Дождь начинается

— Это ловушка… — сказал Маюзуми. — Ничего, кроме ловушки… Ниджимура Шуузо давно не в составе семьи. Он не будет делать ничего ради Тейко, я в этом уверен. Все это только ради того, чтобы развалить семью окончательно. — Не суди его по себе, — прикрикнула Ринко. — Я верю Шуузо-сану. Только ему и Акаши-сану, никому больше. — В конце месяца мы получим дивиденды… — медленно сказал Ооджиро. — Звучит неплохо. И я не помню, чтобы Ниджимура-кун давал когда-то гарантии, которые он не мог выполнить. — Тем не менее… — Такао поднял голову. — Решение принимать только кумите. Не забывайте об этом, господа. — Какие у меня гарантии? — спросил Мидорима. — Что ты не договариваешь, Хайзаки-сан? — О чем ты? — Хайзаки рассмеялся. — Ты, вижу, совсем потерял нюх, да? Подозреваешь всех и каждого? — Ты должен меня понять тоже… — Мидорима поднял голову. — Ты просишь, чтобы я передал неизвестной ранее мне организации свою семью. — Семью? — рассмеялся Хайзаки. — Оглянись вокруг, мой друг, у тебя уже нет семьи. Все, кто пошел за тобой, или мертвы или потеряны. Вы своими интригами вогнали Тейко в жуткий кризис. Сейчас ни у кого нет надежды, что Тейко может спастись, у Тейко нет надежды, кроме как помощь извне. И кого, кроме Ниджимуры, вы можете посчитать тут спасителем? Предлагайте варианты, я посмеюсь еще. — Мы тебе не верим… — Маюзуми потерял самообладание — еще бы место кумите было почти у него в кармане. — Постороннему негоже решать, что лучше для Тейко. Когда ты и твой босс решили покинуть нас, вы автоматически прервали все связи с Тейко, поэтому покиньте это собрание, вам тут не место. Мы сами решим, что будет лучше для семьи и… — Что? — Хайзаки переменился во взгляде, плечи его распрямились, лицо стало непроницаемым. — Что ты сказал? Он вплотную подошел к Маюзуми — движение — и тот оказался прижат к стене локтем Хайзаки, который как и много лет назад все еще был выше и сильнее того. — Кем ты себя возомнил, парень? — спросил он. — Не много ли на себя берешь? Ты пришел сюда только потому, что Тейко всегда помогало сирым и убогим. А плечи выпрямил только благодаря Акаши Сейджуро, которого сам и предал. Таким, как ты, слова не давали. Если ты обрюхатил Момои Сацуки, это ничего не значит. Отцом ее ребенка может быть любой из присутствующих. К тому же я слышал, что твоя женушка покинула тебя. Быстро, не правда ли? То-то и оно… Ты был сопляком и им остался. Закрой рот, и, если ты вякнешь еще хотя бы что-нибудь про Ниджимуру Шуузо, я лично пополню твоим именем список пропавших в Тейко. Ясно? — Ясно, — ответил за Маюзуми Мидорима. — Нам все ясно, Хайзаки-сан. Нам ясно, что Тейко погрязло в долгах, и теперь перед нами висят обязательства за дочернюю организацию тоже. Но я не могу так просто принять решение. Мне нужно время. — У тебя его нет, идиот, — Хайзаки толкнул Маюзуми. — У нас вообще нет ничего. Никаких доходов. Никаких смыслов. Никаких перспектив. Ничего у Тейко, благодаря тебе и твоим подручным, нет. Есть только маленький шанс вернуть семье ее активы… Но это последний шанс. Он посмотрел на сидящих, сплюнул и достал сигареты, неприязнь и презрение были на его лице — и без лишних слов было видно, о чем сейчас думал Хайзаки — все его мысли были у него на лице. — У вас есть время до завтрашнего вечера, — сказал он. — Не больше. Если завтра до десяти вечера я не получу звонка от вас, я буду считать, что вы отказались от сотрудничества. Значит послезавтра с утра начнется процесс изъятия активов нашей семьей. Мы выжмем все из Тейко, все, что сможем, все уйдет на долги. Даже ваша одежда и машина — все. А потом создадим новую семью. Новую. Ту, в которой будет место для бывших вакагасира Тейко, и ее членов — но не для вас, тут сидящих. И я не пытаюсь сейчас унизить вас или обмануть, я делаю то, что мне поручено — спасаю ваши задницы. Он прошел мимо, его охрана последовала за ним. Проходя мимо Мидоримы, Хайзаки остановился на секунду и внимательно посмотрел на того. Усмехнулся — и прошел дальше, но Мидорима сразу понял, что ничего хорошего этот прощальный взгляд давнего знакомого ему не сулил. — Он прав, — сказал он, когда дверь за Хайзаки закрылась. — Все кончено. Или я спасу Тейко, или они разрушат ее окончательно. *** Киеши мрачно смотрел на телефон — ему дали всего полтора часа, но чертов Такао еще не перезвонил. Молодой охранник с презрением смотрел на него. Пара недель в следственном изоляторе превратили Киеши в оборванца с пыльными волосами, его обычный лоск исчез полностью. Ему начало казаться, что он сидит тут долгие годы, что он постоянно тут, в этих застенках, без будущего. Телефон все еще молчал — если Такао не перезвонит, то следующее свидание будет возможно только после выходных, а терпеть дольше Киеши просто