Прошло два дня.
«Глупцы… Вот глупцы же! Они даже не догадываются, что никто их не спасёт! Наивность в этой ситуации лишь губительна. Монокума и тот, кто им управляет, сделают всё, чтобы никого не выпустить за пределы стен Академии, даже если кто-то и совершит это идеальное убийство. А вообще, это невозможно, кто-нибудь обязательно допустит хоть мизерный, но промах. А может, рука дрогнет… Я не знаю. Знаю лишь то, что мы должны выкарабкиваться сами, не рассчитывая на милость этой плюшевой игрушки. Точнее, её создателя. Скарлетт права: за этим явно кто-то стоит. Кто-то, кто пытается посеять в этих стенах отчаяние. Знать бы, кому понадобилась такая чертовщина…». Мысли Боры прервали неприятные монотонные звонки, раздавшиеся из экрана. Абсолютный Телеведущий недовольно сморщился и, перевернувшись набок, поднял глаза на оскаленную мордочку Монокумы в экране над кроватью. Господи, как он уже достал… — Доброе утро, сволочи! — пропищал медведь и помахал чёрной лапой: во второй, белой, он держал гранёный стакан с чем-то красноватым и блестящим. — Просыпаемся, начинаем бодрствовать и подыскиваем себе жертв, пока ещё есть выбор! Впереди столько всего интересного, драгоценные сволочи, а если и вы постараетесь, то этот день из обыкновенного станет просто незабываемым! Всем удачи и отчаяния от умнейшего директора Монокумы! Как только экран пошёл полосами и потух, Бора фыркнул и резко поднялся, приглаживая ладонью топорщившиеся волосы. Убить… Конечно, что же ещё может им предложить плюшевая игрушка? Ничего, кроме бессмысленного балагана, глупой игры… Самое удивительное то, что многие уже повелись на призывы директора. Например, Люси: её опустошённый, ничего не выражающий взгляд надолго вывел Бору из равновесия и заставил в последнее время держаться от неё подальше. О Руфусе и говорить нечего — скорее всего, именно этот наглый самовлюблённый тип и окажется первым убийцей. У Флёр и без того не совсем всё в порядке с головой, а Грей и сам потихоньку сходит с ума, хоть и старается этого не показывать. Хорошо ещё, что хотя бы Баккус и Эрза держатся молодцом. Спокойнее, когда не ты один ещё имеешь трезвую голову на плечах. А вот малышка Венди вряд ли проживёт долго, как, впрочем, и её подружка-танцовщица: здесь они самые лёгкие жертвы. Бора вздохнул. Эх, как же ему не хотелось уезжать в эту чёртову Академию… Ему и так было хорошо: деньги, бешеная слава, признание! А тут придётся начинать всё заново. Бора вспомнил свой нелёгкий путь к вершине Олимпа и брезгливо поморщился. Каким наивным дураком он был! Первая замшелая телепередача с мизерным бюджетом, первый грошовый заработок, первые поклонницы посреди домохозяек под пенсионный возраст — да, ему этого никогда не забыть… Притулившись спиной в углу и жадно пересчитывая свои жалкие купюры, он украдкой поглядывал на знаменитых акул шоу-бизнеса, не сводя с них восхищённого взгляда, нетерпеливо пускал слюни и тихо завидовал. Наивному дураку хотелось большего. Больше! Ещё больше! Он и сам не знал, откуда у него такая жадность и амбиции, да и не задумывался никогда об этом, принимая свои отрицательные качества как должное. Шагая в общежитие ненавистного юридического университета, Бора часто размышлял. Очень долго и над многим. Думал о своей никчёмности и той злой шутке, что сыграла с ним судьба. Ещё бы: родной отец сдал его, тогда ещё десятилетнего сопливого мальчонку-ревуна в школу-интернат, а потом быстренько женился на какой-то вечно неумытой, дикой, пугливой деревенщине (красивой, правда, деревенщине, тут поспорить было нельзя), которая исполняла любые его прихоти и готова была в лепёшку расшибиться, лишь бы получить лишний одобрительный шлепок по лопаткам. О своей матери Бора никогда не слышал: отец о ней не рассказывал, словно её и не существовало (один раз парню, конечно, удалось найти на антресолях изгвазданную мухами фотокарточку пышногрудой румяной девицы с широкой глупой улыбкой и даже рассмотреть её хорошенько, пока отец не вырвал её из его рук, не наорал и не отправил спать на лавочку). Жизнь как у крысы, ей-богу… Позже, когда Бору уже показывали по всем телеканалам и называли самым популярным телеведущим года, журналисты активно интересовались его семьёй и даже попытались сами угадать, кто он и откуда. Разумеется, Бора ничего им не ответил и просто уклонился от ответа в шутливой форме, как и всегда. А что, собственно, было рассказывать? Абсолютный Телеведущий давным-давно уже не общался ни с отцом, ни с мачехой, ни с кучей их головастых дочек: они его никогда не интересовали, как и он их. О том, чтобы разыскать их и хоть как-то наладить контакт, он не думал. Проще всего было просто стереть этих людей из своего прошлого раз и навсегда, что Бора немедленно и сделал. Лишние нелицеприятные факты из биографии были ему не нужны. Зачем? У его конкурентов родители сплошь и рядом миллионеры и магнаты, имеют по несколько вилл за границей, нефтяные скважины и алмазные рудники, а он чем хуже? Да, его родители были типичными голодранцами, они не смогли дать ему ни нормальную жизнь, ни приличное образование, ни более-менее банальную любовь, он не учился в престижных университетах, а тот единственный, в котором обучался за казённый счёт, бросил за ненадобностью, его не сватали за богатеньких смазливых красоток, не знакомили с влиятельными лицами, да и вообще он был лишён того, что у его конкурентов было в достатке. Но зато у этого человека было то, чего так не хватало остальным: хладнокровие, трезвый и ясный ум, превосходная память, эгоизм, железная хватка и упёртость. Бора всегда ясно видел перед собой цель и шёл к ней, выбирая самую гладкую и короткую дорогу. Он умел находить для себя выгоду во всём, тем самым оставляя соперников с носом и несбывшимися надеждами. Эти люди слишком долго занимали трон шоу-бизнеса, теперь же им придётся потесниться, чтобы дать место более сильному и живучему преемнику. Да, он был эгоистом и ни во что не