Как магнит к себе влечёт звезда, Свет везде – полна им темнота, Это знак разгаданных глубин В поисках изменчивой Судьбы. Ария - Точка невозврата
Глава 26
Перед гонкой в связи с праздником в честь независимости Федерации Орион тамошний правитель решил толкнуть речь. Всем гонщикам пришлось собраться на центральной наблюдательной станции и покрасоваться перед камерами. Чонин после квалификации мог похвастать правом на лучшую позицию. Вторую и третью позиции получили Чанёль и Тао, а четвёртую — Хань. Все они стояли рядом, мило улыбались и время от времени отвечали на вопросы журналистов, позировали для голоснимков и снимков обычных, на камеру и занимались прочей ерундой к вящему восторгу фанатов. К Чонину прорвался бойкий омега с флажком в руке. На флажке ярко пламенели две восьмёрки. Омега потянулся к Чонину и громко выдал, чтобы перекричать галдящую толпу вокруг: — Я поспорил с друзьями, что проведу с вами незабываемую ночь! — И он вознамерился хотя бы чмокнуть Чонина в щёку, но Чонин тут же прижал к его губам ладонь. — Незабываемую ночь тебе придётся провести в одиночестве, дружок. Моя постель занята. Омега обиженно нахмурился, покосился на Ханя с нескрываемым презрением, плавно переходящим в зависть. Неудивительно. Пресса последние два дня только тем и занималась, что обсасывала вероятную любовную связь двух гонщиков. Обсасывала, как собака сахарную кость. В свете их поездки на Виверн, ночёвки на курортном острове, где кроме них не было ни души, и гонки на катере с патиченем. — Если зубы ровными рядами, то это снурх, — объяснил им после сотрудник пляжа. — А вот если зубы везде и густенько так, то патичень. Несмотря на свои размеры, эти гады размножаются как кролики. Скоро будем деньги давать за их шкуры, а то расплодились... — Надо было всадить гарпун ему в задницу, — с сожалением подытожил Хань. — У него хвост. Не печалься, гарпун ему как слону дробина, — "утешил" его Чонин. Зар-р-раза. — Может, купить гамак? Под недоумевающим взглядом сотрудника пляжа Хань сначала пошёл пятнами, а потом залился по самые уши краской от стыда и смущения сразу. И от воспоминаний о настойчивых губах, розовом кончике языка, шаловливых пальцах... и о гамаке. Сотрудник пляжа наконец сообразил, что за следы украшали шею Ханя, сложил два и два, после чего посмотрел на них одновременно с осуждением и уважением. Извращенец. Небось, представлял себе в деталях, чем и как они там занимались в гамаке... Точнее, пытался представить. Но напрасно. Вряд ли ему хватило бы воображения на... на такое. Сейчас всё это было неважно, потому что Чонин послал настырного омегу куда подальше, и на Ханя впервые кто-то смотрел с такой осязаемой завистью. Чёрт возьми, омега ему завидовал, и Ханю хотелось пышно цвести от удовольствия. А потом началась гонка, и стало немного не до этого. Ханю удалось вырваться вперёд на двадцатом круге, хотя он уже не тешил себя иллюзиями и понимал, что в любой миг расклад может измениться. В Орион трасса не отличалась крупными размерами, так что на двадцатом круге всё смешалось. Хань, Чанёль и Чонин догнали хвост гонки. Им пришлось обходить другие болиды, ещё не завершившие девятнадцатый круг. А на двадцать первом круге Хань вдруг осознал, что во главе гонки он один. Он смог поверить в это с трудом, но тут же торопливо ускорился, чтобы не потерять преимущество, каким бы невероятным оно ни казалось. Тем временем на трассе творилось следующее... Чонин красиво обошёл Чанёля вместе с "хвостовым" болидом и рванул к горловине спирали. Из спирали он вышел один и направился к секции с "качелями". Добраться до секции он не успел. Несмотря на то, что он шёл по приборам, краем глаза всё же различил