не мог. Его душила ненависть, он мечтал поскорее выбраться отсюда, чтобы покарать всех неугодных. — Выглядите не очень, — с издевкой сказал ему охранник. — Что же после вчерашней истерики адвокат вам и не перезвонит. — Ты думаешь, я забуду все то, что ты делаешь, а? — ответил ему Киеши. — Я хочу сказать — я ничего не забываю, парень. Когда я выйду отсюда, я приду к тебе на разговор, но приду уже не один, и заодно навещу твоих родных. — Правда? — равнодушно пожал плечами тот. — А вы точно выйдете отсюда? Вам светит пожизненное заключение, господин Киеши. Он медленно обошел стол, нагнулся и смерил его взглядом — в нем не было ничего, кроме издевки и презрения. — А еще смертная казнь, — добавил он. — Так. На выбор. — Я обязательно выйду, — еще раз повторил Киеши. — И я заставлю тебя извиниться за каждый твой выпад в мою сторону. Ты будешь долго извиняться и просить прощения — и всякий раз я буду повторять снова и снова все те причины, по которым твой потолок — быть охранником в захудалой тюрьме и изредка наслаждаться моментом, чтобы ткнуть людей высокого толка в свое временное превосходство. — В красноречии вам не откажешь, — честно сказал охранник. — Но именно поэтому я и сделал выбор — лучше я буду просто охранником, отрабатывающим свой хлеб и не нарушающим законы страны, нежели таким именитым и богатым мерзавцем, типа вас, который годами прикрывал свои преступления с одной-единственной целью, получить минуту удовольствия. Но теперь все закончится, Киеши-сан. Все. Вы получите по заслугам. Он посмотрел на часы и вздохнул. Киеши отвернулся. Он мечтал сломать шею пареньку и страдал физически от того, что это пока было неосуществимо. — Мне жаль вас прерывать, — сказал парень. — Но время кончилось. Ваш друг не перезвонил вам. Он подошел к Киеши со спины, поднимая его со стула, проверил наручники и подвел его к выходу — Киеши еще раз с тоской посмотрел на телефон и сплюнул. — Если мне перезвонят, вы сообщите мне? — сухо уточнил он. — Это важный звонок, он нужен мне. И я знаю все свои права. — Разумеется, — развел руками охранник. — Но не думаю, что вам кто-то перезвонит. Однако в отличие от вас самих, мы ваши конституционные права уважаем. Вы получите свой звонок. А теперь вам пора. Пора в то место, где вам самое место быть, в камеру… Глубокой ночью, когда Киеши удалось, наконец, заснуть, его разбудили громкие шаги охранника по коридору. Он недовольно открыл глаза и поморщился от яркого света — тот светил нарочито прямо в глаза, не заботясь ни о чем. — Что? — спросил Киеши. — Что тебе нужно? — К вам звонили, — сказал охранник. — И это последний раз, когда я отвечаю на звонок так поздно. В следующий раз вашему другу придется ждать утра. — Позвонили? — Киеши проснулся моментально. — Такао? Его зовут Такао? — Откуда мне знать? — пожал плечами парень. — Он просил передать, что навестит вас завтра, у него есть разрешение на свидание. Так что это я и пришел сообщить. Доброй ночи. Киеши знал, что вполне мог возмутиться — его разбудили не ради того, чтобы он ответил на звонок, ничего полезного ему тоже не сообщили, однако теперь ему было все равно. Он счастливо откинулся на подушки, пытаясь представить, что ему скажет Такао завтра. — Я приму его условия, — решил он про себя. — Дам ему возомнить себя хозяином. Соглашусь на все, лишь бы выйти отсюда. И если я выйду отсюда… Я отомщу всем, кто так поступил со мной. *** Теплота и темнота — ничего больше. Как в утробе матери. Тесно, пахнет чем-то медицинским, спирт или лекарства. Больше ничего. Ты забываешь свое имя и обстоятельства — ничто не имеет силы над тобой теперь. Все спокойно. Мир сделал оборот и вернулся на свою орбиту. — Тише, — мягко приговаривает чей-то теплый голос. — Все хорошо. Спи спокойно. И ты спишь, послушно отключая свое сознание. Все, что угодно. Лишь бы не привлекать к себе внимание, лишь бы исчезнуть для целого мира, лишь бы уснуть. — Тише, — снова слышишь ты. — Тише… Спи. Не думай ни о чем и спи. Ты обязательно поправишься. Когда, наконец, он сумел открыть глаза, перед ним сидела молодая медсестра с высоким хвостиком и большими глазами. Наверное, это ее голос он слышал последние несколько дней. — Очнулся… — прошептала она. — Очнулся! — она рассмеялась, и в голосе ее он услышал колокольчики. — Где я? — спросил он, но собственного голоса не услышал — стало трудно дышать, трубка в горле мешала, кашель заполнил легкие, и она подошла, суетливо нажимая на кнопочки — ему снова стало тихо и спокойно. — Все в порядке, — мягко сказала она еще раз. — Тихо. Вы в больнице. С вами все в порядке. Вы будете жить… — Мурасакибара-сан, — прибавила она, улыбаясь — и сознание его охватил страх и ужас. — Мурасакибара-сан, — еще раз уверенно сказала она. — С возвращением, вас.