ставил других. Но разве остальные не были такими же? Достаточно было выждать, когда они перегрызут друг другу глотки и выдохнутся. А выжидать Бора умел, ведь грызть глотки и давиться чужой кровью было не в его привычках. И здесь, в «Пике Надежды», он поступит точно так же. Хотя бы первое время. А дальше видно будет… Робкий стук в дверь заставил Бору вздрогнуть всем телом и медленно повернуть голову. Пальцы с силой вцепились в плащ и сжали мягкую ткань. Кто там? Опять придётся надевать маску дружелюбного милого красавчика? Что ж… — Здесь открыто, — бросил он и обернулся, скрестив руки на груди и выжидающе вперившись взглядом в дверь. Та слегка скрипнула, и в комнату заглянуло смешное большеглазое личико Венди. — Доброе утро, господин Бора… — пролепетала она, неуверенно делая шаг вперёд. — Вы не против, если я зайду? — Конечно, нет, малютка, — усмехнулся Бора, прищурившись и одарив Абсолютную Болельщицу самой ослепительной улыбкой. — Можешь проходить и садиться куда хочешь. А что тебе нужно, собственно говоря? Венди помолчала и низко опустила голову, переминаясь с ноги на ногу. Бора внимательно смотрел на неё, не сводя глаз с её макушки и длинных хвостиков и продолжая лучезарно улыбаться. Хорошо, что она не знает, как ему противен этот её детский лепет… — Мне страшно, господин Бора… — прошептала Венди и подняла голову: её огромные тёмно-карие глаза умоляюще смотрели на Абсолютного Телеведущего, и в них заметно дрожали слезинки. — Я боюсь… Боюсь, что меня убьют… Я даже по коридорам спокойно ходить не могу, трясусь и вскрикиваю… Простите, что я именно к Вам пришла, но… Я бы к Шерии заглянула, но её нет, и никого вообще нет… А Вы… Вы умный, сильный и ничего не боитесь! Вы же не прогоните меня, верно? — Зачем же? — лениво отозвался Бора. — Я девчонок не гоню, это бесполезно. Да и вообще… эй, малютка, ты чего?! Венди не выдержала и, упав на застеленную кровать, громко зарыдала, зарывшись лицом в одеяло и намертво вцепившись в подушку. Бора удивлённо приподнял брови и присел рядом, закинув ногу на ногу. Девчачьих слёз он повидал немало, и они уже давно перестали пробивать его на какие-либо эмоции, даже на злость. — Я не хочу умирать! — истерично завизжала Венди, дрожа, как в лихорадке. — Почему… зачем… Меня все хотят устранить, а ведь я же никому ничего плохого не сделала! Мою маму уже убили, теперь и до меня доберутся! Что же мне делать-то теперь?! Что делать?! — На записи была твоя мать? — вскользь поинтересовался Бора. — А, ну понятно… Всякий бы так отреагировал на твоём месте, малютка. Так что не стоит волноваться. Венди громко всхлипнула и, тяжело дыша, медленно подняла красное зарёванное лицо. Её взгляд бешено забегал туда-сюда, и от Боры это не укрылось. Судя по всему, девчушка была сильно напугана. Но вот почему она пришла всё-таки к нему? Не к Эрзе, которая могла бы её защитить, ни к Мираджейн, которая могла бы успокоить гораздо лучше, а именно к нему? — Да, там была мама, — прошептала Венди. — Она улыбалась и просила, чтобы я хорошо училась и постаралась познакомиться со всеми ребятами, обещала забрать меня домой на зимние каникулы… А потом… потом её расстрелял сверху какой-то автомат! Он стрелял по гигантским разноцветным кубикам и попал в маму! И игра на этом окончилась… Как мне теперь жить без мамы, господин Бора? Ведь я совсем одна осталась, у меня никого больше нет! Мы всегда жили вдвоём и были как подруги, а теперь мамы больше нет! Господин Бора, что мне делать, как мне жить?! У Венди снова началась истерика, и она, обхватив руками плечи, снова зарыдала в голос, мотая головой и дрожа как от озноба. Бора покосился на неё и со вздохом отвернулся. Сколько она намерена тут торчать? Ведь он ничем не сможет ей помочь, даже если бы и хотел этого. — Не знаю я, что тебе делать, — бросил он. — Не знаю. Не оказывался в такой ситуации, так что увы и ах. Ничем не могу помочь. Венди вытерла мокрые глаза кулаком и как-то удивлённо, даже немного испуганно уставилась в спину Абсолютному Телеведущему. Бора её не видел, но взгляд тем не менее ощущал. Она что-то хочет ему сказать? — Тогда кто же был на Вашей видеозаписи? — тихо спросила она, не отрывая от Боры взгляда. — Я же видела, Вы даже не вздрогнули, когда игра окончилась! Кого Вы увидели? — Тебе так хочется это знать, малютка? — хмыкнул Бора. — И с чего вдруг такое любопытство? — Просто… просто это странно, господин Бора, — покачала головой Венди. — Даже Эрзе было страшно, она побелела вся, как полотно, хоть и крепилась! Такое ощущение, что лишь Вы ничего не увидели! Либо неисправная плёнка была, либо… — Почему же? — Бора пожал плечами. — Я тоже кое-кого увидел. Не такая уж я и цаца, чтобы Монокума меня щадил. Вот только он не учёл, что меня с этой девушкой ничего больше не связывает. Устаревшая информация, так сказать. Мы расстались больше года назад, у неё теперь своя жизнь, у меня — своя. Поэтому видеозапись с ней не вызвала у меня никаких эмоций. Да и раньше бы не вызвала. Эта девушка была типичной моей поклонницей, правда, одной из первых, я сам никогда не любил её. Так, встречались, гуляли… Потом, когда моя популярность возросла, она начала жутко ревновать меня к каждой девице, подходившей за автографом. Мы стали чаще ругаться и драться, дошло даже до того, что я в сердцах влепил ей пощёчину… Мда-а… С тех пор я её больше не видел. Слышал лишь от соседей мельком, что ей предложил встречаться какой-то парень, и она согласилась. На моей видеозаписи её подняли на ракете вверх, и она летела, пока её не расплющило об выступ скалы. Вот так-то, да… Он замолчал, да и Венди уже ничего не говорила, лишь продолжала сверлить Бору настороженным взглядом, прижав ладони к груди. В комнате монотонно и зловеще тикали большие настенные часы, начиная накалять обстановку. Венди вздохнула и вдруг положила Боре на плечо свою маленькую прохладную ладошку. Парень, не ожидавший такого, невольно вздрогнул и чуть обернулся. — Вам