Там высоко нет никого, Там так же одиноко, как и здесь... Ария — Там высоко
Глава 19
Три долгие недели томительного ожидания после Саргас ухнули в никуда, когда они столкнулись нос к носу в дипломатическом доме Солнечной системы в столице Таир. Оба держали в руках новенькие карты с продлённым термином на время текущего сезона Формулы Определения. — Я думал, что эту гонку комментирует Тэхён, — выпалил Чанёль, не придумав лучшего повода для беседы. — Её в самом деле комментирует Тэхён. — Бэкхён безразлично пожал плечами и сунул свою карту в карман строгого синего пиджака. — Если ты помнишь, у меня контракт до конца сезона, так что деваться мне всё равно некуда. Результат жеребьёвки может вновь сложиться в мою пользу. Кроме того, я всё ещё сопровождаю Чонина. — Угу, но Чунмён пинком под зад выкинул его из Трансформер. Я слышал, Чонин сунулся в Три Сотни, но к третьей гонке сезона его не допустили из-за "пересменки". Он сможет выйти на трассу только в четвёртой гонке. — Это не повод пропускать нынешнюю гонку хотя бы в качестве зрителя. — Угу... — Чанёль повертел в руках собственную карту, тоже сунул её в карман — задний карман потрёпанных джинсов. Рядом с Бэкхёном он сейчас выглядел точно замарашка из гаража. Досадно, но ладно. Ему можно. Зато есть повод гордиться Бэкхёном — тот всегда как картинка. — Поужинаешь со мной? — Зачем? — Бэкхён, я восемь лет люблю тебя. И люблю прямо сейчас. И я не видел тебя целых три недели. Я скучаю. И это всего лишь ужин. Просто поедим и поболтаем. Расскажешь, как у Чонина дела, у тебя, послушаешь моё нытьё, наставишь на путь истинный... Не так уж и паршиво, не находишь? Чонин всё равно занят беготнёй по инстанциям и оформлением бумажек, так что не в силах тебя развлечь. А я могу вполне. — Ну да, ну да... А к гонке готовиться? — Гонка подождёт. Бэкхён помолчал, помотав тем самым нервы Чанёлю, потом кивнул. — В "Маленьком Пекине", в десять. Я сам закажу столик. Только... Чанёль невольно смешался под выразительным взглядом Бэкхёна. — Уже понял. Вид должен быть соответствующим. — Именно. А ты выглядишь, как бродячий пёс. — Я и есть бродячий пёс, которого хозяин выгнал из дома, — с нескрываемой тоской в голосе подтвердил Чанёль. А ведь, и правда, раньше о его виде беспокоился Бэкхён, сейчас же делать это было некому. Бэкхён вообще ловко управлялся с домашними делами, если не считать кухню. Туда пускать Бэкхёна не стоило. Зато Чанёль великолепно готовил. К слову, Бэкхён отощал заметно. Небось, дома и не ел ничего, только по ресторанам и мотался. Скорее всего, так оно и было. К тому же, Бэкхён привык к чанёлевской стряпне, так что и рестораны ему не всякие подходили. "Маленький Пекин" располагался на втором уровне крупнейшей орбитальной станции системы Таир, где устроили всех участников Формулы Определения. Ресторанчик относился к разряду мелких, но уютных. И здесь повсюду красовались живые растения, за которыми хорошо ухаживали. Чанёль пригладил волосы, поправил воротник полосатой рубашки, пряжку ремня, проверил "стрелки" на тёмных брюках и тогда только подошёл к столику в углу. Бэкхён уже сидел там и лениво пил минеральную воду из высокого стакана. — Чудесно выглядишь, хоть и исхудал. — Ну спасибо за столь сомнительный комплимент. Я сделал заказ на двоих, но если хочешь заказать сам... — Нет, вполне полагаюсь на твой выбор. Готовишь ты ужасно, но вкус у тебя прекрасный. — И снова сомнительный комплимент. Ты решил меня добить сегодня? — Просто говорю то, что думаю, — обиженно проворчал Чанёль. — И вовсе не сомнительные это