мгновенную яркую голубоватую вспышку. Так и не понял, что это было, поэтому придвинул вспомогательный монитор ближе и принялся переключать камеры на стандартном трансляционном канале, где всегда можно было найти картинку гонки "со стороны". Через семь секунд он понял, что же именно произошло. Один из отстающих болидов в спирали взял сильно влево, задел стену и потерял управление, из-за чего Чанёлю пришлось сбросить скорость, чтобы не влететь в него. Потом этот болид криво вынесло из спирали, врубило в "поплавок" и отшвырнуло к чистильщику, стоявшему на приколе в безопасной зоне у трассы. Поскольку придурок в болиде не стал сбрасывать скорость, то он вписался носом в борт чистильщика и протаранил запасной контейнер с топливом. Логично, что топливо полезло в брешь, рассыпаясь в космосе жидкими шариками, потому что топливо сохраняло своё состояние при любых температурах. Вроде бы ничего, но движок чистильщика после столкновения запустился. Скорее всего, дело было в полях генератора Манолли на болиде, столкновении и реакции выплывающего топлива с этими самыми полями. Всё вместе это привело к эффекту "солнечного протуберанца" — той самой яркой вспышке голубого цвета, которую Чонин засёк лишь краем глаза. Но это он, а вот остальные пилоты пользовались колпаками болидов, чтобы смотреть на трассу. И следовавший за потерявшим управление гонщиком Чанёль полюбовался на вспышку во всей красе. Естественно, что Чанёль тоже потерял управление, потому что перестал что-либо видеть. И налетел на обломки "поплавка". Чтобы стало ещё веселее, у Чанёля и на нескольких ближайших к нему болидах из-за эффекта "солнечного протуберанца" накрылись генераторы. Но если остальные были довольно далеко от чистильщика, то Чанёль — близко. А чистильщик работал. Вообще чистильщик напоминал размерами неплохой лайнер, только вместо кают и палуб на нём стояли приспособления для ломки и уничтожения космического мусора, включая мелкие космические тела вроде метеоритов, малых астероидов и иных обломков. Болид Чанёля как раз затягивало именно под работающие "жернова" чистильщика, и даже если бы Чанёль видел нормально, погоды бы это не сделало, потому что с мёртвым генератором болид не мог уйти на безопасное расстояние. На любой трассе болтался всегда как минимум один чистильщик, который следил за трассой и убирал с неё всё лишнее незадолго до гонок. И управлять им могли как дистанционно, так и непосредственно из центра управления чистильщика. И если дробилка продолжала работать, это означало, что дистанционно вырубить чистильщик не получалось, а на борту никого не оказалось. Наверняка Чанёлю на помощь уже спешили буксиры, но они не успели бы вовремя. И поэтому Чонин без раздумий развернул собственный болид, забыв о гонке. Активировать межкомандный канал он не стал — бесполезно. Без генератора Чанёль всё равно не смог бы ничего сделать, даже если бы выполнял голосовые команды Чонина. Сейчас болид Чанёля напоминал щепку, которую закономерно притягивало к крупному объекту как законами природы, так и специальными полями чистильщика, подводившими мусор под дробилку. Чонин на полной скорости прошёл между чистильщиком и Чанёлем, зацепив крыло мёртвого болида и заставив его отлететь чуть в сторону. Круто развернувшись, Чонин повторил трюк и отбросил болид Чанёля ещё немного дальше, чтобы выиграть время. Потом попытался на малой скорости отодвинуть болид Чанёля носом собственного. Получилось так себе, поскольку на небольшой скорости и мощность выходила небольшой. Через минуту стало полегче, потому что рядом нарисовался синий болид с номером двенадцать. До Кёнсу из Эльдорадо. Чонин включил межкомандный канал и резко скомандовал: — Заходи справа. На "три" толкаем с двух сторон. Скорость сбрось до второй пороговой. — Понял. Чонин сдал назад, досчитал до трёх, и они вместе с Кёнсу носами своих болидов толкнули мёртвую машину. Кёнсу досталась кормовая часть, Чонину — носовая. Им удалось отпихнуть Чанёля ещё чуть дальше от чистильщика, но тот по-прежнему оставался в зоне действия полей уборочной махины. — Ещё раз надо. Конкретно так. — Давайте я помогу, — появился на канале связи Сэхун. — Зайду слева и толкну в нос. Чонин, двигай к центру. Там крыло мешает, но ты как-нибудь... — На счёт "три", — перебил его Чонин и снова сдал назад вместе с Кёнсу. Вывести болид Чанёля из опасной зоны они так и не смогли, но продержались до прибытия буксира. И все трое рванули следом за буксиром, покинув трассу окончательно. В гонку не вернулся уже ни один из них. После прибытия в ангар они все дружно забились в медицинский "скоростной", чему медики даже обрадовались, потому что настаивали на проведении анализов после воздействия на них полей чистильщика. Чистильщик, к слову, выключили через пару минут ребята из технической бригады, которым удалось добраться до центра управления и перерубить базовые кабели — обычные средства не помогли. Хань краем уха слышал о запустившемся чистильщике на трансляционном канале, но в азарте гонки ему было не до деталей, к тому же он проходил сложную секцию, где требовалось проявлять повышенное внимание. На выходе из секции инцидент оказался исчерпан, и комментатор к нему не возвращался, так что гонку Хань завершил в блаженном неведенье о судьбе Чанёля. Гонку, к тому же, он завершил первым. Вторым пришёл Тао, а третьим — ведомый Чонина из Три Сотни. Вот тогда-то Хань и заподозрил неладное, потому что просто не мог поверить, что Чонин не вошёл в тройку лидеров. В ангаре его перехватил Ифань и отправил на церемонию, на ходу бросив, что команда Эльдорадо в полном составе выбыла из гонки, как и Чонин. На подробности времени не оставалось, так что Ханю пришлось подняться на подиум и получить приз, испытывая смешанные чувства. Победа — это отлично, но победа без Чонина теряла вкус и становилась пресной. Хань хотел бы, чтобы Чонин пусть не участвовал бы, но присутствовал на церемонии. Пусть не соперник, но хотя бы наставник. В конце концов, Чонин тратил время на Ханя — не обязан был тратить, но тратил. И его советы Ханю пригодились так или иначе в этой гонке. Чонин мог бы им гордиться, но не гордился и даже не присутствовал. После церемонии Хань попытался хоть что-нибудь выведать, но узнал лишь, что Чонин в клинике на Майне. Без особых размышлений Хань взял челнок и рванул на Майн. И на крыльце клиники он столкнулся с Бэкхёном. — А ты что тут делаешь? — Страдаю. Туда никого не пускают. — И Бэкхён рассказал Ханю о том, что случилось на трассе во время гонки. Он сам примчался в клинику следом за медицинским "скоростным", но пройти дальше холла не смог, несмотря на пометку в документах о браке с Чанёлем. — Надо что-нибудь придумать, иначе мы ничего не узнаем. Бэкхён ухватил Ханя за руку и поволок за собой вокруг клиники. Тащил до тех пор, пока вдруг резко не остановился, указав куда-то вверх. — Гляди-ка, окно открыто. — Ты же не собираешься... — Очень даже собираюсь! Подсоби-ка... Окно было открыто на втором этаже. Логично, потому что на первом этаже окон не было вовсе. К стене клиники они продирались через заросли дико дремучих кустов с внушительными шипами. — Да что это за чёрт? — не выдержал в конце концов Хань, когда ему впилась в бедро колючка в очередной раз. Больно вообще-то. — Ежевика, наверное. Или что-то на неё похожее, — пропыхтел выпутывающийся из колючек Бэкхён. — Ты брюки на заднице