всё равно тяжело осознавать, что её нет в живых, господин Бора, — покачала головой девочка. — Это и так видно. Всегда тяжело терять людей, с которыми тебя когда-то связывала жизнь. Вы стараетесь выглядеть независимым и отчуждённым, но на самом деле переживаете не меньше нас всех. И Вы тоже мечтаете выбраться из этого гиблого места, чтобы не быть заточённым всю жизнь в четырёх каменных стенах. А может, чтобы выяснить, на самом ли деле мертва та девушка с Вашей видеозаписи… — Так, всё, — Бора резко прервал её и поднялся. — Психологию мне преподавать не стоит, это ни к чему не приведёт. Вряд ли я раскроюсь малознакомому человеку так, как это делаешь ты. Слишком привык скрывать подробности своей бурной жизни идола шоу-бизнеса, так что лучше не надо. — Вы можете рассказать мне всё что угодно, господин Бора! — торопливо пискнула Венди. — Всё-всё! Может, я единственный человек, способный… — Говорю же, малютка, не стоит. Я снова начну либо врать, либо отшучиваться, лишь бы не говорить правду, а вот этого-то мне сейчас и не хочется. Устал я извираться, малютка, а по-другому так и не научился. Теперь тебе понятно? Венди опустила голову, и Бора понял, что она расстроилась. Только почему-то ни капли участия к ней он так и не почувствовал. А и в самом деле, разве он никогда не видел опечаленных девиц? Видел, да сколько! Правда, расстройство Венди не походило на типичное расстройство его поклонниц из-за нехватившего автографа, но Бора упорно не желал этого принимать, хотя и заметил. Слишком он привык считать, что кажется каменным, но красивым идолом, частичку которого жаждут заполучить если не все, то многие. Бора прекрасно понимал, что Венди почему-то жаль его, но принять такое было для него невозможно. Абсолютный Телеведущий ещё раз бросил взгляд на девочку, и ему вдруг стало не по себе. Когда же она перестанет ныть, ну чёрт возьми! Или второй раз нацепить привычную добродушную маску, от которой уже зависим как от наркотиков? — Ладно, малютка, хватит тебе! — как можно бодрее сказал он и слегка потрепал Венди по макушке. — Что уж нос повесила? Ещё ничего плохого не случилось, а ты сопли на кулак наматываешь. Да и вообще… — Бора почесал подбородок. — Может, в кафетерий? Ты же, кажется, не завтракала? — В… в кафе…терий… с… с Вами? — заикаясь, пролепетала Венди. — Ну да. А что такого? Я уже голодный как собака и готов схрумкать несколько десятков кремовых пирожных или рыбных палочек! — рассмеялся Бора и подмигнул девочке. — А одному мне скучно. Составишь компанию, малютка? Он галантно протянул Венди руку, и девочка вдруг густо покраснела. Бора довольно улыбнулся: ох как же действует на девушек его обаяние! Не Марвел первая — не Марвел последняя. Будет жаль, правда, если её кто-нибудь прихлопнет, такая милашная малявка… Венди радостно заулыбалась во всё своё детское забавное личико и протянула было уже руку в ответ, но тут в дальней комнате послышался такой жуткий вой, что у Боры даже мурашки пошли по коже. Убивают там кого-то, что ли? — Что это было? — брезгливо процедил он, ослабляя воротник рубашки: от нахлынувшего страха стало тяжело дышать. — Орёт как потерпевший… Сходить бы посмотреть, да… — Это же Люси! — вдруг вскрикнула Венди. — Это из её комнаты! Бора не успел и глазом моргнуть, как девочка спрыгнула с кровати и пулей выскочила в коридор. Ему ничего не оставалось делать, как выбежать вслед за ней. Хотя бы Люси… Если бы это кричала Флёр, он бы ни за какие коврижки не высунул носа из комнаты. А вот и дверь в начале коридора, прямо возле комнаты Грея. Резко остановившись и пнув дверь ногой, Бора сбежал внутрь и остановился как вкопанный. Из-за ярчайшего света люстры (она была, как ни странно, включена среди утра) он даже и не сразу увидел, как Венди и Мираджейн отбирают у взбешённой Люси огромный кухонный нож. Только когда кончик его лезвия ослепительно блеснул перед глазами, Абсолютный Телеведущий словно ожил. Не теряя ни секунды, он быстро подскочил к девушке и, не раздумывая, цепко ухватился за лезвие ножа, потянув его к себе. — Господин Бора, не надо, Вы же порежетесь! — ввизгнула Венди. — Мира! Мира! Штраусс вообще забилась в угол и, закрыв рот ладонью, в ужасе наблюдала за перепалкой. На её глазах блестели слёзы, и это почему-то намертво врезалось Боре в память. — Чёрт возьми тебя, дура! — прошипел он. — Отдавай сейчас же! В ответ Люси сильно дёрнула нож на себя, и руку Боры пронзила острая нестерпимая боль. Венди и Мираджейн перед глазами скособочились и куда-то поехали, а комнату заволок чёрный туман. Бора пошатнулся, но его спасла стена, об которую ему удалось облокотиться спиной. Мираджейн истошно закричала, пытаясь забиться ещё глубже в угол. — Господин Бора! Господин Бора! — ввизгнула Венди, но Бора почему-то едва её услышал. — Кровь! Ой, кровь! Кровь? Бора безучастно посмотрел на обрезанную руку, и его сильно замутило. Да, действительно, кровь… Очень много крови. Вот же она, стекает с порезанных пальцев на ладонь, тоже порезанную. Венди что-то ещё закричала, и Бора досадливо поморщился. Только бы не упасть… только бы не упасть… Вот сраму-то будет! — Люси, да что ты творишь-то такое… — запричитала Мираджейн, раскачиваясь из стороны в сторону. — Ладно Флёр — Нацу уже предупредил, что она ненормальная, ладно Руфус, ладно Грей, но ты… Ты же казалась сильной! Ты не должна была сорваться! — Да что ты понимаешь… — злобно прошипела Люси. — Лучше уж я сама убью, чем это сделает кто-то другой! — Люси… — начала Венди. — Что — Люси?! Что — Люси?! — хрипло выкрикнула Хартфилия и сильнее сжала нож с окровавленным лезвием в руке, словно боялась, что его отберут. — Ты же тоже не хочешь умирать просто так! Ну так и я не хочу, понимаешь? Я. Не. Хочу! — Ничего я не понимаю! — заверещала Венди. — И не хочу понимать! И убивать я не могу и не хочу! — А я хочу! — Но не можешь! «Не можешь»… При этих словах Люси пошатнулась и чуть не выронила нож. Бора с трудом поднял голову