комплименты. Я сказал о том, что мне нравится. — Тебе нравится то, что я ужасно готовлю? — Представь себе. — А когда пришлось жрать мой омлетик, едва не рыдал. — Потому что это было несъедобно. Прости. — Чанёль слабо улыбнулся, припомнив свой подвиг. Он тогда пытался доказать Бэкхёну, что его стряпню, в принципе, с голодухи есть можно. Хотя всё-таки нельзя. Опасно для здоровья и жизни. Хуже Бэкхёна готовил только Чонин — у того в еду неведомым образом попадали даже гайки, болты и гвозди. Однажды там даже отвёртка неплохо сварилась. — Хотел спросить... — О чём? — Бэкхён вплотную занялся фруктовым салатом. Он вообще заказал себе одни фрукты, зато в устрашающем количестве. Чанёль не стал привередничать и тоже придвинул к себе поближе вазу с салатом, только щедро плеснул туда йогурта. — О нас. Я, правда, не хочу расторгать наш брак. Совсем. Ни капельки. — Тебе придётся. — Но почему? Просто скажи мне, что я должен сделать, чтобы ты забыл об этом? Я всё сделаю так, как ты хочешь. Бэкхён отложил ложку и устремил на Чанёля твёрдый и пристальный взгляд, потом медленно покачал головой. — Пойми же наконец, я не хочу, чтобы ты делал то, о чём я тебе скажу. Я никогда не собирался командовать и говорить тебе, как ты должен жить и что делать. Я хочу, чтобы ты сам понял, что нам обоим нужно. И сам сделал это не потому, что я тебе сказал, а потому, что сам этого захотел. Я не хочу, чтобы ты что-то делал просто ради того, чтобы удержать меня. Я хочу, чтобы ты поступал так, как будет лучше для нас обоих. Осознанно. Сам. И по собственной воле. По собственному желанию. Не из-под палки. Ну а если ты не можешь или не хочешь, то нашей любви грош цена. — Бэкхён... — Ты альфа, которого я всегда любил и люблю. И я был с тобой именно потому, что любил тебя. Но просто быть рядом для меня недостаточно. Любовь — это не игра в одни ворота. Кто-то любит, а кто-то позволяет себя любить. Но уступать друг другу должны оба. Хотя бы в малом. Прости, но я смертельно устал повторять одно и то же. Вот, как видишь, я ничего не требую от тебя и не ставлю никаких условий. Я просто хочу расторгнуть наш брак, потому что он не получился. Если ты не согласен с этим, то просто сделай наш брак настоящим. Как? Это ты должен решать сам. Ужин прошёл довольно напряжённо и печально, а после Чанёль решительно встал из-за стола вместе с Бэкхёном, вознамерившись проводить его. Бэкхён направился не в номер, а в ангар — к ремонтным боксам команды Три Сотни. И в одном из этих боксов Чанёль увидел полуразобранный болид, из-под которого торчали длинные ноги, обтянутые старыми кожаными брюками. — А я думал, ты уже закончил, — протянул Бэкхён. Из-под болида на ремонтной платформе выкатился Чонин, смахнул со лба длинную чёлку, оставив тёмную полосу на смуглой коже, сел и кивнул Чанёлю. — Работы много, — тихо отозвался он, затем покосился на Чанёля с лёгким недоумением. — Тебя Ифань искал. Он в мастерской Трансформер там, дальше. Бэкхён угукнул и лениво побрёл к выходу, бросив на ходу, что скоро вернётся. Чанёль остался в боксе. Постоял немного на месте, потом подошёл ближе и осмотрел барахло под снятой панелью на носу болида. Чонин молча поднялся на ноги и отошёл к раковине, чтобы вымыть руки. Чанёль какое-то время разглядывал его спину, потом подобрался ближе и осторожно поинтересовался: — Ты в курсе дел Бэкхёна? — Относительно, а что? — Чонин осмотрел влажные ладони, открыл банку с порошком лимонной кислоты и натёр им руки, чтобы отбить запах масла и топлива. — Просто... Не знаю. Он говорил тебе что-нибудь о медицинском