порвал. — Пф! На свои посмотри. У тебя не только прореха на ягодице, но и шов лопнул. Симпатичные труселя, однако. Олени, птички... Где купил? — Ты лезешь или нет? — Лезу, конечно. Хватай за ноги... за ноги, а не за задницу! Та-а-ак... Ещё чуть, а то не дотягиваюсь... Левее теперь... Хань пыхтел и пытался удержать Бэкхёна на плечах. — Ну ты и тяжёлый... — А если пяткой в табло? А потом в глаз? — с мрачной угрозой уточнил Бэкхён и всё же уцепился за подоконник, подтянулся и взобрался вверх, потом высунулся и вытянул руку. — А теперь, зайчик, попрыгай. — Удавлю, — сердито пообещал Хань. — Как любит говорить Чонин, хомячков не боюсь. Ты прыгать будешь или нет? Или подождёшь, пока Чонина выпишут? Хань прикинул варианты и решил "попрыгать зайчиком". Десять минут возни и настырных попыток увенчались-таки успехом, когда Хань каким-то чудом дотянулся до руки Бэкхёна, а тот с трудом, но смог-таки затащить его на подоконник. Они вместе спрыгнули на пол в просторной кабинке и уставились на сидящего на унитазе омегу. Тот пялился на них примерно с тем же выражением на лице и сжимал в руках рулон туалетной бумаги. Придерживать больничные брюки он перестал, и те съехали к лодыжкам, открыв симпатичные ножки. — Извините, — вежливо высказался Хань и нашарил шпингалет, чтобы распахнуть дверцу и выползти в основное помещение — там парочка омег в больничных пижамах мыла руки. Они на появление Ханя отреагировали спокойно, но когда вслед за Ханем из кабинки выскочил Бэкхён, посмотрели на обоих с подозрением. Слегка опешивший от такого количества свидетелей их незаконного проникновения в клинику Бэкхён машинально закрыл дверцу кабинки на шпингалет снаружи, что немедленно повлекло за собой возмущённый оклик оставшегося в сортире омеги. Бэкхён торопливо отпер дверцу и оглянулся на других омег, которые уже таращились на них квадратными от изумления глазами и пытались сообразить, чем можно заниматься в кабинке втроём. Особую пикантность ситуации придавало то, что на Хане не красовались подписи "бета", зато и Хань, и Бэкхён могли похвастать изорванными брюками и сверкали красочным нижним бельём, торчащим из прорех. Три омеги в одной кабинке в туалете, изодранные брюки плюс воображение... Хань помотал головой, не желая опошлять ситуацию, и рванул к выходу. — А руки помыть? — догнал его оклик Бэкхёна. В самом деле, пусть лучше все думают о сексуальных непотребствах и онанистах, например, чем о посетителях, влезших в клинику без разрешения и через окно сортира. — Когда-нибудь это выйдет тебе боком, — шепнул Хань Бэкхёну на ухо, тщательно намыливая руки. — Если ты намерен ждать этого грандиозного события, то... я тебе не завидую. Пошли уже отсюда, пока нам не предложили пару свиданий в сортире. — И Бэкхён, вытерев руки, громко поинтересовался, где сортир для альф в этой "забытой небом богадельне", на что ему растерянно ответили, что сортир вообще-то общий, как и везде. — Непорядок, — подытожил Бэкхён и попытался поправить брюки так, чтобы спрятать трусы с собачками. — А я, может, хочу заходить в сортир и видеть только альф с расстёгнутыми брюками... На лицах омег застыло мечтательное выражение. Пока они там себе мечтали о несбыточном, Хань и Бэкхён тихонько улизнули. Дальше они вдвоём побегали по этажам, выясняя, куда могли подевать Чанёля и Чонина, потом решили разделиться, чтобы не привлекать внимания и охватить большую территорию. — Один человек — это послание, а два — уже вторжение, — туманно пояснил Бэкхён, после в ответ на непонимающий взгляд Ханя указал на прорехи в брюках. В самом деле, один человек в рваных брюках — это странно, но мало ли... Зато два человека в драных брюках — крайне подозрительно. Чанёля