и увидел её бледное, искажённое ненавистью лицо. Большие карие глаза казались совсем пустыми, как у куклы, ничего не выражающими, губы нервно подрагивали, а саму девушку сильно знобило, как при простуде. Бора заметил на её запястьях несколько глубоких воспалённых порезов — наверное, резала себе недавно вены. Вот только своей жизни стало жалко, в отличие от чужой… — Не… не… не… — забормотала Люси, опускаясь на колени; нож выскользнул из её руки и со звоном покатился по полу. — Не… не надо… Замолчи… Она не выдержала и вдруг завыла в голос, да так, что у Боры мгновенно застучало в ушах. Он протянул руку, чтобы схватиться за стену и встать, но кровь полилась с удвоенной силой, и парня шибануло в сторону. — Да заткнись, ненормальная… — прохрипел он, изо всех сил стискивая зубы. Адская боль не утихала, и Бора уже весь побелел как мел. В комнату вбежали Эрза и Хибики. Едва заприметив перепуганных Венди и Мираджейн, Лейтис отпрянул и вжался в стенку, Эрза же, не мешкая, кинулась к Люси и отвесила ей крепкую оплеуху. Та сразу перестала кричать и недоумённо уставилась на Скарлетт мокрыми глазами. — Прекратила сейчас же, — отчеканила Эрза, отвернувшись. — И так все на взводе, ещё и тебя успокаивать. — Эрза, прости, я… — пролепетала Люси. — Я… я не хотела… я… — Ты бы и не смогла, я знаю, — бросила Эрза, скрестив на груди руки. — Слишком кишка тонка. Поэтому нечего было такой шум поднимать и кидаться на людей. Перепугала вон только всех. Ещё раз такое повторится — не обижайся. Приставлю к тебе охрану. А это, уж поверь, не очень приятно. — Эрза, прости… Прости меня… прости… — всхлипнула Люси, ползая на коленях и пытаясь схватить Эрзу за ногу. — Не у меня просить надо, — резко ответила Эрза. — И вообще, откуда ты взяла этот нож? Это Монокума тебе его дал? — Нет, я сама из кухни взяла, — покачала головой Люси. — Лейтис, забери. Хибики, с трудом оторвавшись от стены, на ватных ногах направился к Люси, поднял нож и двумя пальцами поднёс его к лицу. — Не брезгуй, а лучше пойди отмой и верни на кухню, — процедила Эрза. — Люси, иди умойся, на тебя смотреть страшно. А вы, девчонки, помогите Боре, а то он на ногах едва стоит. Мираджейн, вытирая слёзы кулаком, молча подошла к Люси и, приобняв её за плечи, повела в ванную, а Эрза обернулась к Боре и Венди, которая пыталась его расшевелить. — Ты там живой хоть, а? — Скарлетт положила руку Боре на плечо и заглянула ему в глаза. — Эй, Бора! Ты меня слышишь вообще? — Слышу, слышу, — прохрипел Бора. — Тебя не мутит? Бора заскрипел зубами с досады и промолчал. Слишком не хотелось сейчас разговаривать. Ещё одно слово — и он потеряет сознание от боли, а этого допустить никак нельзя. — Господин Бора… — пролепетала Венди, неуклюже развязывая что-то белое и длинное (что именно, Бора не видел). — Вот… Вам надо перевязать руку, но бинтов и аптечки почему-то нет… Может, тогда лучше наволочкой? Вы не подумайте, она чистая, я из бельевого шкафа Люси вытащила… — Давай уже сюда, — Эрза выхватила наволочку из рук Венди и мгновенно разорвала её на куски: Бора слышал громкий хруст рвущегося полотна. — Жаль, ни йода, ни зелёнки Монокума нам не предоставил, а водой из-под крана промывать опасно: вдруг грязная, ещё инфекцию подхватишь… Ну-ка… Девушка быстро и ловко замотала Боре руку длинным узким куском наволочки и ободряюще улыбнулась. — Ну вот и хорошо. Голова не кружится? Может, чаю принести? Бора покачал головой и слегка прикрыл глаза, давая понять, что ему ничего не нужно. Подумать только: ещё несколько минут назад он был готов слопать в одиночку с десяток пирожных, а сейчас даже мысли о еде вызывали у него отвращение и тошноту… — Нельзя его одного оставлять, Эрза, — заметил Хибики, зевая и помахивая ножом. — Вдруг эта ненормальная снова попытается кого-то покалечить? Уже нечем, конечно, но мало ли что она там ещё припасла? Кто ж знал, что она нож из кухни притащит? Может, пусть Венди с ним посидит? — Венди одна не справится, — не согласилась Эрза. — Хотя… здесь же ещё Мира… Она, конечно, мало чем поможет, но на помощь позвать сможет. Да и не посмеет Люси вновь что-то сотворить при свидетелях. Ладно, пусть сидит с ним. Бора вроде парень крепкий и выносливый, долго лежать и стонать не будет. — Да-да, я останусь! — Венди интенсивно закивала головой. — Вы можете на меня положиться! — Вот и отлично, — сухо бросила Эрза и, вытерев руки о джинсы, направилась к двери. — Хибики, пойдём. Абсолютный Наследник пожал плечами и, кинув взгляд на Бору, поплёлся следом. Венди же помогла парню прилечь на кровать и сама уселась рядом на краешек. Телеведущий лежал молча и не подавал никаких признаков жизни, хоть его глаза и были открыты. — Господин Бора… — прошептала Венди. — Это я виновата, что поплелась сюда… Не надо было… Люси всё равно бы никого не убила, а я… Сама-то не пострадала, а Вам больно… — Всё нормально, малютка, не хнычь, — холодно сказал Бора: у него не было никакого желания успокаивать девчонку. — Просто я давно так не резался, вот и результат. Полежу, и всё пройдёт. Ты можешь идти. — Нет, господин Бора! — испугалась Венди. — Никуда не пойду, пока Вам не станет лучше! Бора вздохнул и прикрыл глаза. Чёрт, и как она не может понять, что ему сейчас хочется всего лишь поспать? А не выслушивать жалобную трескотню над ухом! Вместо ответа он повернулся набок и замолчал. И без разницы, что разлёгся в чужой комнате. Дверь ванной тихо скрипнула, и Венди, подпрыгнув, быстро обернулась. В проходе показалась хмурая растрёпанная Люси, а следом за ней протиснулась взволнованная Мираджейн. Увидев Бору и Венди, Хартфилия ничего не ответила и опустила голову, заспешив вон. — Люси, ты чего?! Люси! — Мираджейн кинулась за ней следом, но догнала лишь в глубине коридора. Люси стояла, прислонившись спиной к стене, и глядела вдаль потухшим взглядом. Когда к ней подбежала Мираджейн, она вздрогнула и дёрнулась с места, но Штраусс вовремя схватила её за локоть и потянула на