Капитан цур зее

Лето 1945 — лето 1946 года, Антарктида, «Метеорологическая станция шесть». Работа под горами успешно продолжалась, что было довольно удивительно. Но этому были свои причины. С конца мая 45-го и до самого конца года на базу стали прибывать субмарины. Сперва это был практически весь транспортный подводный флот, до этого снабжавший немецкий комплекс. За ними последовало несколько девятого типа: на них в Южную Америку сбежали некоторые партийные и эсэсовские чины. Но самым ценным приобретением были три электробута, тип двадцать один. Они находились в море, когда Германия капитулировала, но когда они уже направлялись к берегам Европы, то наткнулись на идущие на юг транспортные субмарины. Капитаны транспортников оказались убедительными, и электробуты также направились в Антарктиду. На самих транспортных субмаринах, помимо высокопоставленных беженцев прибыла часть золотого запаса Рейха, некоторые предметы искусства, несгораемые ящики, набитые долларами и фунтами стерлингов. Также на субмаринах вывезли часть секретных архивов. Хайссе сразу дал понять новоприбывшим, то тут хозяин, приказав расстрелять некоторых чиновников, которые посмели поставить под сомнение его легитимность и полномочия. Среди казненных оказался сам Мартин Борман, ухитрившийся сбежать из осажденного Берлина, и с наскока пытавшийся занять главенствующие позиции. То, что не удалось сделать советским войскам, совершила расстрельная команда. После этого попытки оспаривать положение фюрера прекратились — по крайне мере, открытые. Еще одним сокровищем стала копия приказа Гитлера об отстранении Гиммлера от всех занимаемых должностей и ордер на его арест. Этот документ стал основанием для первого территориального завоевания маленького Рейха Хайссе: он нанес визит на базу 211, расположенную в Новой Швабии. Это был первый визит представителя «станции шесть», бывшей сперва проектом Гесса, а затем лично Гитлера, на полярную вотчину шефа СС. База 211 оказалась совершенно не впечатляющей в сравнении с подземным комплексом Хайссе: с десяток полупогруженных в мерзлую землю бараков, несколько бетонных складов и простенький причальный комплекс. Единственным капитальным сооружением оказался двухуровневый бункерный комплекс, сам по себе довольно впечатляющий, но он не дотягивал ни до подземных заводов в Германии, возводимых в конце войны, ни до природного лабиринта под горами на Черном Берегу. Причина возведения этой базы также разочаровала нового фюрера: лаборатория для оккультных исследований, которыми так увлекался Гиммлер. Он-то надеялся найти здесь хороший придаток для своей промышленной машины. Выйдя на контакт с представителями Базы 211, Хайссе сразу перешел в наступление. На стол легли и приказ Гитлера, и его ордер. Затем Хайссе обьяснил, что является новым фюрером, и что командование этой базой переходит к нему. Он был столь убедителен, что люди Гиммлера безоговорочно перешли на его сторону. Первая победа Хайссе упрочнила его положение. Этому также способствовало то, что он привез домой большую часть войск СС из Новой Швабии. Оставшийся персонал пока продолжал свою работу, собираясь при следующей возможности впечатлить нового хозяина, и доказать свою полезность. На самой же главной базе кипела работа: теперь, когда строительство «Графа Цеппелина» было завершено, фюреру потребовался новый символ могущества Рейха. Выбор его остановился на проекте линкора типа Н-44. На плечи доктора Тодта легла организация его постройки до конца 48-го года. Фрицу, прекрасно понимавшему все трудности данного ему задания, пришлось согласиться: с тех пор, как Хайссе получил власть, попытки спорить с ним могли иметь фатальные, часто летальные, последствия. Хохклюг тут оказался посмелее: он выразил свое несогласие, что, мол, время линкоров закончилась, и что если надо строить военный корабль, то пусть это будет еще один авианосец. Дитрих уперся, и не желал принимать никаких доводов. «Линкору быть!» — категорично заявил он. Пока доктор Тодт был занят работой, остальные заговорщики старались осторожно расширить свой круг. Пока что работа шла крайне медленно, но они не сдавались. Причина этому была очень проста: Хайссе, как и Гитлер, активно использовал принцип «разделяй и властвуй», создав в одном большом замкнутом мире базы много маленьких — Обьединение Судостроителей, Обьединение Металлургов и так далее. Флот, СС, партийная верхушка и Организация «Тодт» также были замкнутыми группами, контактирующими между собой лишь в случаях крайней необходимости. Наводить мостики между этими изолированными островками общественного архипелага было очень трудно: представители каждой «касты» с недоверием относились к другим. Также такие контакты могли вызвать пристальное влияние Имперской Безопасности, что могло привести к очень нежелательным последствиям. Но, к счастью заговорщиков, с ними были Тодт, по роду деятельности общавшийся со многими людьми из разных ведомств, и Хохклюг со своим умением убеждать. Так что, шансы на успех у них были. А на базу тем временем продолжали постепенно стекаться различные интересные личности, чьи деяния во имя Рейха заставили их спасаться бегством из Европы. Самым ярким их представителем оказался Йозеф Менгеле, «Ангел Смерти» из Аушвица. Не сказать, что такой личности были рады, но его приняли. И теперь этот человек с пугающей аурой беспокойным призраком бродил по полутемным коридорам комплекса, пугая людей. Тогда еще никто не знал, насколько его работа окажется полезной для Рейха антарктического фюрера… Агентурная сеть в обеих Америках тем временем продолжала бурно расти и развиваться. В Южной этому способствовало бегство сюда многих видных деятелей поверженного Рейха, а в Северной — деятельность США. Американцы, сами того не зная, сделали Хайссе просто великолепный подарок: они вывезли в США многих немецких ученых и конструкторов в рамках операции «Скрепка». И теперь, пока они трудились на благо США, как думали американцы, они держали связь с агентами Рейха, снабжая антарктическую базу информацией про новейшие технологические разработки союзников. В мире же происходили тревожные события: между СССР и Западными Союзниками, как и предсказывал Хайссе, действительно стали возникать серьезные трения. Когда же в Фултоне прозвучала знаменитая речь Уинстона Черчилля, фюрер воспринял это как знак скорой войны, и приказал форсировать строительство линкора, дабы затем приступить к следующим проектам. Пока что, как казалось, ничто не могло помешать планам фюрера. *** Октябрь1946 года, Антарктида, «Метеорологическая станция шесть». Вести о завершении Нюрнбергского Процесса дали Хайссе возможность еще сильнее разжечь ненависть к победителям. В своей речи Дитрих взывал к гордости немцев, которые не должны терпеть «позорного судилища» над собой. «Это не суд! — В исступлении кричал Хайссе, стиснув кулаки. — Это расправа! Они прикрывались «гуманностью» и «справедливостью», а на деле же нагло попирают эти понятия! Это простое издевательство победителя над побежденным, не имеющее ничего общего с правосудием! Это второй Версаль! Нет! Это даже хуже! Но ничего! Когда мы одержим нашу победу, эти лжецы узнают, что такое настоящее правосудие!». Тут словам Хайссе поверили даже заговорщики, не имеющие доступа к материалам процесса, и не имея возможности лично следить за новостями о нем. Они не понимали, за что можно судить военачальников, когда они всего лишь выполняли приказы. Но это не поколебали их решимости и готовности действовать. А на горизонте тем временем показалась первая угроза полярной базе. *** Ноябрь 1946 — Март 1947 года, Антарктида, «Метеорологическая станция шесть», также База 211. Первым тревожным звонком стали сообщения от масштабной сети агентов, разбросанных по территории обеих Америк. Они сообщали, что США планируют масштабную исследовательскую экспедицию в Антарктиду. И одной из причины ее отправки указывалась подозрительная активность неизвестных субмарин в приантарктических водах, а также случаи исчезновения грузовых судов, в которых в действительности оказался повинен «Адлер». Эти вести не на шутку встревожили Хайссе, верхушку СС, а также Курта и его подчиненных. Нужен был срочный план действий, и идею для него предоставил Хайссе. — Они не найдут нас под этими горами. — Заявил он. — А вот с базой 211 дела обстоят хуже. Они стоят на виду. Но ими можно пожертвовать, и принести пользу нам. Сейчас же начнем эвакуацию всего ценного, а затем сгоним туда всех наших пленных, одетых в форму СС. Подготовим кипу «секретных» документов, подгоним несколько самых старых наших субмарин… В общем, вы поняли, господа. Создать иллюзию полноценной базы в ее опустевшей оболочке. Оказать видимость сопротивления… А затем взорвать все. Пусть думают, что они ничего не нашли из-за того, что все было уничтожено. Даже Курт был вынужден признать, что идея была неплохой. Но вот работа с СС его отнюдь не прельщала. Но ради общего блага он преодолел свою неприязнь, и скоро подробный план уже был готов. К моменту, когда американцы были уже в двух шагах от Антарктиды, все ценное содержимое базы, а также весь основной персонал уже находились в безопасности под горным хребтом. На базе же остались только пленные моряки с норвежского парохода и австралийского танкера, которых переодели в эсэсовские мундиры и лабораторные халаты, два десятка настоящих эсэсовцев-смертников, которые будут вести бой с силами экспедиции; также к операции привлекли экипажи двух субмарин, которые атакуют корабли экспедиции на подходе к Базе 211, дабы привлечь внимание янки к тому, что тут что-то нечисто. Сами же субмарины после атаки должны были незаметно уйти, а американцы, найдут у причала в Новой Швабии две старые субмарины, которые наведут их на нужные мысли. Командовать атакующими субмаринами выпало Веберу и Шварцу. На бой их провожали с помпой, Хайссе обещал им всяческие награды и почести по возвращении, а Хохклюг на прощание крепко пожал своим друзьям руки, и от души пожелал удачи. Затем экипажи заняли свои места, и субмарины вышли в море, играть отведенную им роль. *** Операция прошла как по маслу. Почти. Основная ее цель была достигнута: американцы поверили в то, что они нашли секретную базу Третьего Рейха, и место базирования странных подлодок, которые, в том числе, повредили один из кораблей экспедиции. Также во время штурма базы погибло несколько солдат США. Затем немцы взорвали все постройки на базе. При осмотре руин были найдены трупы, скорее всего ученых и их охраны, фрагменты какого-то оборудования, разнесенного взрывом, и обрывки бумаг. Экспедиция в связи с этими событиями была вынуждена срочно вернуться в США, на время оставив ледяной континент в покое. Но за это пришлось заплатить свою цену: субмарина, которой командовал Шварц, была потоплена. По ее отважному экипажу скорбел весь персонал базы. Посмертно вице-адмирал был награжден Дубовыми Листьями к Рыцарскому Кресту. Хохклюг ходил мрачнее тучи: он потерял не только хорошего и исполнительного офицера и помощника, но и близкого друга. Остальные его товарищи также пребывали в глубокой печали. А вот выжившего Вебера и его экипаж встречали как героев. Хайссе, едва только Отто ступил на берег, наградил его Рыцарским Крестом — за активное участие в разработке и реализации плана противодействия обнаружению базы. Также Вебер был повышен в капитана цур зее — Шнайдер же занял место погибшего Шварца. Но для обоих повышение не было поводом для радости. Они приняли награды и звания с угрюмым видом, не смотря на торжественность обстановки. Это были первые потери в кругу заговорщиков. *** Лето 1947— Весна 1948 года, Антарктида, «Метеорологическая станция шесть». Линкор на подземных стапелях строился поистине авральными темпами, что не могло не радовать Хайссе. Но, помимо этого, началась активная работа в совершенно другом направлении: организованная в дальнем уголке базы лаборатория, где работали эвакуированные ученые с базы 211, приступила к действиям. Пока что заговорщики не знали, что именно происходит за ее дверями, но Хайссе проявлял к той работе огромный интерес. Также настораживало то, что Менгеле, до недавнего времени страдавший бездействием, также был вовлечен в ее деятельность. Сам же круг несогласных с Хайссе постепенно разрастался: в него вошли некоторые из подчиненных Тодта, возглавлявшие производственные подразделения; партийные функционеры и члены их семей, сбежавшие из Германии, и желавшие вернуть свою былую власть, а также Эльза Хезельхоф, глава местной «Эстетики Труда». Последняя была любовницей группенфюрера СС, шефа Макса, и могла бы принести заговорщикам немало пользы. Также разрастался «рядовой состав»: Тодт, при помощи своих людей старался осторожно посеять сомнения в правоте Хайссе среди рабочих, а Хохклюг и Шнайдер занимались этим среди флотских. Шперле же, при всем своем желании помочь, мало что мог сделать: он так и не влился в среду СС, и не мог способствовать деятельности в том направлении. В отличии от заговора 20 июля, где у мятежников были все шансы на успех, из-за возможности провернуть дело благодаря лояльности воинских частей, у антарктических бунтарей и близко не было такой возможности. Армия — то бишь, подразделения СС — была целиком и полностью верна Хайссе, и противостоять им, имея в своем распоряжении лишь горстку маринензольдат и вооруженных рабочих, было глупо. Да и с многочисленными сторонниками фюрера тоже приходилось считаться. Ведь даже в случае устранения Хайссе и остальной верхушки оставалась возможность того, что их самих быстро свергнут, и заменят кем-нибудь, кто пожелает продолжить дело Дитриха. Приходилось надеяться на то, что рано или поздно, они соберут под своими знаменами достаточно людей, чтобы устроить уже не заговор, а целую революцию. В связи с тем, что сообщество заговорщиков росло, Хохклюг предложил разбить его на ячейки, дабы у Имперской Безопасности не начали возникать подозрения, мол, чего это главы производственных отделов плотно общаются со старшими флотскими офицерами. Вместо одной большой группы образовалось несколько поменьше. Они имели смешанный состав, и со стороны это выглядело так, будто бы в некогда дружном обществе произошел раскол, ведь группы старались имитировать ярую вражду. Отто остался в группе Хохклюга, хотя присутствовал на ее сборах довольно редко: из-за своих обязанностей капитана субмарины он часто ходил в походы, которые порой длились больше месяца. Но тогда, в апреле 48-го, он как раз попал на очередное собрание, чтобы услышать нечто просто невероятное. — Не знаю, насколько это правдиво. — Негромко начал Старик. — Но, как мне кажется, я узнал, что именно творят гиммлеровские ученые. И я надеюсь, что это лишь бредовые выдумки. — Присутствующие молча внимали. — Как я понял, они называют это «одушевление», или еще какой бред в таком духе. В общем, они верят, что можно дать неодушевленному предмету душу… Черт, какой же маразм! — Ругнулся Курт. — Представьте себе: живой предмет, с которым можно общаться, и который без помощи человека выполняет свою работу! — Это вообще как? — Нервно спросил Шнайдер. — Я и сам не понимаю, геноссе. — проворчал гроссадмирал. — Мало того, что тот думкопф, который растрепал мне это, был мертвецки пьян, так что не смог ничего внятно обьяснить, так я сам просто не могу это представить. Но тот лаборант лепетал что-то вроде этого: «Живой корабль, герр адмирал. — Хохклюг умело изобразил пьяный голос. — Да-да! Представьте: корабль, который будет работать без экипажа, и повиноваться любой вашей