Дождь начинается

Куроко шел за Маюзуми, который молча вел его по коридору гостиницы. Только что они с Акаши выкупили дешевую гостиницу на окраине города полностью, заперев ее изнутри. Люди Акаши остались в холле, перекрыли ходы и выходы – а сам он попросил Маюзуми позаботиться о Куроко. Маюзуми оглядывался время от времени – идет ли за ним парень, но Куроко послушно шел, даже не чувствуя того, что на ноге у него всего одна туфли, а рубашка превратилась в лохмотья. Он шел и шел, как будто не замечая ничего на свете, еле слышно передвигая ноги. Как робот. Как сломанная раз и навсегда игрушка. «Жалко девчонку, - сказал сам себе Маюзуми. – Умерла ни за что» Он в этот момент думал только о той милой девочке, проституточке, которую Куроко снял, чтобы видеть свою мнимую смерть из окон ее номера. Мегуми-чан плакала, когда они приехали. Парни Акаши забрали ее с собой – но Маюзуми точно знал – Мегуми-чан не вернется больше ни в свой номер, ни домой. То, что Акаши не оставит такого важного свидетеля в живых, было фактом. Скорее всего, ее красивое нагое тельце уже плавает на дне Токийского залива. - Входи, - сказал Маюзуми. На брелке тускло покачивался номерок от двери. Красивые цифры радовали глаз – две тройки. Это номер, в котором проведет ночь сегодня Куроко Тецуя. Уже – или надо сказать – еще не мертвый. Но и не живой точно. Маюзуми открыл номер. Вошел внутрь. Заботливые руки горничных убрали его до блеска – огромная кровать, застеленная белым постельным бельем, встроенный шкаф, рядом еще одна комната со столиком и диванами. Телефон. Вешалка. Ванная. Маюзуми быстро оборвал провод аппарата и выбросил его в окно. Само окно запер, убрав ручку. Никаких суицидов сегодня. Хватит и одной жертвы – милой испуганной Мегуми-чан. - Акаши-сан… - тихо сказал Куроко. - Он придет позже, - Маюзуми передернуло внутри от голоса Куроко, но он сдержался. – Тебе нужно помыться. Вещи выброси, я принесу тебе другие. Переоденься. Помойся. И поешь. Это все твои дела на сегодня, Куроко. Я не могу отвезти тебя в больницу – но мы привезем к тебе врача. Позже. Сейчас ты в опасности, ты ведь понимаешь? - Спасибо, Маюзуми-кун, - спокойно сказал Куроко. – Спасибо. И прости. Маюзуми смерил его равнодушным взглядом, от которого кровь стыла в жилах, мрачно обошел комнату еще раз – ни души. Спокойно открыл небольшой холодильник, достал банку газировки, ополоснул стакан и плеснул туда коричневой струящейся жидкости, бросил лед. - Нет, - сказал он с ненавистью, - Нет, Куроко. Я не прощу тебя. Он вышел, надежно заперев дверь, чтобы ни одна живая душа не могла сегодня потревожить покой любимой игрушки его кумите. *** Куроко остался один – и в душе ничего не изменилось. Пустота и сомнения, сомнения и пустота. Он еще раз посмотрел на себя в зеркало, но внутри ничего не зашевелилось – он все тот же, его волосы, лицо, тело и одежда. Ах да – он похож сейчас на оборванца. Где-то остались куртка, телефон, одна туфля, носки, кошелек, рубашка. И волосы опалились. Под правым глазом синеет царапина. Кожа серая – не то от пыли, не то от страха. Куроко коснулся своего лица – но поймал себя на том, что трогает зеркало. Ему стало страшно. И – никак. - Я умираю, - тихо сказал он сам себе. – Нет. Я уже умер. Он вошел в ванную и открыл воду. Больше воды. Гостиница дешевая – и тут маленькая ванная. В нее никто не поместится. Куроко и его одиночество. Побольше воды – и горячей. Куроко подумал и бросил на дно кусок мыла. Потом опрокинул в воду тюбик с шампунем. Он утонет в пене, как дева морская. Или как алкоголик. Его так найдут. - Я устал, - сказал он сам себе. – Раз я умер, значит, моя усталость стала сильнее желания жить. Я не хочу бороться. Я и не должен. Мегуми-чан. Прости меня, милая… Я стал твоим роком. Он вошел в воду – и погрузился с головой. Потом вынырнул и с наслаждением стал тереть лицо, руки, плечи, снова и снова, почти до боли. Испуг, недавнее удивление, пустота – все стало осязаемым и настоящим. И только когда Куроко снова попытался вспомнить, кто он и почему он недавно умер – он вдруг испугался по-настоящему. И закричал. Как ребенок. Как загнанный зверек. Как хотел. - Тецуя, - позвал его Акаши. Он стоял в дверях ванной комнаты, тускло глядя на Куроко, в пальто, пропахшем порохом и дымом, с пакетом каких-то закусок, которых на скорую руку приготовили испуганные повара отеля. - Акаши-сан, - ответил ему Куроко. Акаши подошел к ванной, не обращая внимания на мокрые полосы на полу. Сбросил пальто и забрался в воду, глядя на Куроко с пониманием и тоской. - Я умер, да? – спросил Куроко. Он смотрел на мокрого Акаши – и теперь отчетливо помнил, кто он и почему он тут, с ним. - Еще нет, - сказал Акаши. – Но очень скоро тебе придется умереть по-настоящему, Тецуя. - Понимаю, - согласился с ним Куроко. Он протянул руки к Акаши и заплакал. Сначала они просто сидели в горячей воде, обнявшись, прижавшись друг к другу – и Акаши отчетливо слышал, как бьется сердце его любимого человека. Потом они просто целовались, долго и бесстыдно, теряя уверенность друг в друге и в мире вокруг – но обретая себя заново. Когда Куроко очнулся по-настоящему, он лежал на чуть влажных простынях нагой и липкий – а Акаши лежал рядом, поглаживая себя. Он только что испытал пятый оргазм – и семя его застывало на бедрах Куроко, и внутри него. - Я тебя люблю, - сказал ему Акаши. – Я тебя люблю. И спасу тебя. - Аники, - коротко кивал ему Куроко. – Я знаю. - Но для этого тебе придется умереть, Тецуя, - продолжал Акаши. – Маюзуми и я обо всем позаботимся. Мы спасем тебя - а ты умрешь для нас. Понимаешь? Его жадная рука шарила по телу, искала горячее, мокрое, липкое – и находила. Куроко молча смотрел со стороны на то, как его тело снова и снова подчиняется Акаши, и теперь уже не понимал – где он бы до этого, с кем он был. - Кагами-кун, - вырвалось у него, когда Акаши уже спал. – Кагами…