себя. — Люси, ты чего? — огромные синие глаза Абсолютной Официантки глядели удивлённо и в то же время осуждающе. — Успокойся, ведь ты ни в чём не виновата! — Как это — ни в чём? — усмехнулась Люси и нетерпеливо тряхнула головой. — Пусти, Мира, я спешу. — Никуда ты не спешишь, просто хочешь отвязаться! — в отчаянии крикнула Мираджейн. — Я же тебя прекрасно понимаю, Люси! Любой на твоём месте поступил бы так же! Не знаю, как остальные ребята, а у меня и в мыслях нет тебя осуждать! Люси вздохнула и прижала ладонь ко лбу, сильно сморщившись. — Голова болит… — проговорила она. — Целый день не спала, ну вот честно! — Поэтому тебе и лезут всякие чудачества в голову! — воскликнула Мираджейн и успокаивающе погладила Люси по плечу. — Так что не волнуйся, никто не держит на тебя зла. Просто… постарайся больше не срываться так, хорошо? Мы же договорились жить мирно и не провоцировать друг друга! Ведь если хоть один из нас поднимет руку на другого, то цепочка убийств начнётся. Ты понимаешь меня? Люси задумчиво кивнула, и Мираджейн, радостно улыбнувшись, просияла. — А теперь пойдём поищем остальных! — предложила она. — Кажется, ребята ушли что-то искать…***
В этот раз оживление было уже не возле котельной. Все до единого толпились около массивной железной решётки, преграждающей путь на второй этаж. Судя по сосредоточенным лицам ребят, они придумывали, как быстро и бесшумно проникнуть наверх и что-то выведать. — Там наверху явно что-то есть интересное, сто процентов! — заявил Нацу, дёргая за толстые прутья. - Эй, кто там умеет взламывать замки? Бастия, Фернандес! Вы, кажется, что-то про это говорили. Жерар тоскливо заглядывал сквозь прутья, не решаясь просунуть внутрь хотя бы палец. — Ничего я не говорил, — зевнул Леон, щурясь и разглядывая решётку издали. — То есть говорил, конечно, но беру свои слова обратно. Тут как минимум взрывчатка нужна, а не пятнадцать школьников! — Гхм… Что ж делать-то теперь… — Нацу почесал подбородок. — Либо плюнуть и растереть, либо попробовать пролезть сквозь прутья, — фыркнул Грей, стоя около стены. — Вот только… не накажет ли нас Монокума за такое? — Кишка тонка, — упрямо тряхнул головой Нацу. — Вы что, серьёзно думаете, что какой-то радиоуправляемый плюшевый медведь сможет нам заткнуть рты? Ребята замолчали. До этого ещё хоть как-то улыбавшийся Нацу вдруг тоже сжался и нервно крикнул: — Да что вы как ослы безмозглые, ну в самом деле! Неужели не понятно, что Монокума хочет нас рассорить? Вы этого не понимаете?! — Уж кто-кто, а мы как раз всё понимаем! — обиделась Шерия и отвернулась, скрестив руки на груди. — Как многие тут говорят, Монокуму лучше не провоцировать, иначе всем нам мало не покажется. А ты специально хочешь нас всех подставить под удар. — Да не хочу я никого подставить, чёрт возьми! — рассердился Нацу. — Просто вы не хотите понять, что мы просто сгниём тут, если покоримся Монокуме! А я этого не хочу! Я выжить хочу! — Как будто мы этого не хотим… — пожал плечами Леон. — Да вы готовы ручки сложить и молча молиться, когда эта игрушка с вас шкуру сдерёт! — в отчаянии закричал Нацу, зачем-то схватив за плечи Жерара и тряся его, как мешок с картошкой. — Чёрт возьми… вот чёрт возьми же, а! Да кто эту чепуху вам вообще сказал?! — Эрза сказала, — неуверенно подала голос Миллианна, поглаживая между ушами своего кота. — А Хибики и Жерар затем подхватили… Нацу отпустил Жерара и отошёл на пару шагов назад. Глаза его лихорадочно и немного неестественно заблестели, руки сильно затряслись, и ребята это заметили. — Эрза… Так вот оно что! Эрза… да, точно, Эрза… — забормотал он. — Надо, надо… Надо и Люси сказать, а то мало ли что! Не успели ребята ничего понять, как парень кинулся бежать прямо по коридору, тяжело дыша и натыкаясь на стены. — И что с ним вообще такое? — хмыкнул Жерар, удивлённо поднимая брови. — Как Руфус стал прям… Где он, кстати? — А пёс его знает, — махнул рукой Леон. — Уже который день в своей комнате прячется и не выходит, орёт лишь, чтоб мы и трогать не смели его дверь своими грязными пальцами… — Пф, вот придурок! — Шерия брезгливо фыркнула и принялась поправлять свои пушистые хвостики. — Да не тронет он никого, только людей пугает зря. Если бы с ним Пьяница сидел, то он бы с него глаз точно не спустил. — Да нет, меня не Руфус волнует, — задумчиво сказал Жерар. — Скорее остальные. Флёр Корона, к примеру. Эта тоже особо на контакт не выходит. Кстати, я со вчерашнего дня её не видел. — Она сумасшедшая, ей можно, — хихикнула Шерия. — Она и её собственная поехавшая крыша — что ещё этой дурище для счастья нужно? — Не так она проста, как кажется, — продолжил Жерар, не обратив внимания на ехидство Шерии. — Да и Бора этот тоже… Тёмная лошадка. Вроде добрый, а вроде глаза бегают, как у шального. Надо Эрзе сказать, может, я хоть послежу за ним. — Эта малявка Венди так и бегает за ним, заметили? — вмешался Леон. — И вообще, как он пропал сегодня, так и она сама не появлялась! — Венди не малявка, заткнись! — вскипела Шерия. — Не позволю тебе её обижать! — Без разницы, — отмахнулся Леон. — Главное — они вдвоём пропали. Мираджейн, святоша, вон тоже… И Люси… Эта вообще как чумовая стала, она и Драгнил — идеальная парочка. Внезапно Грей слегка усмехнулся и, засунув руки в карманы брюк, медленно отошёл от решётки. Шерия удивлённо захлопала глазами. — Эй, а ты-то ещё куда? — требовательно крикнула она и топнула ногой. — Оставить нас здесь решил?! — Просто слишком забавно наблюдать, как вы строите предположения, не осознавая самого главного, — холодно отметил Грей. — Того, что убить может каждый. И не только те, кого Монокума уже успел сломать. Убить могу и я, и Баккус, и Венди, и Леон, и… И даже ты, Шерия. Вы считаете, что ваши руки никогда не запятнает кровь, но на самом деле мы все здесь обезумели. Просто в разной мере. Небольшие синие глаза Грея безразлично скользнули по побледневшим лицам ребят. И ничего нельзя было прочитать в этих глазах: