань вновь покосился на Чонина. — Ты же не... Ты... Вот идиот! — Что, прости? — Чонин лениво приоткрыл один глаз. — Идиот, говорю. Ты — идиот. — И что? — Ничего. На кой чёрт тебе это вообще нужно? Вы оба гоняете, у тебя истинная пара накрылась, ещё раз заключить брак ты больше не можешь, а он вообще из «непроизводящих» и чужак при этом. Тебя ничто не смущает? Если нет, добавлю: он дебютант, недавно в Формуле, с подорванной уверенностью в себе, хочет стать чемпионом, а ты его кумир и пока лучший во всей этой грёбаной Формуле. Как тебе картина? — Могла бы быть и получше, но приходится работать с тем, что имеем. — Чонин вздохнул, запрокинул голову и снова потянулся. — Ифань, он бета, конечно, но от этого он хуже не становится. Но даже если ты так думаешь... напомню тебе, что мы с ним оба ущербны, так что друг друга стоим. Я не знаю, что из этого получится. Да и знать не хочу. К чему ломать себе голову и строить предположения, если можно просто жить? Ифань долго смотрел на монитор и наблюдал, как Хань проходил двойную спираль, потом всё-таки тихо заметил: — Ты мог просто жить и не возвращаться на трассу. Но вернулся. — Потому что у меня больше ничего нет. Ты знаешь. — Глупости. Это ты так думаешь. — Ну конечно! Пф! Я никто без всех своих чемпионских титулов и гонок. Ничего не стою. И да, я всегда этого боялся и боюсь до сих пор. И нет, я уже не тот глупый мальчишка, который рвался первым к финишу только из-за страха проиграть и огрести от тренера и главы команды на орехи. — Ты боишься до сих пор, — упрямо возразил Ифань. — Боюсь. Но победа давно перестала иметь значение. Да и страх изменился. Но ты прав — я боюсь. И пока я боюсь, я буду гонять и дальше. — Чонин выбрался из кресла и сдёрнул поближе к ангару, куда Ханю полагалось вернуться через несколько минут. Задушевными беседами с Ифанем Чонин был сыт по горло. Не потому, что злился на Ифаня, а потому, что ненавидел обсуждать собственные слабости. — Что скажешь? — весело поинтересовался Хань, ввалившись в раздевалку и подлетев к Чонину. — Я смог сделать это за девятнадцать секунд. Я герой? — Может быть... — Чонин невольно улыбнулся — Хань радовался как ребёнок несчастным девятнадцати секундам на разгон вместо двадцати двух. — Герою полагается награда... Чонин задумчиво погладил Ханя по голове, расправил тёмно-пепельные пряди на макушке и тронул губами висок. Хань тут же обхватил его за пояс и тесно прижался к нему всем телом, по-прежнему затянутым в форму. — Ты помнишь нашу ставку? — Твою ставку, ты хочешь сказать? — уточнил Чонин и прикрыл глаза из-за приятного лёгкого поцелуя, оставленного губами Ханя на его шее. — Пускай. А ты хочешь сделать собственную ставку? Пришлось задуматься и закусить губу. — А если хочу? — Какую? — оживился Хань и вопросительно посмотрел на него сияющими глазами. — Ладно... если ты выиграешь, мы совершим полёт в одном болиде. И я тебе обещаю — этот полёт ты никогда в жизни не забудешь. — Чонин попытался спрятать многообещающую улыбку, но вышло паршиво. — А если победишь ты? Чонин кончиком пальца нарисовал невидимую линию на щеке Ханя, потом обвёл розовые губы, чуть наклонился и невесомо коснулся их поцелуем, лёгким и невинным. — Если гонку выиграю я, ты станешь моим. Навсегда. А если гонку выиграет кто-то другой, мы расстанемся. Тоже навсегда, — безжалостно договорил Чонин. — Победа есть победа. Какой бы она ни была. Это — моя ставка. — Что? — потрясённо выдохнул Хань, глядя на него с изумлением и недоверием сразу. Чонин осторожно отстранил его. — Ты слышал. Он вышел вон и решительно закрыл за собой дверь, отсекая тонкой преградой и Ханя, и боль, и всё остальное вместе с собственными сомнениями. Когда сомнений становится слишком много, лучше рассечь их одним ударом — без жалости и колебаний. Словно пресловутый гордиев узел. Чтобы не мучить других и себя. Ещё и Бэкхёна нет под рукой, когда он так нужен...