команде! Только подождите, и мы создадим для вас оружие, с помощью которого вы сокрушите врагов Рейха и фюрера!». — Мда. — Хмыкнул Тодт. — Интересная у них там работка. Теперь я понимаю, чего это в их лабораторию идет так много спирта: такие идеи на трезвую голову не приходят. Закрыть бы тот гадюшник по-хорошему, и перенаправить выделяемые на его работу ресурсы на нечто действительно важное! — Я еще не закончил. — Угрюмо буркнул Хохклюг. — Как думаешь, откуда они хотят брать «души» для этих своих экспериментов? — при этих словах адмирал скривился, будто бы ему было органически противно произносить вслух такой бред. И, не дожидаясь ответа, он продолжил. — Я и сам не знаю, но то, что туда регулярно отправляют пленных, которые не возвращаются, должно натолкнуть вас на определенные мысли. — И что же? — Возразил Шнайдер. — Они бы в любом случае загнулись в шахтах! — Это, конечно, так. Но то, что с ними творят те чертовы фанатики, среди которых, между прочем, и Менгеле, скорее всего, сущий кошмар. Те, кто попадают к нему в лапы, должно быть, завидуют шахтерам. — А нам-то что с этого? — Поинтересовался Макс. — Разве нас должно волновать, как они помрут? — Не знаю, как тебя, а меня — да. — Промолвил Курт. — Как вы знаете, я вообще против такого. Если уж нам нужна секретность, то лучше уж просто расстреливать тех бедняг, а не использовать как рабов, чтобы они подыхали, как скот. А использовать их как подопытных кроликов для безумных экспериментов — это уже вообще за гранью. Так что, когда мы повалим режим Хайссе, я лично позабочусь, чтобы эти мрази познали боль. — Но, допустим, их опыты увенчаются успехом. — Вновь подал голос Шперле. — И что тогда? — Это маловероятно. — Твердо ответил Курт. — Но, если у них получится, то у меня появиться еще один повод стереть их в порошок. Они уподобляются дьяволу, крадя души, и тогда уничтожить их становиться человеческим долгом. Надеюсь, вы понимаете. Среди собеседников Старика было мало верующих, однако поддержали его все. «Черный список» мятежников порядком пополнился за этот вечер. *** Декабрь 1948 года, Антарктида, «Метеорологическая станция шесть». Полностью уложиться в заданные сроки Тодту не удалось. Пусть основной массив работ над сверхлинкором, уже названным «Гёттердеммерунг», и был выполнен, но оставалась еще куча мелочей, требующих доводки. Впрочем, Хайссе отнесся к этому с некой снисходительностью. Он даже похвалил экс-министра за проделанную работу, и выразил надежду на то, что скоро тот начнет трудиться на новом фронте. А именно, займется постройкой новых кораблей. На сей раз Хайссе, вдохновленный донесениями о новых американских крейсерах типа «Де-Мойн», возжелал увидеть в своем будущем флоте нечто подобное, но еще лучше. И, будто бы для того, чтобы Фрицу жизнь медом не казалась, он приказал строить сразу два крейсера, мотивируя это тем, что, мол, «обьем работ в сумме не намного превосходит таковые над Н-44». Никакие доводы Тодта не возымели действия, и теперь, параллельно с доработкой «Гёттердеммерунга», ему пришлось спешно начать организовывать работы над новыми кораблями. В остальном же на базе под антарктическими льдами все шло по-старому. Все так же монотонно шла работа на верфях и у станков. Все так же уходили в походы субмарины. И все так же продолжалась таинственная деятельность ученых из Анненербе, которая до сих пор оставалась тайной, окутанной мраком. Заговорщики же за это время добились очень немногого. Даже наоборот, им пришлось уйти в подполье еще глубже. Случилось это тогда, когда один из приближенных к верхушке заговора инженер попал под подозрения Управления Имперской Безопасности, и, дабы избежать его ареста и самим не быть заподозренным, был спланирован и инсценирован «несчастный случай на производстве». Тогда все обошлось лишь гибелью того несчастного, но над деятельностью несогласных с фюрером как никогда отчетливо легла тень раскрытия и быстрой безжалостной расправы. *** 1949 год-начало 1950 года, Антарктида, «Метеорологическая станция шесть». Сорок девятый год оказался для всего мира весьма и весьма напряженным: обстановка на Корейском полуострове значительно накалилась, дело шло к войне. Причем не локальной, а вполне себе возможно, даже к мировой. Казалось, предсказания Хайссе о распрях между бывшими союзниками начали сбываться. Фюрер в предвкушении потирал руки, мечтая о том, как Рейх свершит свое возмездие. В связи с этим он приказал форсировать все работы, связанные с производством вооружений, хотя это виделось невозможным. Впрочем, Дитрих умел добиваться своего, где силой убеждения, а где — страхом. В этом ему могли бы позавидовать даже большевики. Продуктивность работ возросла, пусть и не так сильно, как того хотелось Хайссе. Но усиление его хватки в перспективе играло на руку затаившимся заговорщикам — рано или поздно даже самые верные и терпеливые рабочие возненавидят фюрера, и тогда… Но пока что не стоило испытывать судьбу. И пока весь мир старался предотвратить очередное кровопролитие, небольшой подземный социум с нетерпением ждал начала войны. Были бы у остатка Рейха нужные рычаги, он бы форсировал ее начало. Но таковых не было, и приходилось ждать, пока все пойдет своим чередом. Тогда еще никто не догадывался, что грядущая война будет совсем не такой, как ожидалось. *** 1950 год, Антарктида, «Метеорологическая станция шесть». Сперва все воспринималось лишь как нелепые слухи. Нет, ну действительно, кто в здравом уме мог поверить в то, что на просторах Мирового Океана появились некие странные существа, не похожие ни на что ранее известное? А те несколько странных исчезновений судов, которые были на слуху — это все не вызывало должного общественного резонанса. По крайне мере, до тех пор, пока странные твари не стали причиной уничтожения американского тяжелого крейсера «Хьюстон» и двух эсминцев сопровождения на юго-востоке Тихого океана. Тогда-то о непонятных существах заговорили по всему миру. Никто точно не мог сказать, откуда и почему взялись они, те, кто с легкой руки одного французского журналиста получившие название «Флот Бездны». Ученые ломали головы и до хрипоты спорили об их природе. Для газетных уток открылась возможность нести яйца любых цветов. Все это было бы смешно, если бы не было так страшно. Ведь видели этих существ во многих точках мира, и ни один корабль не был застрахован от той же судьбы, которая постигла те злополучные корабли США. На фоне таких событий о Корее все как-то забыли. Очередная войнушка между собой могла подождать. Тем более, когда вопрос о совместной борьбе с Флотом Бездны был поднят в Совете Безопасности ООН. Хайссе, осознав это, сперва кипел в гневе, проклиная странных существ за вмешательство. Но затем, он сменил риторику, говоря, что они дали Рейху время нарастить силы. Но верили в это не все. Особенно скептично к этому относился Хохклюг. — Допустим, мы тут не вымрем за время противостояния ООН и тех тварей. — Рассуждал он, покуривая трубку. — Допустим, что мы действительно нарастили силы. Но что дальше? Неясно, сколько еще будет длиться это противостояние. Но, в любом случае, Союзники и СССР также нарастят свои силы, и нам с ними не потягаться. А даже если мы захотим вмешаться в разгар конфликта, в море нам не дадут выйти те твари. И да, как мне кажется, это лишь вопрос времени, пока мы тоже не попадем под их удар. И тогда все. Занавес. Капут. — Курт развел руками. — Без поставок из внешнего мира мы обречены. — И что же нам делать? — Спросил Тодт. — Нужно быстрее приводить наш план в исполнение, и идти на контакт с Союзниками. Пока наша добровольная изоляция не превратилась в принудительную. — Тогда, при первой же возможности? — При первой же возможности. — Сухо подтвердил гроссадмирал. *** Но сказать всегда легче, чем сделать. Казалось, сама Судьба своею десницей отворачивала все угрозы от Хайссе. Две прямых попытки покушения, замаскированных под несчастные случаи, с треском провалились из-за нелепых случайностей. Третий же случай, действительно бывший несчастным, который мог бы поставить жирную точку в жизни фюрера, когда во время инспекции верфи с крана сорвался крупный лист обшивки нового крейсера, также прошел совершенно безвредно для него. Находись Хайссе буквально метром левее — его бы просто размазало тяжестью металла. Но ему, в отличии отего адьютанта, повезло, и он отделался лишь испугом. Но эта череда несчастных случаев лишь усилила у Дитриха паранойю, развившуюся еще со времен 20 июля сорок четвертого, отчего и так не сильно большие шансы на его убийство уменьшились еще сильнее. Про открытый переворот все так же не могло быть и речи — баланс сил до сих пор был не в пользу недовольных. В мире же тем временем продолжалась непонятная ситуация с Флотом Бездны. Сообщения об обнаружении странных тварей поступали все чаще, и все чаще вышедшие в море корабли подвергались атакам. Но при этом сам характер действий глубинников можно было охарактеризовать как неорганизованный и бессистемный. Их поведение было больше похожим на поведение животных, чем разумных существ, что лишь затягивало начало кампании против них. «Объединяться ради того, чтобы погонять по морским просторам каких-то тупых тварей? Нет уж, спасибо! Пусть те, кого они донимают, разбираются сами, а мы будем обеспечивать безопасность своих территориальных вод!» — приблизительно таковой была логика крупных морских держав после поверхностного анализа поведения глубинников. Провести же более подробное изучение новых морских обитателей было невозможно — это доказали британцы, потеряв легкий крейсер во время отчаянной попытки захватить одну из китоподобных тварей в Датском проливе, или же, хотя бы добыть ее бездыханную тушу. Атаки авиации также не давали никакого эффекта. При приближении самолетов странные существа или скрывались под водной толщей, или же давали отпор. Причем такой, что порой на базы не возвращались целые звенья самых современных машин. Данная способность постоять за себя была поистине впечатляющей, и дальнейшие попытки охоты были отложены до более благоприятных времен, ограничиваясь наблюдениями на расстоянии. Подводные силы полярного рейха также несколько раз замечали этих странных существ, но знакомиться с ними поближе не стали. Возможно, это было и к лучшему. Но подобные новости тревожили командующих, ведь в будущем это могло поставить под угрозу линии снабжения. Но переживания-переживаниями, а работа-работой. Доводки линкора были закончены еще до конца 49-го года, и теперь все силы были сосредоточены на крейсерах. Данные, полученные от агентурной сети в США, позволили применить в их конструкции некоторые технические новинки, значительно повышавшие боевой потенциал новых кораблей. Тодт планировал завершить их постройку осенью 51-го. Чтобы затем получить еще одно задание, возможно, еще более амбициозное. Остаток года во всем мире, не исключая и подземный Рейх, прошел в серой рутине. Казалось, что это была разрядка после переполоха в начале года, но на деле же это было лишь затишье перед грядущей бурей. *** Зима 1951-го года. Новый год принес с собой новые странности, касающиеся новых морских обитателей. В мировой прессе появились первые осторожные заметки от том, что на морских просторах видели человеческие фигуры, «идущие по воде, аки посуху». Сперва это было воспринято как очередная попытка журналистов раздуть шумиху вокруг уже приевшейся всем темы. Но затем последовали доказательства, сперва от Королевских ВМФ, а затем — от Тихоокеанского Флота СССР. Свидетели дали показания под присягой, а советы даже предоставили фотографии, пусть и низкокачественные, странных созданий. Это были серьезные аргументы, достойные внимания. Разговоры о Флоте Бездны возобновились на всех уровнях, включая и СовБез ООН, где первые такие обсуждения вопроса о глубинниках благополучно заглохли. Правда, теперь вопрос стоял другой стороной: можно ли считать новых порождений моря разумными, и стоит ли пытаться идти на контакт с ними? Ответа на него в ближайшем времени не виделось, но прекращать обсуждение никто не пытался. За новостями о новых видах глубинных мало кто заметил пугающую тенденцию: обычные, «китообразные», глубинники стали встречаться намного чаще, да и видеть их стали в тех местах, которые ранее считались свободными от них. Это касалось и приполярных вод. Немецкие подводники, совершая вылазки за припасами, иногда видели странных морских обитателей. Теперь же такое происходило едва ли не в каждом плавании. Одному вахтенному даже повезло мельком увидеть одного из тех самых «гуманоидов», мерно покачивающегося на волнах вдали. Позже, по возвращении на базу он клятвенно заверял всех, что видел в бинокль девушку неземной красоты, с длинными белоснежными волосами, которая, увидев, что за ней наблюдают, помахала ему. Обычно его рассказ прерывался хохотом собеседника, и едкими замечаниями про то, что у рассказывающего явно едет крыша от недостатка женского общества. Его словам не поверил никто. Впрочем, даже если бы ему и поверили, что бы изменилось? *** Лето 1951 года, Антарктида, «Метеорологическая станция шесть». С началом июня у глубинников по всему миру резко проявилась агрессия. Теперь ни дня не проходило без новостей о том, что где-то было атаковано и потоплено судно, неважно, военное или гражданское. И таких сообщений было не одно и не два за день. Мировое сообщество охватил страх. Моряки отказывались выходить в рейсы, боясь стать очередной жертвой агрессивных тварей. Уровень судоходства, возможно, впервые в истории, так резко упал. Мировая торговля сильно пошатнулась, на многие товары резко взлетела цена. Правительства многих держав штурмовали разъярённые люди, требуя принять меры для борьбы со странным врагом. Но военные разводили руками — они и сами страдали от нападений Флота бездны. Чего только стоили трагическая гибель «Венгарда» и «Герцога Йорксого» в Бискайском заливе или странный инцидент с авианосной группой США, которая сгинула на просторах Тихого Океана в полном составе. Нет, конечно, были и победы, но на фоне все учащающихся нападений они оставались незамеченными. Обьяснить причину такого всплеска агрессии не мог никто. Ученые что-то лепетали про «летнее обострение» или про «брачный сезон», но, видимо, сами понимали, насколько убого звучали такие обьяснения. С тем же успехом странную смену поведения глубинников можно было обьяснить неудачными фазами Марса или Венеры, например, в Сатурне. Впрочем, возможно что скоро ученые смогли бы сказать что-то действительно путное: ведь наконец-то им в руки попали туши убитых в боях глубинников! Правда, пока что среди них не было ни одного «гуманоида», но на безрыбье… Еще одной особенностью в поведении глубинников было явное сохранение животных черт. В своих действиях они явно руководствовались больше инстинктами и примитивными желаниями, нежели разумом. Эти выводы ясно дали понять, что любые возможности наводить контакты с ними отпадают. Представители мировых держав в ООН, узнав это, втайне вздохнули с облегчением, и принялись договариваться о том, что у людей выходит лучше всего: о войне и о подготовке к ней. *** Агрессия глубинников стала первым гвоздем в крышку гроба Полярного Рейха. Во-первых, она принесла миру столь не хватающее ему единение. Как и во время недавней войны мир выступил единым фронтом против страшной угрозы. Теперь любые попытки Третьего Рейха отомстить будут обречены на провал. И во-вторых, от действий странных тварей пострадали и немцы: на дно отправилась транспортная субмарина со всем экипажем. И вполне