ни радости, ни горечи, ни даже злобы. Абсолютно ничего. — Ты даже не отрицаешь, что сам можешь стать преступником, Фуллбастер, — сильно охрипшим голосом проговорил Жерар и сглотнул слюну. — Почему? — Чтобы вас не обнадёживать, — сухо ответил Грей. — Я с лёгкостью могу стать как убийцей, так и жертвой. И, кажется, из всех нас лишь я осознаю это… — Ошибаешься, — возразила Миллианна и, прижав к груди кота, испуганно взглянула на ребят. — Мира уже сказала, что никто из нас не будет убивать! Грей тихо рассмеялся и окинул девушку снисходительным взглядом, отчего та отошла на пару шагов и вжалась в угол: ей как-то разом стало не по себе. — А уверена ли ты сама, что не ошибаешься? — вдруг спросил парень. — Слепо верить всем тут не получится. «Пик Надежды» — это Академия для знаменитых школьников, и я более чем уверен, что мы ещё не раз посоревнуемся в изощрённости наших убийств. Отчаяние преступника против надежды его присяжных… Что может быть прекрасней?! Ребята в ужасе замолчали, а Миллианна даже отвернулась лицом к стене, стараясь унять дрожь. И только один Абсолютный Счастливчик успел заметить жуткие полубезумные огоньки в синих глазах Фуллбастера…Тот же день, 21:20
«Как же я устал, чёрт возьми», — именно такая мысль промелькнула в отяжелевшей голове Абсолютного Счастливчика, когда он разбирал постель и готовился ко сну. Вот только всё почему-то валилось из рук: и подушка, и одеяло, и даже светильник. И причиной этого явно была не только усталость… Жерар раздражённо пнул валявшуюся на полу подушку и уселся на скрипучую кровать, сжав голову руками. Угораздило же его попасть именно в это время именно в это место! Он до сих пор считал, что Абсолютным Счастливчиком должен был стать кто угодно, но не он. Только не он. Жерар никогда не отличался чем-то выдающимся. Самый обыкновенный, заурядный ученик, даже не отличник, он с завидным упорством занимался и баскетболом, и волейболом, и настольным теннисом, и даже игрой на фортепиано… Занимался чуть ли не всем по отдельности, а потом легко бросал от скуки, так и оставшись в каждом виде деятельности середнячком. Зачем? Он и сам не знал. Скорее всего, причиной было страстное желание найти себя и своё призвание, в чём-то выделиться, «обрести цвет», так сказать. Ему слишком надоело оставаться в серой массе и сливаться с ней… Одноклассники часто высмеивали его за такую непостоянность, а в остальное время просто не замечали. Да и как можно заострять внимание на такой посредственности, как Жерар? Скучный, неинтересный, заурядный, серый — эти эпитеты больше всего подходили новоявленному Абсолютному Счастливчику, можно даже добавить слова «простой» и «самый обычный». Единственное, в чём он превосходил остальных — это в потрясающей удачливости. Писал ли он экзамены, ездил ли куда-нибудь, устраивался ли на подработку, участвовал ли в конкурсах — везде рядом с ним сидела госпожа Фортуна. Благоволила она ему и в тот момент, когда мать принесла в дом лотерейный билет. И Жерар, до этого никогда не участвовавший в подобном, всё же согласился, уже заранее предугадав исход. И не ошибся: спустя месяц по всем центральным телеканалам объявили, что он, самый обыкновенный старшеклассник Жерар Фернандес, отправится в знаменитую Академию «Пик Надежды» вместе с мировыми талантами. Вначале что-то в сердце парня ёкнуло, он даже обрадовался, с радостью собирал вещи… Но потом… Он так и не почувствовал себя своим среди этих знаменитых ребят, не смог найти с ними общий язык, и единственным его другом стала Эрза Скарлетт — Абсолютный Стрелок. А теперь ещё и этот плюшевый директор и его неожиданное заявление о школе взаимных убийств… Это не давало Жерару покоя. Честно говоря, он не боялся за ребят, ибо те были для него чужими. Нет, больше он боялся за себя и за Эрзу. Эта девушка нравилась ему своей смелостью и железной волей, способностью быстро и правильно оценивать окружающую обстановку, реагировать на любые проявления опасности, поэтому было бы очень жаль, если бы она убила или сама погибла от чьей-то руки… Жерар протяжно выдохнул и ударил кулаком по кровати, подняв пыль. Ну конечно, она же Абсолютный Стрелок! Как ей не быть выносливой и смелой? А он… Всё, на что он мог рассчитывать — это на свою удачу. Может, никому ещё и не придёт в голову охотиться именно за ним? Есть же слабачка Венди, которую абсолютно некому защитить и которая никогда не сможет дать сдачи, есть Шерия, которая своим едким сарказмом может настроить против себя кого угодно, есть, в конце концов, скромняжка Мираджейн, которая вечно слоняется одна по коридорам… Остальных Фернандес в расчёт не брал. Уж кому подфартило больше всех, по его мнению — это Миллианне: извечная оптимистка и болтушка, гиперактивная и живая, она сразу стала лучшей подругой Эрзы, и никому бы и в голову не пришло покуситься на её жизнь… — Меня никто не тронет, — уверенно сказал парень самому себе и, подняв и отряхнув подушку, водрузил её на законное место. — И Эрзу никто не тронет. И вообще, я сейчас лягу спать, а если будут стучаться, то никому не открою. Вот и все дела. Буду в целости и сохранности, да. Почему-то это банальное самовнушение всегда помогало Жерару быстро успокоиться и даже придавало уверенности. Несколько раз вдохнув и выдохнув полной грудью, он улёгся было на кровать, но этого не дал сделать громкий настойчивый стук в дверь. — Что?! — Жерар быстро вскочил, свесив ноги, и с подозрением уставился на дверь. Стучат сильно — значит, кто-то из парней. Аккуратно — значит, не Баккус и не Нацу, те бы уж тогда лупашили ногой. Тогда кто? .. — Эй, Жерар! — позвал чей-то требовательный мужской голос. — Ты вообще здесь, ау? Хибики Лейтис. Жерар нахмурился: какого чёрта ему тут понадобилось? — Да тут я! — злобно выкрикнул он. — Что ты здесь забыл? И вообще, я спать собираюсь! Так что иди лучше сам на боковую. За дверью послышался заливистый хохот, и Жерар, раздражённо фыркнув, закинул ноги на кровать и