Бэкхён нашёл случайно, предварительно едва не столкнувшись с Ким Чондэ и Минсоком. Успел спрятаться за выступ стены в последний миг, подождал, пока парочка пройдёт мимо, а потом подумал, что уж Ким Чондэ наверняка в курсе, где держат Чанёля. Без зазрения совести Бэкхён отобрал у пациента в инвалидном кресле развёрнутую газету месячной давности, выставил её перед собой, проделал пальцами две дырки в странице и начал преследование Чондэ и Минсока под бумажным прикрытием. Подобрался почти вплотную, когда парочка притормозила у двери палаты с кодовым замком. А через минуту из палаты вышел врач. Бэкхён успел разглядеть внутри койку и лежащего на ней Чанёля с забинтованной головой. После — успел запомнить код, набранный врачом, и возблагодарил небеса, что код для запирания и отпирания двери был в клиниках одинаковым. — Как он? — встревоженно спросил Чондэ у врача. — Пока не знаем. Внешних повреждений нет, только несколько лёгких ран на голове. Мы провели анализы, но результаты будут к утру. В сознание он пока не приходил, и причину вот этого я пока назвать не могу. Нужно подождать. Возможно, это последствия влияния полей чистильщика. А может, дело во вспышке. Ухудшение зрения будет однозначно. — Постойте, вы хотите сказать... — Пока ничего я сказать не хочу, но вероятность, что к гонкам его больше не допустят, есть. Зависит от того, в каком состоянии будут его глаза. И каким будет эффект. Если постоянным или долговременным, то о гонках придётся забыть. Если временным, то он сможет принять участие в следующем сезоне. Но судить только по результатам анализов нельзя. Необходимо проверить глаза непосредственно. Это будет возможно лишь тогда, когда он придёт в себя. Следуйте за мной. Надо подписать документы. Бэкхён дождался, пока Чондэ и Минсок в компании врача уберутся подальше, потом набрал код и распахнул дверь палаты. Просочившись внутрь, дверь он запер и отшвырнул ненужную газету. Стоял и смотрел на бледного Чанёля, вытянувшегося на койке, возле которой стоял стул и мигал зелёными и жёлтыми огоньками отслеживающий аппарат. От его панели под одеяло убегали тонкие провода. Бэкхён облизнул сухие губы, медленно подошёл к койке и опустился на стул, потом тронул кончиками пальцев ладонь Чанёля, лежавшую поверх одеяла. Кожа на ней казалась восковой и едва тёплой. — Даже не знаю, смог бы я продержаться восемь лет, если бы нечто подобное случилось хоть раз до этого мига. А ты всегда говорил мне, что с тобой никогда ничего не случится на трассе... — Бэкхён вздохнул и устало прикрыл глаза. — Всё время безбожно лгал мне. Надеюсь, хоть сейчас тебе бесконечно стыдно. И только поэтому ты валяешься тут без сознания. Типа удрал и не должен объясняться. Чанёлли, ты такая скотина... Бэкхён оплёл пальцами ладонь Чанёля, закусил губу почти до крови и снова вздохнул. — Знаешь, я не собирался говорить тебе об этом... И даже сейчас пока не знаю, скажу или нет. Но это всё равно не так важно, как то, что я по-прежнему с тобой. Давай ты не будешь валяться на койке? Мне всё равно, вернёшься ты на трассу или нет. Всегда было всё равно. Я любым тебя люблю. И ты мне нужен. Ты — настоящий. Какой есть. Это не значит, что я готов отказаться от своих надежд, но это значит, что я всё так же люблю тебя, ты ведь знаешь. Поэтому у тебя нет никакого права загибаться тут и валяться без сознания. Я тебе это запрещаю, имей в виду, хорошо? Мне сейчас не рекомендуется волноваться, так что не давай мне повода. Бэкхён выждал минуту в тишине, понурился и погладил Чанёля по ладони. — Так непривычно, что ты молчишь... Он наклонился и коснулся губами лба Чанёля. — Просто вернись, ладно? Я тут тихо посижу и подожду, идёт?