вероятным было то, что за ней могут последовать другие. Над антарктической базой как никогда четко замаячил призрак блокады, если можно было так выразиться. Хайссе, хоть и не был дураком и четко видел эти перспективы, со странной фанатичность, едва ли не граничащей с безумием, продолжал гнуть свою линию. В его речах звучала все более и более агрессивная риторика, а в глазах его все ярче горело дьявольское пламя. Казалось, ничто не могло поколебать его уверенность в победе. Будто бы у него было некое оружие в запасе, могучее настолько, что играючи способно уничтожить любого врага, а сам Дитрих только выжидал удобного момента для его применения. Своим фанатизмом он, казалось, гипнотизировал внимавшие ему народные массы, закрывая им глаза на правду и возводя перед их затуманенным взором дивные картины, в которых немецкий солдат триумфально шагает по миру, отомстив всем, кто совсем недавно втоптал в грязь его страну. Многие из сбежавших в Антарктиду чинов уже видели подобное: в Берлине, в глубине фюрербункера, одержимый человек кричал о скорой победе, когда уже прямо над его головой рвались вражеские бомбы и снаряды. Тогда они едва спаслись от последствий непоколебимой уверенности одного фюрера, чтобы, найдя убежище под полярными горами, вновь попасть в такую же ловушку. Конечно же, из покорной толпы раздались несогласные голоса. Ответные меры не заставили себя долго ждать: короткий приговор «за раздувание пораженческих настроений» и публичный расстрел вновь продемонстрировали всем, кто тут хозяин. Рейх Хайссе строевым шагом направлялся прямиком в пропасть. И остановить эту самоубийственную поступь могла лишь небольшая группа людей. *** 24 октября 1951 года, Антарктида, «Метеорологическая станция шесть». Субмарина, которой командовал Отто, всплыла в акватории поземного дока, и теперь неспешно шла к пирсу. Отто, стоя на вершине надстройки, чутко руководил ее движением. Наконец-то они добрались! Он довольно усмехнулся. Плаванье было нелегким, впрочем, как и любое другое в последнее время. Один Бог знал, сколько раз он давал команду на срочное погружение, когда он, или кто-то из вахтенных замечал на горизонте хоть что-то подозрительное. И один только Бог знал, сколько таких тревог были ложными. Впрочем, раз они живы, все было проделано не зря. Теперь база получит очередную, столь необходимую ей, порцию припасов, а сам Вебер сможет насладиться заслуженным отдыхом в кругу друзей. Или нет… Внимание капитана привлекла суета на пирсе, слегка отличавшаяся от обычной процедуры приема прибывающей подлодки. Среди портовых рабочих черными тенями выделялись несколько эсэсовцев, сопровождающих медленно двигавшуюся подлодку пристальными взглядами. Отто, у которого в груди зашевелились недобрые предчувствия, первым сошел на пирс, и к нему тут же подскочил хмурый детина в звании гауптштурмфюрера. — Герр капитан, у вас на борту находятся люди, которых мы должны задержать! Мы требуем от вас полнейшего содействия! Любые попытки спорить будут расценены как измена, с соответствующими результатами! — На одном дыхании выпалил встречавший. Вебер нервно сглотнул. — Хорошо, я вас понял. — Он склонил голову в медленном кивке. И затем осторожно поинтересовался. — Могу ли я узнать, в чем обвиняют моих подчиненных? — Конечно, герр капитан. — Дружелюбно ответил эсэсовец, на губах которого, однако, расцвел звериный оскал. — В участии в заговоре флотских офицеров, планировавших сместить нашего фюрера! *** Отто, выполнив все требования людей из СС на чистом автоматизме, даже не думая, на что обрекает арестованных людей, и почему он сам не был в списке, спешил к офицерскому салону, давно ставшему штабом заговорщиков. По словам гауптштурмфюрера, заговор был раскрыт чуть меньше часа назад, то есть, в то самое время, когда Вебер вел свою субмарину уже в пределах видимости Черного Берега. Сердце капитана гулко стучало в груди, пока он, работая локтями, прорывался сквозь толпы людей в коридорах. Человеческий муравейник был растревожен новостями о заговоре, и теперь каждый желал поглазеть на место событий. И чем ближе Вебер подходил к салону, тем плотнее становилась толпа, и тем чаще в ней мелькали черные мундиры. Наконец, он добрался до нужной двери. Еще не заглядывая внутрь, он понял, что Хохклюга и его людей брали с боем. Дверь салона была выбита взрывом, под ногами звякали стреляные гильзы, в воздухе все еще витал запах пороха… и крови. Отто заработал локтями активнее… И вот он, отпихнув стоящих у входа эсэсовцев, уже стоит в самом дверном проеме, лицезря чудовищную картину. В салоне царил полный кавардак: мебель, из которой раскрытые заговорщики соорудили импровизированную баррикаду, была свалена в кучу в дальнем углу. Из-за баррикады виднелась целая луже чей-то крови: видимо, кто-то из оборонявшихся был ранен, а может быть, даже и убит при штурме. Сами же участники заговора, порядком помятые, с руками, связанными за спиной, на коленях стояли вдоль боковой стенки, устремив взгляд в пол. Рядом с каждым арестованным стоял вооруженный эсэсовец, готовый, в случае малейшего намека на попытку к бегству, применить силу. Вдоль поверженных врагов с самодовольным видом расхаживал Хайссе, сопровождаемый своими неизменными охранниками. Веберу хватило мгновения, чтобы окинуть взглядом то, что было внутри. Это была картина полного разгрома, тотального и неоспоримого. Они проиграли, по сути, даже и не начав. — Ферботен! Ферботен! — Грубо закричали на него пришедшие в себя от напора Отто охранники у двери, намереваясь оттащить капитана от дверного проема. На их крики оглянулся Хайссе. — Дайте ему пройти. — Властно промолвил он, небрежно кивая на Вебера. Приказ фюрера был мгновенно исполнен. На плохо слушавшихся ногах Отто подошел к Дитриху. — Что… Что здесь творится? — Упавшим голосом спросил он, не заботясь ни о каких формальностях. — Здесь творится справедливость. — Хайссе вознес руки кверху. — Эти люди прониклись пораженческим настроем, и готовили переворот, желая сместить меня с поста фюрера. Но Бог благосклонен к Рейху, и именно поэтому я узнал про их планы, и получил возможность взять их живыми, дабы не допустить их исполнения. — И что их ждет? — Вебер сам не знал, зачем спросил, ведь ответ был очевиден. — Смерть. — Коротко бросил Хайссе, дабы затем разразиться небольшой тирадой. — Разве подобные смутьяны не заслуживают ее? Нет! Любое другое наказание будет слишком мягким для них! Такова судьба всех, кто даже просто подумает предать! Он бы говорил еще и еще, но эту пламенную речь прервал шеф СС, прорвавшийся сквозь толпу в коридоре, и теперь тяжело дышавший. — Хайль Хайссе! — Воскликнул он, вскидывая руку. — Мой фюрер! Рад доложить, что мы арестовали всех подозреваемых, скоро начнется их допрос! — Прелестно. — Промурлыкал Хайссе, даже не посмотрев на говорившего. Сейчас его взгляд был направлен на Хохклюга, который с мрачным видом уставился в пол. Дитрих, подойдя ближе, присел на корточки, чтобы его лицо было на одном уровне с лицом Старика. — А ведь стоило догадаться. — Заговорил фюрер. — Все как тогда, как двадцатого июля. Заговор старших офицеров. Как всегда, рыба гниет с головы. — Курт молчал. Хайссе же встал, и вновь принялся мерить шагами салон, не прекращая говорить. — Но почему так? Не потому ли, что и вы, и они — пережиток прошлого, не способный видеть дальше своих узких понятий о мире? Вы не способны понять, увидеть то, что видим мы, верные последователи национал-социализма! Вы противитесь переменам и планам, которые принесут благо немецкому народу! И, Боже, как я был слеп и наивен! Ведь я воспринимал тебя, Курт, как профессионала, верного Рейху, пусть и с причудами. А на деле ты оказался просто предателем. Впрочем, чего еще можно было ожидать от реликта времен кайзера и республики? Вновь Курт ответил угрюмым молчанием, а Хайссе перевел поток порицаний на Тодта. Вебер молча стоял, выслушивая этот поток грязи, который Дитрих выливал на его друзей. Кулаки Отто сжимались от бессильной ярости. Шеф СС, тем временем подошел к баррикаде, и мощным пинком отбросил кресло, закрывавшее один ее край. За ним обнаружилось тело, с которого и вытекла вся та кровь. Отто взглянул в ту сторону, и узнал убитого. На полу лежал Макс, сжимавший в руке пистолет. Вокруг мертвого эсэсовца была целая россыпь гильз, показывавшая, что тот активно сопротивлялся. В груди Шперле чернело три или четыре пулевых ранения. Взгляд его остекленевших глаз был направлен в потолок, а на лице застыло выражение крайнего изумления, которое часто сопутствует внезапной смерти. Старший эсэсовец подошел к телу Макса, и взглянул тому в лицо. — Так и знал, что с этим подонком что-то нечисто. — Буркнул шеф Макса. — Гессовская гнида. Каждый из его людей такой же предатель, как и их начальник. — Он сплюнул на бездыханное тело Макса. — А этот еще легко отделался. Это было последней каплей. Правая рука Вебера медленно задвигалась по бедру, стараясь нащупать кобуру. От волнения он все никак не мог найти ее, но когда он достанет пистолет, то не поздоровиться всем: и Хайссе, и этому ублюдку в черном мундире, и остальным прихвостням фюрера… — Этой мрази повезло погибнуть в бою. — Продолжал злорадствовать глава СС, тыкая носком сапога в тело Шперле. — А ведь, по-хорошему, он должен был болтаться в петле, как простой преступник… Наконец-то Отто нашел кобуру. Теперь осталось расстегнуть ее, достать оружие, и… Но он столкнулся с тем, что остановило его. Хохклюг смотрел на него исподлобья. Взгляд Старика, не смотря на все произошедшее с ним, был тверд и решителен. «Успокойся. Пережди. Выживи. — Безмолвно говорили глаза Курта. — А потом заверши наш план!». Отто растерялся. Неужели ему показалось? А Старик, видя сомнения Вебера, насупил брови. «Выполняй!» — Отдал он немой приказ Веберу, возможно, последний в его жизни. Отто вздрогнул, и склонил голову в еле заметном кивке. В глазах старого адмирала блеснула благодарность, прежде чем он вновь опустил взгляд. —… А теперь увести этих сволочей! — Приказал Хайссе, махнув рукой в сторону арестованных. — Их судьбу я решу позже! Надзиратели рывком поднял стоящих на коленях людей, и, грубо толкая их, повели прочь, в коридор, откуда подоспевшее подкрепление СС заблаговременно выгнало всех зевак. — Ну, что скажешь? — Мягко поинтересовался Дитрих у Отто, мимо которого сейчас вели его товарищей. — Каково это, когда твои друзья и сослуживцы, и даже твои командиры, оказываться простыми предателями? И Вебер, помня о приказе Курта, зная, что о своем поступке он, скорее всего, будет сожалеть до конца жизни, повернул лицо к Хайссе. Во взгляде капитана не было и тени сомнений, а голос звучал ровно и четко. — Тех, кто задумал совершить подобное, я не могу называть своими товарищами и сослуживцами. — Говоря это, Вебер чувствовал себя последней мразью. Ему хотелось провалиться на месте, лишь бы не говорить дальше. Но эту мысль надо было закончить. — Они — простые предатели, и заслуживают лишь смерти! *** Но на этом мытарства Отто не закончились. При том, что он, по непонятным для самого Вебера причинам, не попал в списки лиц, которых необходимо было задержать в первую очередь, он все еще оставался под подозрением. Весь остаток того злополучного дня прошел за допросами и очными ставками. Каждый, в чьи лапы он попадал, пытался нащупать ниточку, связывающую его с заговорщиками. Но Отто, просто неимоверными усилиями воли обуздывая свои чувства, оставался спокойным, раз за разом твердо отрицал свою причастность к планам Курта, Тодта и остальных своих товарищей. Самому Апостолу Петру, вполне вероятно, было проще: он отрекался от Христа лишь три раза, когда Веберу на долю отречений от друзей выпало намного, намного больше. Петру было легче и в другом плане: он всего лишь отрицал свою связь с Христом, когда Отто приходилось вываливать на сотоварищей просто реки грязи, изобличая их едва ли не во всех грехах, дабы самому остаться невиновным в глазах Хайссе и его клики. И его деяния принесли свои, пусть и горькие, но плоды. После очередного допроса его перестали расспрашивать как подозреваемого, теперь все задаваемые вопросы больше походили на вопросы свидетелю. И он отвечал на них, стараясь покрыть тех, кто, как он думал, имел достаточно шансов на спасение от этой новой инквизиции. Остальным же светила крайне неприятная судьба, обеспеченная, в том числе, и словами Отто. Пусть капитан и не видел этого, но он знал, что сейчас все силовые структуры Хайссе работали в бешеном темпе, арестовывая и допрашивая всех подозрительных личностей. Он был всего лишь одним зернышком, попавшим в жернова СС и Имперской Безопасности. И он понимал, что работа этих беспощадных, всеперемалывающих жернов продолжалась даже тогда, когда поздней ночью его, донельзя измотанного, сперва долгим походом, а затем и этим ураганом событий, наконец, отпустили восвояси, вернув оружие и конфискованные личные вещи. Он отстоял свою жизнь, пойдя на сделку со соей совестью. Насколько же эта сделка была оправданной, и не была ли цена чересчур высокой — это выяснится позже, а пока… А пока Отто перешагнул порог своей комнаты. Часть его соседей уже спала, другая часть отсутствовала — кто на смене, а кого загребли в застенки СС. Отто, не раздеваясь, залез на свою койку, и уставился в гранитную стену. Теперь держать свои чувства в кулаке было не обязательно, и они, будто бы поняв это, вырвались из ослабевшей хватки уставшего разума. На Вебера разом навалились злость, отчаяние, сожаление, досада… «Ты мог убить Хайссе и того урода из СС прямо там, на месте! — Кричала ему прямо в уши ярость. — Они это заслужили! И ты мог спасти их!».