улёгся сам, подложив кулак под щёку. Постоит и уйдёт, ничего страшного. Если честно, общество Хибики Счастливчику никогда не нравилось: судя по новостным сводкам, русоволосый красавец всегда был любимцем слабого пола, как и Бора. А таких людей Жерар предпочитал обходить стороной, хотя Лейтис ни разу не сделал ему ничего плохого. — Уж не меня ли ты боишься, а, Жерар? — хохотнул Хибики и, кажется, облокотился спиной о дверь. Теперь его голос звучал чуть громче. — Не стоит. Правда, не стоит! — А чёрт тебя знает, — буркнул Жерар. — Что-то ты недоверчивый парень, как я погляжу… — протянул Хибики и прыснул в кулак. — Что такое? Жизньюшкой обиженный? — Не в этом дело. — А в чём тогда? В насмешливом голосе Наследника ясно прозвучали стальные нотки, и по коже Жерара пробежал подленький холодок. «Вот привязался же… — подумал он. — И зачем пришёл вообще — непонятно… Нет, открывать точно не буду, ну его». — Не твоё дело, — огрызнулся Фернандес и повернулся на живот. Хибики помолчал, переминаясь с ноги на ногу (по крайней мере, так казалось Жерару), и Счастливчик уже стал ждать, что Лейтис уйдёт, но нет… — А ведь я просто хотел попросить тебя кое о чём, — вдруг сказал Хибики. — Ты мне всегда казался дружелюбным… — Да неужели. — … и я подумал, что ты согласишься, но… Жерар снова перевернулся на спину и, тяжело вздохнув, уставился в потолок, под которым одиноко мерцала лампочка — свет он ещё не выключал. — Так чего хотел-то? — резковато переспросил он. — Венди и Бора куда-то пропали… — неуверенно произнёс Хибики. — Эрза сказала, что они сначала вместе были в комнате Люси, а теперь там никого нет. Только Хартфилия одна спит, и всё. А эти двое… Эрза вообще встревожилась и приказала их отыскать во что бы то ни стало. Леон в одну сторону пошёл, Баккус — в другую, где помещения. А я — сюда, где жилые комнаты. Вот и подумал: может, ты со мной сходишь? Не то чтобы я боялся, но вдвоём как-то сподручней, видишь ли… — Нет, не хочу, — устало сказал Жерар. — Прости. Пусть даже это и Эрза приказала, но свою жизнь подвергать опасности я не собираюсь. Я хочу выжить, вот и всё. А Венди и Бора… Думаешь, с ними что-то случилось? — Здесь может случиться что угодно! — А я так не думаю. Венди слабачка, конечно, но вот Бора… Да не так он прост, как кажется! Такой быстрее нож в спину воткнёт, чем мы все, вместе взятые. Но, кажется, Венди крепко подружилась с ним, поэтому едва ли он её тронет. Лучше бы ты плюнул на это дело и спать пошёл, вот как я… Договорить Жерар не успел: в коридоре послышался звук удаляющихся шагов. Ушёл. Вот только Счастливчик после этого разговора не почувствовал ни раскаяния, ни вины. Накрыв лицо подушкой, он закрыл глаза и замер. Если Хибики так охота рисковать, то пускай. Это его выбор. А он, Жерар, по-любому выживет. Во что бы то ни стало…Тот же день, 21:30
Никогда раньше Нацу не приходилось бродить по школьным коридорам ночью. Это гробовое молчание, пустые холодные стены и безмолвные запечатанные кабинеты уже начали изрядно его пугать, но парень даже не думал свернуть назад: Венди и Бора пропали, и явно не просто так. Вообще Эрза отправила на поиски только Леона, Баккуса и Хибики, но он пошёл сам, добровольно, ни у кого не спрашиваясь. Бора и Венди никогда не были ему прям уж такими близкими друзьями, Хакеру скорее просто хотелось испытать каких-то новых острых ощущений. Ведь он был Абсолютным Хакером, неуловимым и хитрым, его пыталась арестовать не одна полиция, и эта напряжённая жизнь ему даже нравилась. А теперь… Да, Монокума преподнёс им сюрприз в виде нежданных убийств, но прошло уже несколько дней, а сдвига не было никакого. Нацу уже давно хотел побывать на настоящем суде и блеснуть умом, хотел сам найти преступника. Вряд ли кто-то тут настолько профессионал, что будет изо всех сил путать и заметать следы. Значит, всё окажется сравнительно легко. А между тем убивать сам парень не собирался: как и многим здесь, ему хотелось выжить и вернуться домой… В конце коридора оказалось до того темно, что Нацу отшатнулся. — Вот чёрт, даже свет включить не могут… — процедил он, шаря в карманах. — А ещё элитная школа… «Пик Надежды», называется… На мыло тогда эту Академию, ну на… Отыскав в кармане поломанную спичку, он торопливо чиркнул ею о спичечный коробок. Крошечное ярко-оранжевое пламя с голубоватым сердечком, появившееся на её конце, вспыхнуло и осветило жуткий тёмный коридор, по стенам поползло светлое пятно, тень Нацу высветилась там же. Держа спичку двумя пальцами в вытянутой руке и крепко ухватившись за лямку сумки, Драгнил осторожно сделал шаг вперёд: здесь слишком легко было споткнуться о трубы и полететь носом вниз. Темнота прямо-таки манила парня за собой, заглушая таившийся где-то в глубине души страх… Нацу смело шагнул за поворот, осветив пространство огоньком, и вдруг отпрянул, едва не загремев о те же пресловутые трубы затылком: кажется, там кто-то был. Чья-то тонкая стройная фигура, чуть выше среднего роста, но из-за бесформенной одежды и недостаточного освещения даже наблюдательный Хакер не смог разглядеть, парень это или девушка. — Э-э-э-э… — Нацу поёжился и снова уверенно шагнул вперёд, размахивая спичкой. — Ты кто? Руфус, это ты? Эрза? А ну хватит меня разыгрывать, иначе я… Человек слегка качнулся и медленно направился к Хакеру. Когда между ними оставалось около двадцати сантиметров, Драгнил явственно ощутил противный запах крови и пепла и почувствовал, как ноги коснулось что-то холодное, похожее на клеёнку. Ясно: плащ и, судя по всему, длинный и просторный. Нацу сощурился, пытаясь разглядеть лицо, но не смог: оно было полностью скрыто не только под капюшоном, но и под маской — тяжёлой такой, белой, театральной трагической маской. Огонёк бегло осветил её снова, и Хакеру стало жутко. Странная фигура уже не напоминала ему человека… Ясно уже, что никто из ребят не мог бы пошутить над ним подобным образом… — А ну отойди от меня! — рассердился Нацу и ударил кулаком по стене, отчего по всему коридору пронёсся гулкий звук. — Тебе нельзя здесь бродить! Дай мне пройти, иначе я… Внезапно осуждающе покачав маской, человек указал пальцем на потолок, и этот простенький жест, как ни странно, вывел Нацу из бешенства. — А? Ты что-то хочешь мне показать? Он поднял голову, пытаясь разглядеть потолок, и хоть с трудом, но разглядел же! — Ми… р… — щурясь, он начал читать по складам, но не успел: спичка резко погасла. Нацу удивлённо закрутил головой, и тут на его затылок обрушилось что-то невероятно тяжёлое. Несчастный Хакер рухнул лицом вниз, как подкошенное дерево, обливаясь кровью, хрипя и теряя сознание, а до его слабеющего слуха донёсся звук спокойно удаляющихся шагов…Следующий день, 8:20