обследовании в Лира? Чонин перестал тереть ладони друг о друга, затем медленно повернул голову и посмотрел на Чанёля с немым вопросом в глазах. — Ну-у-у... — Он сказал тебе? — Нет. — Откуда же ты... — Из Лира звонили. И мне всё рассказали. — Что? Они не могли... То есть, это же неразглашаемая информация. — Верно. Но Бэкхён не указал доверенное лицо при заполнении запроса, а сам умотал в Антарес, с Антарес связи нет, так что в роли такого лица выступает супруг или иной ближайший родственник. — Ясно. Ты ему рассказал, что знаешь? — Чонин принялся тщательно смывать белый порошок с ладоней. — Нет. Вообще не знаю, как сказать так, чтобы не стало хуже. — Я говорил тебе, что выбирать однажды всё-таки придётся. Или Бэкхён, или гонки. Подашь полотенце? Вон там висит. Чанёль понуро сходил за полотенцем и вручил его Чонину. — Всё сложнее, чем кажется. — Не так уж и сложно. Бэкхён просто хочет нормальную семью и нормальный дом. Это логично. А ты мотаешься по всему космосу то туда, то сюда. В брак вступают с теми, кто надёжен. А ты при таком раскладе ни разу надёжным не кажешься. — Говоришь по собственному опыту? — Можешь считать и так. — У тебя омега ушёл тоже по той же причине? — В некотором роде. Чанёль присел на край рабочего стола и сплёл пальцы обеих рук, мысленно прикинул варианты, но решил рискнуть и продолжить разговор. — Мне казалось, ты любил его. Шуня. — Тебе правильно казалось. Если бы не любил, хрен бы из нас получилась истинная пара. — Тогда почему ты остался один? Почему выбрал не его, а гонки? — Потому что не мог иначе. Я задыхаюсь на земле. Мне мало неба. Мне всегда нужно больше, чем есть. Сложно объяснить. Я пытался, но без толку. Меня всегда тянет прочь от земли. Там, внизу, я задыхаюсь и как будто умираю в цепях и без движения. Если ты понимаешь, о чём я, то тоже останешься один. Если не понимаешь, то выбирай Бэкхёна — не ошибёшься. Чанёль покосился на Чонина и отметил голодный взгляд, устремлённый вдаль, сквозь толстый хромпластик иллюминационного комплекса. И, пожалуй, он не понимал Чонина. В общих чертах, конечно, всё было ясно, но Чанёль не испытывал того же, что испытывал Чонин. Для него за хромпластиком существовала лишь холодная пустота. Там есть скорость и движение, но нет Бэкхёна. И Чанёль никогда не захотел бы оставаться в этой пустоте всегда. Ему нужно было возвращаться хоть куда-то. Чонину, судя по всему, никуда возвращаться не требовалось. — Не боишься остаться там навсегда? — Нет. Я боюсь возвращаться, — без раздумий твёрдо ответил Чонин и перевёл взгляд на Чанёля. Он смотрел на Чанёля, но явно всё ещё оставался там, в холодной звёздной пустоте. Нет, Чанёль его не понимал уж точно. Такой Чонин его пугал. И вызывал сочувствие. Потому что Чонину всё равно приходилось возвращаться. Хоть куда-нибудь. Потому что вечный двигатель оставался пока ещё недостижимой мечтой. — Ты выбрал болиды Солар? — переключился на более безопасную тему Чанёль. — А что мне оставалось? К тому же, их болиды не так уж и плохи, если на них добирались до бронзы и серебра. — Угу, у них хорошая устойчивость, да и генератор поставлен умно и рационально. Хотя крылья паршивые. — Почему? — Потому что. — Чанёль порылся в карманах и достал свой рабочий носитель с проектными чертежами. — Есть куда подключить? — Сейчас... Чонин разгрёб залежи на столе, сдвинул в сторону снятые детали и откопал компьютерный блок. Чанёль поставил носитель в нужный разъём и включил опцию просмотра. — Вот, смотри. Ты обычно здорово используешь поля генератора и всё быстро