«Ты не должен был бросать их в беде. — Обвиняло его чувство чести. — Ты мог отомстить за них прямо на месте, и затем, разделить с ними их судьбу. Вы все могли бы умереть с высоко поднятой головой, зная, что выполнили свой долг. А ты? Ты, Иуда, отрёкся от них, предал! Теперь они умрут ни за что, а ты будешь жить в бесчестьи, осознавая, что отвернулся от тех, кто верил тебе!» «Нет! Нет! — Разносился в голове Отто его немой крик. — Ни смерть Хайссе тогда, ни моя с ними ничего бы не дала! Надо выждать! Надо затаиться! И нанести удар когда настанет время! Так приказал Старик!» . «Ой, да неужели? — Мягко зашептало сомнение. — Ты веришь, что именно это отразилось в том мимолетном взгляде Курта? Что он приказал именно ожидать? А не то, что он отдал приказ к немедленному действию?». «Нет! Я видел! Я знаю!». «Ты мог видеть то, что ты хотел видеть. — Отрицало сомнение. — Тогда ты лишь хотел выжить. А этот приказ… Ты же сам его придумал, чтобы иметь отговорку перед своей совестью! Что ты мог знать о мыслях Хохклюга?». А ведь действительно. Что если это была лишь игра воображения? Что Отто в момент опасности придумал такую отмазку, которая остановила его от того, что он должен был сделать? Что в глубине души он — простой трус, готовый на любую гнусность ради выживания? Такое предположение было прямым оскорблением, но что, если оно действительно было верным? Отто бился с этой мыслью и так, и сяк. Раздираемый противоречиями он впал в глубочайшее отчаяние, выход из которого был только один. Второй раз за день Отто стал нащупывать кобуру. На этот раз она нашлась быстро. Пальцы привычно обхватили рукоять пистолета, и рука с оружием потянулась к виску… В этот самый момент в глубине подземного лабиринта загудела сирена, оповещая о конце смены. В жилом комплексе она слышалась слабо, но даже такого звука хватило. И этот повседневный звук стал для Вебера тем самым криком петуха. Перед ним четко, как вживую возникло лицо Хохклюга. Отто оторопел. Рука с пистолетом как-то сама собой обмякла. А Старик буравил Отто твердым взглядом. Тем самым взглядом. Все сомнения Вебера мгновенно разбились под тяжестью взора Курта. «Успокойся. Пережди. Выживи. — Как тогда, говорил его взгляд. — А потом заверши наш план!». Затем видение развеялось так же внезапно, как и появилось. Но свое дело оно сделало. Отто уверенным движением сунул пистолет обратно в кобуру, и затем, отстегнув ее, положил в выдолбленное в скале у изголовья углубление. Он искупит свои грехи иначе. Он переждет. Он выживет. И исполнит их план! *** 31 октября1951 года, Антарктида, «Метеорологическая станция шесть». Через неделю после краха заговорщиков состоялась казнь. В зале для собраний, прямо перед каменной трибуной рабочие соорудили сварную конструкцию из труб, которой предстояло сыграть роль виселицы. На казнь согнали множество людей, в том числе и всех флотских. Хайссе пожелал сделать всем еще одно предупреждение, что посягать на его власть — плохая идея. Приговоренных вводили группами по пять человек. Хайссе оглашал приговор каждому из них. Текст был стандартным: «За попытку государственного переворота приговаривается к смерти через повешение». Приговор приводили в исполнение сразу же. Как и Гитлер после двадцатого июля, Хайссе желал, чтобы приговоренные умирали мучительно. Правда, струн для рояля на базе не было, но их заменили электрокабелем. Вид дергавшихся в петле людей действовал на Отто угнетающе, впрочем, не на одного него. То тут, то там, Вебер видел в толпе других людей, связанных с заговором, но сумевших выкрутиться. Он мало кого из них знал лично, но знал об их участии от своих товарищей. Но сейчас, глядя на них, на то, как они стыдливо отворачивались от своих, не желая видеть их смерть, демонстрируя, будто бы они были ни при чем, он испытывал отвращение. Он знал, что никто из них после увиденного даже не подумает о мести за гибель своих друзей, что никто из них даже не подумает вновь даже попытаться пойти против Хайссе. А толпа встречала каждую смерть одобрительным ревом. Из народной массы слышались оскорбления в адрес казненных и возгласы одобрения в сторону фюрера. И тут у Отто впервые зародились сомнения: а заслуживали ли эти самые люди, гневно освистывающие тех, кто желал им добра, и выражавшие рабскую покорность перед тем, кто своими руками ковал погибель всем им, избавления от тирана? «Каждый народ имеет того правителя, которого заслуживает». — Вспомнилось капитану чье-то изречение. Отто видел наглядную иллюстрацию этому. И только теперь он понял, что весь их заговор, все их планы, были бесполезными. Ведь вся эта людская масса, в случае их успеха, убиваясь по Хайссе, свершила бы народный суд над его убийцами. И заговорщики все так же болтались в петле. Или нет? Ведь вокруг были простые, малообразованные люди, которым Дитрих дал пусть и безумную, но надежду на возврат всего, что они потеряли. Толпа была всего лишь глиной, которой, стараниями Хайссе, придавалась нужная ему форма. Они не были плохими сами по себе. Возможно, без этого безумного гончара их можно будет направить на нужный путь. Отто не знал наверняка. Но он знал то, что рано или поздно он прикончит Дитриха. Остальное было уже не вожно. Мрачное действо же тем временем шло своим чередом — неумолимый, безжалостный конвейер смерти. Приговор-казнь, приговор-казнь. Палачи едва успевали освобождать петли от болтающихся тел, дабы вновь можно было оборвать чью-то жизнь. С каждым повешенным крики толпы становились все тише: столь массовое умерщвление людей, с которыми многие из присутствующих делили свой быт, действовало угнетающе на всех. Сколько людей уже было казнено, Отто точно не знал. Он бросил считать на четвертом десятке. Но, судя по прикидкам, точно около сотни. Но тревожило его не это. До сих пор не привели ни Хохклюга, ни Тодта, ни кого-либо еще из круга друзей Вебера. Неужели Хайссе оставил их «на сладкое»? Как оказалось, нет. Наконец, в зал ввели очередную партию приговоренных, на этот раз состоявшую из трех человек. И после того, как их тела перестали дергаться, Дитрих, которому, по-видимому, также надоела эта монотонная процедура, встал и начал говорить. — Каждый из предателей Рейха получил свое. И пусть их судьба станет назиданием тем, кто решится повторить их замысел! Сказав это, он в сопровождении своих охранников покинул зал. С уходом фюрера толпа быстро рассосалась: мало кто желал оставаться в этом месте, пропитавшемся смертью столь многих людей. В числе последних, покинувших зал, был Отто, в чьей голове прокручивались варианты причин отсутствия главных заговорщиков в числе казненных. *** Начало 1952 года, Антарктида, «Метеорологическая станция шесть». За прошедшее время о судьбе своих ближайших товарищей Вебер так ничего и не узнал. И ни на шаг не приблизился к осуществлению своего возмездия. Зато база за это время, насколько это было возможно, втянулась в свою привычную жизнь, за некоторыми исключениями. На руководящие посты, оставшимися вакантными после арестов и смертных приговоров были назначены новые люди, часто менее компетентные, чем отстраненные, или даже хуже. Например, руководящие посты во флоте были отданы эсэсовским чинам, ни черта не смыслившим во флотских делах. Но для Хайссе главным фактором была их лояльность. Вебер остался на своем месте, за исключением того, что теперь он числился советником нового «адмирала». На место Тодта был поставлен какой-то никчемный чинуша, отвечавший за работу плавилен. Что уж там говорить, про то, насколько его организаторские способности были ничтожны в сравнении с таковыми у Фрица! Это был огромный шаг назад, но Дитрих вынужден был довольствоваться тем, что у него осталось. Два крейсера, которые должны были войти в строй в октябре, едва довели до ума лишь в самом конце декабря. А Хайссе, у которого вновь взыграла потребность в большой игрушке, заказал у нового заправилы производством систершип «Гёттердеммерунга». Отто, узнав об этом, презрительно хмыкнул. Он представлял, насколько затянется процесс постройки нового исполина под руководством посредственности. Да еще и в условиях ухудшающегося снабжения! Да, активность тварей Бездны все больше усложняла жизнь немецкой базе. Теперь проводить субмарины до Южной Америки и обратно стало намного сложнее. Вебер даже начал подозревать, что основной причиной его «помилования» стал именно тот факт, что Дитрих учел подобный расклад, и не рискнул терять опытного подводника. Но это было лишь предположением. До настоящих мотивов фюрера можно добраться позже. Сперва же надо добраться до него самого. *** В феврале Вебер узнал ответы сразу на две загадки. И ответы эти были взаимосвязаны. Тогда, через несколько дней после его возвращения из очередной экспедиции его, как одного из представителей флота пригласили на смотр, как выразился адъютант фюрера, приславший приглашение, «одной новинки, которая даст Рейху неоспоримое преимущество в грядущей войне». Тогда Отто не мог даже представить, насколько безбожным и противоестественным окажется то, что он увидит. Первые подозрения закрались тогда, когда группа «избранных» во главе с самим Хайссе приблизилась к дверям, за которыми располагалась секция комплекса, где работали ученые с Базы 211. Но никакие подозрения не могли сравниться с тем, что его ждало! Ведь сначала ничего не предвещало беды: неспешный поход по коридору, который ничем не отличался от остальных, негромкие разговоры окружавших Отто людей, суета ученых, спешащих по своим делам… Все это действовало как-то умиротворяюще. Но затем они свернули в боковое помещение, которое и было целью их прибытия. Сама по себе комната ничем не выделялась: обычное помещение, очень похожее на комнату отдыха персонала. Необычным в ней были ожидавшие их люди. Не ученые, нет, они-то как раз были обычными. Странными были четверо других, стоящих у стены. Все они были одеты в форму Кригсмарине, но ни одного из них Вебер до этого не видел. Ближайшим к Веберу был мужчина средних лет, с коротким ежиком черных волос. Далее стоял рослый человек с повадками аристократа и густыми бакенбардами. И еще дальше — двое молодых людей, лет двадцати-двадцати пяти, похожие, похожие, будто братья-близнецы. Сама их внешность, за исключением «аристократа» не была выделяющейся. Но вот то, какое отстраненное выражение было на их лицах… Оно пугало. Оно было одинаковым у всех: выражение бездумной покорности. У нормальных людей лицо просто не может быть таким. Впрочем, скоро выяснилось, что людьми они не были. — Как я вижу, герр доктор, ваша работа увенчалась успехом? — Усмехаясь, спросил Хайссе у низкого лысого человека с морщинистым лицом. — Конечно, мой фюрер. — С энтузиазмом выпалил тот. — Немецкая наука — лучшая в мире! Иначе быть просто не могло. — Нужно ли вам провести какие-либо дополнительные приготовления? — Никак нет! Все они уже полностью синхронизированы со своими обьектами, и уже готовы приступать к службе. — Вундербар! — Довольно оскалился Хайссе, оглядывая странную четверку. Затем он развернулся к тем, кто сопровождал его. — Геноссен! Сегодня исторический день! Сейчас вы видите торжество немецкого гения в лице доктора Блюма и доктора Менгеле, а также их многочисленных ассистентов! Их руками будет выкована наша победа! И первые ее предвестники уже перед вами! Смотрите! — Он указал на ту четверку. По группе пришедших понесся шепот. Никто не понимал, чего же было особенного в тех необычных людях, которых так превозносил Хайссе. Тот же, заметив растерянность своих подчиненных, вздохнул. — Герр Блюм, не изволите ли обьяснить? — Конечно, мой фюрер! — Встрепенулся доктор. — Господа, те люди, которых вы видите перед собой, вовсе не люди! Они — что-то большее! Они — торжество немецкой науки, и моя величайшая гордость! Каждый из вас наверняка слышал легенды о магическом оружии, разящем наповал, разящим, казалось, само собой! И вот сейчас мы достигли практически того же! Современные знания сделали возможным то, что раньше казалось мифом, сказкой. Скажите, как бы вы отнеслись к тому, если бы вам представили танк, действующий без экипажа, или самолет, летящий и уничтожающий врага без пилота? — Ответом на его вопрос было молчание, и он продолжил. — Мы же дали вам четыре корабля, способных на то же самое! Четыре морских исполина, не нуждающиеся в тысячах людей для их обслуживания! Четыре корабля, превратившихся в четыре стальных организма, имеющие свой разум, или же, если хотите, душу! На этот раз реакция на слова ученого была более бурной. Тот, видя возникший интерес, широко улыбнулся. — И этот их разум, наделенный формой, прямо перед вами! Встречайте — персонифицированные интерфейсы кораблей, стоящих в сухих доках нашей базы! Ошеломление присутствующих трудно было описать словами. Они застыли, как соляные столбы, осмысливая информацию. А Отто, однажды слышавший намеки про это от Хохклюга, нахмурил лоб. Неужели те безумные эксперименты ученых Гиммлера обернулись успехом? И если да, то кто послужил ресурсом для создания этих самых «интерфейсов»? — Как вы умудрились создать такое? — Осторожно спросил Вебер. — Боюсь, то, что вы сказали, находиться за гранью моего понимания. Я просто не могу представить нечто подобное. — Замечательный вопрос, геноссе, просто замечательный! — Казалось, Блюм только и ждал его. — Конечно, для создания «души» чего-либо нужен исходник. Закон сохранения энергии, если его предельно упростить, звучит так: «ничто не берется из ниоткуда, и никуда не исчезает». Так и здесь. Для создания души предмета за основу бралась душа человека… — Эти слова подняли целый всплеск эмоций у всех, от простого удивления до крайнего непринятия. Для Отто же это стало подтверждением мрачных догадок Курта. А доктор, выждав пока все более-менее успокоятся, продолжил. — Вы удивитесь, как просто с помощью определённых процедур можно манипулировать тем, что раньше считалось непостижимым и неуловимым. Святая-святых человека может быть придана любая форма для любой нужды. В данном случае нам пришлось полностью убирать личность исходника — его характер, личные воспоминания и прочую эмоциональную шелуху. Нам нужны были лишь базовые инстинкты, такие, как инстинкт самосохранения, и его практические знания и навыки. Конечно, на ранних этапах работы мы раз за разом терпели фиаско. Полученный, кхм, обрезок души был нестабилен и быстро распадался. — Блюм горестно покачал головой. — Видите ли, душа, сама по себе, подобна живому организму. А может ли организм жить, когда от него буквально отрезают целые куски? Гипотетически, может. Но только в случае, если он не умрет от болевого шока в процессе. Или не сойдет с ума — не распадется — потом. Долгое время мы были в тупике. Пока к нам не присоединился герр Менгеле. Именно ему принадлежит смелая мысль, что перед вмешательством в духовную сферу необходима подготовка в сфере физической. Мозг напрямую связан с функционированием сознания, то есть, души. И почему же тогда не проводить некоторые подготовительные операции именно с мозгом? Заблокировать работу центров, связанных с памятью, с осознанием человека, как личности. Затормозить их работу. Такой себе аналог наркоза. Согласитесь, намного больше шансов на благополучную ампутацию у пациента, которому дали обезбаливающее. И да, после нескольких попыток мы, методом проб и ошибок, нашли нужный метод, и затем лишь оттачивали его. Мы даже нашли способ наделить такую душу удобной для взаимодействия формой. И вот, совсем недавно, герр Хайссе предоставил нам просто великолепные исходники для того, чтобы мы завершили наши эксперименты, и взялись уже за настоящее дело! Осознание того, что произошло в стенах этой лаборатории черной молнией пробило разум Вебера. Оказывается, Хайссе приготовил для главных заговорщиков судьбу, намного страшнее смерти! — Да, исходники были поистине великолепными. — Промолвил Хайссе, неспешно идя вдоль шеренги интерфейсов. — Взять например его. — Он ткнул пальцем в грудь аристократу. — Ты! Представься! — Персонифицированный интерфейс авианосца типа Н-42 «Граф Цеппелин», майн герр! — Послушно выпалил тот, с некими нотками высокомерия. — Вот. — Удовлетворенно сказал Дитрих. — Теперь это всего лишь форма для общения с кораблем. А раньше вы могли знать его, как Фрица Тодта. Холодная рука сдавила сердце Вебера. Неужели его друг, скромный и интеллигентный Фриц Тодт превратился в огрызок самого себя, да которому, будто бы для издевательства, добавили нотки высокомерия? Остальные вокруг Отто загалдели. Мол, как предатель вместо смерти получил контроль над авианосцем? — Геноссен. — Снисходительно ответил Дитрих. — Это больше не Тодт. Это жалкий огрызок его личности, который банально не способен даже подумать о предательстве. Но даже так он, вернее, его гениальный ум, представляет громадную ценность. И мне доставляет громадное удовольствие осознание того факта, что где-то там, жалкие остатки его разума, которые еще могут осознавать себя как личность, если, они еще остались, конечно, видят, как его душа служит мне и моему Рейху. Он, наверно, вне себя. Как и Хохклюг… — Хайссе подошел к другому интерфейсу. — Не правда ли, Курт? — Он похлопал интерфейса по щеке. — Или же, называть тебя Гёттердеммерунг? — Гёттердеммерунг, майн герр. — Отозвался тот. Отто стиснул зубы. Хохклюг, сильная, яркая личность, с чувством собственного достоинства… И его больше нет. Теперь вместо него простой, бездумный болванчик, который стерпит все, что с ним сделает командир и выполнит все, что бы ему ни