— Уже объявление Монокумы было, а никого ещё нет… Хм, странно… Обычно тут уже за десять минут до объявления целый табун… Баккус Грох нахмурился и почесал подбородок, недоумённо оглядывая пустой, идеально чистый стол, после чего по его лицу расплылась широкая довольная улыбка. А ну и ладно. Меньше народу — больше кислороду, бухать и объедаться ему никто не помешает (по крайней мере, сейчас). С этой мыслью Баккус развалился на самом удобном стуле, закинув ноги на стол и отхлёбывая из горлышка тыквы свою водяру. То, что сейчас может внезапно нагрянуть какая-нибудь ранняя пташка вроде Люси или Леона, его совершенно не беспокоило. В конце концов, он Абсолютный Пьяница или кто? Ему положено бухать, ему нравится это делать, чёрт возьми, и он будет это делать! Так что пусть остальные привыкают, раз уж вынуждены жить с ним под одной крышей. Позади послышался громкий топот сапог, и Баккус лениво повернул голову, зажмурив один глаз. А, это же Руфуса нелёгкая принесла… Не сказать, что Баккус был удивлён — значит вообще ничего не сказать: всё-таки жутко подозрительного и надменного Лоа никто не видел уже несколько суток. Он никуда не выходил, и богатая на выдумки Миллианна уже вовсю строила догадки, что он давно помер у себя на кровати. Ну, значит, голод не тётка, раз уж даже Руфуса заставил высунуть нос из комнаты. — О! — насмешливо воскликнул Абсолютный Пьяница и зевнул. — Руфус! А я уж думал, ты сдох. Косплеер метнул в сторону Баккуса уничтожающий взгляд, но ничего не ответил, продолжая копаться в холодильнике, как голодная обезьяна. — Впредь с собой бери, если собираешься копать бункер. Руфус с силой захлопнул дверцу холодильника и резко повернул голову в сторону Баккуса. — Не твоего собачьего ума дело, алкаш, — процедил он. — Хочу — и до окончания всех убийств не выползу из своей комнаты, и мне нет никакого дела до того, что вы об этом подумаете. Баккус удивлённо изогнул бровь и усмехнулся, пошевелив ногой. — Ну, а вообще, правильная тактика, — заметил он. — Если бы не твой вечный истеризм, я бы даже сказал, что ты поступаешь умнее всех здесь. Может, даже последовал бы твоему примеру… — А… а что не последуешь-то? — заинтересовался Руфус, явно польщённый таким замечанием. — А зачем? — лениво переспросил Баккус. — Кого мне тут бояться? Сил у меня хватает, не слабак вроде Жерара или Грея. Да и не бешу никого, в отличие от тебя: живу себе молча, пью, сплю, никого не трогаю… Он уверенно скинул ноги со стола и поднялся, поправив одной рукой брюки. — Ладно, нечего тут дурака валять. Пойду-ка посмотрю, где остальные. Вроде уже утреннее объявление было, а в коридорах негусто. Не дожидаясь ответа, Баккус дёрнул ручку двери и свернул влево по коридору, в сторону комнат. Руфусу сразу стало как-то не по себе одному, и он, поёжившись и покосившись на холодильники, стол, стулья и огромные ящики с продуктами, сорвался с места и кинулся догонять Абсолютного Пьяницу. Сделать это оказалось несложно: Баккус стоял возле чьей-то комнаты и теперь топтался на пороге. — А, примчался! — по лицу парня скользнула хищная усмешка. — Что случилось? Мыши шныряют? — Ничего подобного, — Руфус фыркнул и скрестил руки на груди. — Мне незачем оставаться там одному. Кстати, чья это комната с такой обшарпанной дверью? — Да Фуллбастера, чья же ещё, — Баккус дёрнул разок за ручку. — Помню, он ещё жаловался Эрзе, почему только у него такая срамная дверь, а что она сделает? Не она же директор, не она и дверь ставила. Монокуму бы просил, что ли… Он пнул дверь ногой, но та не поддалась, так как была накрепко заперта изнутри. — Спит, что ли? — нахмурился Руфус. — Не думаю, — отмахнулся Баккус. — Не. Грей, конечно, поспать любит, но при малейшем шорохе вскакивает как оголтелый. Крепко он не спит никогда. Так что нечисто тут что-то… Внезапно какая-то мысль словно пронзила разум Баккуса, и он навалился на дверь, молотя по ней то кулаками, то ногой. Руфус даже отскочил подальше, чтобы не дай Бог не попасть под горячую руку. — Баккус, да хватит! — завопил он, хватая парня за локоть и пытаясь оттащить. — Ну спит и спит, тебе-то какая разница?! — Да не спит он, тихо как в склепе! — процедил Баккус. — А ну-ка… Он изловчился и вдруг с такой силой вдарил по двери кулаком, что в замке даже что-то щёлкнуло. Слабо скрипнув, она открылась вовнутрь, и Баккус поскорее зашёл. В комнате было подозрительно тихо, и, как ни странно, кровать была заправлена, словно Грей и не ложился. Баккус даже подивился тому, насколько вообще пуста комната Абсолютного Шахматиста. — Баккус, а что там? — боязливо спросил Руфус, боком протискиваясь в комнату и прячась за спиной Баккуса. — Да ничего. Даже не знаю, всегда ли здесь так… — Грох задумчиво почесал макушку и снова поискал глазами. И тут… Взгляд парня пополз выше и застыл под потолком. Не может быть… Баккус никогда ничего не боялся (алкоголь уже давно притупил жгучее чувство страха), но теперь… Теперь он ощущал, как холодеют и отнимаются руки, а в ушах начинает шуметь, и явно не от пьянки… — Эй, Баккус! — Руфус тоже поднял голову и чуть не задохнулся. Там, на люстре, под потолком, висело уже окоченевшее, бледное, бездыханное тело Люси Хартфилии — Абсолютного Кутюрье…