Дождь начинается

— Я рад, что ты выглядишь лучше, чем обычно, Момои, — сказал Акаши. — И рад, что ты не проводишь свои вечера в одиночестве, — корректно заметил он. Это был тонкий намек на Вакамацу — и Момои, которая мучилась похмельем, бросила недовольный взгляд на Маюзуми, разболтал-таки. Тот отвернулся и сделал вид, что не замечает ее тяжелого взгляда — в конце концов, сердце Маюзуми было разбито, и он старался не думать о Момои вовсе. — Аники, — сказала Момои спокойно. — Я всегда твой надежный тыл, ты знаешь, но… — Но сейчас ты чувствуешь себя потерянной, правда? — Акаши легко поправил галстук. — Выпей чаю, Сацуки. Ты мой информатор, моя дочь и член моей семьи. Я никогда не откажусь от тебя. Но твоя дружба с Дайки не должна мешать твоей карьере. Дайки не оправдал мое доверие. Он помогал Кагами — и я должен предупредить и тебя, если я узнаю, что ты была в курсе… — Я ничего не знала, — Момои нахмурилась. — Ты знаешь меня, аники. Я никогда не вру тебе. Точнее — я вру всем и целому миру, но не тебе. Дай-чан — мой главный человек. Если бы я узнала, что он подвергает свою жизнь опасности, я бы нашла способ остановить его. Мне не важны общие вещи, я женщина. Я хочу малого — любви, богатства и стабильности, чтобы мои любимые люди жили и радовались жизни. — Я знаю, — кивнул Акаши. — И потому я искренне люблю тебя. Ты лучшее, что я мог найти в руках у Дайки. И если ты желаешь, чтобы он вернулся к нам, ты должна будешь помочь ему. Момои нахмурилась, лицо ее стало непроницаемым. Она уже уловила завлекающие нотки в голосе аники — и сразу поняла, что он чего-то страстно желает от нее. Это было врожденная женская интуиция, ее чутье информатора — Момои чуяла сенсацию еще загодя и никогда не ошибалась в том. — Я тебя слушаю, — сказала она, выпрямившись в кресле. Ее платье сразу же игриво легло воланами на груди, обнажая нежную кожу. Красавица Сацуки напоминала змею, готовую укусить свою добычу, она ее чуяла, она ее уже видела — и теперь оставалось только прикоснуться к ней раздвоенным прохладным языком. — Я хочу отстранить Дайки от дел в Токио, — сказал Акаши. — Как только Рета поправится… — Почему? — спросила девушка. — То есть — я тоже верю в то, что Ки-чан поправится, но какая связь тут с Дай-чаном. И почему ты отсылаешь его? Ты не собираешься прощать его, аники? — Я его уже простил, — сказал Акаши. Он неловко сел, но Момои сразу же уловила его волнение — она чувствовала его сердцем, кожей, внутренним миром. — Я его простил, — повторил Акаши. — И потому хочу спасти его. Спасти его жизнь — ибо в грядущей войне Дайки будет первой мишенью для врагов. — Мишенью… — Момои вспомнила ледяные глаза Киеши — содрогнулась. Потерять Куроко — больно, омерзительно больно, но потерять Дайки — страшно, представить себе такое — значит, разорвать сердце на половины. — Они целились на Рету, но он выжил, — сказал Акаши. — Теперь пытаются выбить Дайки из-под моей руки. Он по натуре бунтарь — и это все знают. Потому я и сделал вакагасирой Вакамацу, чтобы Дайки отдохнул, успокоился и дал мне возможность найти ему другую работу. — И что ты хочешь сделать с ним? — Момои заволновалась. — Куда ты отправишь его, аники? Европа? Америка? Россия? — Саппоро, — сказал устало Акаши. — Я отправлю его в Саппоро к своему аники. Только в одном человеке я уверен больше чем в самом себе — и это Ниджимура-сан. Он сейчас на посту вакагасира Кобаяшима, руководит отделом в Саппоро. Это наша