рассчитываешь. Стандартное крыло болида в большинстве случаев имеет вот такую форму вытянутого треугольника, так? — И что? — Ну вот сам и считай. Поверхность обычно какая? — Простая. — Не простая, а гладкая. Теперь смотри, вот если сделать так, то... — Погоди, ты имеешь в виду... — Да нет, сюда смотри! Вот, видишь? А теперь... — Ага... А если... Они оба придвинулись ближе к монитору и продолжили увлечённо обсуждать проектную разработку Чанёля. Когда Бэкхён ввалился в ремонтный бокс, то Чанёль и Чонин его едва не затоптали, поскольку вознамерились куда-то сбегать. — Скоро вернёмся, — заявили оба в один голос и вымелись из блока, оставив Бэкхёна торчать у порога с раскрытым ртом. И вернулись они лишь спустя час — Бэкхён задремать успел. После Чанёль проводил его в номер, а Чонин остался в ремонтном боксе, чтобы продолжить работу с болидом. Хань как раз высунулся из мастерской Ифаня и увидел уходивших к жилому комплексу Чанёля и Бэкхёна. Попрощавшись с Ифанем, он двинулся в ту же сторону, что и Чанёль с Бэкхёном. Проходил мимо распахнутой двери ремонтного бокса Три Сотни и чуть задержался. У полуразобранного болида сидел на ремонтной платформе Чонин и просматривал что-то на дисплее наладонника. Хань невольно засмотрелся на чеканный профиль и узловатые пальцы, удерживающие пластик наладонника. Потом Чонин положил наладонник на платформу и хотел встать, но почти сразу вновь опустился на платформу и сосредоточенно потёр левую лодыжку ладонями, затем правую, и лишь после этого он осторожно поднялся на ноги. Под сдвинутой панелью на боку болида что-то вдруг заискрило, и Чонин шарахнулся в сторону так, словно там не просто искрило, а полыхал огромный костёр. Чонин повернул голову к двери совершенно неожиданно для Ханя. Пришлось поспешно шагнуть вперёд и чуть ли не бегом промчаться к проходу в жилой комплекс. Хань ничего не ждал и ни на что не рассчитывал, но прямо сейчас больше всего опасался заговорить с Чонином хоть о чём-нибудь. После их последнего разговора и после решения Чунмёна выгнать Чонина из команды — боялся. Он помнил, каким потерянным выглядел Чонин, когда услышал от Чунмёна о принятом решении. И помнил, как болезненно дрогнули эти невероятные и притягательные губы, которые умели так сладко целовать... Чонин тогда так необычно говорил о птицах и крыльях. Хань помнил. И помнил то странное чувство, что в нём вызвали эти слова. Словно Чонин хотел лишь летать. Просто летать. Без оглядки, без правил, без границ, без остановок. Жалости Хань не ощущал к Чонину — он просто не понимал. Хотел спросить Ифаня, но так и не рискнул, да и не до этого было. Чунмён требовал эффективных тренировок и победы на трассе. Хань либо слишком сильно уставал, либо не мог подловить удобный миг, чтобы поговорить с Ифанем с глазу на глаз — вряд ли Чунмёна порадовал бы его интерес к Чонину. Говорить с Чонином всё ещё было страшно. Хань боялся снова услышать те самые слова. Боялся, что... "Мне не хочется ничего тебе говорить". Чонин не участвовал в гонке в системе Таир, но это не помогло Ханю победить. В третьей гонке сезона победил Чанёль, и золото получила команда Эльдорадо. Два золота у Трансформер и одно у Эльдорадо, а Чонин теперь играл за Три Сотни и компанию Солар — в то время как до конца сезона оставалось семь гонок. — Он ещё может всех сделать, — тихо заметил Ифань после церемонии награждения, когда Чанёль получил золото, а Хань — серебро. Чунмён его не услышал, но услышал Хань. — Даже в Три Сотни и на болидах Солар? — уточнил он шёпотом. Ифань едва заметно улыбнулся и промолчал.