приказали. Простая оболочка без личности. Оболочка, лишенная даже своей внешности. Если бы ему не сказали, что это Курт и Тодт, он бы даже не подумал. Поистине, Хайссе знал, как можно помучить своего врага. Он выбрал для главных заговорщиков судьбу, бывшую хуже самой смерти. — А те двое… — Фюрер махнул в сторону оставшихся интерфейсов. — То крейсера. Шнайдер и Фухс. Кто есть кто сейчас не скажу точно. Да и какая разница? Ни для кого, кроме Вебера, разницы не было. Но он смолчал. Смолчал прямо как тогда. Но сейчас он бы уж точно перестрелял всех тех сволочей, находящихся в комнате, будь у него такая возможность. К сожалению, оружие было только у Хайссе и его телохранителей. Остальные оставили его на проходной. Впрочем, для Дитриха это станет лишь отсрочкой. Ведь если когда-то у Отто и были некоторые сомнения в необходимости убийства фюрера, пусть и мимолетные, то теперь пропала даже призрачная возможность на их повторное появление. *** Весна 1952 года, Антарктида, «Метеорологическая станция шесть». С момента, как Вебер впервые увидел интерфейсы, прошло уже достаточно много времени. Но, даже так, ему все еще было жутко от мысли, что за внешностью исполнительных созданий скрывались изломанные остатки душ его товарищей. А видел он их в последнее время очень и очень часто. После явления интерфейсов народу, люди, которые пришли на смотр вместе с Хайссе, получили доступ в ранее закрытую для вех часть комплекса, где находились лаборатории. И теперь Отто большую часть своего свободного времени проводил в обществе доктора Блюма, Менгеле и их ассистентов, как бы неприятно было их общество для него. Он выражал искренний интерес к результатам их работ, чем быстро расположил дьявольских ученых к себе. Он интересовался всем: от тонкостей создания интерфейсов (и от ответов на такие вопросы у него часто по спине бежали мурашки), до взаимодействия с ними. Ученым казалось, что столь повышенный интерес был вызван благоговением перед плодами их работ. На деле же Отто пытался найти хоть намеки на то, что процесс можно обернуть вспять, хотя надежда на это была крайне мала. Уже скоро Вебера можно было считать весьма неплохим знатоком природы интерфейсов, пусть в своих целях он так и не преуспел. Но вот его любопытство не осталось незамеченным, и одним майским днем он получил приглашение на личную встречу с Хайссе. Официально ради того, чтобы обсудить дела подводного флота, но на деле же Отто чувствовал, что это было лишь прикрытием. В кабинете фюрера Отто бывал уже не раз, но до этого он обычно приходил или с Хохклюгом, или со Шварцем. Теперь же он был один. Привычно сдав охраннику в тамбуре оружие, он вошел в небольшой, плотно заставленный мебелью кабинет Дитриха. — Хайль Хассе! — Вскидывая руку, с порога поприветствовал фюрера Отто. — А, герр Вебер. — С наигранным дружелюбием отозвался Хайссе, подымая взгляд от бумаг. — Заходите, присаживайтесь! Отто неспешно подошел, и сел на стул напротив Дитриха. — Мой фюрер, я понимаю, что вы занятый человек… — Начал было капитан, желая побыстрее покончить со всем этим делом. — Дела подождут, герр Вебер. — Усмехнулся Хайссе, отхлебнув из чашки, стоящей на столе. — Кстати, не желаете кофе? Настоящий, бразильский. А не та суррогатная гадость, которую подают в наших столовых. — Не откажусь, пожалуй. — Осторожно согласился Отто. С чего вдруг такое радушие у фюрера? Это было неожиданно. — Чудно. — Фюрер встал из-за стола. Вебер ожидал, что сейчас он позовет помощника, оставив приготовление кофе на него. Но нет. Хайссе подошел к массивной кофеварке, стоящей на тумбе в углу, и принялся там хозяйничать. Отто оторопело смотрел на это дело. Нет, конечно, он слышал, что Гитлер был крайне вежлив и обходителен с гостями, но считал это всего лишь слухами. Да и Хайссе — не Гитлер… Наконец, Дитрих вернулся, неся дымящуюся чашку, которую поставил перед Отто. В чашке действительно был кофе, настоящий, а не дешевый его заменитель. Запах от него шел просто одуряющий. — Сахар положите по вкусу. — Дитрих придвинул к капитану фарфоровую сахарницу, изкоторый торчала ложка. Пока Отто насыпал сахар и размешивал его, Хайссе молчал. И заговорил он лишь тогда, когда его гость сделал первый глоток. — Великолепный, правда? — Да, мой фюрер. — Сдержанно отозвался Вебер, делая очередной глоток. Кофе действительно был божественным, особенно, если учесть факт, что в последний раз Отто пил нечто подобное еще до прибытия сюда. Но даже так, при всех этих проявлениях гостеприимства он держал ухо востро. Он ждал, что в каждом слове, в каждом действии Хайссе может скрываться ловушка. И чтобы не попасться, нужно вести себя естественно. — Рад, что вы довольны, герр Вебер. А теперь давайте все-таки займемся тем, ради чего вы здесь. — Да, мой фюрер. — Отто, сделав еще один глоток, принялся за отчет. Он старался говорить коротко, не распыляясь на ненужные мелочи. Он рассказал и об обьемах поставок за последние месяцы, указав на их сокращение, и о трудностях походов в условиях возросшей активности глубинных тварей, и про свои идеи, как можно было бы оптимизировать действия подводного флота. Хайссе слушал, не перебивая. Видно было, что он вникал в рассказанное, и было бы удивительно, если бы это было не так — база слишком сильно зависела от поставок извне, чтобы можно было так просто отмахнуться от проблем с их организацией. — Хорошо, герр Вебер. — После того, как Отто закончил, промолвил Хайссе. — Я учту все ваши пожелания. Более того, я расширю ваши полномочия в вопросах, касающихся организации подводного флота. — Благодарю. — Кивнул Отто, считая, что уже отделался от Дитриха. — И еще… — Внезапно глаза Хайссе странно блеснули. — Я слышал, что вы проявляете интерес касательно наших интерфейсов? Вебер мгновенно напрягся. — Да, мой фюрер. — Отто старался осторожно подбирать слова. — Это правда. А что, позвольте спросить, не так? Неужели подобный интерес нежелателен? Если да, то я обуздаю свое любопытство. — Это не обязательно. — Махнул рукой Дитрих. — Просто любопытно. Ведь вы единственный из всех, кто их видел, проявили такой интерес. Может ли это быть связано с тем, — Глаза Хайссе сузились. — что вы хотите спасти своих товарищей? Капитан ожидал подобного вопроса, но даже так, сердце в его груди забилось сильнее. Ему казалось, что этот громкий стук без труда будет услышан Дитрихом. Но даже так, Отто собрался, и решил держаться до конца. — Они получили то, что заслужили. — Ответил он. — И даже больше. Мне незачем их спасать. К тому же, мой интерес лежит в другой плоскости: ведь рано или поздно мы начнем наш крестовый поход против так называемых «победителей». И я, как прилежный солдат, желаю узнать об оружии, которым мы будем сражаться, как можно больше, чтобы эффективнее его применять. — Неужели вы надеетесь, что вам выпадет возможность командовать интерфейсом? — Губы Хайссе скривились в ухмылке. — Предполагаю возможность такого. — И каково же вам будет командовать тем, кто раньше был вам другом? — Они, как оказалось, не были моими друзьями. — Медленно, делая акцент на каждом слове, сказал Отто. — А теперь они даже не люди. Теперь они всего лишь инструмент, с помощью которого Рейх вернет свое величие. А сама природа инструмента предполагает его использование. Хайссе захохотал. — Отлично сказано Вебер, просто отлично. Я это запомню. Пока что вы свободны. — При этих словах Отто, кивнув, встал, и уже было собрался идти. — И я надеюсь, что эта наша встреча будет далеко не последней. — Вдогонку ему донесся голос Дитриха. *** Лето 1952 года, Антарктида, «Метеорологическая станция шесть». С того самого дня Отто стал частым гостем в кабинете у фюрера. Столь странную попытку сблизиться с ним Вебер считал явным воплощением мудрого изречения: «Держи друзей близко, а врагов — еще ближе». Пусть Дитрих, со свойственным ему актерским мастерством изображал дружелюбие, Отто буквально физически чувствовал, что в случае малейшей ошибки тот его безжалостно растерзает. Но пока он получил статус особы, приближенной к фюреру. Это сковывало его еще больше в подготовке мести. Еще до этого осторожные попытки навести контакты с другими выжившими заговорщиками не увенчались успехом: те банально не желали даже думать об убийстве Хайссе, боясь за свою жизнь. Теперь же Вебера будто бы поместили под колпак, он всегда чувствовал, что находиться под чьим-то наблюдением. Исключение составляли походы в море: они стали единственной отдушиной, дававшей Веберу чувство безопасности от всевидящих глаз и всеслышащих ушей прихвостней Дитриха. Но взамен над ним нависала угроза не вернуться из очередного похода: сам Отто уже не раз видел странных существ в бинокль, и с каждым выходом в море такие встречи происходили все чаще. Это было прямым признаком того, что в один прекрасный день ни одна подлодка не прошмыгнет мимо них. Само число субмарин уже заметно сократилось, и оставшиеся уже не могли нормально обеспечивать базу сырьем. В промышленной машине, до этого работавшей как часы, начались первые сбои. Ситуация в мире была не лучше: флоты мировых держав все еще были заперты на базах, ожидая, пока им дадут хоть какой-то сигнал действовать. Власть на море практически безраздельно перешла к глубинникам. Теперь лишь отчаянные авантюристы пытались выходить в море дальше чем на сотню миль от берега. Но сама по себе агрессия глубинников также резко снизилась. То ли прошло то самое «сезонное обострение», то ли они чего то выжидали. Но вот чего — никто не знал… *** Наступил август. Последний месяц лета был не особо богат на события, выбивавшиеся из новой колеи жизни Вебера. По сути, событие было всего одно. Но именно оно стало тем самым спусковым крючком, который запустил уже давно взведенный механизм мести. Все начиналось вполне себе обычно: после очередного похода Дитрих пригласил Вебера и еще несколько других офицеров на верфь, дабы оценить ее работу. Там уже заложили киль второго Н-44, и только-только начали возводить шпангоуты. Работы шли медленнее, чем если бы ими руководил Тодт, как про себя заметил Отто. Группа подошла поближе к стапелям. Просто киль уже сам по себе внушал уважение. А ведь когда-нибудь он станет вторым левиафаном, копией того, который стоял в соседнем доке. Подошедшие замерли в благоговейном молчании, лицезрея массивную стальную конструкцию. — Это — Химмельфалль (с нем. «Himmelfall» — падение небес). — Негромко сказал Хайссе. Отто, стоящий рядом, повернулся на звук его голоса. Дитрих смотрел прямо на Вебера. На губах его цвела ухмылка. — Он будет твоим. Ведь ты же хотел командовать собственным интерфейсом? Внутри у Вебера резко похолодело. Тон, каким это было сказано, выражение лица Дитриха… Он знал! Знал, что Вебер был прямо связан с заговором! И, зная это, оставил его на свободе! Почему? Зачем? Неужели ему просто доставляло удовольствие смотреть, как Отто пресмыкается перед ним, желая сохранить свою жизнь? Что ж, это было вполне в духе Хайссе. То, что Вебер был ценен для базы, как опытный подводник, его не сильно заботило — уничтожить Тодта и Хохклюга, бывших намного важнее, ему ничего не стоило! Хайссе просто наслаждался, играясь с беззащитной жертвой. Но, рано или поздно, эта игра ему надоест, и он избавится от Вебера, так же, как от Курта и остальных. Ведь Вебер, с его знаниями и опытом, был просто великолепным исходником! И, когда придет время, из него также сделают бездушного болванчика! — Спасибо, мой фюрер! — С трудом натянув польщенную улыбку, ответил Отто. «Надо делать вид, что ты просто тупой флотский, не способный понять завуалированную угрозу. — Думал он. — Не заставляй его приводить свой замысел в действие раньше срока!». — Я оправдаю ваше доверие! — Не сомневаюсь. — Хмыкнул Хайссе, вновь поворачиваясь к килю линкора. *** Когда Вебер зашел к себе в комнату, его трусило крупной дрожью. Хайссе, оказывается, готовил для него просто чудовищную участь. Отто согласился бы на что угодно, лишь бы не влачить жалкое существование интерфейса. Оттуда дороги назад не было: это он знал уже наверняка. Надо спешить! Надо немедленно кончать того ублюдка, и, по возможности, бежать! Ведь Дитрих наверняка уже дал инструкции нужным людям касательно Вебера, и, даже если на смену фюреру придет кто-то другой, то вряд-ли он станет отменять его прошлые приказы касательно человека, не заслуживающего доверия. Сам план убийства у Отто уже некоторое время был наготове. Труднейшей частью было бы выжить после смерти Дитриха, ведь он бы точно быстро попал под подозрение. Но если он намеривается бежать, то это не должно стать проблемой! Вебера все так же отпускали в походы. Он все так же считался приближенным к фюреру. И на флоте все так же верили ему, особенно — экипаж его субмарины. Он скажет им, что по особо важному заданию должен пересесть на грузовое судно, которое привезет на точку рандеву припасы, и отправиться на нем в Южную Америку. А там уже ищи ветра в поле! Что же, для начала, неплохо. Есть некоторые детали, требующие более детальной проработки, но за основу сойдет! И Отто со всем старанием принялся за расчёты. Теперь ставки в его с Хайссе противостоянии повысились, и достигли критической величины. И Отто не собирался проигрывать. *** 6 сентября 1952 года, Антарктида, «Метеорологическая станция шесть», также юг Атлантики. Вебер чеканил шаг по коридору, направляясь в сторону кабинета Хайссе. Время действовать пришло, и он был как никогда решителен. Все было продуманно, рассчитано и перепроверено не один раз. Провала быть не могло. Осталось только провернуть все это дельце, и благополучно уйти на субмарине, уже готовящейся к отплытию. Уже привычно поприветствовав охранника в тамбуре, и вручив ему кобуру с пистолетом, Отто вошел в кабинет Дитриха. Обменявшись формальностями, капитан, как обычно, сел напротив фюрера. Хайссе как всегда корпел над какими-то бумажками — то ли очередная инструкция, то ли еще одна речь. Отто было плевать. Главным было то, что на столе, как обычно, стояла чашка с кофе. — Кофе? — Как всегда, предложил Дитрих. — Да, благодарю. — Благосклонно кивнул Вебер. Хайссе, изображая гостеприимного хозяина, принялся хлопотать у кофеварки. И эта роль радушного человека сгубила его. Отработанным движением Вебер протянул руку к чашке Хайссе. Из специально пришитого кармашка в его рукаве в напиток бесшумно высыпалась порция белого порошка, очень похожего на сахар. И после этого капитан быстро и незаметно убрал руку, едва успев сложить руки на коленях до того, как фюрер развернулся, неся ему кофе. — Спасибо. — Отто принял чашку из рук Дитриха, и, зачерпнув две ложки сахара, принялся неспешно размешивать его, изредка звеня ложечкой. — И какова же причина вашего внезапного визита, герр Вебер? — Спросил Хайссе, складывая руки домиком у лица. —Разве вы не должны следить за подготовкой вашего у-бута к походу? — Мои люди элементарно справятся без меня, ведь не дети малые. — Отозвался Вебер, прикладываясь к чашке. — Да и при нынешних обстоятельствах, я, возможно, больше никогда не получу шанса отведать вашего кофе, герр фюрер! Дитрих улыбнулся, показывая, что оценил шутку. — А если подумать? — Голос же его был предельно серьезен. — А если подумать, герр фюрер, то я здесь ради того, чтобы обсудить с вами некоторые мои пожелания. В нынешних условиях я предлагаю изменить точки рандеву наших подлодок с грузовыми судами. Нынешние места встречи не гарантируют безопасность. — Хм. — Протянул Хайссе. — Ваши пожелания обоснованы? — Полностью. — Отто ждал этого вопроса, и извлек из кармана конверт, где он набросал общие идеи, носящие