семья, но они на периферии. Там спокойно и аники может растить детей возле моря и подальше от Токио. Я говорил с ним, и он согласился с моим решением. Я хочу сберечь Дайки и Рету, как наиболее уязвимых в этой войне людей, пусть даже это и обернется для меня временным отстранением их. Со мной останутся Ацуши и Шинтаро, и этого будет довольно. — Ты хочешь, чтобы я поехала вместе с Дай-чаном, да? — вдруг осознала Момои. — Ты для этого прислал за мной, аники? Хочешь удалить меня от дел? Я не должна копать причину гибели Куроко, так? Я буду загорать на море и успокаивать Дай-чана, а потом мы вернемся, когда все забудется? — Именно, — сказал Акаши спокойно, когда Момои остановилась. — Но прежде чем ты ответишь, я хочу сказать, это не приказ, моя славная девочка. Это моя просьба. Просьба отца к единственной дочери. Только ты сможешь сберечь Дайки и Рету для меня. Только им я могу доверить тебя. Ты должна будешь уехать. Надолго. Но я устрою все так, что ты воспримешь это как длительный отпуск, не более. — Мой отказ не будет принят? — в отчаянье спросила Момои. — Я не смогу помочь Дай-чану реабилитироваться здесь, да? Ты уже принял решение? — Да, я думаю, — спокойно сказал Акаши. — Спасибо за понимание, Сацуки. Можешь собирать чемоданы. — Какого черта? — зло спросила она у Маюзуми уже в дверях. — Какого, мать его, черта?! Почему он удаляет меня? Разве я не его главный информатор? — Как раз поэтому и удаляет, — подумав, сказал Маюзуми. — Ты его главный информатор. И ты была его женщиной. Ты лучше других можешь прочесть его эмоции и мысли — но ему сейчас этого от тебя и не нужно. — Наверняка, ты посоветовал ему отправить нас к Ниджимуре-семпаю, — заметила девушка. — Мстишь? Или это ревность? — Это жалость к твоей дурацкой жизни, — выдавил из себя Маюзуми. — А теперь я отвезу тебя домой, Момои-сан. Можешь уже набирать номер вакагасиры Вакамацу, чтобы снова отдаться ему на дорожку. — Не премину это сделать, — съехидничала девушка. — По крайней мере, он в постели куда лучше некоторых… *** Хьюга смотрел, как пена и горячая вода смывают с его кожи пот, смазку, сперму и следы неровных женских губ. Он отлично расслаблялся у своей любовницы, и радовался тому, что долгая неделя кончилась — как знать, быть может, на следующей все станет чуть яснее и чище. — Хьюга-сан, — сказала ему Алекс — она стояла у двери в ванную комнату, абсолютно нагая и от того выглядевшая только лучше. — К тебе приехал Изуки-сан. Говорит — срочно. — Изуки? — нахмурился Хьюга. Он выключил воду, взял из рук любовницы полотенце и вытерся им. Накинув темный бархатный халат, он поспешил выйти из ванной — Изуки сидел за низким столиком и принимал чашку кофе из рук нагой Алекс — ее это не смущало никак. — Аники, — сказал Изуки. — Прости, что не позвонил, но… — Ты бы зря не приехал, — сказал Хьюга, подняв руку. — Давай без церемоний. Что случилось? Алекс, оставь нас. — Хорошо, — равнодушно кивнула красотка. — Я подожду тебя в постели. — Ну? — спросил Хьюга, когда дверь за девушкой закрылась. — В кого стреляли на этот раз? Кого убили? Какой район остался без провожатого, а? — У меня есть сведения предполагать, что Киеши Теппей готовиться сбросить тебя со счетов, — спокойно и без подготовки заявил Изуки. — И да, я помню, что за клевету ты лично отрежешь мне руку и язык. Но речь идет о другом. Киеши готовится предать тебя, аники. Выслушаешь мои соображения? — Говори, — немного помолчав, сказал Хьюга.