чисто программный характер. — Все здесь. — С этими словами он положил его на стол, поверх бумаг, над которыми ранее работал фюрер. — Ладно, Вебер. Я ознакомлюсь с ними позже. Спасибо за вашу работу. Отто просто кивнул. — И кстати, герр Вебер. — Хайссе внезапно подался вперед. — Все забываю спросить вас. Нынешние условия в море… Вы же знаете, что с каждым днем ваши шансы вернуться все меньше? Так почему вы каждый раз выходите в поход, не пытаясь остаться на берегу? Почему вы хотите этого? — Глупый вопрос, мой фюрер. — Покачал головой Вебер. Теперь настала его очередь отыгрывать свою роль. — Вы не хуже меня, а возможно даже лучше, знаете, что без поставок наша база обречена. Я не хочу гибели нашего дела. Я не хочу, чтобы Рейх умер окончательно. Вот почему я каждый раз выхожу в море, даже зная, что могу не вернуться. На этот раз улыбка Дитриха явно была искренней. — Ваша стойкость заслуживает уважения, герр Вебер! — Он взял чашку, и поднял ее в доброжелательном салюте. — За ваше удачное возвращение! — За моё удачное возвращение. — Усмехаясь, ответил Отто, копируя его жест. Хайссе не знал, что Вебер не собирался возвращаться. И то, что это был последний кофе в его жизни. Улыбка Отто, пристально смотрящего за тем, как мерно ходит кадык Дитриха, становилась все шире. — Ну что же, мой фюрер, пора прощаться! — Сказал он, вставая со стула. — Надеюсь, что мы еще встретимся! *** Форштевень электробута резал свинцово-серые воды подобно отточенному клинку. Вебер вместе с тремя другими вахтенными стоял на вершине надстройки, пристально вглядываясь в широкую морскую даль, буквально прилипнув к окулярам бинокля. С момента выхода субмарины в море прошел уже не один час, подлодка уже успела отойти от базы на порядочнее расстояние, но Вебера это не успокаивало. Он постоянно ожидал, что вот-вот с базы придет радиограмма, приказывающая арестовать его и как можно скорее доставить назад. Но ее все не было, что, впрочем, не действовало на Отто успокаивающе. В том, что яд сработал, сомнений у него не было: Макс, доставший несколько ампул с этой дрянью еще в пятидесятом году, чуть ли не клятвенно заверял, что этот белый порошок с труднопроизносимым названием способен прикончить кого-угодно без шансов на спасение. Единственным минусом, да то сомнительным, было то, что действовал он не сразу, а в течении часа-полутора. Шперле добыл эти ампулы на случай, если их раскроют, но, по-видимому, воспользоваться ими никто не смог. Вернее, смог только Вебер, но совсем не тем способом, которым предполагалось. Так что, насчет смерти чертового подонка Хайссе можно было не переживать. А касательно странного радиомолчания… Оно-то и не было странным. Как раз наоборот. По идее, именно сообщение с базы было бы странностью — настолько серьезными были меры безопасности. Ни один сигнал не должен был исходить с ее территории, дабы не раскрыть ее местоположение. Так что если Вебера и заподозрили, то скорее всего, там просто ожидают, пока тот не вернется назад — куда ему деваться с подводной лодки? Но на базе не знали об истинных планах Вебера, и ожидание их окажется напрасным… Подлодка перевалилась через очередную волну, обдав наблюдателей потоками холодной воды. Отто чертыхнулся. Скорее бы уже точка рандеву! Тут его взгляд за что-то зацепился. Поигравшись с фокусировкой бинокля, он заметил, как в сторону их подлодки несутся несколько глубинных тварей! И уже совсем краем глаза он увидел что-то, крайне похожее на человеческий силуэт рядом с ними! Но то уже были мелочи. — Алярм! — Что было мочи закричал Отто. — Алярм! Враг на горизонте! Срочное погружение! Всем вниз! В отсеках подлодки зазвенели тревожные звонки. Субмарина готовилась к экстренному погружению. — Шнель! Шнель! — Торопил вахтенных Отто. Впрочем, те и сами спешили, что было сил. Один за другим люди скрывались в люке. Вот очередь дошла было до Вебера… Лодку вновь качнуло на очередной волне, она дала сильный крен, и Отто, потеряв равновесие, перевалился через ограждение смотровой площадки, упав в ледяные воды Атлантики. Это был конец. Никто не придет к нему на помощь: рисковать кораблем и его экипажем, пусть даже ради спасения капитана, никто бы не стал. Отто знал это, ибо сам бы поступил так в подобном случае. А выжить в этих водах, являвших собой просто жидкое воплощение холода, да еще и оставшись одному, было просто невозможно. Субмарина начала погружение. За несколько секунд под водой скрылась рубка, и вот уже только подымающиеся из-под воды пузырьки говорили о том, что совсем недавно по поверхности моря скользил электробут. А глубинные твари были уже совсем близко. Три адские пародии на китообразных, с горящими адским пламенем глазами, и пастями, полными острых зубов, были ужасающими. Но они, словно не заметив барахтающегося Вебера, дружно нырнули, будто бы надеялись поймать ускользнувшую подлодку. На поверхности моря остался только Отто. И странная девушка, явившаяся в сопровождении глубинных. Фигуру ее обволакивали черные одежды, длинные волосы, тёмные, как сама ночь ниспадали на массивные наплечники, а в руках она держала большие, угловатые предметы, которые, на первый взгляд, были слишком тяжелы для нее. Кожа ее была мертвенно-бледной, а глаза сверкали, подобно подсвеченным сапфирам. Эта странная девушка легко и непринужденно скользила по волнам, будто бы законы физики были для нее не писаны. «Значит, тот парнишка не врал! — Мелькнула мысль у отчаянно барахтающегося Отто. — А, впрочем, какая разница!» — Помогите! — Закричал он на немецком. — Помогите! Девушка, бывшая на расстоянии не больше пяти метров, никак не среагировала. Ей будто бы было плевать на тонущего человека. Она словно просто ждала, пока не вернётся та троица адских китов. — Помогите! — воззвал Отто уже на английском. Снова ноль внимания. Порождение бездны не волновали проблемы обреченного человечишки. В отчаянии Вебер применил свои познания в японском. С тем же результатом. Намокшая одежда тянула его вниз, коченеющие конечности уже плохо слушались. Еще чуть-чуть, и силы окончательно покинут Вебера. Как вдруг его начинающий угасать разум родил отчаянную, но идею. — Доставь меня к твоему командиру! — Собрав все силы в кулак, крикнул капитан, уже даже не помня, на каком именно языке. Зачем он вообще это говорил? Да и вообще, есть ли у тех тварей командир? Но, не смотря ни на что, он продолжил. — Я могу быть полезен! Наконец-то, хоть какая-то реакция! Девушка повернула голову, и смерила Отто холодным, оценивающим взглядом. К какому именно умозаключению она пришла, Вебер не знал, но хотел верить, что оно подразумевало его спасение. Она неспешно приблизилась к нему, и нависла над уже едва державшим голову над водой немцу. Она будто бы чего-то ждала. Затем, видимо, получив некий ответ, она поставила одну из штук, которую держала в руках, на воду. То, что та камнем не пошла на дно, уже не удивило Отто. Освободившейся рукой она схватила Вебера за шкирку, и легко, будто перышко, вытащила его из воды, подбросив метров на пять в воздух. От внезапности немец закричал. В то же мгновение из толщи воды выпрыгнула одна из китообразных тварей, широко раскрыв пасть. Теперь Отто кричал от дичайшего страха. Впрочем, крик его быстро оборвался, когда несчастный немец исчез в пасти глубинного чудища, вновь скрывшегося под водной толщей. Девушка же, все это время спокойно смотрящая за происходящим, кивнула себе, и неспешно заскользила на северо-запад. А в стороне от места, где порождение Бездны проглотило Вебера, появилось небольшое пятно солярки, в котором плавали мелкие обломки… *** Сентябрь 1952 года, неизвестно где. Первым, что увидел Отто очнувшись, было нависшее над ним бледное лицо. Оно было очень похоже на лицо странной девушки, швырнувшей его в пасть той твари, только со слегка другими чертами. И волосы у этой были снежно-белыми… Она беспристрастно смотрела на то, как на лице у Вебера проскальзывает калейдоскоп эмоций, от изумления до страха и недоверия. Увидев, что немец пришел в себя, она поднялась, и отошла в сторону, дав Отто наконец-то разглядеть место, где он находился. Это был небольшой грот, в дальнем уголке которого виднелся черный зёв пещеры. По стенам, журча, стекала вода. С потолков свисали сталактиты, покрытые странными люминесцирующими наростами, чей свет, пусть и слабо, но достаточно для рассмотрения, озарял это небольшое природное помещение. Вебер осторожно приподнялся на своем грубом каменном ложе. Ощущения были не из приятных, было чувство, будто он долго находился без сознания, и посему движения его были неуверенными. Но, по крайне мере, боли он не чувствовал. И еще, что было немаловажно, он не ощущал последствий своего купания в ледяной воде. Было видно, что о нем позаботились, и это определенно вселяло надежду. Придя к таким умозаключениям, Вебер медленно встал. От этого у него слегка закружилась голова, и он ухватился за стену. Его «сиделка» бесстрастно наблюдала за его действиями. Наконец, когда Отто твердо встал на ноги, она направилась к выходу из этой пещеры. Она ничего не говорила и не делала никаких жестов, но немец как-то сразу понял, что ему нужно следовать за ней. Что же, пусть будет так! *** Вебера было трудно удивить подземными лабиринтами, но вот конкретно этот определенно был самым поразительным. И дело было не в самих переходах, гротах и пещерах, а в существах, населявших это подземелье. Отто был искренне благодарен, что странный лишайник, бывший единственным источником света в этом царстве ужаса, давал слабое освещение. В подземных пустотах кипела странная, чужеродная жизнь. В стороне от Вебера и его странного проводника мелькали странные тени, не похожие ни на людей, ни на каких-либо земных животных. Казалось, ужасные твари из самых страшных и гнусных мифов явились в этот мир! Со всех сторон, сливаясь в адскую какофонию, доносилось бульканье, сопение, хрюканье, чавканье и даже нечто, похожее на невнятное бормотание. Изредка во тьме ярко загорались чьи-то глаза, заставляя немца замирать от страха. «Боже! Куда я попал?! — Мысленно взывал к небесам Вебер. — Боже! Помоги мне!» Но Бог, даже если он и слышал, безмолвствовал. С чего ему было отвечать человеку, жившему не самой праведной жизнью, да еще и, похоже, добровольно согласившемуся помогать адскому отродью? *** Вебер не следил, как долго они шли среди жутких тварей, копошащихся во тьме, но то, что теперь их вокруг стало меньше, он заметил. Странная девушка резко свернула вправо, в незаметный с первого взгляда узкий проем. Веберу, бывшему заметно крупнее странной глубинницы, пришлось слегка повозиться, чтобы протиснуться. Проводник ждала его, и, едва Вебер оказался на ее стороне, как ни в чем не бывало, продолжила свой путь. Благо, он оказался коротким. За очередным поворотом оказался небольшой грот, стены которого оказались буквально облеплены странным лишайником, отчего тут было довольно светло, и можно было нормально осмотреться. И смотреть определенно было на что! Точнее, на кого. Если бы кто-нибудь попросил Отто описать Дэви Джонса, то он определенно описал бы кого-то, похожего на стоящее перед ним существо. Ибо назвать это существо человеком не поворачивался язык. Да, определенно это было нечто человекообразное: строение тела было похоже на таковое у человека, нечто, напоминающее одежду, да не просто одежду, а форму морского офицера. Но лицо у этого существа — это было лицо чего-то потустороннего, абсолютно чуждого человечеству. Не Дьявол, не Смерть, но что-то близкое к ним. Лицо походило на человеческий — и тут схожесть, но при этом и абсолютная чужеродность — череп, обтянутый кожей. Рот, навеки застывший в ухмылке. И горящие адским пламенем немигающие глаза. Глаза, которые, казалось, капля за каплей высасывали душу. Едва их взгляд упал на него, Вебер почувствовал, будто бы на него навалилась некая тяжесть. Будто аура этого существа обволокла его, и пыталась раздавить его. Это странное существо сидело на камне в самом центре этого грота, а вокруг него, на почтительном расстоянии сидели — кто в позе лотоса, кто полулежа, а кто на стоя на коленях — странные девушки, похожие на его проводницу, и на ту, кто швырнул его в пасть той жуткой твари. Но им, в отличии от того демона, казалось, было совершенно плевать на Вебера — центром их внимания был демон. Который, в свою очередь, проявил интерес к Веберу, изучая его пристальным взглядом. У самого же обьекта изучения от жуткого взгляда по спине в три ручья лился пот, не смотря на явную прохладу в подземелье. Что его ждет? Какую участь уготовил ему тот жуткий урод? — Итак, человек, — Внезапно заговорил демон. Голос его был мерзок и чужероден не меньше, чем его вид. Но, что самое странное, говорил он на английском. — ты сказал, что можешь быть полезен. Так ли это? Определенно, нечто такое имело место быть, припомнил Отто. Но тогда он просто отчаянно желал спастись, а не действительно предложить свою помощь этому… Этому субьекту. Теперь же придется выкручиваться. Главное, не наломать дров… — Да, это так. — Осторожно ответил Отто. «Думай! Думай! — Повторял он про себя. — Держи хорошую мину, потому что игра твоя откровенно паршива!» — Я могу принести вам пользу. — Хм. — Протянул демон. — Пользу в чем? Как ты можешь нам помочь, даже не зная, чего мы хотим? — Вы хотите контроля над Мировым Океаном. — Выпалил Отто. — Вам нужен Лебенсраум. Жизненное пространство. — Поправился он в конце. И вариант этот был просто тыком наугад. — Не нужно уточнений, человек. Я и так прекрасно понял. — Проскрипело существо. — Но ход твоих мыслей верен. Мне и моим сородичам нужно жизненное пространство. Где мы могли бы спокойно жить, охотиться, размножаться и умирать. Где нам бы никто не мешал. Где будем только мы. И как же ты можешь помочь нам в этом? — Я могу помочь вам очистить ваш Лебенсраум. — Язык Вебера сработал раньше, чем мозг. И теперь Вебер вставал на сторону нелюдей в противостоянии с Человечеством. — Ты думаешь, что у нас недостаточно сил сделать это самостоятельно? — В голосе демона отчетливо прозвучала угроза. — Нет-нет! — Замахал руками Отто. — Я просто могу помочь вам избежать ненужных потерь! Одной силой ничего не добьешься, не зная, как именно ее применять! — Обьяснись! «Черт! Черт! — Проклинал себя Отто. — Спасаю свою шкуру, заступая на службу черт-знает к кому!» Но менять тактику уже было поздно. — Обьясняю: Гавайи, Мальта, Орнейские острова… Я думаю, вы поняли, к чему я клоню... — Понял. — Кивнуло существо. В нем явно проснулся определенный интерес. — Продолжай, человек. — Я принадлежу к числу тех людей, которые изучали оборону тех районов, да и многих других, во время последней войны. Да и после нее, чего таить. Я знаю не только то, как и кто охраняет те базы, но и способы преодоления той обороны. — Тут Отто слегка лукавил: да, в Антарктиде он и другие офицеры разрабатывали планы атаки на некоторые морские базы, но далеко не на все, и далеко не так глубоко, как того требовалось для реальных боевых действий. Можно сказать, что это был всего лишь способ развлечься. — Так что, с моей помощью вы можете очистить от присутствия людей и те районы, без особых потерь. — Неужели ты так сильно цепляешься за свою жалкую жизнь, что готов предать своих соплеменников? — Задумчиво проскрипел демон. — Впрочем, неважно. Важно, чтобы слова твои были правдой. Ведь иначе ты пожалеешь, что ты просто не утонул. Ты понял меня, человек? Веберу пришлось собрать в кулак почти все свои внутренние силы, чтобы смотреть прямо на то чудище. Но еще больше сил пришлось потратить на то, чтобы выдавить из себя всего два слова. — Так точно. *** Два дня спустя. Времени на подготовку к первой атаке на военно-морскую базу Отто выделили совсем немного. Благо, что это был всего лишь небольшой британский форпост на Фолклендских островах, и трудностей с ним быть не должно. К тому же, планы по захвату Фолклендов вынашивались верхушкой антарктического Кригсмарине довольно давно. Но причина того, что первое нападение было столь легким, крылась не в этом. Это была всего лишь проверка его, Вебера, способностей и готовности к предательству людей. Если он окажется не готовым повести тех жутких морских тварей в поход на Человечество, то судьба его явно будет незавидна — тут он не питал иллюзий. И, в этом самом случае, те твари потеряют не очень то и много, если он действительно решиться предать их. Но вот то, что будет дальше… Тут Отто оставалось лишь гадать. Оставят ли его всего лишь на правах полезного раба, которого убьют, как только надобность в нем пропадет, или же он, доказав свою полезность, сможет выдвигать свои условия? Это было неясно, и пока первостепенной задачей было выживание. Эти размышления падшего капитана прервала глубинница, которая зашла в пещерку, предоставленную ему в качестве временного жилища. Она, все так же, не произнося ни слова, молча поманила его за собой. Время пришло. *** В гроте, служившем главному монстру штабом, все было приготовлено к атаке. На полу светящимся лишайником была выложена карта Фолклендов. На светящихся пятнах, там, где в реальности находились военные обьекты, сидели крупные, похожие на светлячков-переростков, насекомые. Они тускло светились красным. Чуть в стороне от этой импровизированной карты расположились три группы таких же «светляков», только среди них уже царило цветовое разнообразие: желтый, синий, белый… За эти два дня Отто уже успели обьяснить, какой цвет отвечает за конкретный класс единиц этого биологического флота. Конечно, классификация была довольно условна, и Вебер сам для себя называл их, в зависимости от силы и занимаемых ниш в тактике, «эсминцы», «крейсера» и так далее. Теперь ему предстоит организовать этот небольшой флот из двух легких авианосцев, линкора, трех крейсеров и шести эсминцев так, чтобы привести их к победе. — Ты готов, человек? — Проскрипел демон, подошедший к склонившемуся над картой немцу. — Да. Можно начинать. — Тогда приступай. И помни: если что-то пойдет не так, ты отправишься на корм молодняку. — Я помню. — Сухо ответил Отто. Но, не смотря на всю напускную серьезность, сердце его билось в два раза чаще обычного, а по спине ручьем лился пот. — Группе два, выдвинуться вперед, группам один и три, приготовиться. — Негромко скомандовал он, зная, что стоящий рядом монстр телепатически передаст команды своим подчиненным, находящимся во многих километрах от них. На живой карте одна из групп жуков начала неспешно ползти в сторону выложенной из лишайника группы островов. Жребий был брошен. *** Несколько часов спустя. На люминисцентных пятнах не осталось ни одного красного огонька. Потерь среди глубинных не было, чего нельзя было сказать о защитниках острова. Отто не знал точного их количества перед началом битвы, но с уверенностью мог сказать одно: теперь из всего персонала морской базы, близлежащего аэродрома и экипажа стоящих на якоре кораблей в живых осталось не больше пары десятков человек. Он не скорбел по убитым томми, но то, как именно он их убил, пугало его. Есть ли теперь путь назад? — Неплохо. Очень неплохо, человек. — Удовлетворенно проскрипел монстр. — Если продолжишь в том же духе и дальше, то сполна отплатишь за свое спасение. «Если продолжишь…» — Горько подумал Вебер. А ведь придется. Похоже, этот скользкий путь предательства будет ой каким длинным. Но пока он стоял лишь в самом его начале и ему придется идти дальше, несмотря ни на что. Впрочем, ему было не привыкать. *** Начало Января 1953 года, Фолклендские острова. —… Связь с Гавайскими островами так и не удалось установить. — Доносился из порядком потрепанного приемника обеспокоенный голос ведущей радионовостей. — Напоминаю, что вчера вечером на острова было совершено нападение силами Флота Бездны. Это уже третья атака на базы ВМФ США за последние две недели. Теперь к другим новостям… — Отто щелкнул выключателем, обрывая прием. Теперь, когда он доказал свою полезность, он уже не ютился в тесной пещерке в том жутком лабиринте. Теперь он ютился в частично разрушенном доме, одиноко возвышающемся среди руин порта, на месте его первой победы на стороне глубинников. Солидное повышение, ничего не скажешь! Впрочем, это было не главным. Главным его достижением было совсем другое. Тогда, в середине декабря, когда после очередной победы, он обсуждал дальнейшие планы с Темным Адмиралом, тот, явно пребывая в хорошем расположении духа, спросил, чего же Отто хотел бы за свою службу. И Вебер потребовал под свой контроль участок акватории на юге Атлантики. «Пусть воды, в которых я едва не погиб, и в которых выразил свою волю примкнуть к вам, будут моими!» — Теперь, вспоминая напыщеность этой просьбы, Отто усмехался. Пусть она звучала глуповато, зато она была удовлетворена. И теперь люди, которых он покинул, возможно, получат шанс выжить. Это был, можно сказать, его последний подарок тому, что Вебер мог назвать остатком родины. И они уже начали пользоваться им: все чаще и чаще остатки подводного флота подземного Рейха курсировали между Черным Берегом и Южной Америкой. Правда, как долго это будут терпеть его хозяева, было неясно, но он постарается выиграть как можно больше времени. Закипел кофейник, поставленный на притащенную сюда портативную бензиновую печку. Отто встал с кресла, и потянулся, прежде чем залить кипяток в чашку. Пока кофе заваривался, он открыл банку мясных консервов. И кофе, и консервы, и прочие продукты были собраны в руинах порта, поэтому особым разнообразием приемы пищи у немца не различались. Впрочем, он, после долгого пребывания в подземном комплексе, испытывавшем те же проблемы с составом меню в столовых, не жаловался. Прием пищи должен быть недолгим: Вебера ждали дела. В подвале его нового дома его глубинная ассистентка уже выкладывала светящимся лишайником карту следующей цели. Эта глубинница, помимо роли ассистентки Вебера, играла также две другие роли: его смотрителя, следящего за тем, чтобы он не выкинул ничего глупого, и телепатического передатчика, с помощью которого Отто отдавал команды подчиненным ему силам Флота Бездны, и держал связь с тем ужасным существом, который, как немец теперь знал, носил имя Темного Адмирала, Демона Южных морей. Впрочем, Отто стал замечать, что начинает потихоньку улавливать настроение навязанной ему спутницы. Он смутно ощущал ее простые, почти животные желания. Так же с еще более примитивными китообразными тварями, в пасти которых он иногда путешествовал на личные встречи со своим глубинным начальством. Было ли это влиянием его длительного контакта с порождениями Бездны? Или же чем-то другим? Впрочем, это было не важно. Вебер быстро проглотил содержимое консервной банки, запив его дешевым сублимированным кофе. Покончив с нехитрым обедом, он направился в подвал. Услышав его шаги, глубинница, заканчивавшая карту, подняла на него взгляд своих светящихся янтарно-желтым светом глаз. — Все готово? — Негромко спросил он. Вместо ответа связная молча провела рукой над картой, мол, почти. — Ладно. Я не спешу… *** 29 марта 1953 года, логово Темного Адмирала, подводные пещеры, предположительно, где-то в центральной части Атлантического Океана. — Все проходит просто замечательно, человек. — С неким подобием удовлетворения проскрипел Темный, все так же сидя на каменном подобии трона в окружении глубинниц высоких рангов. — Поистине, ты не лгал, что можешь быть полезен нам. Я и мои собратья высоко ценим твою помощь. — Рад слышать. — Негромко ответил Отто, стараясь не встретиться взглядом с Адмиралом. Казалось бы, прошло уже столько времени, а он так и не смог привыкнуть к тому ужасному взгляду. — Совсем скоро мы очистим моря от людишек. — Тем временем продолжил Темный. — Остались только отдельные очаги сопротивления на востоке. — Отто кивнул: он слышал, что в Японии вроде как придумали какой-то способ сражаться с глубинными почти на равных условиях. А Адмирал тем временем продолжил. — Но скоро даже они будут ликвидированы. И тогда можно будет продолжить. — Продолжить? — Непонимающе спросил Отто. — Именно. — В глазах демона вспыхнул огонь. — Придет время выходить на берег. Вебер с шумом выдохнул. Про это он слышал впервые. Неужели… — Я вижу, ты удивлен, человек. — Есть такое дело. — Осторожно ответил немец. — Я предполагал, что вы хотите получить под свой контроль Мировой Океан. Про сушу я слышу впервые… — Аппетит приходит во время еды, человек. — Веберу показалось, или в голосе Темного прозвучала насмешка? — Впрочем, это естественный порядок вещей. Вспомни, ведь когда-то и ваши далекие предки выползли из моря. А теперь отсюда выйдет новая форма жизни, намного превосходящая вас. И затем займет причитающейся ей место под солнцем. Отто побледнел. На лице его явно отразился испуг. А испытанный им ужас наверняка был мгновенно почувствован телепатически, учитывая, насколько сильно Вебер уже приблизился к практически к полному включению в ментальную сеть Флота Бездны. Слава Богу, что к этому моменту глубинники, помимо эмоций, могли слышать лишь те мысли, которые он сознательно хотел донести до них. Неужели он… Неужели он своими действиями распалил тот самый «аппетит» глубинных? Ведь именно с его помощью были взяты многие укрепленные базы, и те твари, увидев свою силу, скорее всего подумали, что и на суше воевать им не проблема… — В чем дело, человек? Ты боишься? — Демон наклонился вперед. — В чем же дело? Неужели ты таки переживаешь за своих соплеменников? Если это так, то, значит, тебе нет места среди нас. — Б-боюсь. — Выдавил из себя Вебер. Ноги его подкашивались, а к горлу подкатил комок. — Боюсь, что тут я вам не помощник. Ведь я ни черта не смыслю в сухопутной войне… — Боишься, что станешь бесполезным для нас, и мы избавимся от тебя? Отто просто кивнул. Осознание того, что он, возможно, обрек на смерть всю свою расу, было не самым приятным открытием, и шок от него отнюдь не способствовал ясности ума. — О, человек, поверь, тебе не о чем беспокоиться. — Проскрипел Темный Адмирал. — Ты оказался ценным союзником, и твои труды будут подобающе вознаграждены. Тебе будет оставлена жизнь, и ее остаток ты проживешь, ни в чем не нуждаясь. Более того, тебе даже позволят иметь потомство! К тому же, кандидатов для спаривания у нас хватает, можешь смело выбирать. — Я… Я… — Отто плохо соображал, и голос его не слушался. — Я польщен. И я с радостью… приму вашу… вашу благодарность. *** 7 апреля 1953 года, Фолклендские острова. Первые дни с момента возвращения с той судьбоносной встречи Отто перебывал в глубочайшем смятении. И ведь было с чего: Человечество, само того не зная, стояло на пороге войны на уничтожение. А он, возможно, был главным виновником этого! Кто бы на месте Вебера не был бы подавлен? И теперь немец, оказавшись практически один (не считая свою неизменную помощницу), принялся лихорадочно думать, что он может сделать, дабы предотвратить грядущее. Про себя и свое спасение он уже не думал: ставки теперь были исключительно высоки, чтобы задумываться о подобных мелочах. Да и спасения он, скорее всего, уже не заслуживал. Слишком велики были грехи Отто Вебера, чтобы их можно было искупить. Вариантов было немного. Даже если он свяжется хоть с кем-то, передав информацию о силах глубинников, их тактике и планах, ему, скорее всего, не поверят. Он сам в такой ситуации, например, не поверил бы. Саботировать Флот Бездны изнутри? Тоже не вариант: после первой же диверсии его сожрут с потрохами, в буквальном смысле. Вот если бы у него был флот, его флот, командованию которого не надо ничего доказывать, чтобы убедить в своей правоте. Флот, который без тени сомнений последует на войну, откуда нет шансов вернуться, на войну с могучим и жутким врагом… И тут Вебера будто бы пронзила молния. Такой флот у него был. Именно такой флот, который ему и нужен. Нужно только прийти и взять его. Впервые за последние дни немец воодушевился. Конечно, это воодушевление не останется незамеченным, но его причины будут неизвестны. Но такие возможности действовать скрытно скоро останутся в прошлом: Отто все сильнее чувствовал, как слабеют барьеры в его голове, и как он все ближе и ближе подходит к точке невозврата. Так что до того момента надо успеть нанести как можно больше вреда. А пока можно попользоваться имеющимися у такой связи преимуществами. Например, вызвать себе живое китообразное такси. И сразу же после этого в его голове раздались немые вопросы его помощницы: «Куда? Зачем?». «На юг. — Безмолвно ответил Отто. — Мне нужно побыть одному, среди снега и гор. Нужно подготовить ум и душу к грядущей войне.» Он ощутил, что ему поверили. Что ж, это было неудивительно, ведь он не лгал. *** 8 апреля 1953 года, Антарктида, Черный берег, окрестности «Метеорологической станции шесть». «Такси» покорно высадило немца на антарктический берег, испугав многочисленные семейства пингвинов своим появлением. Отто ловко выпрыгнул из пасти глубинного монстра, отдав тому телепатическую команду плыть прочь. Тварь покорно исполнила ее, скрывшись в воде, оставляя своего командира одного. Отто плотнее закутался в теплую одежду, собранную за долгие месяцы на Фолклендах. Ему надо спешить, иначе он долго не протянет: слишком холодным и негостеприимным был этот край. Вебер быстро шагал по давно знакомой ему тропинке, и перед ним вставали картины прошлого: он ступил на берег в том самом месте, где почти двадцать лет назад земли коснулась шлюпка с «Пилигрима». Отто шел, зубы его стучали от холода, мороз пробирал до самых костей. По всем признакам, скоро начнется снежная буря. И угораздило же его явиться сюда именно в ее преддверие! А память услужливо подсказывала детали: тут подьем, надо быть аккуратнее, чтобы не оступиться; там крутой поворот; там узкая щель, в которую надо протиснуться… Все было как тогда, как в тот раз. Все, кроме двух вещей: теперь Отто был один, и теперь знал, куда именно он направляется. Осталось еще чуть-чуть, последний поворот, и… И он оказался там, где он и хотел: на небольшой площадке, с трех сторон огражденной горами, причем гранитный склон с одной ее стороны был почти идеально гладким. С третьей же стороны открывался впечатляющий вид на бесконечные ледяные поля, уходящие далеко за горизонт. Но Вебера сейчас интересовал не пейзаж, раскинувшийся перед ним, а массивная стальная дверь, вмурованная в гранитную стену. А ведь корда-то на ее месте открывался темный зёв пещеры, ведущий в огромный подземный лабиринт! Вебер подошел к двери, и взялся за запорный механизм. Металл обжег его холодом даже через рукавицы. Отто напрягся, пытаясь повернуть штурвал запора… Бесполезно. Скорее всего, механизм двери промерз насквозь. — Ах, шайзе… — Раздосадовано просипел Отто, дрожа от холода. А ведь он так и знал, что судьба подкинет ему какую-то подлянку! Но он не собирался сдаваться. Угрожающе свистел ветер, гоня темные, тяжелые тучи. Скоро тут начнется настоящее светопреставление, и, если он не хочет замерзнуть насмерть в двух шагах от своей цели, ему лучше всего поспешить разобраться с этим досадным препятствием. Он попробовал еще раз, напрягая все свои силы. Еще раз. И еще. И еще… А ветер свистел все громче. «Ну же, железяка, давай» —Молил Отто, наваливаясь на запор всем весом. И, о чудо!, замок, чуть поддавшись, скрипнул. Этот звук придал Веберу уверенности, и он навалился сильнее. И дверь, наконец подалась. Штурвал провернулся необходимое количество раз, открыв дверь, за которой обнаружился все тот же черный зёв. Вебер быстро прошмыгнул внутрь, закрывая за собой массивную стальную плиту. И это было как раз вовремя: всего через пару минут разразилась снежная буря. *** Внутри было темно, хоть глаз выколи. И не так тепло, как того хотелось Веберу. Но, впрочем, всяко лучше того, что сейчас наверняка творилось на улице. Отто, двигаясь вдоль стены, медленно продвигался вперед. Он четко знал что ищет, и его труды скоро были вознаграждены: он наткнулся на шкафчик, в котором хранилось аварийное оборудование. Огнетушители и аптечки его не интересовали, в отличии от ручных фонарей и химических грелок. Последние он сразу рассовал во внутренние карманы, наслаждаясь тем, как они постепенно нагреваются после смешивания находящихся в них реагентов. А фонарь в его руке хоть немного разогнал мрак вокруг. Вокруг царила гнетущая тишина. И ладно, что тут не было слышно людей: это был, скажем так, «черный ход», и людно тут практически никогда и не было. Нет, дело было в другом: вечный шум подземного производства, работа в котором кипела круглые сутки, стих. Сердце, бившееся глубоко под горами остановилось, и этот искусственный подземный организм умер. Но для Вебера это не было новостью: он понял это еще в феврале, когда субмарины начали выходить в походы все реже и реже, а затем и вовсе пропали. Это могло означать лишь одно: та активность, которая разразилась за пару месяцев до этого, означала не активизацию работ, а всеобщую эвакуацию. Значит, кто бы не пришел на место Хайссе, у него явно хватало ума трезво осознать, в каком положении оказалась база. И теперь, идя по опустевшим коридорам, Вебер видел, что люди, уходившие отсюда, в будущем надеялись вернуться. База была не покинута, а бережно законсервирована, ожидая момента, когда ее население вернется, готовое продолжить свою работу. Но Отто был уверен, что этому уже никогда не суждено было сбыться: Рейх умер, а мертвецы не воскресают. Как бы того не хотелось… Еще немного, и он добрался до промежуточной цели: к залу, где стояли дизель-генераторы аварийного освещения секции, в которой располагались верфи. Как и ожидал немец, баки генераторов были полны. Конечно, ведь сюда планировали вернуться… Уже скоро в ручном фонаре отпала надобность: зажглось освещение, и Отто продолжил путь. Теперь же, при виде знакомых ему стен при нормальном освещении, на него нахлынули воспоминания, усугубляя его и так не самое приятное состояние. Чувство вины, казалось, удвоилось. Он подвел всех: Германию, своих друзей и даже человечество. Найдется ли на всей Земле еще хоть один человек, более жалкий, чем он? Впрочем, Вебер старательно гнал эти мысли прочь: сейчас нужно как можно сильнее отстраниться от всего, чтобы выпасть из ментального поля. Нужно стать как можно незаметнее… Но, Боже, как же это было трудно! Последняя дверь, и Вебер наконец-то попал туда, куда стремился с самого начала: капитан нашел свои корабли. Они темными громадами высились в огромной пещере, освещаемые светом прожекторов. И теперь, в этой звенящей, почти торжественной тишине, они смотрелись еще более внушительно, чем обычно. Титаны, заботливо взращенные для войны. Стальные левиафаны, носители погибели, посланники богов разрушения. И одушевленные создания. Отто медленно шел от входа к «Графу Цеппелину», находящемуся ближе всех. И навстречу ему неспешно шло шесть фигур. Сердце у Вебера забилось быстрее. Это были они! Те, кто когда-то были его товарищами! Четверых он узнал сразу же, а вот две девушки, сопровождавшие их… Их он видел впервые. — Хайль! — Хором воскликнули, вскинув руки в приветствии, когда достаточно приблизились. Эхо подхватило и раздробило этот возглас. Отто кивнул. Официальное приветствие вышестоящего офицера. Хорошо. Меньше мороки. Но все же… — Вам известно, кто я? — Так точно! — Хором ответило четверо. Девушки же промолчали. — Ты! — Отто указал на Гёттердеммерунга (при этом сердце у него сжалось). — Отвечай, кто я? — Вы — капитан цур зее Отто Вебер. — Выпалил интерфейс, преданно глядя на Отто. Тот кивнул. Все было так, как он надеялся. Список офицеров, забитый в память интерфейсов, не стали править после его «смерти». А вот те две девушки… Отто покопался в памяти и нашел всего несколько людей, которые могли стать исходниками для них. А точнее, для кого? — Вы! — Приказал он. — Представьтесь. — Эсминец «Норна»! Эсминец «Валькюре»! — По очереди назвались они, не став запрашивать подтверждения личности. Видимо, проанализировали поведение четырех первых интерфейсов, и положились на их информацию. «Эсминцы, значит… — Подумал Отто. — А тут многое поменялось со смертью Хайссе…» Он, в сопровождении интерфейсов шел вдоль стапелей. Миновав авианосец и линкор, они молча прошли мимо крейсеров, за которыми показался огромный киль со шпангоутами. То, что должно было стать вместилищем души самого Отто. «Химмельфалль». Сейчас он напоминал скелет исполина, которому так и не суждено было родиться. Точнее, который уступил свое право рождения двум эсминцам, стоящим за ним. Вебер бегло оценил их «на глазок». И ему понравилось то, что он увидел. Только вот с ними еще надо будет поработать… — Слушай мою команду! — Разойтись по кораблям, и ждать дальнейших указаний! — Яволь! *** 10 апреля 1953 года, Антарктида, «Метеорологическая станции шесть». Наконец то. Наконец то он закончил. Это было тяжело. Тяжело, даже если отбросить тот факт, что он копался в душах своих бывших товарищей. Это была долгая, кропотливая работа: вносить изменения в базовые программы интерфейсов. Особенно, впервые делая это на практике. Менять и переписывать полупрозрачные, светящиеся синим руны в окружавших интерфейс, подобно кокону, формулах, было, должно быть, самым необычным опытом в его долгой и насыщенной жизни. Большую часть времени он потратил, пытаясь понять, что и где нужно изменить. А когда он понял, что все прошло быстро. Теперь он мог твердо заявить: эти шесть кораблей были его флотом. Его, и никого другого. И никто не отнимет его! Ведь он имел право на их души больше, чем кто либо другой: ведь когда-то он был другом и соратником их исходников. Он знал их лучше, чем кто-либо из тех, кто сделал их такими. И среди тех, кто знал о их существовании, у него было больше всего опыта и знаний в области их применения. Близилось время выходить в поход. В последний поход, в крестовый поход! Правда, Вебер мялся. Была еще одна вещь, с которой нужно разобраться, перед тем, как выходить на тропу войны: его связь с Флотом Бездны. Связь, которая может порушить все его планы. Но, в конце концов, он придумал выход и из этого положения. *** Идти в ту секцию Веберу очень и очень не хотелось. Она вызывала ужас и в лучшие свои дни. Что же теперь, когда там царила тьма и запустение? Но это было необходимо. Так что взяв с собой Гёттердеммерунга, Отто направился в лаборатории, где хозяйничал Менгеле с остальными. Там, как и везде, оборудование было оставлено в идеальном порядке, ожидая своего часа. Но даже в этом порядке поиски заняли время. И тут у Вебера оставался еще один долг перед человечеством. И этот долг он был способен выполнить. Собрав с помощью интерфейса все лабораторные записи, все тонкие приборы и ампулы с химикатами, они горой свалили это в главном лабораторном зале. Соседствовали с ними списки людей, когда-то живших здесь, и документы организационного характера, которые, в случае их обнаружения посторонними, могли пролить свет на природу этой базы. Затем Вебер щедро полил все это добро бензином, и, подпалив, спешно отступил. После этого они наглухо запечатали проход в секцию, закрыв двери и сломав замок. Отто надеялся, что уничтожение результатов тех дьявольских исследований поставит крест на их будущем применении. И теперь здесь его больше ничего не держало. *** Отто стоял на мостике Гёттердеммерунга. Все было готово к тому, чтобы покинуть это место, и никогда больше не возвращаться. — Давай. — Коротко бросил Отто. Сколько усилий было потрачено, чтобы наконец-то перейти этот Рубикон! Но он был готов встретить все, что ждало его на другой стороне. Ради такого случая он откопал в запасах базы новенький комплект формы, в которой сейчас и находился. Ведь такие моменты надо встречать при полном параде. — Яволь. — Гёттердеммерунг явно не знал, сколько всего стояло за этой короткой командой. Интерфейс нажал на кнопку детонатора. Электрический разряд проскочил по проводу, инициируя подрыв заложенных еще годы назад зарядов. Раздалась череда приглушенных взрывов. Линкор тряхнуло. Стена, отделяющая верфи от остального мира, треснула, и с грохотом начала осыпаться наружу. Впервые за всю историю этого подземелья в него устремился тусклый свет полярного солнца. Море, также более не стесненное павшей преградой, устремилось внутрь, заполняя выдолбленные углубления, в которых покоились корабли. Они наконец-то вошли в свою стихию, для которой и были созданы. — Отдать концы! — Приказал Вебер. — Есть отдать концы! Интерфейсы синхронно начали выполнять команды. И уже скоро корабли были свободны. — Малый вперед. — Есть малый вперед! Палуба под ногами капитана задрожала, когда заработали дизели огромного корабля. Винты начали медленно раскручиваться, и линкор неспешно двинулся вперед, навстречу неизвестности, оставляя позади опустевшую базу Третьего Рейха. *** 10 апреля 1953 года, Антарктида, прибрежная акватория восточнее моря Уэддела. Шесть кораблей неспешно двигались в видимости берега. Маршрут их следования будет долог и сложен, а конечная цель его лежала там, где еще горело пламя сопротивления гегемонии Флота Бездны: к далекой Японии. И пройти этот долгий путь надо крайне осторожно, избегая контакта с тварями Бездны. Отто собирался провернуть это, используя свою ментальную связь с ними. Во время перехода он будет играть роль гидрофона, фиксируя ментальные сигналы глубинников, чтобы обойти их. Правда, оставалось одно «но»: он чувствовал, что уже очень скоро он не сможет скрывать сове присутствие и мысли от глубинников. И поэтому в один прекрасный момент настанет время решительных действий. Но он был готов к этому. Давно готов. А пока нужно идти вперед. *** 25 апреля 1953 года, Южно-Китайское море. Это был долгий и опасный путь. Сколько раз им приходилось менять курс, когда Отто чувствовал глубинников — одному Богу известно. И хорошо еще то, что под командованием были интерфейсы: неизвестно, выдержали бы простые люди подобное напряжение. Но Вебер чувствовал, что уже на грани. Вполне возможно, что уже завтра-послезавтра но окончательно вольеться в сеть Флота Бездны, и тогда на всех его планах можно ставить крест. Возможно, именно поэтому его и не особо ищут: скоро и так станут известны все его мысли. Тут немец оскалился: пусть надеються. — Держи курс. — Приказал он стоящему рядом интерфейсу. — И помни о данных вам указаниях. Строго придерживайтесь их. Понял? — Яволь. — Тогда я пошел. Надеюсь, еще увидимся. Вебер направился к капитанской каюте, уже успевшей стать его домом. Настало время тех самых решительных мер. Отто вошел в каюту, и сразу же закрыл дверь. Затем достал из ящика стола небольшую коробочку, и мгновение помедлив, будто бы сомневаясь, открыл ее. «Хайссе сейчас наверняка смотрит на меня из Преисподней, и ликует.» — Подумалось Веберу. Ведь сейчас он сам, своими собственными руками совершит то, что не успел воплотить в жизнь антарктический фюрер. В коробочке лежала небольшая ампула, наполненная угольно-черной, похожей на сырую нефть, жидкостью. Та самая «анестезия», о которой говорил Менгеле. Жижа, нарушавшая работу мозга таким хитрым способом, что человек практически подчистую лишался памяти. За исключением своих навыков. Подразумевалось, что после это состояние должно быть зафиксировано — иначе говоря, из сознания навсегда должно быть убрано все, что было заблокировано этой дрянью — но этим должны заниматься уже другими методами. Впрочем, даже без этого, надежды на возвращение воспоминаний не было: препарат создавался без подобных целей. В общем, идеальное средство, для того, чтобы уйти из поля зрения порождений Бездны. Ведь для включения в ментальную сеть нужен нормально функционирующий мозг. Впрочем, у Вебера была еще одна причина избавиться от прошлого: оно было слишком грязным, слишком болезненным, слишком тяжелым. Это были оковы, мертвый груз, тяжесть которого, рано или поздно, раздавит его. Со стороны Вебера это было чистой воды жульничество: он обелялся перед будущим собой, который очнется чистым, аки младенец, свободным от угрызений совести за все свои прошлые грехи. Но он был склонен верить, что будущий он искупит хотя бы часть грехов прошлого его. Отто открыл иллюминатор, впуская в каюту свежий, солоноватый ветер, и сел на стул, который заблаговременно пододвинул к нему. Затем достал из той же самой коробочки шприц. Повертев его в руках, он, вспомнив кое о чем, положил его назад, и встал со стула. Направился он к аптечке, из которой извлек еще одну ампулу, и шприц для ее содержимого. «Теперь уже точно все». — Решил он. В той, второй, ампуле было обезболивающее. Оно, как предполагал Отто, было просто необходимым. Он снова сел на стул, набрал в шприц препарат, кивнул себе, и положил его на стол. Ту же процедуру он повторил с той черной жижей. Закончив, он пристально уставился на готовые к использованию инструменты. В нем все еще горели сомнения. Он вновь пробежался по плану: скоро у его кораблей сработает отложенная чистка памяти, которую он заложил им еще на базе. Они будут такими же «чистыми», как и он. Кроме заложенных поверх инструкций, включая замкнутость на него. И, следуя тем самым инструкциям, они дойдут до контролируемых японцами вод, где вступят в контакт с местными. И, вне зависимости от результатов контакта, приоритетнейшей целью его кораблей будет уничтожение любого представителя Флота Бездны. До полного уничтожения либо самих кораблей, либо глубинников. Эти инструкции были заложены Вебером с одним-единственным намерением: чтобы его цель продолжалась выполняться, даже если он не переживет стирание собственной памяти. Да, могло случиться и такое. «Все, хватит! — Осадил себя Отто. — Ты просто тянешь время!». Собрав волю в кулак, он начал. Сперва, предварительно перетянув плечо жгутом, вколол себе обезболивающее. Затем быстро повторил процедуру с тем жутким препаратом. Оба шприца и пустые ампулы сразу же отправились в открытый иллюминатор. А сам Вебер, покончив с этим, быстро переместился на кровать, где сняв жгут, растянулся во весь рост, готовясь к худшему. И оно не заставило себя долго ждать: боль во всем теле накатила горячей волной. Отто не знал, как плохо было бы ему, не вколи он предварительно обезболивающее. Но ему хватало и того, что с ним происходило сейчас: казалось, каждый нерв его тела одновременно прижигают огнем, травят кислотой и бьют током. Его тело изгибалось, будто в агонии, и он даже не мог закричать. Это был сущий ад, и тот момент, когда он все-таки потерял сознание от боли, стал настоящим избавлением… *** Он спал. Он спал глубоким, мирным сном без сновидений. Он не знает, как долго он спит, не знает, где он сейчас находиться. Он не знает, что было до того, как он заснул. Но он знает, что нужно делать, когда проснется. И, похоже, время настало. — Кажется, будто он просто спит… — Услышал он над собой девичий шепот.